Эмили видела, что у флеботомистки не получается взять кровь из толстой руки мужчины. Та уже дважды пробовала сделать это на локтевом сгибе, и оба раза не попала в вену. Теперь оба прокола кровоточили. Проблема с толстыми руками состоит в том, что вену трудно найти, даже пальпировать не всегда получается. Эмили, глядя, как флеботомистка затягивает на его предплечье жгут – чтобы, по всей видимости, вслепую совершить очередную попытку и в третий раз потерпеть неудачу, – предложила:
– Хотите, я попробую?
Когда прибыла флеботомистка со своей тележкой, Эмили занималась оформлением мистера Пателя, у которого на завтра была назначена операция. Она удивилась, что флеботомистка работает после пяти часов. В системе государственного здравоохранения эти специалисты работали с девяти до пяти, с понедельника по пятницу.
Мистер Патель перевел взгляд с одной женщины на другую.
– Я не подушка для булавок. Мне все равно, кто возьмет у меня кровь. Главное, чтобы это было сделано быстро.
Обиженно поджав губы, флеботомистка развязала резиновый жгут и холодно посмотрела на Эмили:
– Пожалуйста.
Наложив свой собственный жгут там, где только что был натянут жгут флеботомистки, Эмили опустилась на одно колено и, легонько постучав по тыльной стороне ладони мужчины, подождала, наблюдая, как вена набухает кровью.
– Вы больно пережали мне руку, – пожаловался мистер Патель.
Эмили ласково улыбнулась ему и вновь посмотрела на вену.
– Извините. Потерпите еще несколько секунд, и все закончится. Больше никаких игл.
– Занимайтесь своим делом, барышня, а то я уже не чувствую руки.
– Уже готово, мистер Патель, – ответила она, снимая жгут.
– Отлично! Я даже ничего не почувствовал.
Он улыбнулся ей одними губами, и его черные усы изогнулись. Лысая голова, маленькие уши и темные карие глазки делали его похожим на суриката. Затем похлопал себя по круглому животу:
– Я толстый, потому что диабетик, и я диабетик, потому что толстый.
Тихо пробормотав извинения, Эмили вручила пробирки с кровью флеботомистке. Та явно была обижена на нее. С квадратной челюстью и заметным прикусом, эта женщина была далеко не красавица. Ее спасала лишь аккуратная, сделанная в хорошей парикмахерской стрижка. В конце концов она улыбнулась:
– Забудьте. Я просто поторопилась. Спасибо за помощь. Я слышала, вы мастер своего дела… – С напускной суровостью посмотрев на Эмили, она положила пробирки в прозрачный пластиковый пакет. – Только не оставляйте меня без работы.
…Эмили закончила оформление пациента. Он поступил вечером накануне операции, так как жил один, и в больнице хотели убедиться, что он пропустил утренний инсулин, а также ничего не ел. Когда его положили в палату, Эмили занималась передачей других пациентов и теперь отставала от графика процедур. В одиннадцать часов она почти закончила раздавать лекарства, и была благодарна за то, что ей дали в помощницы Шелли. Та взяла на себя обход пациентов – готовила их ко сну, раздавала кувшины с питьевой водой, горячие напитки и в целом облегчала работу Эмили.
– Кофе или чай? – громким шепотом спросила Шелли из коридора.
– Чай, пожалуйста. – Эмили пальцами изобразила букву Т [9].
После прошлой ночи в отделении стало спокойнее. Она ничего не слышала о Джиме Лэннинге от Бэрроуз, и, за исключением новой медсестры, красавицы испанки по имени Зита, которая также пришла из агентства, команда была та же, что и прошлой ночью.
Когда Эмили присоединилась к Шелли на посту медсестер, устроенному в части коридора, что вел к платным палатам, та рассматривала себя в круглое зеркальце пудреницы. Сам пост имел открытую планировку – рабочее пространство, монитор, отображающий текущие данные всех пациентов отделения, телефоны и канцелярские принадлежности. От коридора пост отделял барьерчик, и с той его стороны, где сидели медсестры, были установлены ночники, освещавшие стол, а не их лица.
– Просто потрясающая помада. Наверное, я куплю себе вторую такую. Ее даже приходится оттирать! Тебе подошел бы этот цвет, к твоим черными волосам и голубым глазам. Знаешь, у тебя действительно интересное лицо. Ты напоминаешь мне кого-то…
Эмили застыла, затаив дыхание. Хотелось надеяться, что Шелли поймет, какую ерунду сморозила, и вспомнит, кто она такая.
Шелли щелкнула пальцами:
– Девушку с зеленой татуировкой.
Эмили облегченно выдохнула и мысленно отругала себя. Шелли просто треплется. Она уклончиво улыбнулась, надеясь, что их разговор все же будет не таким пустым. С тех пор как Эмили оказалась здесь в роли пациентки, она впервые была наедине с Шелли. Это был ее первый шанс задать ей несколько вопросов.
– Ты имеешь в виду «Девушку с татуировкой дракона»? Хорошая книжка.
Шелли убрала зеркальце и сморщила нос:
– Нет, такое лучше смотреть по телику… Да, ты – вылитая она. Иностранный фильм, а не тот, что с Дэниелом Крейгом. Хотя и на ту девушку ты тоже немного похожа.
Мгновенно представив себе лицо с пирсингом, Эмили задалась вопросом, на кого она предпочла бы быть похожей: на выбор ее матери, Руни Мару, с ее короткой стрижкой и вырванными зубами, или на выбор Шелли, шведскую актрису со свирепым лицом [10].
– Шелли, – как будто невзначай сказала она, пытаясь увести разговор в сторону от макияжа и фильмов. – Ты помнишь тот день, когда я была здесь пациенткой?
Шелли театрально похлопала ресницами:
– Как я могу такое забыть, если именно я отдавала тебе все свое внимание и заботу?
– Помнишь следующий день, когда я проснулась и ты дала мне чай? Помнишь, как я спросила тебя, что стало с пациенткой на соседней кровати? И ты сказала мне, что ее, по всей видимости, ночью перевели в другую палату?
– Медсестра Джейкобс!
Эмили вздрогнула и плеснула на руку горячий чай. Быстро поставила кружку и другой рукой вытерла пролитую жидкость. Она не слышала, как подошла старшая сестра. Интересно, что из их разговора та услышала?
– У вас тут всё в порядке? – спросила Бэрроуз.
– Да, сестра. Шелли и я только-только присели. Все пациенты готовы ко сну.
– Ну, раз так, если ты не возражаешь, Шелли, я заберу тебя. Поможешь мне с некоторыми пациентами. В одиночку я просто не успеваю.
– Конечно, – сказала Шелли и встала.
– Захвати свой чай, дорогая, можешь его допить. Я скоро к тебе приду. Просто хочу кое о чем переговорить с медсестрой Джейкобс.
Шелли ушла. Эмили тотчас напряглась. Хотелось надеяться, что «переговорят» они о пациентах.
Бэрроуз не стала держать ее в напряжении:
– Боюсь, я подслушала часть вашего разговора, сестра Джейкобс, и мне кажется, нам следует обсудить… эту вашу обеспокоенность. Эту пациентку, которую, как вы утверждаете, вы якобы видели.
Эмили почувствовала, что залилась краской. Какое счастье, что основные лампы погашены и в полумраке это не так заметно!
– Я… Я просто хотела узнать, что, возможно, Шелли тоже ее видела.
Бэрроуз застыла, как статуя. Ее следующие слова были произнесены тихо, почти самой себе:
– О боже…
Эмили заговорила, даже не подумав:
– Вы наверняка понимаете: если кажется, что ты кого-то видел, то ты захочешь это проверить. Я ведь не утверждаю, что она точно была там. Я просто хотела убедиться, что ее там не было.
– Медсестра Джейкобс, насколько я понимаю, это не первый случай, когда вам что-то мерещится?
Эмили удивленно уставилась на нее. Откуда ей это известно? Ведь у нее нет доступа к записям ее психотерапевта…
– Возможно, больничные сплетни достойны осуждения, моя дорогая, и тем не менее о вас говорят такое. И хотя я искренне сочувствую вам по поводу того, что вы пережили, я не допущу, чтобы вы работали здесь, если такое будет продолжаться.
Должно быть, на лице Эмили отразился шок, и она пожалела, что затронула эту тему в разговоре с Шелли. Ей никак нельзя потерять работу и вернуться к бесконечным дням одиночества и навязчивым мыслям о Зои. Ей нужно разнообразие в жизни, нужно двигаться вперед, чтобы каждый день думать и разговаривать с нормальными людьми о нормальных вещах…
Бэрроуз протянула ей бумажный носовой платок.
– Не плачьте, моя дорогая. Вы не поверите, но в своей старой больнице, еще будучи студенткой, я однажды решила, что видела там привидение.
Эмили вытерла глаза и недоверчиво уставилась на нее.
– Да-да, моя дорогая. Старые байки, рассказанные другими, так распалили мое воображение, что я поверила, что это правда. Дескать, призрак старика – бывшего пациента – якобы частенько посещал по ночам больницу, так как он умер там много лет назад. Говорили, что он якобы приходил и сидел с медсестрами ночи напролет или у постели больных, разговаривая с ними. В течение нескольких недель мне было страшно заходить ночью в ту палату из-за страха увидеть его. В ночь, когда мне показалось, что я увидела его в дальнем конце коридора, я буквально окаменела от ужаса. Мне было страшно сдвинуться с места. Но затем пациент – точнее, пациентка – вызвала меня звонком, и я была вынуждена пойти и проверить, в чем дело. Я смотрела себе под ноги, пока шла по коридору, и когда в конце концов подняла глаза, призрак уже исчез. Я тогда правильно сделала, что пошла на звонок. Пациентка, которая позвонила, нуждалась в срочной помощи; после удаления миндалин у нее было послеоперационное кровотечение.
Услышав эту историю, Эмили слегка успокоилась. Возможно, Бэрроуз не так уж и плоха. Просто она – представительница старой школы и привыкла поступать так, как ее учили.
– Извините меня за мое поведение, сестра Бэрроуз. Я действительно возьму себя в руки.
Та кивнула:
– Хорошо. Я надеюсь, что так и будет. К тому же наша больница еще слишком новая, чтобы обзавестись собственными привидениями, – добавила она с кривой усмешкой. – В ту ночь вы действительно были единственной пациенткой в той палате, и я надеюсь, что это успокоит ваш разум.
С этими словами старшая сестра ушла. Эмили осталась одна, чувствуя себя полной идиоткой – и вместе с тем испытывая облегчение.
И да, ей стало гораздо спокойнее. Она была благодарна Бэрроуз, что та поделилась с ней чем-то личным. Даже если тот призрак был совершенно иным, нежели ее собственный, по крайней мере, это продемонстрировало другую сторону суровой старшей медсестры. И Эрик тоже прав. Возможно, она видела эту молодую женщину раньше… Что, если это ее бывшая пациентка? Или же просто посетительница, которая не то устала, не то почувствовала себя плохо и забрела в пустую палату, чтобы полежать на кровати… Так, конечно, обычно не поступают, но кто знает, как порой ведут себя люди? Это также могла быть пациентка, поступившая в тот самый день и по ошибке забредшая не в ту палату, и когда поняла свою ошибку и поспешила прочь, то потеряла браслет. Да-да, это просто была не та палата. Не та палата… Эта мысль прочно засела в голове Эмили. Та девушка просто была не в той палате!
Какая же она глупая. Почему ей раньше в голову не пришло столь логичное объяснение ее присутствия там? Это избавило бы ее от навязчивых мыслей. Хотелось надеяться, что Бэрроуз оставит ее в отделении. Эмили на миг пришла в голову идея пойти и снова поговорить с ней, сказать, что, кажется, она нашла объяснение, но это дало бы старшей сестре повод полагать, что она не думает о своей работе, а занята другими мыслями. Эмили была рада, что, кроме Эрика, никому не рассказала о своей находке – браслете.
Вдруг она отыщет эту пациентку и вернет его ей? Можно заглянуть в журнал учета личных вещей пациентов и попробовать отыскать там ее имя. Наверняка должен оставаться дубликат квитанции, если девушка отдала на хранение браслет или указала что-то иное из ценных вещей. Там наверняка будет стоять дата и ее подпись.
Журнал хранился в ящике на медицинском посту.
Пролистав страницы назад до даты своей операции, Эмили увидела несколько имен. Четыре были женскими, включая ее собственное: Эмили Джейкобс. Рядом было написано: «Белое металлическое кольцо для пупка с камнем». Она забыла снять его перед тем, как ехать в больницу, и отдала на хранение, потому что это были настоящий бриллиант и настоящее белое золото. В журнале учета ювелирные изделия во избежание ошибки было принято описывать словами «желтый металл» или «белый металл»: золотой браслет может оказаться медным, а бриллиантовое кольцо – простой стекляшкой… Три других имени звучали по-английски, хотя какой от этого толк? Учитывая, что она не произнесла ни слова, эта девушка вполне могла быть англичанкой по имени Линда Паркер или Джули Дональд.
Позже она поищет имена, проверит истории болезни, узнает даты их рождения – вдруг они окажутся хотя бы примерно того же возраста? А пока сосредоточится на работе. И расслабится. Она выяснила причину, почему девушка была там, где была, а то, что она видела ночью, вполне могло быть просто ночным кошмаром. Какая глупость с ее стороны изводить себя тем, что так легко объяснить! Эмили с облегчением улыбнулась. Ну наконец-то! Не дававшая ей покоя ночная история обрела смысл.