– Отель на Полякова, – командую я водителю, затаскивая свою сегодняшнюю добычу на заднее сиденье такси.
Она чуть дергается, словно хочет сказать что-то, запротестовать, но я этот момент отслеживаю чутко и просто не даю ей ничего возразить.
Ее губы еще слаще, чем в клубе, теперь меньше мяты, похоже, это какой-то коктейль был, и больше малины. Сладкой, летней, душистой.
Я погружаюсь в этот кайф, стискивая тонкую талию несдержанно, не контролируя силу, и девушка тонко пищит мне в рот, опять дергается, но я только наступаю, стараясь довести ее до своей кондиции, до своего уровня безумия.
А то как-то неправильно: у меня башню уже снесло, а она еще думать может! Не должно так быть!
И я делаю все, чтоб не было.
Отрываюсь от мягких, зацелованных губ, тут же присасываюсь к самому чувствительному у женщин местечку за ушком, пробуя на вкус уже ее кожу.
И да!
Ожидания меня не обманывают вообще! Она и тут вкусная! Сладкая! Нежная такая! И восприимчивая.
Едва мои губы находят нужную точку, вздрагивает и судорожно цепляется за плечи, словно упасть боится. А я напираю, очень хочу столкнуть. И лететь с нею вместе.
– Какой ты… Плохой мальчик… – шепчет она, пальцы бессильно упираются в плечи.
То есть, еще в голове что-то есть?
Я точно плохой мальчик. Не умею отключить женщину! Так и комплекс неполноценности заработать немудрено!
– Хочу тебя… – это беспроигрышный вариант, если правильно сказать, в правильный момент и правильным голосом. И сразу – языком по шейке, так чтоб мурашки видеть… – Хочу…
– Ах-х-х… Послушай, послушай, я…
Да что ж ты такая разговорчивая!
Наклоняюсь, прихватываю острый сосок прямо через футболку, и девушка выгибается, дрожит в моих руках, забыв полностью, чего она там хотела сказать, чтоб я послушал.
Такси летит сквозь город, до отеля совсем близко, и это хорошо, потому что еще чуть-чуть, и я бы скомандовал притормозить и выпер водилу из салона. Невозможно терпеть, когда рядом такая женщина…
Машина тормозит именно в тот момент, когда я уже почти решаюсь на быстрый секс в транспорте. Это – вообще не то, что я хочу сделать со своей добычей, но в качестве прелюдии сошло бы…
Мы вываливаемся из салона, на свежем воздухе девушка приходит в себя и пытается тормозить, но я ее опять затыкаю поцелуем. Нет уж! Только не сейчас!
На ресепшен привычные ко всему админы спокойно дают ключ от номера, и я тащу девушку знакомыми коридорами.
Я тут не то, чтоб завсегдатай, но приходилось бывать.
А как вы прикажете жить нормальной половой жизнью, если с родителями на одной территории существуешь?
Верней, существовал до двадцати лет. А с прошлого года снимаю комнату в трехкомнатной квартире. Там нас, таких вырвавшихся птенцов, трое, по одному на комнату. И это очень роскошно по нынешним временам.
Но в свое студенческое обиталище, с матрасом на полу и раскиданными повсюду книгами вперемешку со спортивными снарядами, я такую женщину не потащу. Во-первых, далековато, я ее за время пути точно два раза трахну, пока доедем. А во-вторых, как-то комфорта хочется…
Возле номера она опять пытается включить мозги, но я уже задолбался ее уговаривать, а потому просто подхватываю на руки и переношу через порог. Слегка отдает мелодрамой и розовыми единорогами, о которых мечтают все без исключения девочки, но в этот момент мне глубоко похер, чего она там себе напридумывает.
Я хочу ее просто зверски и даже не пытаюсь анализировать причины своего слома башки.
Тут много всего быть может, от напряга на сессии и банального недотраха до понимания, что такой девушки у меня еще не было. Я же не слепой и не дурак, могу оценить, что мне в руки упало гребанным восьмимартовским вечером. Подарочек… Офигенный.
На светлом покрывале кровати она смотрится именно так. Распакованным подарком.
Правда, не до конца распакованным, но это я сейчас исправлю.
Она смотрит на то, как я стягиваю футболку через голову, зрачки в полумраке черные, расширенные. Рот полуоткрыт, словно не ожидала увидеть то, что увидела.
Немного поигрываю мышцой, чуть рисуясь. Я хорошо выгляжу, девочки пищат обычно. Но сегодня все для нее одной. Мне хочется ее впечатлить. Почему-то это кажется важным и непростым делом.
Усмехаясь от ее потерянного взгляда, дергаю ремень на джинсах…
И в этот момент она словно приходит в себя, принимается нелепо отползать на спине к противоположному краю кровати, что-то тихо шепчет и даже головой мотает в жесте отрицания.
Э, нет! Это еще что такое?
Нахмурившись, ловлю ее за тонкую щиколотку и тяну на себя. Решив пока повременить со стриптизом, в котором я, походу, вообще не силен, раз не поплыла еще больше, а напряглась чего-то, применяю уже проверенное оружие: прихватываю через мокрую уже от моей слюны футболку острый сосок, и чуть-чуть сжимаю зубами, предупреждающе рыча. Не дергайся, малышка!
Она стонет, послушно выгибаясь в пояснице и невольно подставляясь мне еще больше, в противовес реакциям тела, упирается ладонями в плечи, словно тормознуть хочет, шепчет, мучительно и жалобно:
– Послушай… Я… Да послушай же…
Я рывком сдираю с нее футболку под тихое аханье, смотрю на идеальную тройку, которую дико хочется облизать, покусать, так, чтоб следы от зубов расцвели на нежной коже. У неё смуглая кожа и карамельные небольшие соски. И встревоженное дыхание заставляет груди качаться. Поймать губами, куснуть…
Р-р-р! Не замечал за собой таких желаний, но тут нужна правильная женщина… Это так отец говорит тоже, если что. И пялится при этом на свою, ту самую женщину так плотоядно, что сомнений нет, это именно та, правильная…
Я не знаю, насколько сейчас отцовское обучение подходит, но пока что мне все дико нравится и дико вставляет.
Преодолевая небольшое сопротивление, скольжу по гладкому телу вверх, чуть ли не закатывая глаза от блаженства, от того, как правильно ее кожа соприкасается с моей. И, судя по сбитому дыханию, ей это все тоже нравится. Очень нравится! Потому что, когда мы, наконец, оказываемся лицом к лицу, я вижу в темных глазах безумие.
– Я тебя слушаю, малыш, – хриплю ей в губы, – ты хотела что-то сказать?
Она моргает в недоумении, похоже, уже забыв, что там шептала.
Но я не люблю неопределенности: девочка должна быть в сознании, хотя бы частично, и согласна. Как именно я это согласие получу, уже мое дело… Но брать сопротивляющееся тело, даже если она и в шутку сопротивляется, просто потому, что «так правильно и надо»… Не моя тема. Это тоже отцова наука, кстати. Он же безопасник у меня, знает все тонкости…
– Говори, малыш… – напираю я опять и мягко скольжу вперед и назад по гладкой коже, выбивая очередной судорожный вздох и подталкивая к правильным словам, правильному ответу.
– Боже… – она облизывает губы, я тянусь к ним, очень хочется провести по пухлой нижней языком, но не получается, девушка успевает отвернуться, – боже… Что я делаю, а?
– Ты? – я не расстраиваюсь от того, что не поймал губы, прижимаюсь к беззащитному горлу, тоже умирая от удовольствия. Она везде вкусная же… – Ты празднуешь Восьмое марта… Тебе нравится, как ты его празднуешь?
– Да-а-а… – она опять выгибается, потому что я, похоже, нашел еще одну эрогенную зону, ямочку между ключицами. Девушку прямо бьет кайфом, мурашки по телу разбегаются с бешеной скоростью, – боже… Да-а-а… Еще раз так сделай…
– Чуть позже… – обе ладони вниз, под пояс широких бойфрендов, расстегнуть ширинку и сдернуть их, – чуть-чуть позже…
Губы скользят по дрожащему телу тоже вниз, собирая выступившую влагу, ка-а-айф… Торможу у кромки белья, не удерживаюсь и кусаю прямо через ткань, ощущая себя зверем.
– Ах… Плохой мальчик… Непослушный… – стонет она, бессильно пытаясь сжать мои волосы в горсти.
Избавляюсь от джинсов окончательно, стягиваю белье, не удержавшись, замираю на мгновение, разглядывая доставшееся мне сокровище. Определенно сокровище!
Гладенькая, ровная, красивая до безумия!
– Я исправлюсь, малыш… – хриплю я, рывком раздвигая стройные гладкие бедра и приникая губами к аккуратному лобку. Аромат ее возбуждения тоже отдает малиной, но уже пряной, перебродившей. Он бьет в голову, сводит с ума, и я теряю полностью все соображение, жадно вылизывая ее вкус, дурея все больше и больше от сочетания пьяной малины и тихих стонов моей добычи. Сладкой, такой сладкой добычи!
Бедра подрагивают, пальцы в волосах мешают, и я перехватываю их одной ладонью, припечатывая к волнующемуся животику. Еще разок мягко прикусить… И девушка кричит, прогнув поясницу и дрожа бедрами.
Супер…
Скольжу губами в обратном направлении, живот, ямка пупка, грудь, острые соски, ключицы, горло, губы…
Погружаю в нее язык, делясь вкусом, добавляя безумия, и на мгновение отрываюсь, встаю на колени, нашаривая презерватив в кармане.
Она распластана подо мной, руки в разные стороны раскинуты, в глазах неутоленное безумие. Еще хочешь?
– А ты зажигалка, да? – улыбаюсь я, раскатывая по члену презерватив и ловя ее горячий взгляд на себе, – нравится? Как? Я – достаточно плохой мальчик?
– Плохие мальчики не ждут постоянной оценки… – хрипит она, и я перестаю улыбаться.
Ах, ты зараза!
Ну, значит, все разговоры закончены.
Разворачиваю ее одним движением на живот, прижимаю голову к кровати, чтоб не вздумала подниматься, и в одно длинное движение вхожу. В глазах темнеет от кайфа, потому что это запредельно! Невероятно просто! Она сжимает сразу и сильно, так, что приходит понимание: долго не смогу. В первый раз по крайней мере… А потому надо сделать так, чтоб кончила она.
А то… «Плохие мальчики не ждут оценки…» Разговорчивая! Посмотрим, как ты утром поговоришь! И вспомнишь ли хоть одно слово!
Выхожу и с размаху возвращаюсь, жестко припечатывая свободной ладонью по круглой ягодице, с удовольствием любуясь оставленным на гладкой коже следом. Охренительный кайф!
И каждый ее протяжный вскрик на мои движения только стимулирует быть грубее и жестче. Ощущается, что ей это дико нравится, мокрая такая, скользкая, подставляется сама, стараясь насадиться сильнее, до самого конца.
Убираю ладонь от пушистого затылка, провожу пальцами по ровным позвонкам, любуясь гитарным перепадом между талией и бедрами. Надо же, что гребанный оверсайз скрывал!
Щедро припечатываю еще раз по заднице и набираю темп, полностью отключаясь от внешнего мира. Сейчас для меня нет ничего в этой вселенной, кроме тугой влажности ее тела, офигенного вида распластанной подо мной женской фигурки и набирающих громкость стонов-ответов на каждый толчок.
В какой-то момент хочется большего излома в пояснице, и я беру в плен тонкие беспокойные руки, прогибаю свою добычу сильнее, ускоряясь и наполняя комнату влажными шлепками наших тел и женскими криками.
– Да! Боже, да-да-да!
Она сжимает меня так сильно, что в глазах темнеет от удовольствия!
От избытка чувств еще раз шлепаю ее по заднице пару раз, кайфую от ритмичного сжатия и финальной дрожи восприимчивого тела и догоняю свое удовольствие. Ослепительное, с гребанными звездами перед глазами. Не думал, что так вообще бывает.
Отпускаю свою добычу, измотанную и выдохшуюся, смотрю, как она в изнеможении падает на бок и, сняв защиту, ложусь рядом.
Смотрю в темные, безумные глаза, убираю темные пряди от влажных губ.
– Не хочешь спросить ничего, мальчик? – шепчет она, чуть усмехаясь.
– Не-а, – прижимаюсь к ее губам, с кайфом опять погружаюсь в податливую влажность, наваливаясь всем телом и умирая от мысли, насколько у нас разные весовые, и как круто вот так держать ее, не позволяя двигаться, ощущая, что она полностью моя, в моей власти…
Раздвигаю ноги, упираюсь уже опять готовым членом в мокрую промежность, кусаю нежную шею, и девушка подо мной стонет жалобно:
– Боже… Опять? Давай отдохнем…
– Не-а… – хриплю я, – плохие мальчики обычно не слышат просьб…
– Ты меня убьешь… – в противовес своим словам она сильнее распахивает ноги, я отклоняюсь, чтоб по-быстрому упаковаться в защиту и вернуться обратно.
Плавным толчком заполняю влажную плоть, хриплю в раскрытые в стоне губы:
– Ничего… Я умею воскрешать…
Ответом мне – громкий сладкий стон, моя персональная нирвана.
За окном – мартовская темень, а у меня тут острые звезды перед глазами.
Оказывается, Восьмое марта может быть очень даже охеренным праздником…