В воскресенье, 19 марта 1939 года, Уинтроп Белл открыл свое подвальное хранилище и вошел через внушительную зеленую стальную дверь, предназначенную для банков. Он достал папку, содержащую копии все еще засекреченных шпионских отчетов, которые он писал для британской секретной разведывательной службы 20 лет назад. Белл знал, как вести себя в рискованных ситуациях. За массивным замком бумаги были защищены от воров и шпионов гестапо.
В его руках были первые предупреждения о нацистах, написанные для Лондона во время его миссии в Берлин. Он запер хранилище и вернулся в свой подвальный кабинет. Поскольку Белл построил дом на участке, спускающемся к гавани, задняя стена находилась на уровне земли, с двумя окнами на солнечной стороне и дверью, выходящей в сад. Из окна открывался потрясающий вид на Бэк-Харбор в Честере, Новая Шотландия.
Белл находился за полмира от жестокого, расистского Берлина. 20 годами ранее Секретная разведывательная служба, более известная как МИ-6, отправила его с миссией в этот опасный город, полный героев-демократов и злодеев-террористов. Его заданием было собрать разведданные о ситуации в немецкой столице, где люди все еще зализывали раны после поражения в Первой мировой войне. Постепенно он собрал нити доказательств из намеков источников и бесед с аристократами, политиками, бюрократами, военными, солдатами, учеными и простыми гражданами. Объединив их, Белл раскрыл тайную группу и их опасный замысел.
Теперь, 20 лет спустя, Германия оказалась под контролем нацистов. Демократические источники Белла были убиты, сосланы или работали подпольно.
В 1919 году некоторые влиятельные британские бюрократы не поверили предупреждению Белла. Нацисты в то время нападали на евреев из тени и не воспринимались как угроза. Чиновники решили спрятать отчет Белла под строгим грифом «Совершенно секретно», а не опубликовать его, как он надеялся. Два десятилетия спустя он все еще держал копию в своем хранилище. Другой экземпляр находился в секретной библиотеке Министерства иностранных дел.
К весне 1939 года нацисты достаточно окрепли, чтобы отомстить, затеяв войну против всего мира. Но свой план и конечную цель – Холокост, как мы его теперь называем, – они хранили как самую главную тайну[1]. Белл, как и в 1919 году, был первым, кто расшифровал их код. Он понял, что ему нужно отложить выход на пенсию, чтобы снова помешать нацистам.
Белл добавил свои разведывательные отчеты 20-летней давности к стопке документов на столе. Рядом с пишущей машинкой лежал экземпляр гитлеровской «Моей борьбы» (Mein Kampf)[2] на немецком языке и стенограммы недавних выступлений ведущих нацистских чиновников. Он взял ручку, чтобы дополнить заметки, которые когда-то составил для первого опубликованного предупреждения о планах Гитлера начать геноцид. Он листал страницы файла из хранилища, пока не нашел слова, которые набирал, когда был секретным агентом А12. Он перевел немецкие выкрики, которые помнил с тех дней в Берлине: «Ненависть, месть, непримиримая вражда; это должны быть наши лозунги!» [1] Затем он перечитал слова, которыми поделился с читателями в 1919 году, мужчинами и женщинами, имеющими допуск к сверхсекретной информации: «Они прекрасно понимают, что сама Германия не в состоянии удовлетворить их желания. Реакционеры знают, что их час еще не пробил. Они дальновидные, они будут ждать».
Два десятилетия спустя Белл не был рад своей правоте. Теперь ему нужно наверстать упущенное.
Белл не читал «Мою борьбу» в 1925 году, когда она вышла, потому что был занят преподаванием философии в Гарвардском университете. Но в марте 1939 года он направил все свое внимание на деятельность нацистов, читая между строк книгу и недавние заявления ведущих нацистских чиновников. Взломать нацистский код оказалось на удивление легко. Гитлер не мог прямо сказать, что намеревался делать с покоренным населением, потому что это вызвало бы непреодолимое сопротивление. Поэтому он и высшие нацистские лидеры говорили на секретном языке, который разъяснял план их сторонникам, оставляя всех остальных в неведении. Например, Гитлер ловко указал своим последователям на древние исторические примеры, когда завоеватели убивали побежденных. Белл, как знаток не только современной немецкой политики, но и истории, увидел смысл, невысказанный Гитлером. Сопоставив исторические сведения с другими данными, Белл расшифровал секретное послание, которое весь мир не мог разгадать 14 лет.
Но раскрыть истинные намерения нацистов было проще простого. Намного труднее было убедить других в том, что немецкий фюрер всерьез намеревался уничтожить все неарийские народы на земле. Возможность такой перспективы доказать сложно.
В конце апреля Белл все еще работал над своим предупреждением. В дневнике он писал, как подрезал деревья, а затем слушал по радио увертюру «Оберон» Вебера, Оксфордскую симфонию Гайдна и Первую симфонию Брамса. Он готовил какао во время антракта Брамса, но, отвлекшись на разговор с женой («Брамса играли энергично, но во многих местах слишком торопливо»), случайно положил вместо сахара соль. Затем он снова открыл «Мою борьбу», но время от времени поглядывал на тяжелый весенний снег, освежающий вид из его кабинета. В конце концов он обратился к пишущей машинке, торжественно стоявшей в центре его стола.
Ремонтник приехал 21 апреля, чтобы убедиться, что машинка в отличной форме. «Снова первоклассный результат, – отметил Белл, – после нескольких месяцев ужасной работы». Настроенная и смазанная машинка была готова к борьбе с нацистами. Он вставил лист бумаги. Тишину комнаты разбила пулеметная очередь набора текста.
Весной, перед началом войны, кровожадное «Окончательное решение еврейского вопроса» еще не имело названия. Фюрер описал его лишь намеками и подтекстами. Белл назвал их «Гитлеровской программой уничтожения», и ее масштабы, как он написал, «охватывали весь мир» [2].
Это было первое четкое предупреждение о намерении, которое большинство людей до сих пор не осознает: Гитлер и его союзники намеревались уничтожить все неарийские расы на всех обитаемых континентах Земли. К концу Второй мировой войны нацисты убили около 20 000 000 невинных людей, не считая боевых потерь [3]. Куда меньше числа, на которое они рассчитывали. Еще до начала войны Белл знал, что их цель – уничтожить сотни миллионов людей.
И все же, как отмечает историк Холокоста Юрген Маттеус, в сентябре 1939 года «никто, даже опытные наблюдатели за довоенным террором, не имел четкого представления о том, каким будет следующий шаг нацистского режима к своей цели – решению “еврейского вопроса”» [4]. В своей книге историк Дебора Липштадт показывает, что в англоязычных газетах не было предупреждений об этом [5]. До 1942 года, объясняет она, журналисты понимали нацистское «истребление» как депортацию евреев и периодические убийства с целью вынудить уехать других. «Никто даже в 1941 году не мог себе представить, что вскоре “Решение еврейского вопроса” приобретет еще более дьявольский смысл», систематическое и тотальное убийство европейских евреев. И, как пишет Эндрю Нагорски в «Гитлерленде», люди не подозревали о нацистском плане, хотя «cегодня принято считать, что намерения Гитлера были абсолютно очевидны с самого начала и что единственным результатом его политики могли быть только Вторая мировая война и Холокост»[3] [6]. На протяжении 1920-х и 1930-х годов американские гости в Германии не видели конечной цели Гитлера. Для тех, кто его встречал, «он был не абстрактным воплощением зла, а вполне живым политиком».
Но Белл знал достаточно, чтобы в 1939 году предупредить: Гитлер намеревается уничтожить всех евреев и все неарийские народы во всем мире. Ясное видение агента А12 в то время, когда нацисты провозглашали стремление к миру, без сомнения, было следствием его наблюдения за нацистами в 1919 году. Он увидел их скрытую сущность за несколько месяцев до того, как Гитлер стал участником движения.
И теперь, два десятилетия спустя, Белл понял, что расовая война не остановится на евреях. Следующими в их списке шли такие народы, как поляки, украинцы, французы, русские, чехи, словаки, азиаты и темнокожие. Все неарийцы, писал он, должны были быть «в буквальном смысле истреблены»[4]. В развращенном воображении Гитлера это было единственным способом защитить немецкую кровь от расового яда. «Европейская политика Гитлера, – писал Белл, – является, таким образом, лишь первым этапом». Гитлер с той же уверенностью планировал убивать неарийцев и в Северной Америке.
Белл знал, что, если нацисты выиграют войну, войска СС однажды окажутся в Новой Шотландии, чтобы отбирать евреев и другие меньшинства, а также таких либералов, как он. Но на этот раз, в отличие от 1919 года, у него было важное преимущество. Теперь он был уже не профессиональным шпионом, а частным лицом. Наивные правительственные бюрократы больше не могли подвергнуть его цензуре.
Он посмотрел в окно и вспомнил, как все началось. Это было летом 1914 года. Он был аспирантом в самом сердце Германии, погруженным в тайны новой философии, называемой феноменологией.