Я никогда не жаловался на свою реакцию, но в этот раз она меня подводит. Немалое количество выпитого и ударная доза шока лишают меня возможности успеть отразить атаку полностью. Боль жгучей полосой проходится от правой стороны груди до плеча прежде, чем мне удается выбить из руки сумасшедшей оружие, перехватить ее запястья и рывком завалить спиной на кровать.
– Отпусти меня! Отпусти! – кричит она, брыкаясь, как рыба, пойманная в сетку. Приходится сильнее вдавить ее запястья в матрас и погрузить на истеричку вес своего тела. Но и это не понижает громкость ее голоса и силу сопротивления. Вытекающие из пореза капли крови, что падают на ее лицо, тоже не останавливают Каролину от попыток получить освобождение. Да только хрен она его получит после того, что выкинула.
В самом деле хотела меня убить?! В отместку за своего Егора? Охуеть просто! Приехали. Хотя скорее продолжаем ехать дальше, скатываясь на всей скорости в самое пекло. Меня реально бросает в жар от прогрессивно возрастающей ярости, пока Каролина упорно вырывается и извивается подо мной.
– Успокойся, безумная! – приказываю я в сантиметре от ее лица, но у этой дуры тормоза отказали полностью.
Она шлет меня на три веселые буквы и плюет в лицо. Снова, блять! Никакой фантазии придумать что-то новое.
– Повторяешься, милая, – под мрачной усмешкой скрываю немыслимый по силе гнев и не остаюсь в долгу: плюю в нее в ответ, наконец побуждая девчонку заткнуться.
По ошарашенному лицу стекают слюни, смешиваясь с каплями моей крови. Каролина округляет губы и неадекватные глаза. Даже во мраке вижу, как ярко в них блестят ярость с удивлением.
– Чего так смотришь? Думала, что я продолжу безнаказанно терпеть твои выходки? Забудь об этом. Пришла пора начать платить за все, что ты вытворяешь.
– И что? Убьешь меня? – быстро вернув себе дар речи, гневно выплевывает она. – Зарежешь, как хотела сделать я? Так давай! Сделка уже совершена. Я теперь принадлежу тебе. Так что режь и покончим со всем этим фарсом в самом начале! – с каждым словом она все больше повышает громкость голоса, словно вгоняя в мою пьяную голову гвозди.
Прикладываю усилия, чтобы не поморщиться, продолжая сверлить пьяную идиотку убийственным взглядом. А она не тушуется. Не пугается. И не отворачивается, а расплывается в ненормальной улыбке.
Точно полоумная. Алкоголь явно атрофировал у нее чувство самосохранения. Ну-ну, сейчас проверим, насколько она храбрая.
– Значит, не боишься смерти? – спрашиваю с иронией, одной рукой фиксируя оба женских запястья над ее головой.
– Нет, – выстреливает, снова начиная вырываться, но я держу крепко. У нее нет шансов победить меня, даже несмотря на то, что плечо с грудью сильно болят. Рану она нанесла мне не смертельную, но неприятную.
– Совсем-совсем?
– Уж лучше смерть, чем жизнь с тобой, – высекает уверенно и дерзко.
Я усмехаюсь. Зло. Нет, ну она точно страх потеряла.
– Ты тоже, знаешь ли, не сахар, – цежу я и боковым зрением замечаю на простыне «оружие», которым Каролина собиралась меня убить. И подумать только: им оказывается осколок от разбитой бутылки шампанского. Интересно. А сходить на кухню за нормальным ножом было сложно? Но ладно. У этой девчонки своя логика даже в трезвом состоянии. В пьяном от нее вообще не стоит ждать ничего разумного.
– Давай! Убей! Давай! – яростно требует она, правда, воинственный запал заметно понижается, стоит Каролине ощутить осколок возле своей шеи. – Сделай это, зарежь… – эти слова произносятся куда тише и неувереннее, а прежде бунтующее тело замирает, начиная дрожать, когда я прижимаю острие к тонкой коже.
– Не так уж сильно ты хочешь умереть, как кричишь об этом, – констатирую очевидный факт, вглядываясь во тьме в блестящие глаза бестии. – Поэтому не советую тебе опять начинать кричать без повода. Успокойся и не зли меня еще больше.
– Без повода?! – напрочь проигнорировав мой совет, повышает голос. – Ты на моих глазах убил невинных людей! Ты следил за мной много лет! Ты мерзавец и лицемер! Я ненави…
Ее громкие обвинения резко обрываются, когда я сильнее давлю осколком на горло, будто перерезая ей голосовые связки. На деле же всего-то оставляю слабый красный след на коже. Через пару-тройку дней заживет. В отличие от пореза, который нанесла мне она. И это злит до красных точек.
Не потому, что моя безбашенная женушка наверняка наградила меня новым шрамом. На это мне плевать. Одним меньше, одним больше – неважно. Меня злит тот факт, что Каролина действительно собиралась меня убить и ее попытка практически увенчалась успехом. Помедли я на секунду дольше, и сейчас лежал бы с осколком в сердце. Ведь Каролина метила именно туда. В правую сторону. Запомнила, сучка, о моей патологии. И решила воспользоваться этим, чтобы прикончить.
Новый наплыв ярости топит и без того пьяное сознание. Я до жалобного писка сжимаю ее запястья, продолжая давить осколком на горло, а телом – на тело, распластавшееся подо мной и дрожащее от страха. Но Каролина не позволяет панике коснуться своих глаз. Смотрит на меня с вызовом, дерзко, будто это она приставила к моему горлу стекло, а не наоборот. Но мелкая дрожь и частое дыхание выдают ее с головой.
Отвожу взгляд с ее лица ниже и в лунном свете замечаю, как высоко вздымается ее грудь, скрытая под шелковой сорочкой. Заостренные соски проступают сквозь тонкую ткань. Кожа покрыта мурашками и блестит от нестертых капель после душа. Поражаюсь, как могу видеть все эти мелкие нюансы в своем состоянии, но, черт побери, вижу. И наконец обращаю внимание на то, что Каролина лежит подо мной практически обнаженная, открытая и беззащитная. А я, такой мерзкий, страшный и, к слову, полностью голый, прижал своим немаленьким весом и приставил к ее горлу осколок.
Блять! Да это попахивает ролевой игрой, мысль о которой простреливает тело горячим импульсом похоти.
Честно, не собирался я трахаться с Каролиной. Даже пальцем ее трогать не хотел, пока мы будем скрыты от всего общества за стенами дома. По этой причине я и выделил ей отдельную спальню. Но раз уж она сама явилась ко мне полуголая, то кто я такой, чтобы отказывать себе в физическом удовольствии?
– Д-дима? – дрогнувшим голосом произносит Каролина, явно считав по моему лицу о моих спонтанных планах на ее счет. – Нет.
– Разве я у тебя о чем-то спрашивал?
– Нет… Нет… Режь или отпусти меня! Третьего не дано! – истеричные ноты возвращаются к ее громкому голосу, что раздражает и без того расшатанные нервы. Она определенно не понимает, что испытывает мое терпение.
– Только мне решать, что дано, а что – нет.
Продолжая держать острие у шеи, отпускаю женские руки и сгребаю влажные каштановые волосы в кулак. Грубо, жестко, до очередного жалобного писка. Но понять, простить. Я имею дело с бабой, которая пять минут назад пыталась меня убить. Другого отношения она не заслуживает. Пусть скажет спасибо, что не зарезал ее в ответ за попытку убийства.
Однако смерть – это не наказание. Мертвым все равно. К тому же я говорил, что не привык убивать женщин. Даже таких раздражающих, как Каролина. Мне больше по нраву доставлять им удовольствие. И как же чертовски повезло, что именно это и является одним из самых жестоких наказаний для моей сумасбродной жены.
– Нет, Дима!.. Не смей… Ты мне противен, – скулит, когда я перемещаю руку с ее волос к груди.
Каролина порывается впиться ногтями в мои плечи, но усилившаяся боль на шее без слов останавливает от этого порыва.
– Тсс… – выдыхаю я возле ее губ. – Не дергайся. Мне не хотелось бы оставить шрамы на твоей прекрасной шее или еще хуже – случайно перерезать тебе жизненно важные артерии.
– Ты больной! Убийца!
– Это мне говорит девушка, которая пришла убивать меня в нашу брачную ночь?
– Пошел ты к черту! – не найдясь с остроумным ответом, шипит гадюка и, ощутив, как я сильнее вжимаюсь эрекцией в ее промежность, снова начинает ерзать. Ну что за неугомонная?
– Я сказал – не дергайся! Самой же себе хуже делаешь.
– Хуже я себе сделаю, если позволю тебе сотворить со мной то, что ты задумал!
– Еще как позволишь, – шепчу, проводя губами по горячей щеке, испачканной моей кровью. – Сама же сказала – теперь ты полностью принадлежишь мне, и я могу делать с тобой все, что пожелаю.
– И что? Опять насиловать меня будешь? Ну, давай! Вперед! Тебе же не впервые, – выпаливает Каролина. И ее едкие слова – словно горсть соли, брошенная в кровоточащую рану на груди.
Я много дерьма в жизни натворил, но никогда никого не брал силой, за исключением того инцидента в «Вельвете», когда я капитально слетел с катушек. Но, сука, я потом постоянно корил себя за этот срыв. Ругал за то, что натворил, впервые в жизни настолько жестко потеряв контроль.
Однако все чувство вины как рукой сняло после неожиданного побега Каролины и ее дебильного потока слов про Егора. Я знаю, что вся ее пылкая бравада – ложь. Но данный факт не понижает степень моей злости. А сейчас она и вовсе возрастает до небывалых высот.
Хочет продолжать строить из себя жертву? Что ж… Пусть попробует.
Убираю осколок от ее шеи, отбрасываю как можно дальше, чтобы умалишенная не смогла до него добраться. Отталкиваюсь руками от матраса и приподнимаюсь на колени.
Каролина застывает от растерянности, даже раздвинутые ноги не пытается сжать вместе, а в гневных глазах селится изумление с наивной надеждой, которую я разом погашаю.
– Ты права. За своей «любимой» романтикой ты пришла не по адресу. Я только и умею, что насиловать. И сделаю это. Снова.
После этих слов я больше не торможу. Резко наклоняюсь и под вскрик Каролины со всей силы дергаю сорочку вниз, разрывая бретели и оголяя женскую грудь. Дурная пытается скрыть наготу и спастись бегством, но я не позволяю сделать ни одного, ни второго. Снова накрываю ее собой и приступаю к исполнению своего обещания.
Первым «насилию» подвергается ее дерзкий, грязный рот. Запечатываю его своим, проталкивая язык внутрь, и целую ведьму так, что все ее мычания кажутся еле слышными. Но это была бы не Каролина, если бы так просто сдалась. Буквально сразу к звуковым протестам добавляется физические атаки. Она лупит меня по лицу, голове, плечам. Извивается, царапается, то и дело задевая рану. Скулит, когда осознает, что своими действиями не добивается желаемого. Я не отодвигаюсь от нее ни на сантиметр. Лишь глубже проталкиваю язык, сильнее вдавливаю ее в матрас и перехватываю руки, снова скрепляя их над головой. Однако это не помогает мне уберечь себя от новой боли.
Неодобрительно рычу, когда Каролина со всей силы кусает мой язык. Зверюга. Будто нам и так крови недостаточно. Но если ей мало, то не вопрос. Отвечаю ей тем же, сцепляя зубы на ее нижней губе. Металлический солоноватый привкус заполняет ротовую полость, и мы вместе стонем. Она – от боли, я – от удовлетворения, похоти и злости, что смешиваются в ядерный коктейль и молниеносно растекаются по организму. Каролина своими непрерывными извиваниями добивается лишь того, что мой член каменеет до болезненного дискомфорта.
Вот неугомонная. Упрямая. Строптивая. Дурная. И какого черта, спрашивается, это мне так сильно нравится?
– Прекрати-и-и, – сдавленно требует она сквозь наш яростный поцелуй.
И я прекращаю истязать ее рот. Но лишь для того, чтобы переключиться на грудь. Налетаю на затвердевший сосок, всасываю, дразню языком, чувствуя, как кожа бунтарки вновь покрывается мурашками.
– Дима, нет… Хватит, – жалобно скулит она, но тихий, едва слышный предательский стон говорит об обратном.
К нему-то я и прислушиваюсь, переключая внимание на вторую грудь. Повторяю все манипуляции, игнорируя жалкие попытки Каролины выбраться из-под меня. Одной рукой удерживаю запястья, второй накрываю левую грудь. Змея прогибается, когда сжимаю упругое полушарие, массирую, перекатываю сосок между пальцами, и снова сыплет проклятья в мой адрес. Она никогда не следила за своим языком, но сейчас даже у меня начинают вянуть уши от потока мата, вылетающего из ее рта.
Каролина сама вынуждает меня вернуться к ее поврежденным губам, чтобы заткнуть ее очередным жестким поцелуем. И между нашими ртами снова начинается война. Укусы, столкновение языков, глубокие погружения. Мычания, рычания, стоны, что становятся громче и протяжнее, когда я очерчиваю рукой ее талию и добираюсь до трусов.
– Нет! Не смей! Не трогай! – умудряется выкрикнуть она мне в губы и усиливает брыкания, да только поздно. Ей никогда не превзойти меня по силе. Я уже забрался пальцами под тонкую материю и достиг желаемого места, ощутив все, что требовалось.
Мокрая… Чертовски мокрая промежность рисует на моих губах улыбку. Наверняка злорадную или даже маниакальную. Ведь всего одно прикосновение разом подтвердило все мои убеждения.
Она соврала.
Как тогда в аэропорту, так и сейчас врет безбожно. Самой себе, в первую очередь.
– И кто теперь из нас двоих лжец и лицемер? – с удовлетворением произношу я, утопая пальцем в ее горячей влаге.
– Прекрати! Не трогай меня! – продолжает она свою яростную тираду, но я игнорирую. Несколько раз погружаю палец в жаркие тиски, а затем подношу его к женским губам и размазываю по ним всю правду.
– Жертвы насилия так не мокнут, Каролина.
– Ублюдок! – выкрикивает она.
– Это я уже слышал.
И больше не собираюсь выслушивать оскорбления. С меня довольно! Член стоит колом, тело напряжено до невозможности. Подо мной лежит моя жена, которая, несмотря на всю гамму негативных эмоций, хочет меня. Что еще мне нужно, чтобы перейти к делу?
Запечатываю ее губы, вбирая в себя вкус ее желания. И под аккомпанемент новых приглушенных протестов отодвигаю женские трусы в сторону, направляю головку ко входу и проникаю внутрь. А точнее, гостеприимно проскальзываю, оказываясь в жарком тесном раю. Блять! Невыносимо. Чересчур приятно, черт возьми. Издаю мучительный стон в унисон с Каролиной. Замираю одновременно с ней. И, кажется, ненадолго перестаю дышать, пока источник моей головной боли, наоборот, увеличивает частоту вдохов и выдохов, наполняя меня своим горячим дыханием.
Губы в губы. Привкус крови с саднящей болью уходит на второй план. Мысли разлетаются в дальние уголки сознания, вся кровь в теле мощной волной приливает в область паха. Возникает ощущение, что от перевозбуждения начинает гореть все тело. И нужно срочно понижать этот накал, чтобы не спалить себя дотла.
Я выдыхаю сквозь зубы и начинаю двигаться, чтобы оттрахать свою жену так, как мне хочется. Так, как мне необходимо, чтобы поскорее облегчить свое состояние и наконец лечь спать.
Эгоистично? Было бы. Если бы эта зараза не текла подо мной, как и полагается невесте в первую брачную ночь.
Выхожу почти полностью и с влажным характерным шлепком загоняю член обратно. Один раз, второй, третий… и так далее. Сильнее. Быстрее. Жестче. Стоны – громче, дыхания – чаще. Поцелуи – глубже, неистовей, агрессивней. Хлесткие удары плоти о плоть заполняют пространство, женское тело становится горячее и податливее. Но увы, эта сумасшедшая, умопомрачительно приятная гонка не помогает ослабить пыл и доставить необходимый кайф.
Когда я раскрываю отяжелевшие веки и мутным взглядом вглядываюсь в лицо Каролины, понимаю почему.
Несмотря на неподвластное ей физическое удовольствие, по ее вискам стекают слезы.
Дерьмо!
Что-то едкое и острое мгновенно пробивает грудь, будто вспарывая плоть без анестезии. Жалость? Сочувствие? Моральные принципы? А, может, все вместе? Черт его знает. Но это мерзкое чувство одним махом рушит все мои жесткие намерения на ее счет. Однако и остановиться, чтобы выйти из Каролины и просто отпустить, я не в состоянии. Не настолько я хороший и благородный. Хотя второй эпитет вообще не про меня.
– Прекрати плакать, – замедлив темп проникновений, приказным голосом произношу я, неотрывно глядя в зеленые влажные глаза.
– Пошел на х…
Затыкаю ее рот языком прежде, чем она закончит выплевывать очередную грубость, и осознаю, что разговоры ни к чему не приведут.
Она ведь не со мной сейчас борется. И не из-за меня плачет. А исключительно из-за внутренних противоречий и чувств.
– Ненавижу, – стоит мне оторваться от ее губ, заявляет она в стотысячный раз. – Ненавижу… Ненавижу… Ненавижу… – повторяет, как заевшая кассета, на каждом проникновении, на каждом стоне, вылетающем из горла.
– Взаимно, – парирую с раздражением, заталкивая член максимально глубоко. – Но ненависть не мешает мне хотеть тебя. И тебе меня тоже, – выдаю известный нам обоим факт и наконец освобождаю руки Каролины от оков своих пальцев.
Бестия не медлит. Тут же делает то, ради чего, собственно, я и подарил ее рукам свободу, – вновь причиняет мне боль.
На новом толчке она вонзается ногтями в мою рану, словно дикая кошка, а я слизываю с ее щек слезы, пропитанные кровью. Она рисует продольные царапины на моей спине, а я нежно провожу пальцами по шее, груди, талии и округлым бедрам. Она кусает меня за плечо до искр перед взором, а я вжимаюсь лицом в ее шею, нащупывая губами бешено пульсирующую венку. Она сильно тянет меня за волосы, явно мечтая их вырвать с корнями, а я путаюсь пальцами в каштановых локонах, второй рукой поглаживая щеку, шею, губы, подбородок… Она зверствует, выплескивает злость, а я впитываю ее в себя и, сука, призываю все моральные силы, чтобы сдержаться и не убить ее за все, что вытворяет.
Мазохист хренов. Не иначе. Но все эти сложности не проходят зря. Когда на моей спине, плечах и шее, кажется, не остается ни одного чистого места, я замечаю, что Каролина больше не плачет. Только стонет – еще громче и откровеннее, чем прежде. В глазах ноль здравого смысла, сплошные похоть и удовольствие. И это наконец срывает мне крышу полностью.
Выхожу из нее, к чертям срываю с нее сорочку и резко переворачиваю со спины на живот. Она охает, но больше не противится и не выплевывает смачную порцию мата. Видимо, голова отключилась окончательно. Прекрасно. Моя тоже. Шлепаю жену по заднице и тут же накрываю это место губами. Целую, зализываю подбитое место и скольжу выше, к пояснице, пробегаю губами по каждому позвонку, собирая россыпь мурашек. Добираюсь до шеи и, зарывшись пальцами в мягкие волосы, снова вхожу в Каролину.
Наш общий стон повисает в тяжелом воздухе, нагревая его еще больше. Кожа блестит от пота, капли стекают по вискам и лицу. Жарко, душно, аномально горячо, но остановиться невозможно. Особенно пока она так сладко стонет, прогибается в пояснице, сжимает в кулаке простынь, а я накрываю ее руку своей и врываюсь в девчонку сзади снова и снова. Без остановки. Прижимаюсь грудью к спине, губами впечатываюсь в щеку, желая пропитать ее своими вкусом и запахом. Со всех сторон. Во всех местах. Чтобы потом неделями не могла вытравить меня из себя.
Не знаю, как долго мы трахаемся в такой позе, но в какой-то момент понимаю, что мне этого мало. Хочу иначе. Так, чтобы Каролина никогда больше не смела упрекать меня в насилии.
Усмехаюсь в ответ на ее разочарованный стон, когда выбираюсь из нее и отрываю от матраса. Несколько секунд – и я занимаю сидячее положение, а Каролину умещаю на себя сверху.
Руки на округлых ягодицах, ее – на моих истерзанных плечах. Боль, кайф, ярость и очередное вышибающее мозги проникновение. Тесный контакт кожа к коже и прочное сплетение языков. Идеально. Теперь все так, как надо. Сминаю пересохшие губы, смачиваю их слюной, упиваясь отзывчивостью поплывшей бестии. Скольжу пальцами по ее влажному телу: по талии, к лопаткам до шеи и выше. Оттягиваю за волосы, на миг разорвав поцелуй, и требовательно шепчу:
– Трахни меня. Сама.
Встреча неадекватных взглядов, всего пара секунд немого диалога, в котором нет ничего разумного, и она… выполняет мой приказ. Прижимается губами к моим губам и трахает. Без возражений и споров начинает двигать бедрами так, что в глазах белеет от удовольствия.
Да, девочка. Вот такой ты мне очень нравишься – без тонны мыслей в голове, настоящая и честная.
В голове пустота, мышцы гудят, по телу проносятся разряды тока. Безрассудная страсть, животный голод, неутолимая жажда, желание ранить и доставить удовольствие… Абсолютно ненормальная смесь, что разжигает костер, который ни я, ни Каролина не способны унять.
И на этот раз я точно могу определить, сколько моей ведьме требуется, чтобы довести меня до исступления. Всего каких-то жалких пять минут, во время которых я пытаюсь не кончить раньше времени. Раньше, чем ее зеленые глаза закатятся от кайфа, стоны достигнут наивысшей тональности, а тело содрогнется от нахлынувшего оргазма.
Смотрю на нее в момент экстаза, чувствуя, как тугие стенки сжимают член, и отпускаю себя следом, изливаясь в Каролину и обнимая до хруста ее дрожащее тело. Я стопроцентно делаю ей больно, но не могу ослабить хватку, а она не жалуется. Вообще не издает больше ни звука. Просто обмякает в моих руках, как сдувшийся шарик, и роняет голову на мое ноющее плечо.
Частые вдохи и выдохи раздирают горло, сердце барабаном бьется в груди, повторяя ритм сердцебиения Каролины. С минуту сидим неподвижно, а затем тишина становится непосильной, и я заваливаюсь на спину, утягивая с собой вымотанную бестию. Она не реагирует. Похоже, оргазм выбил в ее голове все пробки. А я вроде и рассчитывал тоже отрубиться сразу, как получу необходимую разрядку, но, блять, какого-то хера не засыпаю.
Просто лежу, перебирая пальцами спутанные волосы Каролины, и ни в какую не могу отключиться. Наверное, потому, что часть меня хочет оттянуть наступление завтра по возможности дольше.