Старая немецкая дорога, петляя в высоком хвойном лесу, через два часа вывела Торопова на песчаную косу к пограничному пункту.
Длинный хвост машин тянулся километра на полтора и практически не двигался.
– Роман! Сколько денег везешь? – подскочил к нему Зигмунд, знакомый перегонщик машин из Литвы. Литовец хорошо знал Торопова и не раз перепродавал через него легковые автомашины, которые сам пригонял.
– Да так, по мелочи, основные деньги на пластиковой карточке, – нехотя ответил Роман, с недавних пор не любивший вопросы о деньгах.
– Да я не в этом плане. Нужна твоя помощь! С меня причитается пять процентов от суммы. Ладно, даю десять, только помоги! Двадцать тонн зелени возьмешь для передачи моему брату?
– Надо подумать! Это же не сто рублей везти! – протянул Торопов, поглядывая по сторонам.
Милицейских машин сзади видно не было. Но подспудное чувство говорило Роману, что тишина обманчива. Вот-вот должны появиться или менты или братки.
– Ты же все равно через Вильнюс поедешь? Альфред такой «шестисотый» «мерс» нашел – пальчики оближешь! Машине только три года, от одного хозяина, а просят за него всего двадцатку. Я тебя без очереди по своим каналам через границу протащу! – соблазнял Зигмунд, наклоняясь к дверце автомобиля с высоты своего почти двухметрового роста.
Глянув назад, Роман обнаружил сзади сполохи разноцветной милицейской мигалки. За ним шла эта канарейка или нет, но рисковать не стоило.
– Давай садись! – пригласил Торопов, открывая правую переднюю дверцу.
Сунув в бардачок туго перевязанную резинкой пачку долларов, Зигмунд, кивнув назад, спросил:
– Это за тобой цветные скачут?
– Не знаю точно, но вполне вероятно. Я сейчас в розыске, но это непроверенные данные – соседка сказала. Сам я ни ориентировки, ни разыскного листа не видел, – спокойно ответил Роман, чувствуя холодные струйки пота, которые покатились по спине.
До милицейской машины, которая мчалась к таможенному посту, осталось не больше километра, а «жигуленок» все еще стоял в пробке.
– Сейчас организуем ДТП, и все будет тип-топ! – пообещал Зигмунд, вынимая из кармана куртки сотовый телефон.
Быстро проговорив длинную фразу по-литовски, которая могла одновременно означать и сдачу Романа погранцам, и объяснение в любви, Зигмунд улыбнулся и махнул рукой, показывая, что можно ехать.
– Давай по встречной полосе к КПП! – приказал он, повернувшись назад.
Кресло в машине заскрипело и наклонилось вправо под его мощным телом.
В зеркало заднего вида Роман заметил, как с их полосы, метрах в пятидесяти сзади, выехал длинный грузовик «Вольво», разом перегородив всю дорогу. Он попытался занять прежнее место, но его кабина съехала на обочину дороги, и тут мотор заглох. Грузовик полностью заблокировал движение в обе стороны.
Водитель, здоровенный мужик в черной кожаной куртке, выскочив из кабины, виновато развел руками.
Проскочив до КПП, Зигмунд спокойно вышел из машины и, облокотившись на пограничный шлагбаум, заговорил с литовским пограничником.
Пограничник на российской стороне, мельком взглянув на затрапезную машину Романа, брезгливо скривил губы и прямо на капоте поставил штамп в паспорте. То же повторилось на литовской стороне.
Роман с облегчением выехал на прекрасное шоссе и взглянул в зеркало заднего вида.
Сразу за «жигуленком» шлагбаум переезжала черная «Шкода», но ни всполохов полицейской мигалки, ни летящих вдогонку автомобилей видно не было.
Проехав километров тридцать уже по литовской земле, Роман услышал трель сотового телефона.
– Ты был прав, Роман, на тебя объявлен розыск. Брату скажешь об этом. За штуку баксов он тебе нарисует новые ксивы на тебя и машину. Ты телефон моего брата Генриха ведь знаешь? Старайся моими баксами по дороге не расплачиваться, – намекнул Зигмунд.
«Скотина этот Зигмунд! Фальшивые баксы мне впарил!» – понял Роман, запихивая свернутые деньги подальше в бардачок.
Дорога ложилась серой лентой под колеса «жигуленка», который скромно держался правой стороны дороги. Роман спокойно провожал глазами стремительные иномарки, обходящие «Жигули».
Через сто километров встречная синяя грузовая «Вольво» замигала фарами, призывая остановиться.
Взяв вправо, Роман остановился прямо на обочине.
Из грузовой машины с пассажирского сиденья выскочил Генрих и побежал к «жигуленку».
– Давай быстрее заезжай в кузов грузовика! Сейчас уже по радио объявили об опасном преступнике, прокравшемся на территорию европейского государства с целью организации серии террористических актов и свержения законного правительства! Преступник едет на автомашине марки «Жигули» первой модели! Твои номера передают на полицейской волне! – на одном дыхании выпалил Генрих, опасливо поглядывая в обе стороны дороги.
К счастью, ни в попутном, ни во встречном направлении машин видно не было.
От волнения Генрих путал окончания и падежи, но понять его было можно.
Разворачиваясь, Роман заметил, как из кузова «Вольво» выкинули две широкие толстые доски и тут же начали прибивать их к земле железнодорожными костылями, бессовестно портя гладкий асфальт.
Взревев мотором, «жигуленок» легко въехал по широким доскам в кузов грузовика и остановился в метре от торцевой стенки.
Закинуть туда же доски и откинуть брезентовый полог было делом десяти секунд.
Выпрыгнув из кузова, Роман с сожалением посмотрел на четыре лунки, оставленные железнодорожными костылями, и, не торопясь, направился к кабине грузовика, откуда Генрих нетерпеливо махал рукой.
Сидя в комфортабельной кабине грузовика, Роман с удовольствием обозревал с высоты двух с половиной метров великолепную дорогу, расстилавшуюся впереди. Ни одной выбоины или лунки на дороге не было. Густой сосновый лес навевал мажорные мысли о красоте и покое.
Вытащив из кармана мобильный телефон, Генрих нажал одну кнопку, минуту послушал, быстро сказал фразу по-литовски и тут же отключил связь.
– Ситуация не очень хорошая, но не безнадежная. Сейчас поедем в мой автосервис, там перекусим, а уже потом будем решать, как действовать дальше.
Трейлер, проехав с десяток километров, свернул вправо и покатил по узкой асфальтовой дороге.
Справа и слева высились мачтовые сосны, смыкавшиеся кронами в вершине.
Терпкий аромат хвои проник в кабину, перебивая запахи кожзаменителя, масла и дизельного топлива.
– Хвойные леса – легкие нашей страны! Чувствуешь, какой воздух? – патетически воскликнул Генрих, по-женски всплескивая ухоженными руками. Роман заметил, что ногти у литовца были покрыты бесцветным лаком, а волосы слегка напомажены. От него пахло приторным дезодорантом.
– Впечатляет, но кедровники Дальнего Востока России нисколько не хуже, – как можно дипломатичнее ответил Роман, приваливаясь к правой дверце кабины «Вольво».
Проехав с полсотни километров, грузовик свернул вправо. Еще три километра – и они въехали на узкую асфальтированную дорогу, по которой даже двум легковым автомобилям невозможно было разъехаться.
Вскоре машина въехала по укатанной грунтовой дороге в открытые узорчатые железные ворота и через двести метров остановилась возле двухэтажного дома из белого отделочного силикатного кирпича.
Кладка кирпича была безупречной. Ни одного неверного расстояния между кирпичами, ни одного сколотого уголка, тем более ни одного потека цемента. Дом прямо излучал благополучие. Двор перед коттеджем занимал никак не меньше двадцати соток и был весь вымощен мозаичными плитами. Рисунок на правой стороне двора изображал абстрактные фигуры и состоял из разноцветных линий.
– Сначала зайдем, перекусим в доме, там и поговорим спокойно о делах, – предложил Генрих, нажимая на кнопку в потолке кабины.
Плиты, выложенные на левой стороне двора, отличались от тех, что лежали перед коттеджем. Разноцветная мозаика образовывала сложный рисунок из переплетенных разноцветных нитей, от которых рябило в глазах. Левую половину двора украшал сложный рисунок, название которому Роман не мог подобрать. Как только он пытался вглядеться в переплетение разноцветных линий, силясь вникнуть в логику странного рисунка, у него сразу начинала кружиться голова.
Правая сторона двора не так раздражала зрение. Зачем это было сделано, Роман не понял, но подспудно чувствовал, что все в этом доме сделано не просто так, а имеет свой смысл.
Заметив, что Роман внимательно рассматривает плиты, Генрих тронул его за рукав и попросил:
– Прошу в дом. Со второго этажа эти нити лучше видны, рисунок проявляется во всей красе.
Роман не стал возражать и, открыв дверь автомобиля, спрыгнул вниз.
Открыв узорчатую застекленную за металлическим кружевом дверь, Торопов попал в огромный, метров шестьдесят, квадратный холл, сплошь обшитый светлым деревом. Ни одно окно с улицы в холл не выходило. Стойка бара прямо перед входной дверью показывала, что помещение используется для приема гостей. Стена за стойкой была вся уставлена разноцветными бутылками самых разнообразных форм.
На второй этаж вела деревянная, широкая лестница, начинающаяся справа от бара.
Не мешкая, Генрих провел его на второй этаж, где возле широкого во всю стену окна был накрыт небольшой стол на двоих. Окон такой величины на фронтоне здания, куда они только что вошли, с улицы видно не было.
Роман недоуменно посмотрел на Генриха.
– Давайте мойте руки, а потом я все расскажу, – предложил Генрих, жестом показывая на рукомойник.
Туалет, вместе с зеленой фаянсовой раковиной, обнаружился под табличкой с писающим мальчиком.
Вымыв руки и лицо, Роман вернулся к хозяину дома.
– Сначала давай сфотографируемся, а потом уже сядем ужинать, – предложил Генрих, мягко и настойчиво беря за рукав гостя.
Прекрасно оборудованная фотолаборатория находилась справа от туалета.
Высокий худой мужчина с лошадиным лицом без единого слова усадил Романа на стул и, поправив лампы освещения, сделал два снимка. Посмотрев в окошечко цифровой камеры, отрицательно помотал головой и сделал еще два снимка.
– Давай теперь твой паспорт. На машине этой поедешь, или новую дать? – последовал быстрый вопрос Генриха.
От Романа не ускользнул бегающий взгляд Генриха, все время отводившего глаза в сторону.
– Я как-то к своей привык, – задумчиво ответил Роман, не вставая со стула.
– Если я ее перекрашу в бледно-зеленый цвет, ты на меня будешь не в обиде?
– Нет, конечно, – не стал возражать Торопов, понимая, что попал в чужую игру и что самое главное для него – выскочить отсюда живым и по возможности здоровым.
По поведению хозяина было видно, что Романа не только не собираются убивать, но и всячески обхаживают, готовя к вербовке как временного агента или, скорее всего, разового исполнителя.
– Фамилию и имя мы тебе исправим, и будешь ты, допустим, Ким Дорох. Устраивает? – спросил Генрих.
– Вы меня переправлять будете легально или нет? – в свою очередь спросил Роман.
– Конечно, нелегально. Все отработано до мелочей! – гордо сказал Генрих.
– Тогда сделайте документы на ту же фамилию и имя, только другой страны – допустим, Казахстана, – если у вас, конечно, есть казахские ксивы, – поставил условие Роман, в тайнике автомобиля которого хранились документы еще трех силовых ведомств России.
Минуту Генрих молчал, сосредоточенно размышляя о неожиданно возникшей проблеме, и, наконец благосклонно кивнув, сказал: «Да».
Увидев улыбку Романа, хозяин дома снова взял его за рукав и потащил из комнаты.
Торопова начала уже порядком раздражать манера Генриха хватать за рукав, притрагиваться невзначай к телу. Окидывая масленым взглядом тело Романа, жадно облизывая тонкие губы, Генрих непроизвольно дергал тазом.
Роман начал чувствовать дикое желание пресечь эту «голубую» привычку резким ударом, желательно по болевым точкам, а еще лучше в промежность, разом превратив хозяина в евнуха. Но на лице Торопова не дрогнул ни один мускул. Боевые пловцы, не умеющие владеть собой и своим телом, долго не живут. Под водой каждая ошибка влечет за собой смерть. Роман слишком долго был в спецназе, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как «голубой» хозяин, оказывающий знаки внимания.
Усевшись за овальный низенький стол, на котором стояла холодная рыбная закуска и ни капли спиртного, Генрих наполнил стаканы апельсиновым соком и, приподняв свой стакан на уровень глаз, начал рассказывать:
– Тебя сейчас ищут по всем странам Балтии, Калининградской области, Белоруссии и приграничным областям России. Помочь человеку – святое дело, но за все надо платить. Извини, друг, но такое сегодня время сволочное!
Видя непроницаемое лицо Романа, Генрих досадливо поморщился, неожиданно улыбнулся и, так и не дождавшись от собеседника ни одного слова или жеста, продолжил:
– Надо отвезти в Россию и отдать в Москве на улице Тимирязева небольшую посылку. Адрес и телефон тебе сообщат. За это мы делаем тебе новые документы, нелегально переправляем в Россию и даем на обзаведение десять тысяч долларов.
– Это хоть не наркотики? – задал первый вопрос Роман.
– Ну что ты! Образец материала, который нам нужно срочно проверить. Шведы поставили в мою фирму материал, а у нас вызывает сомнение его качество и чистота. Партия большая, и ошибиться мы не имеем права! В случае ошибки фирма будет разорена! – патетически воскликнул Генрих и снова остро взглянул на Романа, который с непроницаемым лицом ковырялся в тарелке.
– Очень интересный расклад! – сказал Торопов, только сейчас сообразив, что надо что-то отвечать.
– Ты повезешь новейший пластик, обладающий уникальными прочностными характеристиками. Надо проверить его на продольное и поперечное растяжение. Мы только посредники, а поставка даже минимальной части некондиционной продукции грозит нам миллионными штрафами! Мы договорились с ученым, который живет на этой улице, о проведении исследований в приватном порядке, – Генрих посмотрел на Романа, ожидая его реакции; опять не увидев никакой мимики на лице Торопова, досадливо хмыкнул. Но затем, когда он снова открыл рот, Роман сказал фразу, которую давно от него ждали:
– У меня нет возможности отказаться, тем более что я хорошо знаю твоего брата и подвести его после того, как он меня буквально протолкнул через границу, будет непорядочно.
Про себя Роман с раздражением подумал:
«Нашли «левый» канал поставки стратегического сырья и гоните его через Прибалтику. Контрабандисты хреновы!» Лицо Романа при этом сохраняло выражение абсолютного спокойствия, а губы выговаривали те слова, которые Генрих от него ждал.
По мере того, как Торопов говорил, лицо собеседника разглаживалось и смягчалось. Генрих видимо не ожидал такой быстрой реакции на свое предложение и, расслабившись, потерял контроль над беседой.
Уловив изменение в настроении хозяина дома, Роман стал задавать наводящие вопросы: чтобы больше выведать.
– Что это за человек, к которому я поеду в Москве? На каком этаже он живет? Какая у него квартира? Есть ли охрана?
– Ты прямо как разведчик, готовящийся к выполнению акции, – засмеялся Генрих, но смех его показался Роману ненатуральным.
Слово «акция» больно резануло слух Торопова. Не показывая вида, Роман засмеялся и, ловко поддев вилкой здоровый кусок копченого лосося, отправил его в рот.
– Жизнь дается человеку только один раз, и надо прожить ее так, чтобы оставить после себя горы пустых бутылок и толпы обманутых женщин. В гостях у тебя ни то, ни другое мне не грозит; наверное, надо отправляться спать, – зевнув во весь рот, поделился он своими соображениями.
– Конечно, надо, только делать этого нельзя. Через двадцать минут выезжаем, – заметил Генрих, за все время беседы первый раз обнаруживая нетерпение.
– Неужели мои документы уже готовы? – удивился Торопов.
В этот момент в дверь осторожно постучали.
После повелительного «ну» фотограф медленно открыл дверь. Бесшумно войдя в комнату, с поклоном протянул Генриху большой коричневый конверт.
Открыв его, «родный» братец Зигмунда, в чем теперь Роман весьма сомневался, вытащил пачку документов и двумя пальцами подал своему собеседнику. Брезгливая усмешка, скривившая губы Генриха, не прошла мимо внимания Торопова, но показывать Роман ничего не стал.
Взяв документы, Торопов обнаружил, что имя у него осталось прежним, а вот гражданство стало казахское.
Паспорт, водительские права, технический паспорт на автомобиль «Жигули» – все они были выписаны на эту фамилию. Прописан Роман был в селе Березняки Московской области.
«Хорошо работают, сволочи!» – восхитился про себя Торопов, рассматривая превосходно сделанные меньше чем за час казахские документы.
– Сейчас на трейлере тебя отвезут к границе, а дальше уж сам езжай, – обрадовал Генрих.