К главному входу больницы подъехала машина. Из автомобиля вышла жена Жуманича и, вбежав по лестнице, вошла внутрь здания. Осмотрев холл, ища глазами больничный телефон для внутренней связи, и увидев его, направилась к нему. Телефон был занят, и она устроилась у окна, в ожидании, когда старушка наговорится, и принялась рассматривать в окно больничный скверик.
Снег уже давно сошёл и вместо него, отдохнувшая за зиму земля, укрыла себя мягким пушистым зелёным ковром, с элементами одуванчикового декора, ярко жёлтыми мазками разбросанными рукой Создателя. Деревья, преимущественно клёны и липы, потихоньку принимали свою привычную красоту, обрастая-надевая на себя свои лиственные шапки. Не большая стоянка для машин, была чисто убрана, да и в целом скверик и территория вокруг него выглядела ухоженно; чувствовалась любовь к своему делу тех людей, в чью профессиональную деятельность входила уборка и поддержание чистоты в сквере. Обратила она внимание и на машину, в которой только что приехала: «Грязная…, помыть надо», – подумала.
Суета присущая помещению, где находятся встречающие и провожающие больных, похожа на вокзал. Кто-то выходит и одевается, кто-то раздевается и уходит. Встречаются и прощаются. Кто-то плачет, а кто-то радуется. Больница всегда у каждого нормального человека воспринимается, как нечто не обязательное место посещения и отторгается организмом, в нежелании там находиться. Но, к сожалению, судьба нас не спрашивает – нравится нам или не нравится; и мы вынуждены посещать столь нежеланное заведение. Потому что все мы болеем и, к сожалению, это так.
Телефон освободился и, сделав звонок, женщина вернулась обратно в автомобиль.
– Через полчаса выведут.
– Хорошо, – ответил Жуманич.
– Где-то видела и не могу вспомнить. Лицо знакомое…, – вслух стала рассуждать она.
– Кого видела?
– Да…, сейчас…, подошла к телефону, а он занят: старушка разговаривает. Вот и вспомнить не могу – видела, а где не помню.
– Что, важная старушка, – улыбнулся Жуманич.
– Ладно…, Бог с ней…, – как бы отмахнулась она. – Даже не верится, – продолжила.
– Что не верится? – поддержал разговор Жуманич, повернув голову к жене.
– Что всё позади, что всё закончилось, – она посмотрела на него. – Сейчас заберём ребёнка и, как будто ничего и не было. Понимаешь?..
– Понимаю…
В дверях больницы показалась медсестра и стала всматриваться по сторонам, будто кого ищет.
– Может нас ищет? – сказала вслух, обращаясь к Жуманичу.
Женщина посмотрела на Жуманича и открыла дверь автомобиля:
– Вы не нас ищите? – крикнула она медсестре.
– Вы, Жуманич? – так же, криком, поинтересовалась медсестра.
Жена одобрительно кивнула головой сверху вниз, вышла из машины и подошла к медсестре.
– А я вас там ищу, спрашиваю, – проговорила молоденькая медсестра, указав рукой на вестибюль. – Пойдёмте в палату, вещи ребёнка возьмёте.
– А дочь? – спросила женщина.
– Она на выписке.
– А это что? – поинтересовалась женщина.
– Осмотр, перед выпиской. Её осмотрят, всё, что надо выполнят, понимаете, и скоро мы её к вам выведем, – ответила девушка. – Вам нужно будет ещё к врачу подойти, он вам даст рекомендации по уходу и кое-какие рецепты выпишет.
– Поняла, подождите секунду, – женщина, прыгающей походкой спустилась по ступенькам к машине. Всё объяснила, сидевшему за рулём Жуманичу, и вернулась к медсестре. И они уже вдвоём скрылись за дверями больницы.
Жуманич, проводил взглядом жену и медсестру, вытащил ключи, из замка зажигания, поставил на первую передачу рычаг переключения скоростей, он это делал всегда, когда парковал автомобиль и, закрыв дверь машины, нехотя, чуть потягивая поясницу, подошёл к входной лестнице. Встал носками на первую ступеньку, покачался на носках, опуская пятки и практически доставая каблуками до асфальта; вспомнив тот самый подъём, тот самый, когда совсем недавно казалось, что жизнь остановилась… Улыбнулся и очень легко, по-молодецки вбежал по ступенькам, перепрыгивая через одну, влетел внутрь здания и оказался в холле.
«Всё позади и лестница тоже!» – сказал сам себе и направился к лифту.
Довольно быстро он добрался до кабинета врача и остановился перед дверью, не решаясь постучать.
«Постою немного, отдышусь. Не пойму, что со мной? Вроде радоваться надо. Мы победили: дочь жива и здорова. Но, что-то не так: не так и что, не пойму? Как кто-то там, внутри сидит и сверлит и сверлит, скребёт по душе. Да ещё сердце, сердце, как не моё, ноет», – стоял он, прислонившись к стене, и размышлял.
К кабинету подошла женщина.
– Здравствуйте, вы к доктору? – спросила она и взялась за ручку двери.
– Да…, но я вас пропущу, мне не к спеху…
Женщина, как-то странно взглянула на прилипшего к стене мужчину и, приоткрыв дверь кабинета, спросила: «К вам можно?» – и скрылась за дверью.
Простояв, с совершенно пустой головой и просверлив, как ему казалось, от безделья, дыру в полу, Жуманич понял, что зашла она надолго и ещё немного постояв, решил дойти до палаты дочери, где после операции она лежала и восстанавливалась.
В палате была супруга. Она занималась складыванием одежды дочери, предметов личной гигиены, игрушек и всякой всячины, которую сюда натащили гости: подружки, одноклассники, родственники и все, кто посещал ребёнка после операции и радовался успешному выздоровлению. И даже пустая бутылка из-под шампанского, которую открыли и выпили родители ребёнка и доктор, прямо здесь у кровати дочери, пригодилась, и в неё воткнули огромный одиночный цветок.
Заметив вошедшего мужа, спросила:
– Сумка в машине есть? Видишь сколько всего.
– Есть.
– Принесёшь?
– Нет.
– Это почему? – удивилась она.
– Давай всё оставим, не будем брать.
– Это почему? – удивлённо вытянув лицо и округлив глаза, спросила она, перестав собирать вещи. – Смотри, сколько всего надарили. Предлагаешь всё оставить!? – недоумённо вытаращилась на Жуманича.