– Фрей, у нас проблема. Точнее, проблема у старого Сандберга, но если мы за неё не возьмёмся, она вырастет до общекоролевских масштабов. В Межгорье объявился волк-оборотень.
Разговор происходил в особняке Пузыря на Якорной, в котором прошло детство Фрея и Феликса. Это были счастливые годы, за исключением тех немногочисленных эпизодов, когда герцог, рассвирепев от детских шалостей, брался за ремень.
– Я собираю команду охотников, – заявил Пузырь. – Мы отправляемся в Межгорье.
Межгорьем, обширной равниной между Береговым и Становым хребтами заправляли скотопромышленники, стоящие во главе армий пастухов. Цивилизация в лице судей, адвокатов и приставов в Межгорье добиралась с трудом и мясные короли в своих владениях обладали властью, вполне сопоставимой с полномочиями ярлов Эрика-основателя, а богатейший из них, Мартен Сандберг даже стал тестем Прокажённого, чем существенно поправил финансы королевской династии, расстроенные в ходе Еретической войны.
– Оборотень привёл волчью стаю и напал на усадьбу Сандберга, – рассказывал Пузырь. – Зарезали призовую корову и доярку.
Фрей подумал о том, что о призовой корове королевский тесть будет сожалеть сильней, чем о женщине, попавшей оборотню на зуб. Но вслух сапёр произнёс:
– Почему старик решил, что на него напал оборотень? Обычные волки в Межгорье тоже весьма суровы, нападают на людей и скот даже летом.
– Фрей, поверь, следопыты мясного короля не хуже моих егерей, да и сам старик не начнёт бить тревогу из-за пустяка вроде зарезанной бабы. Это действительно оборотень. Стало быть, нам надо собрать команду и добыть его. В столице множество Старших, а как доходит до дела, взять с собой некого. У одного бронхит, у другого колит, третьему неохота отрывать зад от дивана.
– Почему? – удивился Фрей. – Близнецы Юнкеры поедут, только позови. Те ещё обормоты, но стрелки отличные. Я с Феликсом. Потом ваши сыновья Арвид и Лейф…
– Лейфа не трогай, у него экзамены в Политехе.
Фрей стиснул кулаки за спиной. В своё время Пузырь заставил его отчислиться от Политеха, заявив, что в семье Унрехтов инженеров не будет. Но спустя несколько лет позволил своему сыну, лейтенанту флота оставить службу и поступать в республиканский насквозь институт.
– Кого ещё берём? – нетерпеливо спрашивал Пузырь. – Для облавы людей слишком мало.
– Мартин Сандберг хоть не из Старших, но как колдун весьма силён, – напомнил Фрей. – Жаль, его сыновья удались не в папашу. А Сандберга вполне можно ставить на номер.
– Мартен старый уже, с двумя клюками едва ходит.
– Ещё надо взять Фрею. За всех Роппов можно быть спокойным, они знают толк в хорошей драке и на своих болотах не дают спуску нечисти.
– Фрею? – нахмурился Пузырь.
Отношение фельдмаршала к маленькой принцессе было двойственным. С одной стороны, симпатичная девчушка, милая и обходительная но… Пузырь помнил, как лихо Фрея укатала его в «Обрыве».
– Есть проблема, – заметил Фрей. – Принцесса теперь несвободна. И её супруг может запросто не отпустить жену на охоту. Зная отвратительный характер кронпринца, смею утверждать, что так и будет.
– Кронпринца оставь мне, – сказал Пузырь. – Я, бывало, устраивал ему трёпку на правах родного дяди и если он будет задаваться, повторю этот опыт. Звони Фрее.
Разумеется, Фрея была согласна.
– Я чемпион колледжа по стрельбе! – заявила Фрея. – И эксперт по оборотням. Я всё прочитала про них. И кое-что написала. В еженедельнике для детей младшего школьного возраста.
Фрей подумал о том, что несложно стать чемпионом по стрельбе в женском колледже.
– Я добыла болотную кикимору и…, – Фрея подняла глаза к потолку, считая охотничьи трофеи, – …трёх кабанов. Двух с половиной, если быть точной. Третьего добирали егеря. Но он был ненормальным. Наверняка заговорённым. Так что по кабанам я тоже эксперт.
Выяснилось, что у Фреи нет ружья. Принцесса как-то не подумала о том, что оружие может входить в приданное приличной девушки.
– Фрей, ты должен отвезти меня в оружейный магазин! – потребовала Фрея. – В самый лучший, где не стыдно появиться кронпринцессе. И при этом недорогой.
– В самый лучший или в недорогой? – уточнил сапёр.
– Лучше в недорогой, – смутилась Фрея, которой супруг весьма скудно отпускал денежное содержание.
– Я знаю один такой. Самый лучший и недорогой.
Фабрикант Эрик Йоргенсен разбогател, поставляя в армию винтовки, простые и надёжные, как топор. Но охотничье оружие с его завода бесконечно уступало шедеврам Мефферта, Баррела и других мастеров-штучников. К счастью, магазин Йоргенсена давал заработать фирмам, делавшим ружья высшего разбора. Благодаря этому обстоятельству, фабрикант с полным на то основанием мог заявить, что в его магазине есть товары на любой вкус и кошелёк. У Йоргенсена отоваривались охотники на тюленей, в чьих руках любое ружьё из-за нередких купаний в морской воде за два-три сезона превращалось в ржавую развалину. Купцы выбирали оружие по количеству позолоты на колодке. Подтянутые офицеры из Королевского стрелкового клуба покупали винтовки, дающие минутное отклонение на сто метров, а горничные, которым часто приходилось бегать с поручениями по тёмным переулкам, присматривали безотказные револьверы-бульдоги, которые удобно держать в кармане фартука.
Кронпринцессы не каждый день появляются в оружейном магазине, а такие симпатичные, как Фрея и подавно. Женщина произвела маленький фурор, и молодые приказчики забыв прочих посетителей, бросились к принцессе. В мгновение ока перед ней разложили сокровища магазина: элегантные «лебёды» со стволами из витой дамасской стали, «дюмулены» с ложами красного дерева и целыми картинами, гравированными на замковых досках, лёгкие бюксфлинты с верхним дробовым и нижним нарезным стволом, массивные тройники, у которых нарезной ствол скрывался под двумя гладкими. Большинство ружей было двадцатого калибра, который в северном королевстве считался дамским.
– Маловато будет! – сморщила нос Фрея.
Немедленно двадцатый калибр заменили общепринятым шестнадцатым. Приказчики наперебой расхваливали товар. Только пожилой управляющий не потерял голову и не забыл, что помимо Фреи в магазине есть другие покупатели.
– Господин поручик, желаете поменять кобуру? – предложил он Фрею.
За свою жизнь принц сменил три пистолета. Один рассыпался прямо в тире, второй от чрезмерного износа стал посылать пули куда попало, был разбит молотком и выброшен. Сейчас Фрей донашивал третий пистолет, но продолжал пользоваться старой кобурой, купленной пять лет назад в «Товарах для офицеров». Кобура была аккуратно подшита дратвой, потёртости на клапане замаскированы обувной краской. Но Фрей продолжал носить старую кобуру, поскольку совершенно точно знал, за сколько долей секунды может выхватить из неё пистолет.
Сапёр отрицательно покачал головой и взял с витрины самозарядный «AUTO», чёрный и неуклюжий с виду, без единого украшения на ствольной коробке.
– Берём вот этот, – Фрей положил дробовик на прилавок.
– А я с ним справлюсь? – испугалась Фрея. Никогда раньше она не имела дела с самозарядным оружием.
– Здесь ничего сложного, – заверил Фрей. – Очень простой и надёжный механизм. Сегодня же опробуем его и завтра можно отправляться.
Денщика, нагруженного ружьём и патронами, сапёр отправил на извозчике в Юханхольм, предоставленный королём в распоряжение молодым, а Фрее предложил прогуляться по окраине парка. Мимо них с гитарами и корзинами спешили компании студентов и курсисток. Из корзин торчали горлышки оплетённых лозой бутылок и румяные булки.
– Счастливые! – вздохнула Фрея. – Как же я хочу вот так запросто пойти в парк с друзьями!
– Знаю я эти компании, – ответил Фрей, которого не миновали прелести студенческой жизни. – Сперва будет выпивка и песни под гитару. Потом купание нагишом. В итоге девицы как ошпаренные кошки будут носиться по городу в поисках акушерки, согласной сделать аборт.
– Ты злой! – заявила Фрея. – Я бы никогда не сделала аборт, будь мой ребёнок хоть сто раз незаконным.
Ветер натянул тучу с океана, в парке стало сумрачно и неуютно. По листве застучали капли дождя и Фрей раскрыл зонтик над принцессой.
– Давай, я отвезу тебя в замок, – предложил он.
Охотники собрались на Восточном вокзале Нореи. Пожилые господа, помнившие кавалерийские рейды Еретической войны, подкреплялись глинтвейном в блиндированном вагоне Пузыря. Молодёжь собралась стайкой в начале перрона. Это был цвет норладской гвардии. Они были молоды, беззаботны и чертовски опасны. Каждый из них мог провести сутки в седле, ударом палаша раскроить человеческий череп вместе с каской и с двадцати шагов погасить свечу выстрелом из пистолета. И это не считая особых способностей, которыми в большей или меньшей степени обладали все Старшие.
Феликс, подтянутый и элегантный, в идеально подогнанной морской форме развлекал компанию. Он с невероятной точностью воспроизводил рык Пузыря, отчитывающего незадачливого кирасира:
– Поздр-р-равляю, р-р-ротмистр, вы балбес! Р-р-разрешаю застрелиться.
У Феликса был редкостный дар подражания. Иной раз проезжая верхом ночную деревню, он устраивал «раннюю побудку» прокричав петухом. Деревенские петухи дружно подхватывали крик. Раздавался стук засовов, скрип дверных петель, из домов выглядывали озадаченные крестьяне и никак не могли взять в толк, что случилось: темень на дворе, а петухи орут, как оглашённые.
– Сосед, что это было?
– А бес его разберёт! Наверно, нечистый играет.
Доехав до околицы, Феликс на прощанье лаял по-собачьи и деревенские кабысдохи радостно подхватывали. Собачий концерт начинался от окраинных дворов и волной накрывал всю деревню. Снова стук засовов, скрип петель, недовольные голоса:
– Чтоб вас поразрывало, проклятые!
Двери вокзала распахнулись, и на перрон вывалила компания семнонов. Этот был странный народец в тёмных сюртуках и широкополых шляпах, со стриженными под горшок волосами.
– Принесла нелёгкая! – нахмурилась Фрея.
Столица семнонов Буксент стоял на берегу Ифинга между северными имперскими провинциями и владениями понизовского князя. Несмотря на звание вольного города Буксент со всеми своими банками и конторами продался Империи, небогатые понизовцы наоборот, зубами держались за независимость, и между двумя народами полыхала вражда, какая бывает лишь между близкими соседями. Понизовцы готовы были драться с семнонами в любое время дня и ночи. Фрея, истинная дочь своего народа, не составляла исключения.
– Хочется сделать им какую-нибудь гадость! – заявила она. – Так бы и спалила их, не будь вокруг столько народа.
– Давайте набьём им морды, – предложил один из Юнкеров (кажется, Торстен).
– Вы что! – испугалась Фрея. – Вас в участок заберут.
– Попасть в полицейский участок – это весело! – заявил второй Юнкер (возможно, Торкел).
И близнецы принялись загибать пальцы, считая, в скольких полицейских участках и гауптвахтах они побывали.
– Я знаю, как проучить эти кредитные морды, – сказал Феликс. – Надо сесть к ним в вагон по третьему звонку, чтобы кондуктор не мог нас высадить.
– А потом?
– Потом увидите.
Прозвенел колокол и охотники бросились в сидячий вагон второго класса вслед за семнонами. Поезд тронулся, тихим ходом миновал городские предместья, застроенные одноэтажными домиками, и взял разбег по приморской равнине, плавно повышающейся к Береговому хребту. Пассажиры покачивались на обитых кожей диванах, в дальнем конце вагона играли дети. По проходу прошёл кондуктор с компостером в руке. Розовощёкий пассажир в сером костюме-тройке достал из вощёной бумаги курицу и принялся есть так смачно, что у соседей по купе потекли слюнки.
За окнами пробегали городки, переезды, хутора одиноко стоящие посреди возделанных полей. Железная дорога огибала холмы с коричневыми пятнами каменистых осыпей, по эстакадам миновала заросшие ельником лощины. Впереди серо-зелёной громадой вырастали предгорья Берегового Хребта. Поезд приближался к первому тоннелю.
– Представление начинается, – негромко сказал Феликс и шагнул в купе, где сидели семноны.
– Любезный! – обратился он к молодому южанину, сидящему ближе к проходу. – Будь так добр, уступи мне место.
– На каком, позвольте узнать, основании я должен уступить моё законное место, которое я обоснованно занимаю на основании билета, купленного мною в кассе вокзала самым честным образом? – возмутился иностранец.
Другие семноны насторожились, но вступать в спор ради соплеменника не решались. Губы Феликса тронула улыбка. Понятия «честный» и «семнон» были несовместимы с точки зрения северянина. Но вслух лейтенант сказал.
– На том основании, что я офицер и мне хочется сесть.
Будь дело в Империи, семнон вылетел бы со своего места как пробка – там приказы офицеров не обсуждались. Но в Норланде семнон чувствовал себя под защитой законов. И потом, с какого перепуга он должен уступать место флотскому?
– Уступи! – настаивал Феликс.
– Не уступлю!
– Тогда, любезный, я надаю тебе пощёчин.
– Не посмеешь!
– А спорим на три оплеухи, что посмею?
По вагону прошёл кондуктор, закрывая окна. Минуту спустя поезд с грохотом влетел в тоннель. Вагон погрузился во мрак, но спорщиков это не остановило.
– В полицию заявлю! – грозил семнон.
– Заявляй! Мой дядя – оберполицмейстер Нореи (что было абсолютной правдой). – Он тебе ещё добавит.
– Всё равно не уступлю!
– Ну так держи первую.
Раздался звонкий шлепок.
– Ай! За что ты меня бьёшь?!
– За всё хорошее. Лови вторую!
– Ай! Я в штаб флота пожалуюсь!
– Ты ещё и ябеда! Так получай третью!
Фрей зажёг электрический фонарик и стоящие в проходе охотники увидели замечательную сценку: Феликс, что было силы лупил себя ладонью по бедру и при этом ругался на два голоса – за себя и за неуступчивого семнона.
– Уступи!
– Не уступлю!
Шлёп!
– Уступи!
– Не уступлю!
Шлёп!
Тоннель кончился, и солнечный свет полился в вагон, заставив пассажиров зажмуриться. Феликс сокрушённо развёл руками – вот ведь упрямый торгаш попался! «Избитый» семнон как ни в чём не бывало, таращился в окно.
– Послушай, Груня, – бородатый патриарх обратился к молодому соплеменнику. – А ведь этот флотский тебя избил.
Разговор вёлся на семнонском наречии, которое северяне едва понимали, но суть сказанного улавливали вполне достоверно.
– Ругался громко, – согласился молодой семнон. – Но представьте, даже пальцем меня не тронул.
– Брось парень, мы все видели, – по простоте душевной патриарх спутал «видели» и «слышали», – как флотский надавал тебе пощёчин. На первой же станции мы идём жаловаться в участок.
– Вы, дядя, можете жаловаться кому хотите. А я поеду дальше, потому что в Норланде за оговор судят строже, чем за оплеухи пусть даже и настоящие.
– Пойдёшь!
– Не пойду! Ай, отпустите моё ухо, иначе видит Всевышний, я вас стукну.
Поезд приближался к перрону Венты, курортного городка, выросшего вокруг горячих источников. Показался вокзал и нарядные отели, разбросанные на склонах живописных гор. Свара в вагоне вспыхнула с новой силой, только Феликс был уже ни при чём.
– Я сказал, ты пойдёшь и напишешь заявление! – требовал патриарх, выкручивая ухо молодому соотечественнику.
– Не пойду, хоть бейте!
– За этим не станет. Получай!
На крики явился кондуктор с непреходящими ухватками фельдфебеля. Одной рукой он взял за шкирку боевитого деда, другой молодого семнона и потащил обоих к выходу под одобрительные возгласы пассажиров. За ними орущей толпой бросились остальные торгаши. Семнонов вышибли из вагона, и свара продолжалась на платформе. Южане разбились на две партии и трепали друг друга за шевелюры на потеху публике. Юнкеры ржали как жеребцы, компаньонка принцессы хлопала в ладоши от восторга. И только Фрея оставалась печальной.
– Это как-то нечестно, – сказала она. – Лучше б вы в самом деле надавали оплеух мерзавчику. Я бы вам пирожки на гауптвахту носила.
Феликс в отчаянии хлопнул себя ладонью по лбу: ну как, скажите на милость, понять женщин после этого?!
В вагоне герцога завершился завтрак, пожилые охотники угощались сигарами.
– Вчера довелось беседовать с агентом Холмаром Бломом, – рассказывал Пузырь. – Ему поручили расследовать убийство в Юханхольме.
– Это тот самый Блом, который возвращал вашу светлость домой после погрома в «Обрыве»? – уточнил Врангель, хитро сощурившись.
Пузырь угрожающе засопел.
– Тот самый, но речь не об этом. Блом установил личность мары, выпотрошившей ныне покойного кронпринца. В своей прежней жизни мара была девицей Евой Фальк из хора господина Брюнеля. Контракт Евы выкупил некто Стромм, давний собутыльник Алвара Даля.
– Постой, но Даль это…! – воскликнул старик Юнкер.
– …адъютант нынешнего кронпринца Генриха, – закончил мысль Пузырь. – На некоторое время девица Фальк исчезла с горизонта и снова появилась за неделю до событий в Юханхольме. Бедняжку привезли в больницу Регины с кровотечением из известного всем женского органа. Регистратору приёмного покоя требовалось записать место жительства девицы, и она назвала поместье Алвара Даля. На другой день в больницу явился господин, похожий по описанию на Стромма и забрал Еву несмотря на протест врача. Таким образом, как минимум за неделю до покушения на кронпринца девица Фальк находилась в поместье наперсника Генриха. И превращалась, либо уже превратилась в мару.