Особую роль в гражданской войне выполняли хозяева и директора водочных магазинов. Войска хунты ради спиртного были готовы на риск и преступления. Ополченцы были готовы на многое ради сведений о войсках хунты. Поэтому водочные боссы регулярно становились посредниками в тайных переговорах сторон.
Однажды Ломтю позвонил по Скайпу хозяин магазинчика с водочным отделом, располагающегося в нейтральном городке. У одного из офицеров хунты, артиллериста, было дело к командованию ополчения. Особую важность сигналу придавало то, что этот офицер командовал дивизионом РСЗО 9К51 «Град».
Переговоры должны были пройти лично, и обязательно с участием представителя командования ополчения. Это означало, что на встречу должен был отправиться или Колун, или его заместитель Шинданд (позывной взят по названию афганского города, за бои в окрестностях которого имел медаль), или начальник разведки.
Ломоть решил отправиться на встречу сам. Наблюдатели тщательно изучили обстановку, ничего подозрительного обнаружено не было. Разведчик взял с собой двоих бойцов – пулеметчика и снайпера, – сел на «тачанку», проселками и степью доехал до окрестностей городка. Дальше добирались пешком. Разместив бойцов на позициях, Ломоть вошел в подсобку магазина.
Его визави появился минут через восемь на «уазике» с солдатом-водителем. В магазин артиллерист зашел один, попросил продавца вызвать хозяина. Тот проводил офицера в подсобку и удалился.
– Ломоть, начальник разведки отряда ополчения Ивановки, армия Новороссии, – представился ополченец.
– Зови меня просто – капитан, – ответил офицер.
– Слушаю тебя, капитан.
– Продаю установку «Град». Пять тысяч евро. Наличными.
– Это предложение нам интересно, – кивнул Ломоть, обуреваемый разнообразными чувствами. Такого грозного оружия никому из его отряда еще никто не предлагал. И еще – нужна была немалая сумма. Таких денег не было – но и упускать товар было нельзя. – Расскажи в деталях.
– Я командую дивизионом 9К51. Это по штату 18 установок. Фактически – 16. Завтра-послезавтра мы будем перебазироваться сюда. Я уже несколько дней здесь, готовлю расположение для приема машин. Я выведу одну из машин из строя, мы ее отбуксируем до ближайшего села и оставим ремонтироваться. С установкой будет расчет – четыре человека. Поломка будет легкая, но найти причину будет непросто.
Захватываете машину, ликвидируете расчет – свидетели исключены. По факту платите пять тысяч евро наличными. Мы честные люди, я доверяю вам, вы, надеюсь, поверите мне.
– Расчет требуется именно ликвидировать? Не нейтрализовать, не взять в плен?
– Именно ликвидировать. Такое мое обязательное условие. Опытный эксперт по признакам поломки установит ее причину, и я могу попасть под подозрение.
– Как починить машину, скажешь?
– Не скажу. Чтобы не было соблазна починить ее сразу и уехать своим ходом. Машина должна быть уведена на буксире или трейлере при свидетелях. Я хочу остаться вне подозрений.
После уточнения остальных деталей собеседники расстались.
Колун принял решение обратиться за помощью к командованию. «Град» мог быть заминирован, мог быть поломан сильнее обещанного – а проверить это в отряде было некому. И еще – нужно было пять тысяч евро.
Командование одобрило операцию, прислало троих спецов – сапера, артиллериста и сопровождающего их стрелка. При артиллеристе находилась необходимая сумма.
Точное место «поломки» заранее указать было невозможно – из-за технических особенностей ее создания. Поэтому операция готовилась сразу в двух селах. Примерно на равном удалении от этих населенных пунктов были вырыты капониры для техники – БМП, трейлера, «тачанки». Позиции для техники замаскировали сетями, расставили по округе наблюдателей. В ночь перед операцией машины и бойцы заняли позиции.
Обещание артиллериста подтвердилось – в дальнее от Ивановки село на тягаче МТЛБ привели неисправную установку «Град». Оставив расчет при машине, тягач отцепил буксирный трос и уехал, догоняя колонну с остальными машинами дивизиона.
Когда колонна ушла на приличное расстояние, из капониров вывели «тачанку» и БМП, на скорости въехали в село. При установке нашли только одного солдата. Остальные были обнаружены в магазине, покупали перекусить.
Солдат оказалось пятеро.
– Я из отпуска, мотострелок, – пояснял пятый. – Вот, земляки подвезли… У вас условия какие в плену? Учтите, у меня гастрит!
– Учтем… – кивнул Ломоть.
Насчет постороннего солдата с капитаном договора не было, но оставлять свидетеля было нечестно.
– Из отпуска? Война только началась, а ты уже в отпуске побывал?
– Так причина же какая! Женился я! А откладывать нельзя, ребеночка ждем! Вот я и оформил наши отношения – как честный человек!
У Ломтя внезапно заломило в затылке, он покрутил шеей.
– Оставался бы ты дома…
– Вот и супружница моя то же говорила! А как я останусь? За дезертирство срок суровый, как она будет дите растить, если я в тюрьме буду?
– А если на войне убьют?
– Так уже не убьют! Я теперь в плену!
– Еще не в плену… Это – нейтральная зона, а то и вообще – вражеский тыл.
Присланный командованием сапер осмотрел установку и пришел к выводу, что она не заминирована. Эксперт-артиллерист оценил техническое состояние и принял решение, что машина в годном состоянии. Нужна только запчасть, которой у него при себе не было.
Пора было решать вопрос со свидетелями и увозить установку.
Ломоть зашел за дома, к степи, дал четыре коротких очереди из автомата, отобранного у одного из солдат-артиллеристов. Мотострелок возвращался из отпуска и был без оружия.
– Чего там? – встревожились пленные.
– Пора закругляться, – пояснил разведчик.
Он достал две бутылки водки, стакан, налил до краев, протянул одному из пленных.
– Дорога тяжелая будет, пей.
– Нам раньше никто перед тяжелой дорогой выпить не давал, – пожаловался солдат. – Прямо странно как-то… – он выпил, скривился и занюхал водку рукавом.
Вот и вся водка выпита. Пленные пьянели на глазах. Тем временем подъехал трейлер, зацепил лебедкой «Град», втянул на платформу, медленно пополз в степь, к капониру, чтобы устроиться там до ночи. За трейлером, прикрывая его, двинулась БМП. На броне расположился пленный пьяный мотострелок.
Ломоть прикрутил к стволу автомата глушитель и четырьмя короткими очередями убил артиллеристов. Таким огнем ПБС был угроблен, но разведчик лишь невидяще посмотрел на погибших, свинтил глушитель и убрал в кармашек разгрузочного жилета. Потом он сел на «тачанку», догнал БМП, остановил его и пересадил пленного мотострелка к себе. Довез его до капонира, где раньше стояла «тачанка», застрелил и уложил труп в яму. Машину оставлять здесь не стал, отправил сразу в Ивановку. Никто ее в степи, кроме вертолета, не засечет, а для вертолета машина интереса не представляет.
Ломоть инсценировал ситуацию пьяной ссоры между мотострелком и артиллеристами – с последующим взятием бесхозной техники и оружия подоспевшими ополченцами. По большому счету, инсценировка была излишней, просто разведчику хотелось хоть как-то облегчить смерть пленным, хотя бы стаканом водки. А не убивать их было нечестно. Слово есть слово, и ради страшного оружия, каким была РСЗО, нужно было выполнять условия капитана.
Разведчик еще несколько дней был угнетен этими событиями, а всего лишь через месяц, после уничтожения тысяч мирных домов, больниц и школ огнем РСЗО, орудий и минометов хунты – артиллеристов В СУ повсюду будут расстреливать на месте.
Прикомандированные командованием специалисты остались в БМП и дожидались ночи в капонире неподалеку от трейлера с «Градом». Дважды над степью в том месте пролетал вертолет, но ничего не заметил. Ночью трейлер доковылял по бездорожью и проселкам до Ивановки.
За сутки прибыла необходимая запчасть, «Град» был введен в строй и следующей ночью отправился в сопровождении БМП и «тачанки» в распоряжение командования.
Ломоть и капитан встретились павильончике-кафе при магазине в одном из нейтральных городков. Здесь была тень, прохлада, работал телевизор. Из него негромко доносилось предвыборное выступление будущего президента Украины Порошенко. Хотя кандидатов в президенты было много, благословение западных хозяев было озвучено четко, и в исходе выборов никто не сомневался.
– Мы честные люди, – офицер, не считая, сунул пять тысяч евро за пазуху – и достал оттуда фотографию.
– Дочка моя, – на карточке была пухлощекая девушка с котенком на руках. – Выпускной у нее скоро, платье надо купить, подарок…
– Хорошая девочка, – сказал Ломоть. – Животных любит. А я по твоей просьбе пять человек положил.
– А пятый кто?
– Твои ребята подвозили земляка.
– Запрещено на установках посторонних возить… Ну, что поделаешь. Война.
Капитан присмотрелся к разведчику.
– Ты что, их своими руками положил?
– Своими руками. Это мой договор и моя обязанность. Я у себя в отряде палачей не держу.
– Что, тебя из-за пятерых вражеских солдат совесть мучает?
– Не твое дело.
– Ты думаешь, сам такой весь в белом, такой благородный? Ишь, ручки замарал! Совесть замучила!
Капитан плеснул водки в рюмку, залпом выпил.
– Я был честным офицером, верным присяге, служил трудно, но с чистой совестью… всего несколько недель назад! Всего несколько недель назад была другая жизнь, которая уже никогда, ты слышишь меня, никогда не вернется!
Я был нормальным человеком несколько недель назад. Страна была нормальной. Жизнь была нормальной.
И вдруг – страну сдали этим тварям! Одного пакета одной установкой хватило бы, чтобы накрыть эту бандеровскую мразь! И раз и навсегда вбить их в землю по ноздри, чтобы сто лет больше ни у кого и мысли выделываться не было! На Майдане буйных всего пара сотен была! С дубьем и булыжниками! Из рогатки картошкой стреляли, весь мир ухохатывался!
Капитан снова налил и выпил.
– А теперь стреляют не картошкой. Теперь мы садим полными пакетами по собственным городам. Твоей Ивановке это вряд ли доведется испытать, вы цель неприоритетная, сами сдадите, когда Славянск падет…
– Так не стрелял бы. Офицер, тоже мне…
– Молчи, сука! – капитан схватил разведчика за грудки. – Ты знаешь, почему я, командир дивизиона, в таком звании? Командир дивизиона, вообще-то, подполковничья должность. На крайняк – майорская. Прежний командир не стал стрелять. Нет, он не отказался выполнять приказ, он только попросил приказ в письменном виде.
Нацики расстреляли его без суда и следствия. И три дня труп командира лежал на плацу собственного подразделения! Три дня не давали похоронить тело родным, близким и сослуживцам! Так они нас устрашали. А потом вывезли и где-то закопали…
И назначили командиром меня. У меня денег не было, чтобы откупиться и выйти живым в отставку. Я всего лишь капитан.
Артиллерист выпил еще.
– Где вы были, суки, со своим Русским миром, когда эту шваль можно было накрыть одним пакетом? Где вы были, когда можно было взять Киев с Турчиновым и Яценюком одним полком за два часа? Ты понимаешь, что теперь все люди в погонах повязаны кровью с нациками? И с каждой минутой мы падаем все ниже! С каждым пакетом, с каждым одиночным выстрелом – без военного положения мы становимся военными преступниками. И выстрелы эти – по городам и селам. По «мирняку»!
Ты думаешь, зачем нацикам мобилизация? Зачем толпы пушечного мяса? Всем понятно, что это не бойцы. Им нужно, чтобы побольше народу надело погоны и повязало себя кровью с режимом. Чтобы отрезало себе дорогу назад.
И теперь дороги назад нет. Был честный офицер, и не стало. И не будет никогда. Теперь я торгую жизнями своих солдат и своим оружием. Чтобы хотя бы дочка моя вырвалась из этого ада. Это не Украина, это ад, я знаю. Я каждый день творю его сам. А ночью вижу во снах – если не выпью водки или снотворного…
Капитан снова налил, его развезло.
– Я еще много чего продам. После выпускного дочке надо дальше учиться. Хочу, чтобы она училась и жила в нормальной стране. Чтобы не шла на бесчестие и преступление из-за безденежья. Другие установки я тебе еще не скоро буду продавать, а боекомплект скоро смогу. Скоро много боекомплекта можно будет списать. Сам увидишь, почему, – капитан кивнул на телевизор.
– Житы чэсно! – провозглашал с экрана кандидат Порошенко. – В Украйини повынни пэрэмогты прынципы правовой дэржавы та справэдлывисти…
– Во, тоже, типа, честный. Кому это он, интересно, честно пообещал грохнуть Украину, как ты мне пообещал грохнуть солдатиков-свидетелей? – усмехнулся капитан.
– Житы в бэзпэци! – продолжал Порошенко. – Я застосую повни дыпломатычни заходы, увэсь свий талан та досвид, щоб забэзпэчиты дээскалацию конфликту, запобигты вийны та збэрэгты мыр…
– Ждите, скоро талант и опыт будут идти полными пакетами, – прокомментировал артиллерист. – Не мучься из-за моих ребят. Пять больше, пять меньше… Видел бы ты, что может сделать полный пакет! А у меня – шестнадцать машин! – капитан еще не свыкся, что у него теперь на одну машину меньше. – Пять пакетов – и Хиросима. Только БК подвози… А потом они приходят ночью. Дети, старики, мужики, бабы. Длинная такая очередь… И проходят сквозь тебя. Один за другим… Почему я вижу лица? Ведь я стреляю по координатам! Ты вот, сука, со спокойной совестью дышишь. Со спокойной совестью жрешь. Со спокойно совестью спишь. А мне каждый вздох – поперек глотки! Каждый кусок – поперек горла! Вот только водка идет хорошо… Но я не сопьюсь. Нельзя. Надо дочку в люди выводить.
– Могу предложить рецепт от больной совести, – разведчик счел момент подходящим, чтобы прервать монолог артиллериста. – Становись сотрудником разведки Новороссии, борись вместе с нами против нациков. Семью поможем эвакуировать, дочку в хороший вуз устроим. Не Оксфорд, но…
– Нет, я хочу Оксфорд! – пьяно потребовал капитан. – И ничего ты никому предложить не можешь! Сдали сорокапятимиллионную Украину в одночасье и без боя, и тебя сдадут, и Славянск, и твою Ивановку, и твою Новороссию! И будете сдавать дальше!
– Это война. Всякое может быть. Но я не обещаю тебе победу, я лишь предлагаю лекарство от нечистой совести.
Капитан осоловело уставился в пространство, мотнул головой.
– Я подумаю.
За успешно проведенную операцию ополчению Ивановки командованием был придан расчет ПЗРК «Игла» образца 1983 г. и зенитная установка ЗУ-23-2 с обученным расчетом и двойным боекомплектом.
Калита вел переговоры по Скайпу с одним из «партнеров» с противоположной стороны.
– …Кириченко Роман Степанович, 1992 года рождения, здоров, рядовой ВСУ, мобилизованный, из села Полтавской области, в семье кроме него еще двое детей. Имеют огород, откармливают кабанчика…
– Кабанчик – это хорошо. Уже что-то, – удовлетворенно произнес интендант ВСУ. – Даю за этого солдата три штуки маскировочной сетки три на шесть.
– Так она у тебя старая, подгнившая, рваная.
– Ну четыре.
– По рукам. Следующий – Коваленко Дмитрий Тимофеевич, 1991 года рождения, здоров, рядовой ВСУ, мобилизованный, из районного центра Житомирской области. Отец сидит, мать уборщица. Сестра школьница.
– Беру по минималке, – твердо сказал интендант.
«Минималка» означала три ящика ручных кумулятивных гранат «РКГ-3», принятых на вооружение еще в 1950 г. и никому не нужных из-за появления «РПГ», или «РПГ-2» с ящиком гранат (снятые с вооружения в связи с появлением «РПГ-7»), или ручные дымовые гранаты и т. д. Интендант ВСУ придерживался «американского» правила – не поставлять летальные вооружения. Если что теоретически и представляло опасность, то по сроку годности давно уже мало на что годилось. Но за излишек пленных, которых не на кого было менять, и это получить было неплохо.
Пленных допрашивала разведка (состав и дислокация части, вооружение, снабжение, командование, родственники за границей, активные бандеровцы на родине, активные антибандеровцы), потом Калита составлял «резюме» о материальном положении захваченных бойцов хунты. Интендант ВСУ имел отлаженный механизм превращения пленных в свободных, а имущества и доходов их семей – в свои доходы.
– Твоя минималка вся нестреляющая!
– Все честно. Даю нестреляющее оружие за невоюющих солдат.
Калита хмыкнул.
– Ладно… Хомченко Богдан Романович, 1993 года рождения, здоров, рядовой ВСУ, мобилизованный, из Кировограда. Отец продавец в магазине, мать – учительница. Сестра – проститутка в Италии…
– Хорошему же мать дочку научила! – хмыкнул интендант. – Даю пятнадцать ящиков РКГ третьих.
– Да твои РКГ – мусор на парашютиках! – возмутился Калита. (Гранаты для попадания в цель нужным концом снабжались маленьким куполом.)
– «РПГ-2» возьми.
– За валютную проститутку – «РПГ-2»? – возмутился Калита. – Это же недостойно эвропэйського выбора!
– А чего ты хочешь?
– Автомобили!
После непростых переговоров интендант выделил за солдата с сестрой-проституткой два «уазика» – один без колес, другой без карбюратора. Судя по тому, что из них не собрали один рабочий, были еще какие-то проблемы, о которых визави Калиты не знал. «Уазики» были ценным приобретением, на них ставили пулеметы и превращали в «тачанки».
– Карманчук Федор Викторович, 1987 года рождения, здоров, сержант МВД, боец батальона «Криворожье»… В плен попал за криворучье, – пошутил Калита.
Милицейский – это было серьезно. Милиция – это власть, фабрикация уголовных дел, вышибание долгов, крышевание и взятки. За милицейского сержанта был положен приличный куш.
– Точно МВД? – переспросил интендант.
– Ты же знаешь, у меня гарантия. Они все ко мне после разведки попадают. Могу назвать поименно весь его довоенный отдел и номер милицейской машины.
За сержанта Калита получил тридцать ящиков 82-мм минометных мин 1947 года выпуска. Мины интендантом были причислены к нелетальному оружию, так как больше половины давали осечки или не взрывались.
Дальнейший торг пополнил запасы отряда армейскими биноклями, трубами разведчика, сошками для винтовок Мосина (роскошные трехножные сошки с шарниром), дымовыми гранатами к «Туче», маскировочными сетями, бухтами МЗП-1М («путанки»), рюкзаками десантника, надувными плащ-палатками «Дождь», полевой кухней ПК-39 с чугунным котлом, старинными станковыми гранатометами «СПГ-82» и множеством старых гранат, мин и «РПГ».
Сошки для винтовок Мосина ставились на самые качественные экземпляры, лично отобранные и отстрелянные Карасем. Они выдавались лучшим стрелкам и обеспечивались вручную отобранными патронами. Так что даже без оптики можно было вести снайперскую стрельбу на близких расстояниях.
СПГ-82 был хорош тем, что использовал боеприпасы, которые больше ни к чему не подходили, давно пережили срок хранения и теперь раздавались бонусом к прочим приобретениям. Несмотря на устарелость, гранатомет уверенно и метко пробивал кумулятивными гранатами железобетонные стенки блокпостов с дистанции до 200 м.
Нестреляющее оружие все равно оставалось оружием, и могло быть использовано с выгодой. «РПГ-2» раздавали на блокпосты, гранатометы выглядели в глазах «мирняка» угрожающе и повышали авторитет бойцов. Также по неизвестным для Калиты причинам старое оружие пользовалось спросом в разведке.
А Ломоть делал в подконтрольных хунте городах закладки – 5 «наганов», 2 винтовки Мосина, 2 «РПГ-2» с двумя гранатами к каждому, а потом «обменивал» эти тайники в СБУ. Ополчение теряло устаревшее оружие, а получало взамен действующую агентуру противника низшего уровня – наблюдателей и корректировщиков. Людишки это были дешевые и поганые, но вред могли нанести серьезный.
– Ты, часом, солдатиков на органы не продаешь? – поинтересовался Калита. – А то про твоих товарищей по бизнесу много нехорошего рассказывают…
– Да ты что! Передаю хлопцев на руки родителям или их представителям. Сами солдатики ведут опознание и переговоры. Иногда, правда, представители выглядят очень подозрительно… Но раз хлопцы с ними уходят, то не мне встревать. Не, я темными делами не занимаюсь. У меня – репутация! Не станет репутации – не будет бизнеса.
– Это верно. Ну, на сегодня у меня все. Остальных придержим для обмена на наших.
– Погоди…
– Да?
– Тут один помощник военного прокурора на меня дело «шьет». Типа, я незаконно торгую оружием…
– Гнусная клевета! – возмутился Калита. – Это переворот киевский незаконный, и власть хунты незаконная, а ты даешь людям возможность получить свободу.
– Вот-вот, – обрадовался поддержке интендант. – Я даю людям свободу, а все остальное – неизбежные издержки… Так вот, надо бы этого помощника прокурора того… списать вчистую.
– Ну… это дело непростое… на блокпосту же он не сидит. Это в тыл надо группу засылать. Фронт прорывать.
– Понимаю, понимаю… Дам наводку, где живет, куда и на чем ездит. А также возмещу расходы и дам приличный гонорар!
– Поподробнее, пожалуйста.
– Живет он в доме напротив…
– Поподробнее насчет возмещения и гонорара, я имел в виду.
– Ну… Дам пятьдесят ящиков универсальных вышибных камер, это пятьсот штук.
Универсальные вышибные камеры используются для минирования при помощи, как правило, забракованных артиллерийских снарядов и мин. Сама камера оружием не является.
– Ну и куда нам они? Нам в них заряжать нечего. Нет, это несерьезно.
– А еще «уазик» только что после капремонта!
Молчание.
– С полным баком, и две канистры по 20 литров, тоже полные!
Молчание.
– Еще тридцать ящиков мин!
– 1947 года?
– Ну… Они паршивые, но зато много.
– Тридцать ящиков – это не много.
– Пятьдесят!
– Восемьдесят, и десять бронежилетов.
– Бронежилеты дам четвертого класса, – смиряясь с ценой, уточнил интендант.
– Хорошо, я рекомендую командиру взять операцию в разработку.
Пленных передали, товар от интенданта поступил в полном объеме и надлежащего (отвратительного) качества.
Помощника военного прокурора брала группа во главе с самим Ломтем. Дело было сделано ночью, без единого выстрела. Заказчик признал работу выполненной, без претензий.
И вот – очередные переговоры.
– Палий Владислав Юрьевич, 1979 года рождения, здоров, помощник военного прокурора…
– Как?! Тот самый?
– Да. Захвачен по твоему обращению. В прекрасной форме. В плену уверенно овладел шанцевым инструментом, роет окопы. Будешь брать?
– А я думал, проблема решена… Столько добра всякого отдал…
– Так решена же. Дело против тебя рассыпалось, прокурорский в плену. С нашей стороны все честно.
– Что же у вас такой плен ненадежный! Держали бы уж до конца!
– Плен как плен. Подумаешь, какой-то прокурорский, мы что, из-за него систему переделывать будем? Так что, берешь его? Разведке он уже не нужен, все уже рассказал.
– А можете его подержать подольше? Я компенсирую…
– Нет, наших пленников мы держим на общих основаниях. Но если хочешь, можешь выменять его и держать у нас. Дорого не возьмем, у нас не гостиница. Режим и срок сам определишь.
– Хорошо, я выменяю его… Мины, машина и броники будут к концу недели.
– Только цена у него теперь выше, – сообщил Калита. – У прокурорского папочка на тебя, а эта папочка должна в цене учитываться.
– Папочка в руках пленного не стоит ничего.
– Так он не навсегда пленный. Как и все.
– Ну… даю сверху еще десять ящиков гранат к «РПГ-2».
– Это мусор.
– Еще тридцать ящиков мин 82.
– Если старые – восемьдесят.
– Ну, старые… Ладно, восемьдесят.
– Хорошо, об обмене договорились. Теперь о содержании…
На той стороне раздался протяжный тягостный вздох.
Колун хозяйственными делами не занимался принципиально. Конечно, когда какой-то вопрос нельзя было решить без него, он подключался. Но обычно хозяйством занимался заместитель командира отряда по тыловому обеспечению – зампотыл. Позывной у него был соответствующий – «Калита».
Какое-то время бойцы обращались к Колуну по вопросам снабжения, но каждый раз твердо переадресовывались к Калите. Командир отряда должен был заниматься военными вопросами. Иногда – политическими и дипломатическими. Если он погрязал в хозяйстве, отряд как военная единица деградировал.
Калита вел дела удачно. На «наганы» с патронами выменял у хозяина пейнтбольного магазина в соседнем нейтральном городе десятки пар тактических перчаток, наколенников, налокотников, а также подствольные фонарики с выносной кнопкой-включателем. Экипажи бронетехники он обеспечил рюкзаками с емкостями для воды, которую можно было пить через трубку, не отвлекаясь от боя.
В ивановском ателье мод Калита разместил заказ на разгрузочные жилеты. Сделки шли в основном по бартеру – ателье получало в уплату трофейные палатки и камуфляж.
Оружие в отряд поступало из трех основных источников.
Первый – так сказать, базовое снабжение от Министерства обороны республики. Это были карабины «СКС», винтовки Мосина, наганы. Теоретически было возможно получить что-то сверх того, для проведения особых операций или в награду за особые достижения. Но пока таких случаев в Ивановке не было. Второй источник – боевые трофеи и реквизиция в охотничьих и пейнтбольных магазинах. Реквизицией старались не злоупотреблять, тем более что всегда находилась возможность дать что-то взамен. Третий источник – оружейная барахолка в Донецке, где можно было выменять или купить широкий ассортимент стрелкового оружия, а также кое-что из артиллерии и бронетехники.
На этой барахолке, например, Калита выменял пять трофейных «АКС74», которым ополченцы предпочитали оружие калибра 7,62, на три пулемета Дегтярева.
В перспективе намечался четвертый источник – собственная военная промышленность Ивановки в лице оружейника Карася и его помощников, которая пока выпускала сошки для «СКС» и гранаты «ПГШ».
Однажды Калита пришел к Рыбаку с новостью.
– На изюмском направлении на проселке киевский БМП сгорел. Такой же, как у тебя. Ты бы сгонял, посмотрел, что там пригодного есть. Ребята на «тачанке» (джип с пулеметом) подкинут.
«Тачанка» остановилась в саду на окраине близлежащего к горелому БМП-2 села. Населенный пункт был нейтральным. Участковый давно был «перевооружен» и расхаживал с «наганом» и винтовкой Мосина.
Переговорили с наблюдателем, который безотрывно следил за дорогой и который-то и сообщил о горелой бронемашине.
– Похоже, аккумуляторы сдохли у нее. С ними еще БТР был и два грузовика с каким-то имуществом. Солдаты только на броне были. Стали заводить от внешнего источника. Ну и что-то не получилось. Мат, крики, потом дым, потом все разбежались. А потом уже пламя стало видно. Что-то взрывалось внутри.
Уехали часа три назад, с тех пор никого. Гореть перестало, да и дыма тоже нет.
Рыбак пришел к выводу, что вышла из строя система электрооборудования, от искрения зажглись потеки горючего и масла на дне моторно-трансмиссионного отделения, от повышенной температуры стали взрываться боеприпасы.
Осмотр сгоревшей бронемашины подтвердил его предположения. Двигатель просто обгорел снаружи, топливные баки не взорвались, трансмиссия осталась цела. Вышла из строя электросистема, была обожжена оптика прицелов, взорвалось несколько осколочно-фугасных снарядов и пулеметных патронов. Деформировался затвор орудия, детали пулемета. Установки ПТУР, похоже, на машине не было уже давно.
Внутри машины дышать от гари было невозможно, противогазов бойцы не имели.
Рыбак вернулся в Ивановку – скоро как раз была его смена ездить на БМП вместе с Обушком. Он объяснил ситуацию Калите и наводчику. Нужно было грузить горелую машину на трейлер и вывозить. Калита договорился с Колуном, в БМП посадили еще пятерых бойцов, всему экипажу дали противогазы и налобные шахтерские фонари – чтобы работать внутри брошенной машины. Для трофейных боеприпасов взяли с собой плетеные из проволоки короба, заполненные керамзитными шариками. Возгорание было исключено.
Еще одного бойца посадили в кабину трейлера. Старшим всей группы назначили Обушка, что было для наводчика первым большим назначением. Правда, лишь на несколько часов.
Когда ополченцы приближались к месту назначения и запросили обстановку у наблюдателя, тот сообщил, что у БМП уже находятся солдаты киевского режима. Четверо на грузовичке «УАЗ».
Обушку пришлось импровизировать.
– Здорово, хлопцы! – крикнул он солдатам, подъехав поближе и высовываясь из люка. – Как дела? А то начальство беспокоится.
– Да нормально дела, – пожал плечами старший из солдат, с погонами ефрейтора. – Сейчас пулемет достанем, и все.
Согласно унаследованной с советских времен традиции, особую ответственность военнослужащие несли за утрату индивидуального оружия. Поэтому солдаты были готовы бросить на дороге бронемашину с пушкой, главное – забрать закрепленный за кем-то индивидуально пулемет.
Из люка горелой башни высунулась голова в противогазе.
– Работай, все в порядке, – кивнул ей ефрейтор, и голова опустилась обратно.
– Ваш старлей просил передать, что нужно еще и снаряды с патронами достать, – начал сочинять Обушок.
– Не знаю, о ком ты… – буркнул ефрейтор. – То, может, не старлей, а кэп наш?
– Наверное, – пожал плечами Обушок.
– Да пошел он вон! – возмутился ефрейтор. – Пусть на такой жарище и в такой вонище сам возится!
– А он вам просил водички передать… – вкрадчиво произнес Обушок. – И перекусить…
Он дал команду в ТПУ, десант вышел наружу, доставая бутыль с водой и свертки с едой.
– А когда сделаете все, выпьем по маленькой, – заманчиво пообещал Обушок.
Ефрейтор дулся, дулся, но смирился. Солдаты перекусили, перекурили, вздремнули 600 секунд в тенечке. Потом принялись за дело.
Вытащив пулемет, они продолжили работу. Извлеченные снаряды они укладывали на траву. Обушок осматривал каждый и укладывал в короб.
– А что это у тебя? – поинтересовался ефрейтор, указывая на короб. – Уж не тебе ли поручили снаряды доставать и ящик дали?
– Не, не мне, – безмятежно отвечал Обушок. – А ящик я вожу всегда с собой, на складе то и дело снаряды россыпью выдают. Тара, типа, ломается.
– Ага, ломается. Воруют, списывают и сепарам продают, – зло сказал ефрейтор и сплюнул.
Когда все взрывоопасное было нейтрализовано, Обушок по рации вызвал трейлер.
– Машину тоже приказано забрать, – пояснил он ефрейтору.
– Не, тогда это не наш кэп, – уверенно сказал солдат. – Уж не знаю, какой такой старлей нашелся – всякий хлам по дороге собирать. Может, из штаба какой приехал…
БМП зацепили лебедкой, втянули на трейлер, закрепили. Обушок сел в кабину «уазика», два бойца разместились в кузове. Трейлер поехал первым, потом грузовичок, БМП замыкала колонну.
– Прикольная штука, – указал ефрейтор на «наган» Обушка. – Первый раз вижу такой. Где взял?
– Наградной, типа, – похвастался наводчик.
Ефрейтор осмотрелся по сторонам.
– А куда мы едем?
– К нам в расположение.
– К нам ехать по другой дороге.
– Так поедем сначала в наше расположение… – предложил Обушок. – Я же обещал «по маленькой».
– А ты не врешь? – подозрительно заинтересовался ефрейтор. – Мы за тебя всю работу сделали, а ты все в свои ящики сложил и себе везешь? Так нечестно! – он схватил Обушка за грудки. – Поехали сначала к нам, сдадим пулемет и все остальное. А тогда и «по маленькой» можно!
– Ладно, – вздохнул Обушок. – Открою тебе тайну. Мы – бойцы Новороссии. Сдавайся в плен, – ополченец достал «наган» и наставил его на солдата.
– Вот падла, а?! – возмутился ефрейтор. – Что только не удумает, лишь бы не работать! Да отсюда до позиций русских – два блокпоста. Что ты выдумываешь?
Обушок удивился такой недоверчивости, но все же отвернул лацкан гимнастерки и показал георгиевскую ленточку.
– Теперь-то ты сдашься?
Ефрейтор что-то мрачно буркнул, отвернулся и замолк. Его солдаты безмятежно доехали до самой Ивановки, где и были зачислены в дружные ряды военнопленных.
С горелой БМП сняли двигатель, коробку передач, наружное электрооборудование и оптику. Аккумуляторы были забракованы. Двигатель и коробку передач предстояло перебрать, кое-что заменить. Пулемет тоже требовал ремонта, а вот пушка могла быть восстановлена только в заводских условиях.
Калита решил извлечь пользу даже из обгорелой бронированной коробки. По скайпу он связался с одним из офицеров киевского режима.
– Хочешь благодарность в приказе и внеочередной отпуск? – спросил зампотыл.
– А что для этого надо?
– Для этого тебе надо уничтожить БМП и десяток-полтора живой силы. Если договоримся, завтра с утра в условленном месте будет стоять БМП, уже уничтоженная. Все труды беру на себя. Сфотографируешься с ней, напишешь донесение. Поощрение гарантировано.
– Что хочешь от меня?
– Два ящика гранат и бочку солярки на расходы.
– Гранат не дам, ваши же против моих их и применят.
Дам 120-мм мины – 2 ящика, 4 штуки. Ведь артиллерии у тебя нет.
– По рукам!
На рассвете горелая БМП стояла уже в условленном месте. К ней подъехала целая колонна машин и бронетехники, офицеры по очереди сфотографировались у «коробки». Сочинили донесение – потери ополчения в живой силе составили полный экипаж (3 постоянных члена экипажа и 7 десантников), а также 2 человека сверх того (ведь, типа, были еще бойцы – те, которые вывезли трупы экипажа). Получилось 12 убитых. По пропорции 1:3 посчитали раненых. Еще 36 человек. Итого потерь ополчению нанесено 48 человек. Одного скинули на всякий случай. Отрапортовали о 47. Всем понравилось.
Но на следующее утро горелой БМП уже не было на месте.
– Ты куда ее дел? – спрашивал армейский.
– Вернул обратно. В других частях тоже в отпуск хотят.
– А как мне объяснить, куда делась «коробка»?
– Напиши в донесении, что была тобой заминирована и взорвалась при попытке сепаратистов вывезти неисправную машину.
– Это идея!
Сочинили донесение – записали убитыми 4 человека, по коэффициенту – еще 12 раненых. Получилось 16, показалось мало – приписали еще одного. Теперь в самый раз! Доказательство потерь противника – отсутствие уничтоженной бронемашины. Доказательство твердое.
Потом Калита выменял фотосессии с БМП-2 на 2 снаряда для гаубицы «Д-30», четыре ящика ручных гранат, 8 литров машинного масла, 12 блоков сигарет, 30 пар берцев, комплект запчастей для двигателя и трансмиссии горелой БМП. Артиллерийские боеприпасы зампотыл отвез в Донецк и отдал в обмен на более нужные для пехоты вещи – тактические очки, военные ботинки и выстрелы к «РПГ-7».
Вершиной фотобизнеса стала заявка одного из хунтят на подбитый танк ополчения.
– Я хочу баллотироваться на выборах в Раду, – заявил один майор. – Понимаю, заявка сложная. Но вознагражу соответственно. Отдам тебе исправную «Рапиру».
100-мм пушка МТ-12 была бы роскошным приобретением. Основной ее профиль – борьба с танками, но могла стрелять и осколочно-фугасными по пехоте. Большим достоинством пушки была ее повышенная точность, дистанция прямого выстрела составляла 800 м.
– Будем искать танк, – пообещал Калита. – У тебя, случайно, нет на примете подходящих?
К сожалению, самопроизвольно сгоревших и брошенных на дороге танков не было. Танков вообще еще было мало на фронте.
Начальник разведки отряда осторожно навел справки и выяснил, откуда у майора «Рапира». Оказывается, пушку в подконтрольной майору мастерской оставила на ремонт шасси одна артиллерийская часть. При этом с пушки был снят прицел с панорамой, так что «Рапира» могла теперь работать только прямой наводкой. Снарядов артиллеристы не оставили.
Танк нашли. Он несколько десятилетий стоял на постаменте у соседнего нейтрального райцентра. Старый добрый «Т-34».
Его аккуратно сняли краном, сошлифовали краску и обработали металл кислотой. Броня покрылась коричневыми пятнами – типа, от ожога. Танк привезли в условленное место. Башню повернули набок, ствол орудия опустили, выбили из трака палец и сняли гусеницу, бросив ее «в художественном беспорядке».
Майор осмотрел приобретение скептически.
– Что-то уж совсем несолидный танк.
– А у тебя пушка без панорамы и боеприпасов. Не торгуйся, бери, что дают.
– Ну ладно… Только пропишите в газетах, что сняли с постамента и применяете «Т-34». А то не поверят, что я его в бою подбил.
– Пропишем.
– И пушку сами заберете. Там у нее охрана, солдатик артиллерийский…
– Заберем.
После фотосессии майор сообщил местонахождение пушки и уехал. Ополченцы увезли танк обратно, покрасили его и поставили на постамент.
«Рапира» стояла в автомастерской, удаленной от расположения войск, и лишь неотлучно находившийся при ней солдат-артиллерист охранял военное имущество. За пушкой поехал сам Колун на своем «командирском» БТР (этот БТР был самый неповрежденный из имевшихся в отряде, в свое время дважды простреленный Обушком из орудия).
Командир рывком распахнул дверь в мастерскую, прошагал к пушке, надвинулся на часового.
– Доложить обстановку!
– В мое дежурство никаких происшествий нет! Вверенное мне имущество в сохранности!
– А где панорама?
Солдат сник.
– Так ее сняли, когда пушку сюда на ремонт отдавали. Оптика – штука нежная.
– А может, и не было этой панорамы?
Солдат опустил голову.
– Ладно, я забираю пушку! – заявил Колун.
– Разрешите обратиться! – выкрикнул солдат. – Представьтесь, пожалуйста! В каком вы звании и должности?
Колун немного помешкал.
– Десятник самообороны Майдана. Позывной «Волк».
– А в какой сотне вы десятник?
Колун замешкался еще больше. Импровизация становилась все более трудной.
– В Небесной сотне, – сказал он твердо и пристально посмотрел солдату в глаза. Ополченец не очень хорошо разбирался в формированиях Майдана, но о существовании Небесной сотни знал наверняка.
– Так вас же всех убили… – непослушными губами пролепетал солдат.
Колун прикрыл глаза. Придуманная на ходу легенда рассыпалась.
– Всех… – произнес он и заторопился к выходу.
Артиллерист попятился.
Ополченцам, забравшим пушку, он не противился, так и остался сидеть в углу мастерской с недоуменным видом.
Майор, «подбивший» танк ополчения, действительно пошел в гору. Ломоть доложил Колуну, что в расположение части «героя» прибыла машина с журналистами.
Журналистов потом встретили на обратном пути – типа, на «мобильном посту» ВСУ. Остановили их автомобиль, забрали всю аппаратуру, заканчивая телефонами – якобы на проверку военной цензуры. Скопировали на ноутбук Ломтя все содержимое, вернули, извинившись – «недопущенной к публикации информации не обнаружено». Полученные данные отправили командованию, за что удостоились устной благодарности в приказе и полусотни пар берцев.
Впоследствии «героический» майор ездил в США, где встречался с сенаторами. Его фотографии у «подбитого» танка, с автографом, пользовались популярностью.
Обзаведясь бронетехникой, артиллерией и ПВО, Колун решил превратить отряд в полноценную единицу, создав штурмовые подразделения. Предполагалось, что штурмовые операции будут обычно вестись ночью, когда человеческая психика особенно восприимчива и уязвима. В темное время моральное преимущество защитников Донбасса над мародерами террбатов и ПС или насильно мобилизованными солдатами ВСУ возрастало в несколько раз. Преумножался эффект внезапности. Также ополчение, в рядах которого было много шахтеров, имело колоссальное преимущество – его бойцы не боялись темноты, умели в темноте жить и работать.
Обучение было коротким – времени было мало, а легких целей, подходящих для боевой учебы – много. Такой целью Колун выбрал гарнизон батальона территориальной обороны «Криворожье», численностью до взвода, расположенный в деревне Степное за двумя линиями блокпостов от Ивановки. Место было спокойное, тыловое, террбатовцы бронетехники и артиллерии не имели, занимались постовой службой, надзором за солдатами ВСУ в соседних населенных пунктах и, естественно, мародерством. «Криворожье» было сформировано из добровольцев – часть из них когда-то пыталась избежать службы в армии и пошла в территориальную оборону, «чтобы пересидеть». Эти деятели ошиблись в ожиданиях, батальон был отправлен на фронт. Часть бойцов были искателями военной добычи. Таких было больше всего. Они разграбляли магазины, дома, проезжающие машины, убивали людей ради денег в кошельках и одежды, и отправляли на барахолки Днепропетровска и Кривого Рога посылки с добычей. Еще в батальоне были идейные бандеровцы, которые грабили не меньше, но при этом еще и глумились над мирным населением и «несвидомыми» солдатами ВСУ с соседних постов. Террбат был очень удобной учебной целью, потому что не нужно было возиться с пленными. Их брать не планировалось.
Степное за двое суток до планируемой операции взяли под плотное наблюдение разведчики Ломтя.
С наступлением ночи БМП Обушка проселками, степью и оврагами поехала к Степному. На борту машины было 8 человек десанта, командир штурмового отделения занял место командира машины. Рядом с мехводом расположился боец с ДП. Еще два пулеметчика с ДП расположились с правого борта и на корме, выставив оружие в амбразуры. Штурмовое отделение делилось на несколько групп.
Саперная группа – два бойца с «калашниковыми», снаряженными патронами уменьшенной скорости и оборудованными ПБС. Вышибные заряды и вставляемые в них боеприпасы (отбракованные Карасем минометные 82-мм мины) находились в ящиках на броне.
Штурмовая группа – два бойца с «ППШ» образца 1942 г. и множеством секторных магазинов к нему в разгрузках. «ППШ» имел большую скорострельность и создавал высокую плотность огня в ближнем бою. Секторный магазин был заметно надежнее дискового. На стволе «ППШ» крепился тактический фонарь с выносной кнопкой. Также бойцы имели при себе карабины специальные 23-мм с магазинами на 7 патронов. В одном магазине были патроны с газом «черемуха», другие снаряжались светошумовыми и картечными патронами вперемежку. Такие карабины (нелетальное полицейское оружие) еще в последние месяцы правления Януковича щедро были поставлены в подразделения внутренних войск, и при их захвате попадали к ополченцам. Помимо стрелкового оружия, штурмовики имели по 3 гранаты «РКГ-3» и «ПГШ».
Снайперская группа – командир отделения с СВД, снабженной советским ночным прицелом и ПБС. Его помощник – боец с комплексом «Тишина» («калашников» с ПБС и бесшумным подствольным гранатометом «БС-1»). За «Тишину» Калита отдал на донецком оружейном рынке «АГС-17».
Позиционная группа – два пулеметчика с ДП.
Все десантники имели монокуляры ночного видения с масками. Таким образом, во время боя один глаз оставался адаптированным к темноте. На оружие были нанесены метки светящейся краской, позволяющие наводить и целиться ночью.
Доехав до Степного, БМП обогнула его по бездорожью и остановилась в небольшом овраге. Распахнулись створки десантного отделения, наружу вышел боец с ДП, занял позицию, осмотрелся. Через минуту из машины вышли саперы, сняли вышибные заряды и мины с брони и двинулись к соединявшей Степное с тылом дороге. Там они должны были установить небольшое минное поле и устроить засаду.
Остальные бойцы вышли из БМП, заняли позиции по кромке оврага, попили воды, проверили снаряжение.
Командир отделения связался с наблюдателями, уточнил обстановку. Гарнизон безмятежно спал.
Через час шесть минут после высадки саперы доложили о готовности. Десант погрузился в машину, БМП по косогору, в обход постов и пулеметных позиций бандеровцев, двинулась в село. Пройдя Степное до центра, и ведя огонь светошумовыми зарядами с бортов и кормы, машина под прикрытием пулеметчиков высадила снайперскую группу. Командир и его помощник поднялись на самое высокое строение в селе – элеватор – и затаились там.
Затем Обушок развез по позициям – перекресткам сельских улиц – пулеметчиков. Наконец, со стороны ветра (чтобы штурмовики могли применять «черемуху») высадил штурмовую группу, прикрывая ее броней, пока бойцы надевали тяжелые бронежилеты 6-го класса, потом отъехал назад и стал поддерживать штурмовиков огнем БМП. По инструкции, ночная ветвь прицела давала видимость ночью на дистанции до 700 м. Если подсветить инфракрасным прожектором, то должны были быть все 800, но, во-первых, инструкция преувеличивала, во-вторых, прожектор не работал. Но все равно метров на 300 было видно неплохо, а это уже большое преимущество.
После минутного замешательства командиры бандеровцев принялись организовывать оборону, но были отстреляны снайпером. Там, где не было линии огня для! СВД! применялся гранатомет «БС-1». Двое бандеровцев сообразили, откуда их обстреливают, и подступили к элеватору, но были подавлены из автомата с ПБС.
Потеряв управление, террбатовцы рассыпались по селу, прячась в садах, некоторые двинулись к уходящей в тыл дороге. Пулеметчики с ДП расстреливали бандеровцев, выбегавших на улицы. Штурмовая группа, создавая огневой вал из ППШ и КС, гнала террбатовцев из Степного. Там каратели попадали под выстрелы саперов, а когда автоматного огня стало недостаточно, саперы задействовали минную постановку.
Обушок минут десять погонял по степи, подавляя из пулемета разбегавшихся бандеровцев, потом вернулся в село.
Собрав наскоро трофеи, все-таки взяв двух пленных поважнее, ополченцы погрузились на БМП и двинулись к Ивановке. Добыча была скудная, но сегодня было главным научиться атаковать, и эта задача была успешно решена.
Наутро Колун связался с местным участковым и передал ему информацию о минной постановке – гражданские пострадать были не должны.