Спустя пару дней снова собралась на встречу с моим новым психотерапевтом. Всё время, что я была дома, старалась не думать вообще ни о чем. Ходила по магазинам и просто тратила деньги на всякую ерунду. Кстати, отличный способ успокоить нервы, и почему я раньше этого не делала?
Нанесла на лицо лёгкий макияж из приобретенной на днях косметики. Продавец-консультант не соврала, и тени действительно прекрасно оттенили мои зелёные глаза, и даже ресницы казалось стали намного гуще и пышнее. Лёгкий персиковый блеск для губ тоже подошёл в самый раз и сделал мои губы пухлыми и сексуальными.
Из одежды остановилась на обтягивающих джинсах с высокой посадкой и свободной шелковой блузе, которая, несмотря на свой широкий крой, красиво смотрелась на груди, благодаря v-образному вырезу и слегка просвечивающей ткани. Минимум украшений. Не любила я выглядеть как сорока и ослеплять прохожих блеском своих цацек, надетых всех сразу.
По привычке приехала в клинику раньше начала рабочего дня и поэтому решила просто подождать на улице и подышать свежим воздухом. Погода на удивление стояла вполне нормальная, даже иногда выглядывало солнышко. Правда, его лучи уже не особо согревали в глубокую осеннюю пору, но всё равно было приятно. Подняла воротничок пальто, пряча шею от ветра, и просто смотрела в небо. Никак не могла понять, что именно во мне изменилось за столь короткое время. Неделю назад я бы никогда не стала торчать возле входа, имея возможность встретить кучу торопящихся на работу коллег. В голове мелькнула мысль, что Максим уже на месте и ждать его нет смысла, но я тут же прогнала от себя эту бредовую идею. Я никого не жду! Просто стою и наслаждаюсь хорошей погодой. Бред…
Чертыхаясь, направилась к входу, понимая, что выгляжу сейчас очень смешно, по крайней мере, для себя самой.
По пути к кабинету Стрельцова встретила несколько своих беременяшек, которые подлетели ко мне и взволновано стали выяснять, когда я возобновлю прием пациентов. Их тёплые слова в мой адрес приятно наполняли душу теплом. В очередной раз убедилась в том, что я выбрала правильную профессию, хотя тётка настоятельно рекомендовала с моими проблемами найти более уединённую работу.
В приподнятом настроении продолжила идти в сторону кабинета Максима, но естественно в один миг все краски померкли, и мир снова стал чёрно-белым, когда на моём пути возникла высокая фигура Малышева.
– Привет. Прекрасно выглядишь, – начал общение он, а я снова покрылась гусиной кожей.
Прошла мимо, не желая даже смотреть на Владимира, не то, что разговаривать. Меня снова колотило и трясло, и это меня уже реально начинало бесить.
– Марин, да погоди ты, – снова преградил мне дорогу Вова. – Ну, прости меня. Ну ты же взрослая женщина, должна понимать, что я теперь другой. Позволь доказать тебе.
– Отвали, – произнесла это тихо, но вложила в это слово максимум ненависти и отвращения.
– Давай просто поговорим. Я обещаю, после этого больше не беспокоить тебя.
– Если ты не прекратишь меня преследовать, я заявлю на тебя и обвиню в домогательстве. Харасмент знаешь ли сейчас очень хорошо контролируется законом.
– Марин…
Быстрым движением руки показала этому надоедливому идиоту средний палец, стараясь, чтоб мой жест остался замечен лишь им одним, и снова зашагала к кабинету Максима с высоко поднятой головой.
Вот так-то, скотина! Ты, конечно, стал супер секс-символом нашей клиники, но я не поведусь на твою внешность, потому что я одна знаю, какой ты чёрный и гнилой внутри. Вряд ли годы изменили тебя, ты лишь стал умнее и сдержаннее, но не добрее и проще. Родительская вседозволенность и деньги испортили тебя ещё в школе, и такие люди уже не меняются, никогда, не для меня…
Возле кабинета Максима Александровича как обычно тихо. Все пациенты приходят строго ко времени, и им никогда не приходится ждать, потому что у психотерапевта очень чёткое расписание и серьёзное отношение к людям.
Минуту назад я думала, что вполне спокойна, даже после стычки с Малышевым, но сейчас нервно переминалась с ноги на ногу возле двери и некоторое время не решалась постучать, но мне пришлось это сделать.
Максим окинул меня оценивающим взглядом и мило улыбнулся краешком губ, вероятно оставшись довольным моим внешним видом и лёгкой растерянностью, а может тем, что понимает – я сдержала слово и не пила больше таблетки.
– Здравствуй, Марина, – указывая мне рукой на кресло напротив, произнёс мужчина и расслабленно откинулся на спинку своего кресла. – Присаживайся и начнём.
– Здравствуй, Максим, – кивнула в ответ и совсем не грациозной ланью плюхнулась на предложенное место.
Тело продолжало находиться в напряжении, мышцы были скованны, да и не умею я вести себя как сексуальная леди. Катя неоднократно сравнивала меня с Верой Прокопьевной из «Служебного романа», которая никого не замечая горбится и чешет на работу…
– Итак. Что подтолкнуло тебя к тому, что ты снова начала принимать такой серьёзный препарат, зная все последствия? – задал свой первый вопрос Максим голосом, словно мы давние друзья и просто ведём обычную повседневную беседу.
– Ну… – дышать стало тяжело, потому что я не могла просто рассказать о прошлом, не погрузившись в него.
Начала нервно заламывать пальцы. В горле резко пересохло, и я налила себе стакан воды, наполняя помещение звоном удара графина о стакан.
– Всё нормально. Если это трудно для тебя, то можешь не говорить, но нам с тобой нужно приложить максимум усилий и понять, как сделать так, чтобы срыва не повторилось.
– Да, да, конечно. Я понимаю.
Давай, Марина! Ты должна! Ты взрослая сильная женщина! Хватит всё держать в себе!
– Недавно я встретила человека из того прошлого, которое старалась все эти годы забыть. Воспоминания обрушились на меня водопадом и лишили здравого смысла, но это прошло. Я теперь могу с этим справиться.
В каком-то смысле я говорила неправду, потому что забыть я хотела только морду Малышева и свою дебильную слепую любовь к нему. Прошлое же напротив я совсем забывать не хотела, чтобы больше не попасть в подобную ситуацию. Возможно, в этом и заключалась моя ошибка, и я не готова была все эти годы отпускать прошлое, но и мириться с ним у меня не осталось сил.
– Что произошло с тобой в прошлом? – Максим не меняя своей расслабленной позы и тембра голоса, что откровенно говоря, мне нравилось.
Я так действительно начинала успокаиваться.
– Мне сделали очень больно, – произнесла сдавленно, проглатывая ком горечи.
– Что в твоём понимании боль, Марина? Тебе причинили боль физически или морально?
– А разве есть разница? – удивлённо вскинула одну бровь вверх и сложила руки на груди, чтобы хоть как-то закрыться от этого пронизывающего тёмного взгляда.
– Есть. Физическая боль проходит и в большинстве случаев забывается, а вот моральная со временем приобретает разные оттенки в подсознании. Кому-то это помогает сделать выводы, провести работу над ошибками и продолжить жизнь намного счастливее и лучше, а кто-то покрывается панцирем и мучает себя изо дня в день, смакуя свою несчастную судьбу.
– Ты сейчас на меня намекаешь, да? – фыркнула недовольно, понимая, что мужчина конечно прав и прямое доказательство тому моё одиночество и ящик старых фотографий вместе с дневником, который я периодически перечитываю, когда моё сердце начинает хоть немного биться нормальной жизнью.
– Я не намекаю, я говорю так, как есть. Ты сама неосознанно отнесла себя в нужную группу. Так что произошло?
– Я пережила психологическую травму, этого достаточно. Подробности не к чему.
– Хорошо. Когда это случилось? – Максим, наконец, отвел от меня взгляд, и мои лёгкие снова наполнились кислородом, я снова начала нормально дышать.
Вот это энергетика! Немудрено, почему у него столько пациентов.
Мужчина взял ручку, открыл блокнот и начал записывать что-то, словно моя персона стала ему не интересна, и он оставшееся время решил задавать стандартные дежурные вопросы.
– Я уже говорила. В школе.
– Сколько времени прошло с тех пор?
– 18 лет.
Максим Александрович резко перестал писáть и поднял на меня удивлённый взгляд, но спустя пару секунд вернулся к своему занятию.
– Как думаешь, почему работа прошлого специалиста, который работал с тобой непосредственно после случившегося, оказалась малоэффективной?
– Почему малоэффективной? Я не покончила с собой, окончила институт, и работаю среди людей, – начала искоса поглядывать на часы, чтобы понять, сколько ещё времени продлится эта пытку.
– Ты принимала сильные препараты долгое время, из активной красивой девушки превратилась в серую испуганную мышку, которая за 18 лет так и не смогла подпустить к себе ни единого человека. Это разве не самоубийство? Это медленное и мучительное истязание себя самой, неужели ты не понимаешь? – на мгновение Максим потерял контроль над эмоциями и заметно разозлился.
– Я не серая мышь, Максим Александрович! Многие люди живут без семьи и вполне счастливы, и никого из них не считают чокнутыми! Я – врач! Хороший врач, которого любят и уважают пациенты! Разве это не есть счастье для человека? – раздражение доктора передалось мне, и я тоже перешла на более грубый тон.