Офигеваю сам с себя не только в том плане, что всех пацанов с их планами отшиваю, но и продумываю, куда бы Олю отвести. Как будто у нас реально свидание какое-то. Охуенно внезапное причём. И вроде как сама меня позвала.
За каким-то хреном, кстати, снова и снова думаю, зачем. Что там у Оли на уме… Реально ладить хочет, поняла, что жить как чужие напрягающие друг друга соседи – так себе идея? Или…
Это «или» конкретно так вышибает мозги. Оля же не понимает вообще, как я могу нравиться и все эти годы только это самое непонимание мне и демонстрирует. А ещё смотрит, как на пустое место.
Так что да, просто не хочет усложнять себе месяц. А я как придурок, как будто и этому рад. И не столько потому, что так нам проще будет… Меня прямо-таки завораживают эти перемены ко мне, тормошат. И внезапно хочется впечатлить Олю.
Веду её сначала в филармонию, потому что и сам уважаю симфонические оркестры, и на такую утончённую особу это должно произвести эффект. Там же музыка совершенно особенная, такое мощное звучание, что как будто по венам течёт, а не просто ушами воспринимается. Никакие колонки или наушники этого не передадут. И даже концерты крутых групп тоже. Да, я люблю рок, но как гитарист не уловить тонкость и силу звучания оркестра не могу.
Эта музыка словно частью тебя становится и уносит одновременно. Правда, я всё равно остаюсь в реальности: почему-то так и тянет на Олю смотреть, реакцию подмечать. Девчонка глаза прикрывает… Чувствует посылы дирижёра. Или какие-то свои, но явно значимые.
После филармонии идём обедать в хороший ресторан неподалёку. Там даже разговариваем… Правда, атмосфера уже не такая гармоничная, как на прослушивании музыки была. И чуть после тоже: мы пообсуждали дирижёра и его оркестр, я сказал, что один скрипач слегка мимо нот попал, а Оля даже не заметила и довольно мило удивлялась тому, как я понял. Но в рестике она снова чужой становится. Говорит со мной на отвлечённые темы, но уже не так развёрнуто, толком не улыбаясь и глядя на меня с задумчивой настороженностью. Ещё и в телефон то и дело пялится, как будто я не вижу, что ничем толком там не занимается.
Ну да ладно… Потом в кино идём. Хотя изначально думал в парк развлечений Олю отвести, но замести успевает, пока мы в филармонии ещё были. Не та погода, чтобы много шляться. Фильм выбираем первый попавшийся: очередной выпуск какой-то супергеройской киносаги. В целом ничего так, отвлечься можно. Не совсем понял, от чего именно, но, кажется, Оля знает: расслабляется после фильма ощутимо, даже сама мне и предлагает в ближайший гипермаркет заглянуть. Типа там можно найти много всяких мелких ништяков, которые возле моего дома не продаются.
Поддаюсь… Но у кассы напряжение возвращается: Оля устраивает откровенно бесящий спектакль с разделением продуктов, чтобы каждый из нас отдельно оплачивал. Притом, что за остальные мероприятия позволяла платить мне, не выёбывалась. А тут вдруг бабки дофига лишние появились за несколько минут?
Пиздец выводит Оля этим. Такое ощущение, как будто в начале дня она была гораздо более лояльно ко мне настроена, даже улыбалась достаточно тепло, впечатлениями делилась, а чем ближе к дому, тем сильнее я снова мудак. Словно я что-то там испортить в очередной раз успел по её мнению, хотя, блять, старался не напортачить. Хрен пойми почему, но вроде как да.
Спорит ещё со мной прямо на кассе. В итоге не выдерживаю и просто достаю свою карточку, взглядом попросив кассира пробить всё вместе и рассчитать. Оля ворчит, но понимает, что он на моей стороне. В итоге вредная девчонка успокаивается тем, что настаивает про следующий раз, в который будет платить она.
И блять, наверняка будет. Даже если я закупаться впрок всеми продуктами начну и забивать ими весь дом – Оля упрётся и себе отдельно будет что-то брать и отдельно готовить. Она сейчас ведь так и делает. И, судя по всему, этот наш совместный день ничего не изменил.
Не то чтобы должен был, но блять… Такой себе у неё способ налаживать отношения.
Мы выходим из гипермаркета уже в совсем вечернюю Москву, освящённую неоновыми вывесками и прочими огнями. Ещё и ёлки повсюду стоят с новогодними инсталляциями. Красиво, но настроения никакого.
Бесит меня Оля. Снова. Буквально всем: и тем, что на время в очередной раз смотрит, и даже тем, что Гришина. Что за дурацкая фамилия? Какой нахрен Гриша, и почему она как бы его?
Не то чтобы Руслановой должна быть… Хотя, было бы прикольно. Представляю, как корёжило бы Олю, будь у неё такая фамилия.
Смотрю на девчонку, кутающуюся в шарф и надевающую перчатки. Щёки розовые… Хоть и в шапке Оля, но кончики покрасневших ушей видны. Нормально не может натянуть на себя шапку? Может, мне поправить ей?
Неожиданно эта мысль чуть ли не смущает. И хотя обычно я сразу действую с девчонками, причём куда хлеще, сейчас почему-то не решаюсь. Притом, что уж с этим-то безобидным жестом меня послать не должны.
– Замёрзла? – спрашиваю внезапно мягко, хотя ещё недавно не был настроен пробиваться через её очередное хмурое молчание. – Думал, будет лучше пройтись, а то из дома почти не выходишь, – поясняю, почему мы ходили на все эти мероприятия чуть южнее от центра, где живём.
Вернее, живу… С каких это пор у меня в мыслях «мы»?
– Не то чтобы у меня есть выбор, – бурчит Оля, комментируя только мои слова про её заточение в четырёх стенах.
Опять недружелюбие… И даже напоминание, что она вроде как пленница. Моя.
– Выбираться вместе можно куда угодно, – не реагируя на это, спокойно напоминаю. —Хоть на встречу с твоими подругами.
– И с парнем?
Останавливаюсь резко. Сильнее сжимаю пакеты в руках. Прозвучавший вопрос вроде негромкий был, но по ушам долбит.
У меня ведь нет причин ревновать Олю Гришину, но гипотетический парень рядом с ней… Эта мысль внезапно бесит даже больше, чем всё остальное, недавно порядком выносящее.
Оля тоже останавливается, спокойно глядя на меня. Ответа ждёт. А я всё ещё не в себе как будто. И раньше видел её общение с парнями, с которыми потом и сам начинал общаться. Заодно узнавая, что ничего у них с ней нет. Делал это уже привычно, чтобы Оле нервы потрепать и вызвать хоть какие-то эмоции к себе – лез и в круг её общения, и в приоритеты по учёбе, по жизни даже тоже, назло много чего делал…
Пиздец. Как помешанный. И масштабы всей этой херни начинают доходить до меня только сейчас, когда простой вроде бы вопрос вышибает, блять, настолько, что уже нехилое количество секунд пройти успело. Хорошо хоть не минут.
– У тебя есть парень? – небрежно бросаю.
– Нет, – Оля чуть медлит, и я какого-то хрена во время этой заминки дышал сбито, как совсем уж безнадёжный долбоёб. – Но если бы был?
То я бы его нахрен убил.
Внезапная мысль. Но не находящая во мне никакого отвержения. Естественная такая…
Приплыли, блять.
– Не люблю рассуждения в категории «если бы», – говорю грубее, чем собирался. Отвожу взгляд, собираясь с мыслями. Вспоминаю, что у Оли и нос уже краснеть начинает, я успел ухватить взглядом. – Вызову такси, – решаю.
Пешая прогулочка была хороша часов так в одиннадцать дня, когда ещё относительно тепло было. Сейчас вечер, и Оля явно из мерзлячек.
– Спасибо, – в подтверждение этому слышу.
И что, даже денег мне предлагать за такси не будет? У нас опять прогресс?
Наверняка такой же хрупкий, как днём был. Но всё равно как-то теплее становится. Выбираю машину, которая подвезёт нас с Олей до дома, где вместе разбирать продукты будем…
А потом вдруг решаю, что мне этого мало. Хочу хотя бы подвести к тому, чтобы посадить Олю на мотоцикл. Прощупать реакцию… Зачем вообще тянул с этим? Да, разбитая была в первые дни, давить не хотелось – ну так ничего, привыкла бы быстро. Девчонки многие от мотоцикла пищат.
– На мотоцикле когда-нибудь пробовала ехать? – выныриваю из телефона, снова смотрю на Олю.
Дышит уже ртом, холодно ей. Губы приоткрыты.... Какого-то хрена залипаю именно на них, наблюдая, как двигаются для ответа:
– Нет и не хочу, – резкое. Оля явно просекла, для чего я спрашиваю. Возражает. Но от этого лишь сильнее загораюсь идеей прокатить девчонку как-нибудь. – А вообще… Разве мотосезон не закрывается осенью?
Спрашивает с недоверчивым любопытством. Забавная смесь: в голосе слишком слышится и то, и другое.
– У меня есть все примочки для спокойной зимней езды. Даже когда метёт, – киваю на окружающую нас заснеженную обстановку и на Олю взгляд возвращаю.
У неё снежинка на уже почти красной щеке. Выделяется отчётливо. Красивая… Даже узоры видны. А уж подобную хрень я раньше вообще не замечал. И тем более не рассматривал, как делаю сейчас. Кажется, ещё и лыблюсь, как идиот.
– Ну да, твой папа может позволить себе всё, – звучит как наезд.
Причём неожиданно грубый. Ловлю взгляд Оли: напряжённая такая. Снова враждебная.
Всегда бесило сочетание недовольства и милоты в ней. Лицо ну пиздец насколько загляденье, прям каменного растрогать может, но вот это постоянно недовольное выражение на нём… Причём оно только в моём присутствии такое. Когда Оля не замечает меня, и сиять может, и улыбаться заразительно, и сплошное обаяние живое источать.
– Вообще-то я работаю, – как ни странно, со спокойной серьёзностью излагаю ей. – Его бюджет – его, а мой – это мой.
С одной стороны это радует, даёт ощущение какой-то независимости, но с другой – многие мои сверстники, дети друзей отца вообще ни в чём себе не отказывают, ездят на крутых тачках, ходят в самые дорогие заведения страны и мира в целом, который тоже активно объезжают. Не то чтобы меня тянет ко всему этому… В целом похуй. Но когда и проблемы разные самому разгребать приходится – сомнительное удовольствие может быть.
– Не скажу, что я от этого кайфую, но он сам поставил такое условие с моих восемнадцати, купил мне отдельную хату и пустил в самостоятельную жизнь, – изливаю часть мыслей Оле. Без понятия, зачем. – В этом, кстати, есть свои плюсы.
Набивать шишки самому – это значит и учиться много чему по жизни сразу, не долбоёбом быть, чувствовать удовлетворение от побед и значимость свою тоже. Да и зависеть от отца было бы сомнительным удовольствием. Хорошо, что я избавлен от этого. И даже во внимании его нуждаться перестал, как это было в детстве, особенно, когда нас бросила мама.
Но и минусы тоже проскальзывали. Например, пока искал работу совмещая с учёбой на первом курсе, первое время перебивался кое-как. Бывали времена, когда нечего было жрать. И от непривычки после благополучного детства они воспринимались особенно остро. Я ведь даже на врачей у отца не брал, хотя на первом курсе подхватил какую-то серьёзную хрень.
– Я тоже имею свои деньги, – неожиданно нарушает затянувшееся молчание Оля.
Это я уже понял – судя по тому, что ей есть что тратить сейчас. Но думал, ей родители выдают. Получается, нет – работает? Как-то особенно про свои сказала, как про заработанные.
– У твоего отца те же условия? – не сдерживаюсь от скептической усмешки.
Он же, блять, с моим связался. А значит, там полный пиздец у них в семейке с финансами. И с мозгами отца семейства, видимо, тоже.
– Нет, просто в какой-то момент поняла, что так проще, – неохотно выдавливает Оля. Отводит взгляд, вздыхает и вдруг добавляет: —У нас всегда не хватало денег. Мои тоже тратятся. У меня подработки в основном.
Не соображаю с ответом. Как-то внезапно Оля со мной личным делится, причём явно наболевшим. Чувствую себя долбоёбом, у которого мозги вышибает.
Ничего такого она вроде бы и не говорит, но, блять, настолько непривычно, что может мне что-то важное рассказать… И что у неё всё так сложно по жизни было, тоже привыкла вывозить девчонка.
И прям хочется перестать тупить. Утешить как-то? Просто поддержать разговор?
– С последней ушла с октября, – снова нарушает молчание Оля. – Надо бы новую искать. Пока хватает денег для разных потребностей, но… – она плотно сжимает губы, снова глядя на меня.
Причём снова так, будто я виноват во всех её бедах одним своим фактом существования.
– Но думаешь, что твой папаша не способен закрыть долг сам? – завершаю за неё мысль, напоминая, кто истинный виновник её проблем. Умом понимаю, что звучит грубовато, но меня заносит: – И какую тогда ты подработку найдёшь? Чтобы такие бабки быстро получить, нужно либо в криминал, либо в элитные шлюхи, – последнее прям с вызовом, в глаза, вспоминая Снежану.
Оля вздрагивает. Смотрит на меня полыхнувшим взглядом. А у меня башка кругом идёт, когда пытаюсь понять, это она оскорблена так, или я всё-таки попал в цель?
Хочется хорошенько встряхнуть Олю, добиваясь конкретики, да и вообще, выплеснув из неё всё, что есть ко мне. Неприязнь эту нахрен наружу всю изъять, разом на себя принять, довести до предела, а потом…
Не шевелимся оба. Буравим друг друга взглядами.
– Тебе виднее, твой папаша явно в криминале, – злобно толкает она. В голосе эмоции, и яркие: обида прямо наружу рвётся. Прям чувствую, как Оля жаждет уколоть, ударить посильнее. Но удовлетворения не получаю. – Пойдёшь по его стопам? Или ты уже?
Сжимаю челюсть. Какого-то хрена задевает. Даже за отца, хотя мы никогда не были охрененно близки, ну и да – у него действительно мутки серьёзные, на грани всегда балансирует, на связях выезжает. Причём я узнал об этом чисто случайно, в детстве просто бизнесменом его считал.
Скольжу взглядом по лицу Оли, чувствуя, что ещё чуть-чуть – и пружина лопнет. Меня прорвёт. Без понятия, как именно, но блять… На последнем дыхании держусь. И сердце херачит как ненормальное.
Но очень вовремя для нас обоих звучит оповещение у меня на телефоне. Короткое, но долбящее по ушам. Не глядя, шарю у себя в кармане. Взгляд как прикован к Оле. Лишь поднеся телефон к лицу, еле отвожу глаза от неё.
– Наше такси, – хмуро сообщаю.
Уже почти и забыл, что вызвал…