Просыпаюсь от вибрации телефона. Протираю глаза и нащупываю под подушкой причину моего пробуждения. Даже не нужно смотреть на экран, чтобы знать, кто мне звонит в сотый раз.
Арина.
Вот неугомонная.
Мы же разговаривали перед сном. Буквально до тех пор, пока она не отрубилась с трубкой у уха. Неужели этого было недостаточно, чтобы убедиться, что я со всем справляюсь без ее присутствия?
Ясное дело, скрыть от молодоженов новость о смерти Андрея и Егора не получилось, но для Лебединского гибель работника и незнакомого музыканта – не повод для преждевременного завершения медового месяца. Он отказался возвращаться на Морен, как бы Ари его ни просила, а Влад полностью поддержал его в этом решении. Наверное, с целью лишить меня поддержки сестры. Так сказать, усложнить мне и без того непосильную задачу справиться с потерей близких людей.
Что ж… Я даже не удивлена. Влад всегда умел наказывать должным образом, и в этот раз он себе не изменил. Хорошо, хоть Лизе позволил ко мне подойти. Правда, разговор с ней не облегчил мое состояние. Наоборот, обострил чувство вины теперь уже не только перед погибшими, но и перед Лизой.
Я разбила ей сердце. Лишила любимого человека. Потушила единственный свет, который согревал ее и заставлял чувствовать себя женщиной. Любимой, нужной, незаменимой. Не из-за статуса, связей и денег, а просто так. За то, какая она есть. И как мне теперь смириться еще и с этим – не представляю. Думать об этом невыносимо. И чтобы уберечь себя от впадения в депрессию, я всячески пытаюсь отгородиться от этих мыслей.
– Алло, – ответив на звонок, хриплю я.
– Кара, привет. Ну как ты там? – обеспокоенно интересуется сестра, срывая с моих губ усмешку.
– Ты реально считаешь, что за несколько часов моего сна могло что-то измениться? Нормально все со мной. Расслабься.
– Посмотрела бы я, как ты смогла расслабиться на моем месте. Ты бы вплавь добралась с Таэля до Морена, лишь бы поддержать меня. Так что даже не проси меня отстать от тебя.
– Ладно, не отставай. Но хотя бы не звони мне по десять раз на дню, а наслаждайся медовым месяцем. Я хочу, чтобы у тебя остались только положительные воспоминания об этом времени. Уверена, вам с Олегом есть чем заняться на Таэле.
– Единственное, чего я хочу, – это закопать своего мужа живьем за то, что не пускает меня к тебе. На этом все! – твердо заявляет Арина, и на фоне тут же долетает недовольный мужской голос:
– Вообще-то я все слышу, Арина.
– На то и расчет, милый, – притворно-ласковым голосом парирует она, и я снова усмехаюсь.
Разговоры с сестрой неплохо меня отвлекают от грусти, однако я все равно не хочу, чтобы она мне так часто звонила. Пусть отдыхает и наполняется приятными эмоциями. Погрустить со мной сможет, когда вернется на Морен.
– Я серьезно, Ари. Не волнуйся обо мне. Все в порядке. Не думай ни о чем, что может испортить тебе настроение. Пожалуйста. Ты все равно не сможешь убедить Олега вернуться домой, так к чему попусту тратить нервы? Мы встретимся всего через несколько дней на моей грандиозной свадьбе, – заверяю я, при этом не испытывая никаких эмоций.
Весь негативный пакет чувств, что вызывают мысли о моем грядущем замужестве, я тоже затолкала как можно глубже. В переполненный ящик со скорбью и чувством вины.
– Как проходит организация? – аккуратно интересуется Ари, явно побаиваясь, что я начну кипеть как чайник, но нет. Силы на агрессию иссякли. Я пустая как высохшие водоемы в пустыне.
– Не имею понятия и хочу, чтобы так оно и оставалось до самого торжества, – абсолютно ровно отвечаю я.
– Тебе в самом деле совсем неинтересно?
– Нет.
– Ох, Кара… Мне так жаль, что…
– Не надо, Ари, – пресекаю сестру на старте. – Никакой жалости и сочувствия. Это ни к чему. Я не первая и не последняя, кто выходит замуж за ненавистного мужчину. Так что ничего страшного, справлюсь. А тебя в который раз прошу: не переживай и отдыхай на всю катушку. Хочу, чтобы ты вернулась и всю свадьбу мне рассказывала о своих приключениях на Таэле. Думаю, только так я смогу прожить этот день в прекрасном настроении.
Слышу тяжелый выдох в трубке, и сама тоже вздыхаю.
«Прекрасное настроение» – что это такое и когда мне это счастье светит ощутить вновь? На данный момент кажется, что в следующей жизни, но и эти мысли я отгоняю прочь.
Мне нельзя думать, нельзя чувствовать, иначе сойду с ума.
С этой установкой я проговариваю с Ари еще минут пять-десять и отправляюсь в душ, а затем провожу весь день в своей комнате. И с этой же установкой я проживаю все последующие дни до события Х.
Когда мне снова звонит Ари; когда Рита приносит мне еду; или когда ко мне приходит Денис узнать, как у меня дела, – я остаюсь немногословной и отстраненной. Будто погрузившейся в свой защитный кокон, что отгораживает меня от внешних раздражителей. Даже визитам организатора свадьбы не удается вывести меня на эмоции. Я отстраненно слушаю ее монологи про программу свадьбы, без споров позволяю мне сделать пробный макияж и прическу и без энтузиазма примеряю платье.
И возникает ощущение, что чем ближе подкрадывается день свадьбы, тем сильнее я замыкаюсь в себе, отстраняясь от всего мира. Иначе как еще объяснить, что даже в утро бракосочетания во мне не пробуждаются прежние гнев и желание бунтовать? Почему мне не хочется раскромсать чертово белоснежное платье, превратив произведение искусства знаменитого дизайнера в лохмотья? Почему я не бомблю свою спальню в надежде выплеснуть наружу ярость? Почему не ругаюсь с Владом и не пытаюсь сбежать?
Похоже, внутри меня что-то безвозвратно погасло, лишив всякого желания продолжать бороться с несправедливостью моего мира.
Зачем бороться, если заведомо знаешь, что ты проиграешь? Зачем сбегать, если тебя непременно догонят, поймают и накажут? И зачем я в принципе всю жизнь пыталась сопротивляться? Надеялась стать исключением из дебильных правил Золотых семей? Мечтала вырваться из этой веками существующей системы?
Смешная, наивная, глупая…
Выход из этого мира только один – смерть. А я никогда не пойду на подобное, какой бы ужасной моя жизнь ни была. Поэтому мне остается лишь смириться. Замкнуться в себе. Отгородиться. Спрятаться. И скрыть все свои чувства, которые не нужны ни мне, ни кому-либо еще.
И я ведь смогу, не так ли? Минувшие несколько дней дали понять, что я способна пребывать в состоянии безэмоциональной амебы. И это прекрасное состояние. Оно позволило мне оставаться равнодушной, пока мастера делали мне маникюр и педикюр, избавляли от лишних волос на теле, придавали форму бровям, укладывали мои волосы крупными, блестящими волнами и наносили искусный макияж, тщательно замазывая пожелтевший синяк на скуле. И даже сексуальный белый комплект белья, который мне принес стилист, явно рассчитывая своим выбором впечатлить жениха в первую брачную ночь, не смог выбить меня из анабиоза.
Однако… Моя жизнь никогда не может оставаться простой слишком долго. В тот момент, когда я начинаю искренне верить, что смогу всегда оставаться в таком безжизненном состоянии, в мою комнату входит Он…
Я не вижу этого, так как стою спиной к двери, но сердце… Черт! Оно вмиг выбирается из комы и срывается с положенного места, а тело покрывается мурашками с головы до ног. И дело не в том, что я стою в одном нижнем белье и мне резко становится холодно. Дело во взгляде моего будущего мужа.
Чувствую его пристальное внимание каждой клеточкой тела, каждой фиброй души и прилагаю немалые усилия, чтобы повернуться к нему передом.
Пара секунд, плавный поворот, прямое столкновение взгляда с ледяными глазами.
Взрыв неминуем.
Внутри меня будто лопается стеклянный шар, в котором я все это время хранила свои эмоции. Вот так просто. Вот так быстро. Неконтролируемо. Безжалостно. Невозвратимо.
Непроизвольно хватаюсь пальцами за спинку кресла, чтобы суметь удержаться на ногах от захлестнувшего меня цунами злости, агрессии, ненависти и… чего-то такого раздражающего, чему я не могу и не хочу давать сейчас определение.
Сжав губы, бегло оцениваю монстра и возгораюсь еще больше. Элегантный костюм графитового цвета идеально сидит на его внушительной фигуре. Черные волосы аккуратно уложены, на лице ни намека на щетину. Вот кого можно смело назвать женихом года. Статный. Шикарный. Уверенный в себе. Красивый. Но для меня эта красота уродлива, противна, ведь мне доподлинно известно, какая мерзость и безжалостность скрыты за этим привлекательным фасадом.
– Господин Титов, вам нельзя здесь быть! – охает стилист, помогая мне оторвать взгляд от Димы. – Нельзя видеть невесту до свадьбы. Это плохая примета.
С моих губ срывается недобрая усмешка. Она звучит в унисон с коротким смешком Димы.
– Не волнуйся, Лена. Нашему браку никакие приметы не страшны, – с иронией выдает Титов, и я сильнее впиваюсь пальцами в мягкую обивку кресла.
Лена…
Надо же. Он уже успел с ней познакомиться. Шустрый какой. Может, и член в нее успел засунуть. Вообще не удивлюсь.
– Оставьте нас, – приказывает Титов, и сердце подпрыгивает к горлу.
Я впиваюсь взглядом в ту самую Лену, чтобы она считала по моим глазам просьбу не уходить. Не оставлять меня наедине с этим монстром. Но… Разве она посмеет ослушаться господина? Ответ как на ладони.
Лена вместе с визажистом послушно кивают и быстро ретируются, оставляя меня один на один с ненавистным мне женихом. Дверь за женщинами защелкивается, и в комнате повисает гнетущее молчание, стены будто сужаются и давят на сознание. В груди разбитый шар режет осколками органы, призывая меня согнуться пополам и взвыть от боли, но я лучше перережу себе глотку, чем предстану перед Титовым сломленной.
Он не увидит. Никогда. Ни за что. Даю слово!
Приказав себе забыть о том факте, что стою перед убийцей практически голая, я расправляю плечи и снова встречаюсь с ним взглядом.
Огонь и лед врезаются друг в друга, вязкое напряжение заполняет пространство, утяжеляет и накаляет воздух под прямыми лучами полуденного солнца, врывающегося из огромных окон.
– Зачем пришел? – прочистив горло, нарушаю затянувшееся молчание. – Проверить, что я не вырядилась на свадьбу как клоун? – добавляю жесткому голосу насмешку, но Титов никак не реагирует.
Просто окидывает меня сверху-донизу и обратно спокойным взглядом, своим изучающим прицелом сжигая каждый миллиметр моей кожи, а равнодушием – все жизненно важные органы. Он словно не на свою невесту смотрит и даже не на женщину, а на пластиковый манекен. В его льдинах ноль интереса, ноль эмоций. Сплошное безразличие.
– Мне плевать, во что ты будешь одета. Ты и в шикарном платье можешь выставить себя клоуном, – с раздражающей уверенностью высекает он, напоминая, что знает меня как свои пять пальцев.
Ублюдок. Ненавижу! Боже, как же сильно я его ненавижу. И в то же время преисполняюсь удовлетворением. Наконец все маски спали, и я могу видеть его истинное лицо. Притворяться передо мной больше нет смысла. Это радует и подпитывает злость, придающую мне сил выдержать эту встречу.
– Тогда зачем явился? – цежу я, чувствуя, как голос начинает дрожать от сгустка негативных эмоций.
– Не напрягайся так, Каролина. Силы тебе еще сегодня понадобятся. Впереди нас ждет долгий изнурительный день, – расслабленно сообщает мне то, что я и так знаю, и совершает несколько шагов, сокращая между нами расстояние до метра.
Не передать, чего мне стоит не отступить назад. Не сбежать. Не спрятаться от его пристальных холодных глаз и знакомого до всех полутонов парфюма.
– Я пришел по трем причинам.
– Говори и вали.
– Повежливее, Каролина, – с нотами угрозы произносит он, проявляя во взгляде неодобрение, на которое мне что? Правильно. По хер!
– Может, мне еще член тебе перед церемонией пососать? – дерзко выплевываю я и тут же покрываюсь мурашками.
Взгляд Титова становится тверже, холоднее, острее, а вот уголки губ слегка приподнимаются, проявляя жалкое подобие улыбки.
– Не волнуйся за мой член. Его уже пососали. В твоих услугах не нуждаюсь.
Мне будто под дых залепили с ноги. Чтобы не закашляться от острой боли, задерживаю дыхание на несколько секунд, призывая себя не терять контроль.
– Как мило с твоей стороны. Спасибо, что облегчил мне супружескую жизнь.
От едкого сарказма в моем голосе можно отравиться и, кажется, я же им и травлюсь.
– Сразу после свадьбы мы улетаем на Корт, – резко меняет тему он, и мой мир сотрясается.
– Нет.
– Я не спрашивал.
– А я все равно говорю: нет.
– Ты можешь отказываться, сколько угодно. Мое решение от этого не изменится. Во время свадьбы прислуга соберет твои вещи и отвезет в аэропорт. Мы же отправимся туда сразу после банкета, – размеренно сообщает он, выбешивая меня еще сильнее.
– Я думала, мы с тобой обойдемся без медового месяца, – недовольно изрекаю я.
– Думать – не твой конек, Каролина. На Корт мы едем не ради медового месяца, а потому что мне нужно выполнить там незаконченные дела, – в тон мне отвечает Титов, напоминая, по какой причине ему пришлось улететь оттуда раньше времени.
Но и это меня абсолютно не волнует.
– Тебе нужно, ты и езжай. Я останусь дома.
Титов вздыхает, будто уже устал от нашего диалога. Но мне плевать. Я не хочу никуда улетать с ним. И буду стоять на своем до победного.
Так я думаю ровно до момента, когда он, явно не желая продолжать предыдущую тему, скидывает на меня следующую бомбу:
– Арина сегодня не прилетит.
БАМ!
Еще один взрыв, сотрясающий меня изнутри и снаружи.
– Что?! – повышаю голос вслед за скачком моего возмущения. – В смысле не прилетит?
– В прямом.
– Какого черта? Она вчера мне сказала, что уже собрала чемодан и вылетит с самого утра. Она с минуты на минуты должна появиться здесь.
– Но не появится.
– Почему? – мой голос практически срывается. Эта новость вышибла всю опору из-под моих ног.
– Потому что мы с Владом так решили.
Всего семь слов, и меня прошибает очередным электрическим разрядом, полным ярости и негодования.
Что я там говорила про свое амебное состояние? Об этом смело можно забыть. Навсегда! Рядом с этим мужчиной я никогда не смогу быть безэмоциональным овощем. Я готова рвать и метать. В первую очередь Титова, а потом и Влада. Как они смеют лишать меня сестры в столь мучительный для меня день? Мое наказание продолжается? Таким образом?! Сволочи! Ненавижу!
– Понятно… Значит, Влад тебе так ни о чем и не рассказал, – просканировав мое лицо, выдает Титов.
– Что он должен был мне рассказать? Что вы, ублюдки, решили запретить Арине приехать на мою свадьбу, тем самым еще больше усложнив мне этот проклятый день?! – срываюсь на крик и с трудом сдерживаю горькие слезы.
Идиотка! Слабачка! Знаю! Я должна была держаться, должна была казаться перед этим уродом сильной, но вот она я – лажаю в самом начале, намереваясь закатить грандиозную истерику.
И я точно устроила бы скандал, если бы не помрачневший стальной голос Титова:
– Рот закрой и впредь контролируй свой язык.
Я вздрагиваю от его приказа. Да… Именно приказа. Категоричного и не терпящего пререканий. А его ожесточенный взгляд прибивает к моей спине невидимую палку, вынуждая выпрямиться как солдат.
– Я больше не намерен терпеть твою вульгарную манеру речи. Еще хоть раз в общении со мной повысишь голос или обзовешь, и крупно пожалеешь. И лучше не проверять, каким будет твое наказание. Уверяю, тебе оно не понравится, – предупреждает он таким металлическим тоном, что меня пробирает озноб. Но он не побуждает меня стушеваться. Мне плевать на себя. Титов ничем меня не запугает.
Во мне кипит столько гнева, что хватило бы на целое войско, которое собирается вступить в битву с противниками, посягнувшими на чужую территорию. Сама совершаю шаг вперед, подходя к Титову вплотную. Задираю подбородок выше и медленно, почти что по слогам проговариваю:
– Ублюдок. Моральный урод. Подонок. Убийца. Скотина… Я могу продолжать до бесконечности. Мне никогда не надоест. И наказывай меня, как хочешь. Мне терять больше нечего.
Я надеялась, что мои слова повысят планку его злости, но сделали наоборот. Титов становится еще спокойнее и чуть склоняет голову набок, глядя на меня, как на глупое создание.
– Ты, как всегда, ошибаешься, Каролина, – он растягивает губы в обезоруживающей улыбке, а затем поднимает руку и бережно проводит пальцами по моей щеке. – Пока живы те, кого ты любишь, тебе есть что терять.
Сердце пробивает мощной дробью, вернувшийся страх будто инеем покрывает кожу. Я каменею, не находя в себе сил стукнуть его по руке, чтобы убрать от своего лица мерзкие пальцы.
– Ты не можешь навредить никому из членов моей семьи, – парирую я охрипшим голосом, непонятно кого из нас двоих больше пытаясь убедить в этом.
– Я, разумеется, не могу. Зачем мне проблемы с Владом? Но… – его палец перемещается к моим губам и нежно скользит по нижней от одного уголка до другого. – Никто из нас не застрахован от случайных происшествий, не правда ли?
Появившиеся в его глазах смешинки обескураживают и пугают до полусмерти. Обманчиво мягкий голос и легкие прикосновения заставляют все конечности задеревенеть еще больше.
Он опять это сделал… Опять пригрозил смертью в непринужденной, дружелюбной и, можно сказать, ласковой форме. Точно так же, как сделал это когда-то с Егором. И в итоге убил его. Безжалостно и не колеблясь. Что ему стоит организовать «случайное» убийство родных мне людей?
– Отлично. Вижу, что до тебя дошел мой посыл, – его улыбка становится шире, а мой ужас от этого мужчины – обширней. – Надеюсь, он поможет тебе контролировать свой характер и думать прежде, чем ты захочешь что-либо сказать или сделать. Кстати, это и есть третья причина, ради которой я пришел к тебе перед началом церемонии, – он убирает от меня свои клешни, оставляя после себя на коже зудящий ожог, и я наконец отмираю, протирая ладонью свои губы, будто желая отмыться. – Я пришел напомнить, что не в твоих интересах устраивать сегодня какие-то спектакли. А точнее, это не в интересах всей твоей семьи. И так как у меня сегодня совершенно нет настроения наблюдать за твоими выходками, побудь на празднике хорошей девочкой и покажи всем, насколько ты счастлива стать Титовой. Договорились.
Вроде бы в конце его интонации должен был прозвучать вопрос, но его не было. Лишь непоколебимый факт, который мне нужно принять, если я не хочу уничтожить всю свою семью.
Довольный моим красноречивым молчанием, Титов повторно оглядывает меня с головы до ног и, не увидев во мне ничего интересного, разворачивается и уверенным шагом двигается к выходу из спальни.
А я смотрю на его широкую удаляющуюся спину, и из всей мешанины мыслей и страхов на поверхность вырывается вопрос, который постоянно меня тревожит, лишая возможности докопаться до правды.
– Почему? – срывается с языка, прежде чем я успеваю его прикусить, позволив Титову быстрее уйти.
Он неспешно оборачивается, устремляя на меня вопросительный взгляд.
– Почему ты решил на мне жениться даже после всего, что произошло? Ты мог просто расторгнуть контракт, избавить себя от проблем со мной, забрать наши земли и истребить всю династию Гордеевых. Это сделал бы любой из Золотой десятки, будь у него такая возможность. А ты не пользуешься таким удачным шансом и все равно женишься на мне, хотя не любишь же, – последние слова проговариваю с непоколебимой уверенностью. Так четко и ровно, словно данный факт никак не способен на меня повлиять.
Но все это бред. Фальшь. Притворство. Всю нашу связь с Титовым олицетворяют эти три мерзких слова. И Дима в очередной раз подтверждает это, когда без колебаний отвечает будничным тоном:
– Нет. Не люблю.
Можно ли уничтожить то, что и так, казалось, было мертвым? Теперь я знаю, что да. Титов только что сделал это с завидной легкостью.
А затем он просто уходит, так и не удостоив меня ответом, чем красноречиво заявил, что я не заслуживаю объяснений.
Я для него никто.
Идеально.
Он для меня тоже.
И пусть еле пульсирующее сердце вновь сжимается в агонии, сейчас, пребывая в полном ужасе после нашего разговора, я еще раз убеждаюсь, что выход для меня из этого кошмара существует только один. Однако в этот раз я наконец осознаю и кое-что другое…
Мне умирать необязательно.