частный жилой дом
Италия, Пьемонт
Тишина.
Покрытые лесами горы, небольшое озеро, совсем небольшое и труднодоступное, расположенное в стороне от привычных туристических маршрутов, что, конечно, не гарантировало отсутствие любителей походов, но снижало их количество почти до нуля. Кроме того, территория была частной, о чём предупреждали многочисленные таблички на пяти языках, и это останавливало законопослушных туристов. А незаконопослушных не остановил бы и забор. От шоссе к озеру вела узкая грунтовая дорога, которая сначала петляла по склонам, затем резко забирала вверх, плавно огибала гору и превращалась в мощёную камнем площадку перед небольшим двухэтажным домом, сложенным из серого камня. Небольшим, но очень уютным. Его первый этаж был отдан под большую гостиную с камином, кухню и хозяйственные помещения, на втором располагались три спальни, окна главной из которых, хозяйской, выходили на озеро.
Домом владела корпорация, зарегистрированная на Каймановых островах небольшим инвестиционным фондом, принадлежащим другому инвестиционному фонду, собственники которого надёжно прятались за другими вывесками. В своё время Кортес научил Артёма тщательно заметать следы, не позволяя отыскать себя через финансы, и создавать надёжные базы на случай, если потребуется «лечь на дно». Причём делать это Кортес учил напарника так, чтобы его не смогли отыскать ни человские организации, ни Великие Дома, и учеником Артём оказался хорошим. Найти связь между ним и домиком в Пьемонте не смог бы никто. Так же, как между ним и банковскими карточками, которые он теперь использовал. Кроме того, они с Дагни были закрыты от магического поиска по генетическому коду, что позволяло беглецам чувствовать себя в относительной безопасности.
Однако возникла другая проблема…
– Может, ещё таблетку? – тихо спросил Артём.
– Я уже выпила две. – Дагни слабо улыбнулась и мягко прикоснулась к руке мужчины. – Следующую можно только через час. – Пауза. – Я потерплю.
Артём вздохнул и мягко провёл ладонью по плечу девушки.
– Я сильная… – Дагни закрыла глаза и повторила: – Я сильная.
Но такой не выглядела. Скорее, хрупкой и ранимой. И совсем юной – на семнадцать или восемнадцать лет. Густые рыжие волосы ниже плеч, узкое лицо с тонкими губами, изящным, чуть вздёрнутым носом и большими карими глазами, и только в них, в глубоких глазах, можно было прочитать истинный возраст девушки и то, что ей пришлось многое пережить. Фигура девичья, слегка угловатая, но при этом – большая, натуральная и весьма развитая грудь, на которую сразу же начинали пялиться и мужчины, и женщины. Хотя, пожалуй, сначала они начинали таращиться на многочисленные золотые кольца, искусно покрытые арабской вязью, которые украшали все пальцы девушки, уши, правую ноздрю, шею, руки, ноги… и были связаны тонкой, но необыкновенно прочной золотой цепочкой. Это были таинственные «Кольца Саббаха» – уникальный артефакт, вживлённый в тело девушки и превращающий её, и без того сильного мага, в несокрушимого Заклинателя, повелевающего смертоносными джиннами.
Дагни считалась одним из самых сильных магов Тайного Города, но никто бы не подумал так, увидев лежащую на диване девушку – совершенно измотанную и обессиленную. Запас эрлийских зелий иссяк, Дагни приходилось пить обыкновенные обезболивающие, однако нельзя сказать, чтобы они сильно помогали.
– Я сильная… я потерплю.
– Не хочу, чтобы ты терпела.
– Мне приходится терпеть, любимый, ты ведь знаешь.
Приходится…
Опустошённый маг, тот, в котором не осталось ни капли магической энергии, начинает испытывать боль. И чем он сильнее, чем выше его способности к колдовству, тем большие мучения ему полагаются при отсутствии энергии. А Дагни в иерархии магов занимала очень высокую ступеньку, представляя собой редчайшее сочетание и силы, и уникальности. Дагни была плодом любви блистательного Франца де Гира, рыжеволосого чуда, великого магистра Ордена, и человской колдуньи. И дочь их получилась «прилипалой» – полукровкой, которой требовалась не энергия Колодца Дождей, как обычно происходило, когда одним из родителей был чел, а красная энергия Карфагенского амулета – Источника Великого Дома Чудь. По сути, Дагни абсолютно ничем не отличалась от настоящих чуд, именно поэтому древние законы Ордена требовали её смерти – ради чистоты крови. А ещё Дагни была убийцей нава – от её руки пал Баррага, и древние законы Тёмного Двора требовали её смерти. А ещё Зелёный Дом обвинял рыжую в убийстве своей молодой ведьмы…
А ещё её любил Артём и потому помог бежать.
Они сумели надёжно спрятаться, но не сумели покинуть Тайный Город. Организм девушки требовал магической энергии, которая расходовалась, даже когда Дагни не творила заклинания. Теперь запас красных «батареек» практически закончился и нужно было решать, что делать дальше. Чтобы тем или иным способом заполучить энергию Карфагенского амулета, придётся не только покинуть убежище, но и вступить в контакт с кем-нибудь из Тайного Города, то есть оставить след, что приведёт к непредсказуемым последствиям. До сих пор Дагни, осознавая опасность плана, противилась предложению Артёма, но по мере того, как девушку оставляли силы, её сопротивление ослабевало.
– Нам придётся обратиться к контрабандистам, – спокойно произнёс Артём.
– Они сразу поймут, для кого ты ищешь красную «батарейку».
– Поймут, конечно, но не найдут ни тебя, ни меня.
– Уверен, что не найдут?
– Я их обману. – Наёмник негромко рассмеялся. – Никто не подумает, что я поеду к ближайшему контрабандисту, поэтому здесь нас искать не будут.
– А ты поедешь к ближайшему?
– Я съезжу в Марсель, потому что лично знаю шаса по имени Пири Хамзи, который там работает, – рассказал Артём. – Мы с ним не друзья, конечно, но я знаю его, он – меня, что избавит нас от длинной прелюдии.
– Ты ему доверяешь? – тихо спросила девушка.
Артём хотел с улыбкой ответить: «Он шас», но вовремя сообразил, что Дагни может понять его неправильно. К тому же следовало показать девушке, что он здраво оценивает ситуацию, поэтому наёмник выбрал другой вариант ответа:
– Сейчас никому нельзя доверять, – произнёс он очень серьёзно и взвешенно.
– Это я и имела в виду, когда просила тебя не ехать, – вздохнула Дагни.
– Я буду осторожен.
– Обещаешь?
– Да.
– Тогда скажи, почему ты выбрал Марсель? Ближе никого нет?
– В Милане работает Мама Кали.
– До Милана намного ближе, – заметила Дагни. – Почему ты не хочешь поехать туда? В Милане есть контрабандист?
– Контрабандистка, – уточнил наёмник. И напомнил имя: – Мама Кали.
– Ты с ней знаком?
– Да, знаком, – улыбнулся Артём. – И тоже шапочно. Уверен, Мама Кали меня помнит, и уверен, что она меня ждёт. Именно поэтому я не хочу к ней ехать.
– В смысле ждёт? – не поняла рыжая. – Вы созванивались?
– Мама Кали – очень известная личность, по количеству клиентов она в первой тройке контрабандистов Тайного Города… Рейтинг у них неофициальный, но честный. Мама Кали окучивает изрядную часть Европы, кроме того, к ней приезжают клиенты из Северной Африки и с Ближнего Востока. Как ты понимаешь, нахрапом так высоко не подняться: Мама Кали умна. И у неё железная деловая хватка.
– Мне рассказывали о шасах, – рассмеялась Дагни. Разговор отвлёк девушку, и теперь она выглядела чуть лучше, чем несколько минут назад. – И ты мне зубы не заговаривай, а прямо говори, что там у вас вышло с Мамой Кали. Кстати, сколько ей лет?
– Не в моём вкусе.
– Ты уходишь от ответа.
– Примерно шестьдесят.
– То есть выглядит она на тридцать максимум, – оценила Дагни.
– Не в моём вкусе, – повторил Артём.
– Ну, допустим.
Артём поцеловал подругу и продолжил рассказ:
– Мама Кали, разумеется, знает, что мы бежали из Тайного Города, понимает, что рано или поздно нам понадобятся красные «батарейки», а учитывая её возможности и обширные складские запасы, она не сомневается, что где бы я ни прятался, я в первую очередь обращусь к ней.
– Почему тебя это смущает?
– Потому что контрабандисты находятся в зоне риска. Ярга долгое время скрывался за пределами Тайного Города, знает о них и, возможно, давно с ними работает. Или начал работать сейчас, когда набрал силу. И если так, то он не мог не явиться к Маме Кали.
– А к Пири?
– У Пири много меньше клиентов, поэтому он не так интересен.
– Но это не значит, что его клиенты не нужны Ярге.
– Поэтому я пообещал быть предельно осторожным.
– Ты можешь быть любым: осторожным, рисковым, расчётливым или резким… но ты обязан ко мне вернуться, Артём, ты понял? – произнесла Дагни, глядя наёмнику в глаза. – Я переживу всё, кроме этого – если с тобой что-нибудь случится из-за меня.
– Не из-за тебя.
– Мы оба знаем, что из-за меня.
– Мы оба решили, что никогда не будем делить наши задачи на «из-за тебя» или «из-за меня», – твёрдо произнёс Артём. – Мы вместе, Дагни, кто может, тот и делает. Для нас обоих.
Несколько мгновений девушка молча смотрела на своего мужчину, затем чуть приподнялась на локте, и Артём вновь её поцеловал.
– Мне очень повезло, – прошептала Дагни.
– Нам повезло, – прошептал в ответ Артём. – Нам.
– Я не стану это комментировать, – прошептала Дагни, обнимая Артёма за шею. – Просто возвращайся.
Кортес и Артём Головин считались лучшими наёмниками Тайного Города и это при том, что ни один, ни второй не обладали магическими способностями. С другой стороны, возможно, именно это обстоятельство и позволило им стать лучшими: Артёму и Кортесу приходилось действовать без страховки, без мощнейшего «костыля», с помощью которого можно выпутаться из любого, даже самого безнадёжного положения. Отсутствие способностей вынуждало Артёма и Кортеса тщательно продумывать планы и хладнокровно их исполнять. Разумеется, наёмники применяли артефакты, но ведь их ещё нужно было успеть применить и применить так, чтобы достичь максимального эффекта. Некоторые завистники говорили, что успех команды обеспечивается благодаря гиперборейской ведьме Яне Маннергейм, однако по-настоящему непредвзятые наблюдатели отмечали, что Кортес достиг своей высоты задолго до того, как познакомился с Яной, которая тогда ещё не была ведьмой. Теперь же команда распалась. Инга и Яна считались погибшими на острове Морских Драконов, после чего Кортес покинул Тайный Город и след его затерялся. Артём же встретил Дагни, оказался в центре сложной интриги, едва не погиб и был вынужден бежать. Скрывшись, Артём послал Кортесу сообщение, ответа не получил, но не расстроился, а просто решил, что будет выкарабкиваться самостоятельно.
И не сомневался, что выкарабкается.
«Storia della moda»
Италия, Милан
Это заведение располагалось на одной из тихих улочек столицы мировой моды. Или, возможно, на самой тихой из них: улочка находилась в центре, но оставалась спокойной даже в дни знаменитых распродаж, когда с ума сходил весь город. На ней не значилось больших или известных магазинов, отсутствовали заведения, в которых можно было повстречать модного портного, что делало улочку непривлекательной для туристов. Что же касается «Storia della moda», то в ней продавались всевозможные аксессуары, как для женщин, так и для мужчин. Не массовый китайский продукт, а затейливая авторская работа, и даже по тому, как благородно лежали в небольшой витрине образцы товара, можно было понять, что двери лавки открываются только перед теми, кто может себе позволить не обращать внимание на цену поясного ремня или изящного шёлкового платка.
Хозяйкой небольшого салона была красивая черноволосая женщина лет тридцати или тридцати пяти, не более, обладательница восхитительно женственной фигуры, пышных чёрных волос и глубокого грудного голоса. Её звали Мария Кали. Синьора Мария. Всегда изысканно одетая, с безупречными манерами, синьора Мария специализировалась не столько на продаже аксессуаров, сколько на советах модницам, как бывалым, так и начинающим, однако клиентов выбирала придирчиво, что помогало избегать толкотни в главном зале лавки. Синьора Мария в совершенстве владела английским, французским, немецким и итальянским языками, была похожа на итальянку, однако едва уловимый акцент, который различали далеко не все, позволял сделать вывод, что она родилась не на Апеннинах. Синьора Мария была широко известной в узких кругах богатых модниц персоной, однако о главном её бизнесе обычные челы понятия не имели. Не могли даже представить, что у элегантной владелицы «Storia della moda» было второе имя – Мама Кали, и занималась она честной контрабандой магической энергии и артефактов из Тайного Города.
Заключённое много столетий назад соглашение требовало от Великих Домов ограничивать свою деятельность Тайным Городом и не вмешиваться в дела утратившей магию человеческой цивилизации. Помимо этих правил действовал жёсткий режим секретности, не позволяющий утратившим магию челам узнавать о Тайном Городе. Однако среди людей продолжали рождаться обладатели магических способностей, иногда даже очень сильных способностей, и с ними работали контрабандисты, на махинации которых Великие Дома смотрели сквозь пальцы. Но при необсуждаемом условии: контрабандисты не имели права рассказывать клиентам о Тайном Городе. Врать можно, даже нужно, ошибаться нельзя. Условие оказалось приемлемым, и ушлые шасы – а кто же ещё? – засучив рукава принялись придумывать легенды, в точности соответствующие верованиям или убеждениям клиентов. Кому-то контрабандисты представлялись посланцами Бога, кому-то – демонами ада, обладателями древних сил, специалистами по космической энергии, даже инопланетянами… Контрабандисты были многолики, но неизменным оставалось одно – прибыль: магическую энергию и простенькие артефакты они сбывали по тройной цене. Учили заклинаниям, но никогда – боевым, на их распространение Великие Дома ввели категорический запрет. Клиентуру контрабандисты нарабатывали годами, однако потеряли всё… Не в один миг, конечно, но достаточно быстро. Именно найденные ими маги стали основой созданной Бессмертным Высшей Касты, и многие из бывших клиентов контрабандистов были крайне возмущены, узнав про циничный обман о существовании Тайного города. Настолько возмущены, что некоторым контрабандистам пришлось срочно возвращаться в Тайный Город. Многим, но не всем. К примеру, Мама Кали обладала редким обаянием и сумела убедить своих клиентов, что была вынуждена так себя вести с ними, и продолжила работу с теми, кто не примкнул к Касте. Разумеется, потеряв в прибыли.
А тех, кто отказался сотрудничать с Бессмертным, было достаточно много. Во-первых, маг магу рознь, далеко не все обладают способностями к боевым искусствам, которые особенно интересовали Бессмертного. Во-вторых, не все разделяли философию Касты и готовы были признать обычных челов, в том числе близких, низшими существами. Бессмертный это понимал и не торопил события, логично предполагая, что когда Каста наберёт силу, сомневающиеся и колеблющиеся обязательно к ней примкнут. Пока же они продолжали работать со своими контрабандистами. Или переходили к другим, к тем, кто остался, поэтому дела у Мамы Кали шли хоть и не так, как раньше, но достаточно хорошо.
– То есть ты всем довольна?
– Милый, сделать меня всем довольной очень дорого, такое, конечно, случалось, но не так часто, как бы мне хотелось.
Они рассмеялись.
Вопрос задал высокий и очень худой чел по имени Энцо – пятидесятилетний банковский служащий, долгое время бывший клиентом Мамы Кали и сумевший, благодаря таланту к магии, купленной энергии и советам опытной контрабандистки, незаметно нагреть родное финансовое заведение на весьма круглую сумму, что позволило ему выйти на пенсию. Энцо собирался продолжить финансовые операции с применением магии, но проникся речами Бессмертного и примкнул к Высшей Касте. Скромные боевые способности он компенсировал сообразительностью и умением разрабатывать хитроумные планы, за что Бессмертный особо его привечал и ценил. Что же касается Мамы Кали, то Энцо, в отличие от многих других клиентов, обиду на шасу не затаил, видимо в силу похожего мошеннического склада ума, поддерживал хорошие отношения и периодически забегал поболтать. А благодаря дорогим костюмам он походил на обычного клиента «Storia della moda».
– Скучаешь по прежним доходам?
– Скорее, по прежним временам.
– Даже так?
– Было интереснее, – объяснила Мама Кали. – Обманывая вас, я не ставила себя выше, как пытаются представить некоторые особенно обиженные клиенты, а играла. И от результатов этой игры я зависела не меньше вас. Мне нужно было придумать для каждого подходящую легенду, следить, чтобы вы не вышли за определённые рамки, установленные Великими Домами, чтобы не узнали больше, чем должны…
– А были такие, кто выходил за рамки?
– Однажды, – помолчав, ответила шаса. – Однажды молодой маг оказался сильнее, чем я ожидала. Намного сильнее. Ты ведь знаешь… ну, то есть теперь знаешь… что мы хорошо читаем клиентов, оцениваем их магический потенциал и стараемся не связываться с теми, кто слишком силён.
– Они могут выйти из-под контроля?
– Да, – подтвердила Мама Кали. – Потому что поняв принципы работы с магической энергией, они могут без нашей помощи подняться чересчур высоко. Опасно высоко. Они способны сами придумать заклинания, которые не имеют права применять.
– Для этого нужен талант, – задумчиво протянул Энцо.
– А талант очень трудно прочесть, – в тон ему ответила Мама Кали. – Иногда бывает так, что видимый, то есть считываемый потенциал у мага невелик, но благодаря таланту он прыгает так высоко, как никто не ожидал. И доставляет большие неприятности.
– Тот парень был талантлив?
– Очень.
– Ты об этом узнала?
– Нет.
– Нет?
– Он был и талантлив, и умён. Когда он понял, что может много больше, чем я обещаю, то перестал мне доверять. Я ни о чём не знала.
– На чём же он попался?
– Он не попался.
Энцо прищурился:
– Ты мне лжёшь?
– Нет. Я достаточно лгала тебе в прошлом.
– Гм… Тогда о чём же твоя история?
– О таланте, который обязательно должен быть обрамлён умом, но это редчайший случай, поскольку, к сожалению, талантливые ребята не всегда им отличаются. Если повезёт, рядом с ними окажется близкий человек, друг, способный разобраться, как следует использовать талант и направить его в правильное русло. Но это – если повезёт. Чаще бывает так, что, осознав свой талант, маг становится заносчивым, выходит за рамки и его убивают. Но это неинтересная история, истории глупцов не бывают интересными.
– А тот парень, о котором ты говорила, он жив?
– Да.
– История со счастливым концом?
– Можно сказать и так.
– Мне такие нравятся…
Однако договорить Энцо не успел: дверь открылась, в лавку вошли трое плотных мужчин в чёрных одеждах мотоциклистов: короткие кожаные куртки, штаны, перчатки, сапоги и глухие шлемы, которые они сняли лишь пройдя глубоко внутрь лавки. Но вопрос главарь задал до того, как открыл лицо:
– Что именно тебе нравится, говорящая пища? – Причём задал его нарочито грубым тоном, показавшимся ещё более вызывающим, потому что прозвучал из-под шлема.
– Какого чёрта они здесь делают? – тихо спросил Энцо.
– Издержки профессии, – отрывисто ответила Мама Кали. Было видно, что гости и нежданные, и неприятные. – Ко мне много кто заходит.
– Неужели ты мне не рада? – притворно удивился главарь.
Крепкий, с чёрными, до плеч, волосами, рассыпавшимися, когда он снял шлем, и ястребиными чертами лица, главарь казался воплощением девичьих грёз и так наверняка и было. Вот только сводить с ума романтичных красавиц Марк мог лишь после захода солнца. Он обаятельно улыбнулся и повторил вопрос:
– Неужели ты мне не рада?
– Ещё не знаю, – медленно ответила Мама Кали. – Зависит от того, зачем ты здесь.
– Нужно кое-что обсудить. – Марк перевёл взгляд красных глаз на колдуна. – Пошёл вон, чел, если ты не закончил – подожди на улице.
В другое время Энцо бы послушно ретировался, даже не зная, кто перед ним, связываться с тремя агрессивными мотоциклистами было явно небезопасно. А Энцо знал, что имеет дело с вампирами, что перед ним стоит сам барон Луминар, лидер марсельских кровососов, имеющий колоссальное влияние по всей Франции и северной Италии. Славящийся вспыльчивым нравом. Агрессивных мотоциклистов следовало избегать, от вампиров держаться подальше, от Марка Луминара – как можно дальше, но… Но теперь Энцо был не обычным челом, и даже не простым колдуном, а членом Высшей Касты, и считал, что кровососы обязаны относиться к нему соответственно.
– Я выйду, когда мы закончим разговор, – произнёс Энцо и повернулся к оторопевшей шасе.
Впрочем, от такой наглости оторопели все, и в главном зале «Storia della moda» секунд на десять наступила тишина.
– Не надо, – прошептала Мама Кали, глядя Энцо в глаза.
– Нет, почему же, – растягивая слова, сказал барон Луминар. – Пусть продолжает.
– Марк, успокойся.
– Я должен успокоиться? – изумился вампир.
– Я ничего не сделал, – буркнул Энцо.
– Вы оба ведёте себя как дети.
– По сравнению со мной эта пища – грудной младенец.
Он намеренно выделил голосом сочетание «эта пища», намекнув, что шаса является для ночных охотников такой же добычей, как и чел. Мама Кали прекрасно поняла намёк, но не отступила:
– Никому не нужны неприятности. – И бросила на Энцо умоляющий взгляд.
– Я – не пища для кровососов. – Отступать чел не собирался.
– Хочешь проверить?
– Я хочу только уважения. Ничего больше.
– Его нужно заслужить.
– Я этим и занимаюсь.
– Тем, что выводишь меня?
– Тем, что напоминаю…
– Ты не смеешь мне ничего напоминать! – рявкнул Марк и мощным ударом в скулу отправил Энцо на пол. – Ты – пища! – Удар ногой. – И должен знать своё место!
Следующий удар должен был прийтись по голове чела, но Энцо ухитрился увернуться и пустить в барона «эльфийскую стрелу». Короткий свист, громкая ругань, вскрик испуганной хозяйки, запах горелого мяса и смех Луминара:
– Ты серьёзно, чел? Ты хотел свалить меня этим?
Удар в голову всё-таки состоялся и выбил из Энцо сознание. Помощники Марка, поняв, что барон скорее весел, чем зол, расхохотались. Мама Кали поморщилась, увидев чёрное пятно в том месте, где «стрела» влетела в стену, и попыталась отвлечь вампира:
– О чём ты хотел поговорить?
Но попытка не удалась.
– Поднимите этого придурка, – распорядился Марк. А когда помощники исполнили приказ, подошёл к висящему на их руках Энцо и впился иглами в его шею.
– Чёрт… – простонала шаса. – Чёрт…
Она понимала, что добром выходка Луминара не закончится, но сделать ничего не могла.
– А он был не так уж и плох, – рассмеялся Марк, вытирая губы. И кивнул помощникам, дозволяя бросить высушенное тело на пол.
– Ты совсем рехнулся? – угрюмо спросила Мама Кали.
– Следи за языком, пища, – добродушно велел барон. – У нас с тобой другие отношения и ты никогда не зарывалась… до сих пор… поэтому я сделаю вид, что не расслышал твою фразу. Но вид я сделаю лишь один раз.
– Ты его убил!
– Уверен, у тебя есть нужные артефакты и ты без труда избавишься от тела. Наверняка ведь не в первый раз.
Кровососы рассмеялись.
– При чём здесь тело? – Мама Кали сверкнула глазами. – Ты что, не понимаешь, что только что связался с Высшей Кастой? И связался не по-доброму.
– Каста или не каста – плевать: челы должны знать своё место, – пожал плечами Марк. – Тот факт, что мы их терпим, не означает, что они могут вести себя так нагло, как вёл себя этот кретин. Так ты скажешь, когда тебя спросят: чел вёл себя дерзко и вывел нас из себя.
– Вёл себя дерзко против трёх вампиров? – Мама Кали кисло поморщилась. – Марк, кто мне поверит?
– Но ведь он вёл себя дерзко. Разве нет?
– Энцо вёл себя с достоинством, – уточнила шаса. – И явно не заслужил того, что ты с ним сделал.
– Я…
– Ты мог бы просто его избить. А ты его убил.
Даже не потому что разозлился… Разозлился, конечно, но держал себя в руках. Барон Луминар высушил чела потому что привык делать всё, что пожелает. Потому что превосходство ночных охотников намертво впечаталось в его суть, но времена изменились и теперь имело смысл вести себя осмотрительнее. Вот, что хотела сказать Мама Кали, но не могла при подданных барона. И Марк понял шасу, молча признал её правоту, однако сказал себе, что сложных последствий не будет. Тяжело посмотрел на хозяйку «Storia della moda» и поинтересовался:
– Что ты скажешь Бессмертному?
– Скажу, что это ваше с ним дело, а меня впутывать не надо.
– Ты не защитила его чела.
– Я не обязана.
– Ты уверена, что Бессмертный тебя не впутает?
– Не впутает, – кивнула Мама Кали. – Он чтит мой нейтралитет.
– Я тоже, – помолчав, сказал вампир. – И я тоже тебя не впутаю. – И перешёл на деловой тон: – Мы обманем человские видеокамеры, они увидят, как этот идиот вышел из твоего магазина живым и здоровым. У полиции не будет к тебе вопросов. А ты разберись с телом. Мы договорились?
Мама Кали поморщилась, но кивнула.
Молча.
Марк сдержал слово, хотя это и потребовало от вампиров усилий. Видеокамеры мороком не обманешь, они снимают то, что есть, но появились системы слежения не вчера, поэтому жители Тайного Города и все, владеющие магией, давно научились их обманывать. Чаще всего для этого применялось заклинание «накидка пыльных дорог», которая просто скрывала происходящее от механического видеовзгляда. Но сейчас Марку требовалось не скрыть, а показать, поэтому пришлось использовать более сложный план: войти в давным-давно взломанную сеть муниципальных камер наблюдения и с помощью магии добавить в нужные файлы нужные изображения.
– Мы могли высушить её, – ворчливо заметил Дэвид, один из помощников Марка, закончив возню с видео.
– В лавке Мамы Кали повсюду «протуберанцы», – напомнил Борис. – Она хорошо о себе позаботилась.
– Мы бы её опередили, – уверенно произнёс Дэвид. – Мама Кали не успела бы активировать артефакты.
– Могли, – безразлично согласился Марк.
– Почему не стали?
– Древняя кровь вкуснее человской, – добавил Борис.
– Поэтому и не стали, – пожал плечами барон. – Мама Кали – шаса, а мне не нужны неприятности ещё и с Тайным Городом.
– Тёмный Двор больше не прикрывает шасов.
– Не «больше», а «пока», – уточнил Марк. – Тёмный Двор не прикрывает шасов ровно до тех пор, пока не уладит свои проблемы с Консулом. А когда уладит – навы сразу же начнут выставлять счета по накопившимся прегрешениям. Но даже это не важно… – Барон Луминар выдержал паузу. – Контрабандистов осталось очень мало, Мама Кали из них самая известная и сейчас она нужна всем. В том числе – нам.
Они неспешно направились к мотоциклам, оставленным в переулке, и Борис, не удержавшись, спросил:
– Марк, ты уверен, что шаса расскажет Бессмертному о случившемся так, как пообещала?
В его голосе слышалась обеспокоенность, которая не нравилась барону: получалось, что его подданные опасались проблем с человскими магами. Эти опасения следовало пресечь, поэтому ответ Марка прозвучал с необыкновенной уверенностью:
– Бессмертный и его шавки могут называть себя как угодно: высшей кастой, верховными жрецами, сверхчеловеками – но они всего лишь пища для ночных охотников, и никто не должен об этом забывать: ни мы, ни они.
замок Шанер
к северо-востоку от Марселя, Франция
Где-то на пути в Пьемонт, там, где Альпы начинают забирать к небу, расположился старинный замок Шанер. Выстроенный в раннем Средневековье и долгое время считавшийся неприступным. Впрочем, если быть скрупулёзно точным, он таким и остался – неприступным, поскольку ни разу над его гигантским донжоном не поднимался чужой флаг. Ни оружие, ни предательство, ничто не могло сокрушить крепость этих стен. Что же касается донжона, то он действительно получился у строителей невероятно огромным: сорок ярдов диаметром и больше тридцати в высоту, он рукотворной скалой возвышался над долиной, и даже четыре массивные башни не были способны его уравновесить, а лишь обрамляли, как красивая резная рама обрамляет прекрасную картину.
Шанер пережил множество осад и штурмов, остался неприступным, но со временем потерял значение в качестве крепости, а поскольку его невозможно было перестроить и превратить в изысканное поместье, стал приходить в упадок. В XIX веке Шанер трижды переходил из рук в руки, но хозяев интересовал не замок, а прилагающиеся к нему земли, которые в конце концов были отторгнуты хитроумными стряпчими после смерти последнего владельца, а сам Шанер стал государственной собственностью. В какой-то момент появилась идея превратить его в музей, однако удалённость от протоптанных туристических дорог, а главное – размеры не позволили бы превратить Шанер во второй Каркасон, как грезилось авторам проекта, и музей не случился. Замок продолжал влачить жалкое существование, постепенно разрушаясь под действием неумолимого времени, но несколько лет назад неожиданно объявились наследники последнего владельца, предъявившие права на заброшенное строение. Причём представленные ими документы оказались настолько неопровержимыми, что помогли избежать обычной в подобных случаях волокиты: к изумлению местных жителей вопросы возвращения собственности решились в течение двух месяцев, и мощный, стоящий в стороне от поселений замок обрёл нового хозяина.
Которому не составило труда наладить отношения с соседями: регулярные и весьма щедрые пожертвования в бюджет коммуны привели к тому, что люди зажили душа в душу – не влезая в дела друг друга. Единственное, что отмечали – не могли не отметить – жители коммуны, что гости к новому владельцу замка приезжали часто, в больших количествах, и среди них были весьма значимые персоны, если судить по автомобилям и даже вертолётам, которыми они пользовались.
Жизнь в замке Шанер вновь закипела.
При этом жизнь эта не вызывала подозрений ни у взрослых местных жителей, ни у подростков, которые периодически запускали над старинным замком дроны – исключительно из любопытства. Ведь видели они именно то, что должны были видеть: обыкновенную до зевоты повседневную жизнь работников большого замка, часть которых неспешно занималась его ремонтом, часть ухаживала за небольшим парком, который новый владелец повелел разбить на территории, ну и остальные не сидели без дела. Однако скучная повседневность отнимала у них совсем немного времени и была больше показательной, нежели приносила существенную пользу. Основными же делами обитатели замка занимались во внутренних помещениях и подвалах, часть из которых была переоборудована под лаборатории, мастерские и залы для занятий магией. И раз в неделю, разумеется, по ночам, во дворе проходили большие церемонии, на которых присутствовали не только те, кто в это время жил в замке, но съезжались специальные гости со всех уголков Европы.
Съезжались те, кто считал себя принадлежащим к Высшей Касте.
В ночи церемоний внутренний двор замка преображался. На стенах появлялись белые полотнища с главным символом Касты – чёрным коронованным львом. Выключались прожекторы и зажигались стилизованные под факелы газовые светильники, поскольку церемонии проходили исключительно при свете огня. На подиум ставили кресло Основателя. Именно кресло, хотя многие называли его троном. Кресло было белым, а Бессмертный располагался в нём в чёрных одеждах – камзоле и плаще, – единственный из всех участников церемонии, которые облачались в белое, ибо Бессмертный и был львом чёрным, коронованным. Возле подиума расставлялись стулья приближённых, а остальным членам Касты полагались лавки слева и справа, в центре двора оставалось открытое пространство. Потому что ночи церемоний начинались с демонстрации магического искусства.
Сначала – зрелищного, яркого, зарницы которого освещали всю округу, привлекая внимание местных жителей… могли освещать и могли привлекать, если бы происходящее в замке Шанер не скрывала от любопытных глаз магия. И от любопытных глаз, и от любопытных дронов.
Начальные выступления отдавались самым молодым адептам, которые делали первые шаги в магии. Они показывали иллюзии – гигантские цветы, невиданных животных, могучих воинов и прекрасных девушек, стараясь добиться максимальной реалистичности, чтобы аромат несуществующих цветов туманил зрителям головы, а девы вызывали вожделение. Ещё запускали в ночное небо «эльфийские стрелы» и «шаровые молнии», устраивая своеобразный салют над замком Шанер, а зрители оценивали его мощь и скорость создания следующего боевого аркана. И шумно приветствовали тех, кто показывал наилучшие результаты.
Затем начинались магические поединки. Не гладиаторские бои насмерть, а демонстрация умения побеждать, во время которой маги старались продавить защиту друг друга, чтобы накинуть высасывающий энергию «навский аркан» или заблокировать её внутри противника «рыбацкой сетью». Эти поединки не были зрелищными, наблюдать за их ходом мог только другой маг, зато победы в них считались важными для обучения, говорящими о высоком уровне колдуна. И победителей схваток приветствовали особенно долго.
Третья часть – кровавая, в которой адепты должны были проявить умение и желание безжалостно убивать врагов Касты, не считалась обязательной. Бессмертный не любил наблюдать за избиением нелюдей, он ценил воинов, а не палачей, но вынужден был считаться с тем, что многим его сторонникам нравится вид мяса, и допускал кровавые забавы раз в три-четыре церемонии. На этот раз кровь не была предусмотрена, и после завершения поединков зазвучали фанфары и церемониймейстер вывел на площадку перед подиумом пятерых магов, одетых в синие боевые комбинезоны, в которых они сражались друг с другом. Когда же фанфары стихли, Бессмертный медленно поднялся и обвёл взглядом притихших подданных, всех, кто собрался во дворе древнего замка Шанер.
– Братья и сёстры! Перед вами – пятеро молодых людей, показавших своё мастерство и желание войти в наш круг, в наш священный союз, в Высшую Касту. Они доказали, что готовы на всё ради нашего дела. Они отринули старые убеждения и пролили кровь наших врагов. Я верю в каждого претендента и теперь вместе с ними смиренно жду вашего решения: достойны ли они вступить в Высшую Касту? Достойны ли они называть нас братьями и сёстрами?
Бессмертный всегда обращался к присутствующим членам Касты, желая подчеркнуть важность принимаемого решения, требующего единогласного одобрения. Любые замечания «против» внимательно выслушивались, и было два случая, когда новичкам отказывали в приёме. Что для них означало смерть.
Однако сегодняшние претенденты собравшимся понравились.
– Достойны!
– Ещё как достойны!
– Это наши парни!
– Да будет так!
Бессмертный поднял руку, и претенденты опустились на колени.
– Я всегда знал, что избран по крови и силе…
– Я всегда знал, что избран по крови и силе… – хором повторили претенденты слова клятвы.
– Я всегда знал, что жажду больше, чем мир способен мне дать…
– Я всегда знал, что не смогу погасить горящий во мне огонь…
– Я всегда знал, что способен изменить мир, чтобы сила моя стала ему равной!
– Я избран с рождения и теперь, входя в священный круг избранных, я клянусь…
– …быть верным великому братству Высшей Касты…
– …сражаться во имя мира, который мы желаем…
– …умереть, защищая наши идеалы…
– …победить, потому что я силён, как лев!
– Я клянусь!
– Я клянусь!
– …клянусь!
– Теперь вы избранные, – громко произнёс Бессмертный. – И судить вас могут только избранные.
Служители вынесли белые плащи, и под фанфары, перемежаемые приветственными выкриками, претенденты накинули их на себя. Бессмертный же выждал несколько секунд, затем поднял правую руку и в наступившей тишине продолжил:
– Я горжусь. Я немыслимо горжусь тем, что после тысяч лет прозябания мне выпала великая честь возродить утерянное людьми знание. Поднять из небытия величайших сынов и дочерей человечества! Возродить Высшую Касту, которая по праву будет править миром!
– Да! – вскочившие на ноги адепты не могли сдержать крики.
– Благодаря вам! Благодаря каждому из вас, кто встал под мои знамёна, исполнятся древние мечты о свободе и силе! Мы вернём себе наш мир! Мы будем по-настоящему им править! Высшая Каста – это наше будущее! Будущее всего человечества!
апартаменты «Montaña soleada»
Испания, Барселона
– Почему эти ваши испанцы вискарь не гонят? – с искренним недоумением осведомился уйбуй Копыто, представитель диковатой семьи Красных Шапок, вассалов Зелёного Дома. И выглянул в окно, разглядывая по-вечернему оживлённую улицу. – Ваще не понимаю! В натуре, иногда ведь кажутся приличными челами, как посмотришь – лыбятся как будто дружески, мол, не хотим тебя грабить, хоть убей. Вон те ваще в обнимку ходят… Ко мне два дня назад… или три… тоже один в обнимку стал ходить. И лопотал что-то.
– Что лопотал? – машинально поинтересовался сидящий перед ноутбуком Лебра.
– Да я не понимаю по-здешнему, – отмахнулся Копыто. – Помню только, что он лопотал, значит, лыбился в меня и обнимался.
– А ты? – подняла брови Фатма.
– А что я? – вздохнул Копыто. – Я у него бумажник вытянул – и утёк.
– Почему тихо не отвалил? – строго спросил Лебра.
Фатма сделала удивлённое лицо, на что молодой шас молниеносно среагировал:
– Я его не поучаю, мне просто не понравилось, что он тогда целую ночь где-то шлялся.
На самом деле бравый уйбуй отсутствовал две ночи и день, не давая о себе знать и не отвечая на звонки. И вот явился, целый, невредимый, немного уставший, распространяющий вокруг привычный запах перегара. Обычно Фатма не пускала дикаря в их с Леброй апартаменты, но ради возвращения блудного сына сделала исключение. Но по мере того, как запах становился плотнее, всё больше и больше сожалела о допущенной оплошности.
– Ныкался я, – объяснил Копыто. – Ушёл я тихо, но тот, который с обнимашками, как раз платить захотел за что-то и так заорал, будто и не лыбился только что, ваще лицемер недоделанный. А он ещё в очках там шлялся, я и подумал, что пусть, мол, орёт, раз слепой. Но он меня разглядел со своими обнимашками и давай орать что-то по-ненашему, а я когда не по-нашему – не понимаю… но тут сообразил, что они на меня почему-то подумали, и побежал, чтобы ничего такого не случилось…
– Чего такого?
– Ну, чтобы их подозрения не переросли в уверенность.
Возникла вполне объяснимая пауза, поскольку ни шас, ни моряна не ожидали услышать от дикаря столь заковыристую формулировку. Копыто тоже молчал – в носу ковырялся, и потому тишина царила в комнате почти полминуты. Затем Фатма перевела взгляд на Лебру:
– Хорошо, что в результате вашего общения не ты опускаешься до его уровня, а он старается тянуться за тобой.
– М-мммм… это комплимент? – На этот раз молодой шас оторвался от компьютера, поскольку Фатма любила смотреть ему в глаза.
– Это констатация.
Он вздохнул. Она улыбнулась. Они прекрасно подходили друг другу: оба черноволосые, худощавые, Лебра носатый, на голову выше подруги, немного угловатый – типичный молодой шас; Фатма невысокая, с восточными чертами лица; кажется хрупкой, но первое впечатление обманчиво, если приглядеться, становится видно, что девушка подтянутая, спортивная. И сразу понятно, что они – пара: по тому, как общаются, как смотрят, как иногда, невзначай, касаются друг друга. И как понимают друг друга с полуслова.
– В общем, я потом за вискарём пошёл, а он здесь не дешёвый, как надо, – продолжил тем временем Копыто. – За ту наличность, что я в бумажнике нашёл, только пять бутылок получилось, а на сдачу, вот, местное пойло дали. – Уйбуй повертел в руке бутылку красного вина и сделал большой глоток. – Но разве это виски? Градусы, конечно, есть, а толку – нет.
– Думается плохо? – поинтересовалась Фатма, намекая на всем известную особенность Красных Шапок – их несложные мозги функционировали только под воздействием крепкого алкоголя.
– И плохо, и странно, – пожаловался уйбуй. – Появляется необъяснимая рациональность и хочется выстраивать системы.
Вторая подряд сложная фраза не произвела ошеломляющего эффекта, но была замечена.
– А что ты пьёшь? – Лебра решил, что дело в необычном алкоголе, потянулся к бутылке, но остановился, поскольку Копыто залпом допил вино, рыгнул и достал из внутреннего кармана плоскую фляжку:
– Да она закончилась уже. Не помню, как называлась, а это вискарь привычный, хотел приберечь, но потом решил, что надо бахнуть, чтобы в себя прийти. Будешь?
– Нет, пожалуй.
– Как хочешь…
Дикарь явно хотел продолжить увлекательный разговор, но оказался прерван в тот самый миг, когда открыл рот, собираясь произнести следующую фразу. Оказался прерван стуком в дверь.
– Мы кого-то ждём? – Лебра бросил взгляд на подругу. Фатма отрицательно покачала головой.
Стук повторился.
– Давай через дверь по ним жахнем? – беспечно предложил Копыто, ёрзая рукой по поясу в поисках кобуры с пистолетом. К счастью, не нашёл, поскольку предусмотрительный шас отобрал у него оружие в самом начале совместного путешествия.
– Сейчас открою! – крикнул Лебра, сделав уйбую «глаза». После чего распахнул дверь и отступил на пару шагов назад, позволяя нежданным гостям войти в гостиную. – Вы номером не ошиблись?
– Нет, мы к вам.
Их было трое, три чела, двое высоких, плечистых, третий поменьше, довольно молодой, с круглым, похожим на поросячье, лицом. И он сразу же кивнул Фатме:
– Я знаю, кто ты. – И продемонстрировал готовый к работе артефакт «око василиска», единственное магическое устройство, способное поразить чёрную моряну в боевой шкуре.
– Как можно познать непознанное? – осведомился Копыто, после чего сделал большой глоток из фляжки.
Несколько мгновений челы таращились на подавшего голос уйбуя, после чего главный заметил:
– Ваша обезьянка поломалась. – Показав тем самым, что знает не только кто Фатма, но и всех остальных.
– Мы не хотим неприятностей, – сухо произнёс Лебра, отступая ещё дальше.
– Мы тоже.
– Пришли познакомиться?
– Пришли для того, чтобы не было неприятностей. Ни у кого из нас.
– Мы никого не трогаем и ничего не нарушаем, – с прежней сухостью сообщил шас. – Мы здесь…
– Отдыхаем, – подсказала Фатма.
А Копыто сделал следующий глоток и подтверждающе крякнул.
– Нарушаете, – отозвался обладатель поросячьего лица.
– Что мы нарушаем? – не поняла девушка.
– Тем, что вы здесь.
– Я спросила, что мы нарушаем, а не как.
– Не умничай, – прохладно произнёс Поросячье лицо. – Вы больше не имеете права разгуливать по нашему миру так, как вам заблагорассудится, и должны вернуться в Тайный Город.
– Мы не хотим, – подал голос Копыто. – Тут весело, а там бошки могут порубить.
Виски делал своё дело, и речь дикаря возвращалась к норме.
Поросячье лицо вопросительно посмотрел на Лебру, шас вздохнул и объяснил:
– Наш друг ещё не дошёл до нужной кондиции.
– А вы поняли, что я имел в виду?
– Мы – поняли, и ему объясним.
– То есть вы уже слышали о Высшей Касте?
– И не один раз.
– Поссориться хотите?
– Не испытываем никакого желания.
Взгляд на Фатму, девушка, поколебавшись, кивком подтвердила слова Лебры.
– Очень хорошо. – Поросячье лицо явно успокоился, однако «око василиска» не убрал. – Других предупреждений не будет. Ещё раз встретим вас в Барселоне – сразу атакуем.
– Нам нужно время до завтра, – буркнул шас.
– Завтра после полудня вас тут быть не должно.
– Договорились.
Один из здоровяков что-то хрюкнул на ухо Поросячьему лицу, но тот, судя по всему, остался доволен результатом переговоров и повелительно указал подчинённым на дверь.
Прощаться они не стали.
А когда шаги незваных гостей окончательно стихли, Копыто изумлённо поинтересовался:
– Мы что, уедем?
– Придётся, – проворчал Лебра. – Барселона становится токсичной.
Фатма едва заметно кивнула, показывая, что полностью согласна с другом.
– Почему токсичной? – продолжил уточнения любознательный Копыто.
– Из-за челов.
– Так их везде полно, в натуре, – изумился дикарь. – Даже в Тайном Городе постоянно на них натыкаешься. И мы должны просто уехать из-за челов?
– Сложный вариант хуже.
– Это как?
– Это так: если мы не уедем, то нам придётся драться и проиграть как минимум во второй схватке. И если останемся живы, уедем. Возможно, не совсем целыми. Возможно, не в полном составе.
Ответ у шаса получился достаточно сложным, но Копыто сумел уловить главное:
– Мля… мы что, не сможем их победить? Это же челы! И их всего трое!
– Пришли трое, – поправила дикаря Фатма. – На самом деле их намного больше. – Она выдержала короткую паузу и закончила: – Это маги Высшей Касты.
Однако драматический момент оказался изрядно смазан следующей репликой:
– Какой ещё Касты? – скривился уйбуй. – Ты ваще о чём?
– Высшая Каста – это новая банда человских колдунов, – рассказал Лебра.
– Крутая?
– Крутая.
Сочетание «крутая банда» подействовало на Копыто магически:
– А мне к ним можно?
– А ты разве чел?
– А чем я от них отличаюсь?
Фатма рассмеялась, но тут же стала серьёзной и посмотрела Лебре в глаза:
– Далеко поедем?
Возвращаться в Тайный Город им было нельзя, Европа, судя по всему, становилась слишком маленькой и тесной для них с Кастой, поэтому…
– Видимо, на другой континент, – мягко ответил шас. – У меня есть кое-какие мысли на этот счёт, но прежде нужно пополнить запас магической энергии и артефактов. Уедем из города сегодня же.
– Зачем торопиться? – удивилась девушка. – Ты ведь попросил у челов сутки.
– Пусть эти сутки они думают, что мы всё ещё в Барселоне, – буркнул шас. – Мне так спокойнее.
– А где мы возьмём артефакты? Ты сам говорил, что из Барселоны контрабандист уехал.
– Не волнуйся, – улыбнулся Лебра. – Я знаю, к кому можно обратиться.
Она хорошо знала, каково это – когда не к кому обратиться.
Когда вокруг лишь равнодушные взгляды. И откровенная враждебность. И враждебность не только от чужаков, от которых её ждёшь, но и от тех, кто вроде бы считается своим, кто должен защищать и обязан прийти на помощь. На кого надеешься до самого последнего момента…
И холодеешь, когда в этот момент они отворачиваются.
Холодеешь, не понимая, что происходит. Почему происходит именно так?
Почему это случилось со мной?
Холодеешь так, что опускаются руки, гаснет улыбка и не хочется ничего, потому что вдруг понимаешь, что надежды нет… Точнее, есть, но только на себя. На то, что хватит сил преодолеть невзгоды, прорваться, хоть в кровь расцарапав душу, и оставить всё это позади. Надежда только на себя.
Кори всегда была бунтаркой.
Все говорили: «Характер такой», она и сама так думала и только много позже, узнав о себе правду, поняла, что, возможно, дело не только в характере, но и в прячущейся внутри силе. Огромной силе, ждущей своего часа. Но иногда проявляющей нетерпение. Возможно…
Однако в те времена Кори о своём таланте к магии не подозревала, считала себя обыкновенной девочкой, только бунтаркой: за словом в карман не лезла, сделала первую татуировку в двенадцать лет, тогда же начала курить и в первый раз нахамила отцу. Отцу, а не матери, мать умерла, когда девочке исполнилось одиннадцать, и связанные с ней воспоминания навсегда остались самыми тёплыми и счастливыми в жизни Кори. Мать была француженкой, перед последним курсом колледжа приехала поглазеть на Лондон в летние каникулы и встретила улыбчивого, немного ушастого студента, вскоре ставшего инженером. Закончила колледж и переехала на остров. Благодаря матери Кори и её старший брат Эндрю, свободно говорили не только на английском, но и на французском и часто бывали во Франции. Мать считала, что дети должны знать не только об английских корнях.
Её смерть стала для Кори первой жизненной катастрофой. Она не замкнулась, и нельзя сказать, что в ней что-то поломалось, просто исчезла яркость, радости давались через силу, и всё вокруг стало казаться неправильным. Не таким, каким должно быть, поскольку теперь в этом «всё вокруг» не хватало очень важного элемента. Очень важного человека. И это, возможно, стало второй, помимо характера, причиной, почему через год девочка превратилась в законченную бунтарку. А может, ей просто хотелось, чтобы на неё обратили внимание – стройная, спортивная Кори считала себя тощей и непривлекательной и думала, что дерзкое поведение и вызывающая одежда помогут ей оказаться в центре внимания. И она своего добилась: в один из дней, вскоре после того, как Кори исполнилось восемнадцать, к ней подошли на улице трое молодых мужчин. Одного из них Кори знала: Магомед, торгующий в их квартале наркотиками, двое других, видимо, были его подельниками. Мужчины коротко, но предельно ясно, используя все известные им английские ругательства, сообщили Кори, что её мерзкий вид оскорбляет честных жителей окрестных домов, и если она не станет одеваться скромно, как подобает женщине, её ожидают большие неприятности. Ошарашенная Кори попыталась ответить в привычной манере, но тут же получила кулаком по зубам и обещание, что если не одумается, то из неё сделают нескромную женщину, которую будут использовать все честные мужчины округи, когда им захочется отдохнуть и расслабиться. После этого Магомед и его приятели ушли, оставив девушку сидеть на грязной мостовой. К её собственному удивлению, Кори сумела сдержать слёзы и разрыдалась лишь оказавшись в своей комнате, там, где её никто не видел. Рыдала долго, чувствуя себя униженной и раздавленной. Затем попыталась скрыть повреждения, но не преуспела – Эндрю мгновенно увидел распухшие губы и потребовал объяснений. Старший брат решил, что Кори получила от приятеля, а узнав правду – впал в бешенство. Однако отец сумел убедить Эндрю не горячиться и обратиться в полицию. В которой их внимательно выслушали и вежливо ответили, что примут информацию к сведению, но поскольку угроз никто, кроме самой Кори, не слышал, а факта избиения никто не видел, привлечь Магомеда к ответственности не получится. «Вы говорите, что он торгует наркотиками? Ну что вы, если бы это можно было доказать, он бы сидел в тюрьме. А пока ваши слова больше смахивают на попытку оклеветать добропорядочного подданного английской короны».
Если семья Кори что-то и получила от визита в полицейский участок, так это идеальное понимание понятия «сюрреализм».
Смущённый отец предложил Кори «подумать над сменой имиджа», раздавленная девушка спросила, не пожить ли ей до конца учебного года у тёти Эммы, а Эндрю промолчал. Тогда Кори с отцом не обратили на это внимания, но смысл молчания стал понятен через два дня, когда Эндрю с дружками подловил Магомеда и внятно ему объяснил, что лезть к младшей сестре больше не нужно. Силы Эндрю не переоценил: их с дружками было шестеро, противников – трое, встреча почти закончилась убедительной победой парней, но кто-то вызвал полицию, сбежать у Эндрю не получилось, и победа превратилась в сокрушительное поражение. Нападение с отягчающими, урон здоровью, но главное – нелицеприятные выкрики, наличие которых подтвердило полтора десятка «свидетелей», которых представил адвокат Магомеда. Дружкам Эндрю доходчиво объяснили, чем для них может закончиться суд, после чего они дружно представили Эндрю чуть ли не внебрачным сыном Гитлера и получили мелкие штрафы за хулиганство. Эндрю же обвинили в расизме и закатали на десять лет.
Вторая катастрофа оказалась страшнее первой.
Отец слёг с инфарктом. Кори разрывалась между больницей и тюрьмой, а жила у тёти, всерьёз опасаясь возвращаться в родной район. И да – она «сменила имидж», стала одеваться так, как требовали от скромных женщин современные правила повседневной жизни Лондона. Но не помогло. Да и не могло помочь.
Эндрю убили в тюрьме через два месяца.
Известие привело к обширному инфаркту у отца, поэтому хоронила Кори их обоих.
А через три дня после похорон её схватили на улице, затолкали в фургон и привезли в какой-то подвал. К Магомеду. Который не забыл и не собирался прощать «нанесённого оскорбления». О чём он и заявил перепуганной, на этот раз не сдерживающей слёз Кори.
«Ты останешься здесь, пока нам не надоешь. А потом мы тебя продадим. Или убьём. Всё будет зависеть от тебя. Старайся».
На этих словах его дружки заржали, а Магомед расстегнул штаны.
Их было трое, как и в первый раз. Только теперь у них была другая претензия к одежде девушки: они считали, что на ней её слишком много. Кори завыла от ужаса, но смех стал только громче. Её швырнули на стол, а дальше…
Кори не знала, что произошло дальше. Откуда взялись силы. Как у неё получилось сделать то, что она сделала. Кори ничего не знала – тогда. Тогда она неожиданно почувствовала, что теряет последнее – себя. Смерть матери, отца и брата, испоганенная жизнь, рухнувшие надежды, погибшая вера во всё – эта волна накрыла девушку с головой, заставив захлебнуться в ненависти. Ненависти ко всем. А особенно – к этим троим ублюдкам, собравшимся раздавить то, что от неё ещё оставалось. Захлебнулась в ненависти, которая стала её силой. Кори не лишилась чувств, но потеряла сознание, точнее, контроль над своим сознанием. Не понимала, что делает, потому что ненависть сломала тормоза, оставив только жажду воздаяния.
Кори не мстила Магомеду и его дружкам. Кори давала им то, что они давали ей.
Просто чуть иначе.
Она не владела собой и очнулась, вышла из этого состояния примерно через десять минут. Найдя себя на том же столе, только не распластанной в похабной позе, а спокойно сидящей и курящей сигарету. Она не помнила, где взяла её. Она не помнила, как зажгла её. И ещё не помнила, почему вся покрыта кровью. Не своей, потому что у неё ничего не болело. Кори была покрыта чужой кровью. И от этого понимания у неё застучали зубы. Но девушка сдержалась, докурила сигарету, затушила её об стол и лишь после этого огляделась. И увидела то, что осталось от Магомеда и его приятелей.
И тут её стошнило.
А потом приехала полиция: вопли из подвала привлекли внимание неравнодушных граждан, и они поспешили обратиться за помощью к властям. Власти ведь всегда помогут.
Кори схватили, однако даже самые опытные полицейские не могли взять в толк, как худенькая восемнадцатилетняя девчонка ухитрилась растерзать трёх жирных бугаёв. Кори настаивала на том, что ничего не помнит. Детективы выдвинули версию, что Магомед и его подручные стали жертвами бандитской разборки, в которой Кори почему-то пощадили. Как оказалось, полицейские прекрасно знали о том, что Магомед торгует наркотиками и держит под контролем всех пушеров квартала. Версия вырисовывалась стройная, Кори должны были отпустить, но адвокаты Магомеда вцепились в недавнюю историю и заявили, что девушка наняла убийц, чтобы отомстить честному подданному короны за смерть брата. Никаких доказательств у адвокатов, конечно же, не было, объяснить, почему после убийства девушка осталась на месте преступления, они не могли, зато у них было понимание, как можно добиться желаемого: район захлестнули протесты, община требовала крови «озверевшей нацистки», Кори арестовали, власти пообещали судить «расистку» беспристрастно и «справедливо», прокурор не скрывал, что девушка сядет минимум на десять лет, но…
Но громкое дело заинтересовало Бессмертного, который как раз начал формировать команду, ставшую потом костяком Высшей Касты. Бессмертный, в отличие от английских властей, прекрасно понимал, как молодая девушка ухитрилась расправиться с тремя мордоворотами, поэтому отправился в Лондон, пообщался с полицейскими, местными жителями, друзьями Кори, понял, что скорее всего не ошибся, и однажды ночью оказался в камере девушки. Вошёл через портал, намеренно сделав его достаточно шумным, чтобы Кори проснулась и оценила эффектное появление. Но при этом, разумеется, позаботился о том, чтобы не потревожить охрану.
«Кто ты?»
«Тот, кто даст тебе новую жизнь».
«Взамен моей?»
«Взамен той, которую у тебя отняли. Тебя будут не судить, а приговаривать. Доказать убийство они не смогут, потому что эксперты до сих пор не понимают, как можно было сотворить такое, поэтому тебя закроют за расизм. Десять лет. И убьют тебя, как брата, месяца через два-три, максимум – через полгода».
«А ты понимаешь, как я это сделала?»
«Ты использовала силу, которую накопила за всю жизнь. Сейчас ты пуста и чувствуешь дискомфорт, ведь так? Болезненные ощущения внутри… Я не ошибся?»
«Нет».
«Позволь, я покажу. Дай руку».
Девушка послушно протянула руку, и Бессмертный вложил в её ладонь распечатанную зелёную «батарейку» – деревянный кувшин размером с бензиновую зажигалку, в котором таилась магическая энергия Колодца Дождей.
«Сейчас ты почувствуешь лёгкое покалывание, а затем…»
«Прилив сил», – прошептала девушка.
«Совершенно верно».
Кори задумчиво посмотрела на кувшин, затем на Бессмертного и тихо спросила:
«Кто ты?»
«Я тот, кто поможет тебе обрести себя».
«Ты колдун?»
«Маг».
«Я стану такой же?»
«Ты уже такая. Ты с самого рождения такая, просто не знала об этом».
И Кори поверила, мгновенно и навсегда, потому что из кувшина размером с зажигалку в неё перебралась такая сила, которую невозможно подделать с помощью наркотиков или стимуляторов, настоящая сила, очень естественная для неё сила.
«Выташишь меня?»
«Для того и пришёл».
«Ты хочешь, чтобы я тебе служила?»
«Ты сама решишь, что будешь делать».
«Хочешь, я ведь вижу, что хочешь… – Кори вздохнула. – Но у меня есть условие».
«Всего одно?»
«Я хочу расплатиться с теми, кто убил моего брата».
Бессмертный бросил взгляд на часы и улыбнулся:
«Можем навестить их прямо сейчас».
Ночи церемоний всегда заканчивались большим праздником, под которым подразумевались не только обжорство и попойка, но и безумная оргия. Вопли и стоны, хохот и рычание раздавались до рассвета, а то и дольше. Для целей блуда Бессмертный строго-настрого запрещал использовать магические мастерские, разумно полагая, что упившиеся адепты способны натворить с артефактами и зельями много бед, а все остальные закоулки замка были в полном распоряжении адептов Высшей Касты, поэтому через открытое окно спальни основателя Касты всю ночь слышались и песни, которые нестройными голосами распевали пьяницы, и повизгивания из парка, скамейки и газоны которого превратились в одну большую кровать.
– Хорошо, что тебя это не раздражает, – произнесла Кори, сладко потянувшись и подложив под голову маленькую подушку.
– Что ты имеешь в виду? – не понял Бессмертный.
– Только то, что сказала, – улыбнулась девушка. – Хорошо, что тебя это не раздражает.
Однако в ответ он так посмотрел на подругу, что Кори решила объясниться:
– Ты давно оставил эти развлечения, Роже. – Бессмертный не любил, когда его называли настоящим именем, и позволял это только Кори. Не терпел, а позволял, потому что ему нравилось, что она называет его по имени. – Тебе наскучили оргии, но ты знаешь, что им это нужно, и позволяешь им отрываться по полной программе. И тебя это не раздражает.
– Иногда.
Он ответил странным тоном, в котором можно было услышать и «Иногда раздражает», и «Иногда хочется присоединиться». Но Кори знала своего мужчину и услышала его правильно.
– Иногда мы все немного бесимся.
– Иногда.
Бессмертный с удовольствием посмотрел на вытянувшуюся на кровати Кори, улыбнулся, подошёл к окну и посмотрел на парк.
– Они считают, что власть – это богатство и любые, даже запретные, удовольствия. Возможность делать всё, что заблагорассудится.
И доносящиеся со двора вопли подтвердили его слова.
– А тебе известна истина, Роже, – тихо сказала девушка. – И поэтому тебе не нужно опасаться никого из них.
– Каждого из них. Чем мельче человечек, тем больше ему хочется на самый верх, что делает его способным на любую подлость.
– Некоторых из них, – согласилась Кори. – Но большинство понимает, что только ты знаешь, что следует делать и куда нужно двигаться. Если же Каста превратится в публичный дом по интересам, они не получат желаемого. У них не будет власти, которая для них – удовольствия и богатство.
– Не все понимают.
– Не все, но большинство. А ты понимаешь, что быть лидером это не только распределять блага между членами команды и предотвращать внутренние распри, но делать так, чтобы эти блага не иссякали. И те, для кого власть не только удовольствия и богатство, кто умён и честолюбив, понимают, что лучшего лидера, чем ты, Роже, им не найти. Никто из них не сравнится с тобой в уме и харизме. Не потому что ты таких не берёшь, а потому что ты таких ещё не встречал.
– А если встречу?
– Тогда ты его убьёшь, – просто ответила девушка. – Или я убью.
Бессмертный улыбнулся. Но почти сразу вновь стал серьёзным.
– Может, убьём, а может, и нет.
– Почему?
– Потому что в паутине, которой мы опутываем общество, нам как раз таких и не хватает – умных, дерзких, харизматичных. В результате мало кому могу доверить серьёзное дело, потому что окружён рядовыми исполнителями инструкций.
– Главное, что они хорошо исполняют твои приказы.
– Да. Но иногда… – Он улыбнулся, поняв, что вновь использовал это слово. – Иногда мне бывает противно называть их Высшей Кастой.
– Все они – маги, любимый, – напомнила Кори. – А значит, все они – из Высшей Касты. Из общества, которое ты создал, а в каждом обществе есть лидеры, а есть болото.
– Мало лидеров для вторых ролей, тех, кто может продвигать наше дело автономно, не бегая ко мне за инструкциями каждый день. Очень мало…
Его организация расползлась по всей Европе и неспешно забрасывала щупальца на другие континенты. Бессмертный без стеснения нарушал древние правила и активно продвигал своих людей в структуры государственной власти. Пока ему удавалось избегать внимания Инквизиторов, но неизвестно, как долго на него не будут обращать внимания. И это обстоятельство беспокоило.
– Лидер должен быть один, любимый. Это слово не терпит множественного числа, и я не хочу, чтобы впредь ты называл так своих помощников. Во всяком случае, при мне.
Тон девушки был жёстким, и не менее жёстко она смотрела мужчине в глаза, подкрепляя слова взглядом.
– Ты всегда знаешь, что нужно сказать, – пробормотал Бессмертный.
– Потому что я знаю тебя, Роже, чувствую тебя, иду за тобой, и твой путь – мой путь.
Он присел на кровать.
– Никак иначе, Кори.
– Никак иначе, Роже.
Он притянул девушку к себе, поцеловал в губы, а затем прижал, просто прижал, наслаждаясь объятиями.
– Но власть необходимо подтверждать, Роже, – прошептала Кори.
Бессмертный понял, что она имеет в виду инцидент в лавке Мамы Кали, и нехорошо улыбнулся:
– Что говорят люди?
– Обсуждают убийство Энцо и ждут твоего шага.
– Жестокого?
– Кровососы должны взвыть от ужаса, Роже. То, что сделал Марк, расценивается как публичное оскорбление, и ответ должен быть соответствующим.
– Так можно начать войну.
– Они её начали, – напомнила Кори. – Ты в своём праве, Роже. Все понимают, что ты не можешь показать слабость, ведь мы – Высшая Каста. Что будут стоить наши планы и обещания, если мы окажемся неспособны поставить на место зарвавшихся вампиров?
– Да, любимая, мы – Высшая Каста. – Бессмертный поразмыслил и продолжил: – Я поручу Шульцу разобраться…
– Мне, – перебила его девушка.
– Нет.
– Почему? – удивилась Кори.
– Если мы сыграем игру правильно, жестокий ответ не приведёт к войне. – Бессмертный отстранился и теперь смотрел Кори в глаза. – Однако вампиры затаят злобу на меня и на исполнителя. Я хочу, чтобы они ненавидели Шульца, а не тебя.
– Они ненавидят тебя, пусть ненавидят меня так же сильно, – твёрдо произнесла девушка. – Не надо Шульца, Роже, я всё сделаю.
– Хорошо, – вздохнул Бессмертный и крепко поцеловал Кори в губы. – Хорошо…
по дороге в Марсель
Скоростное шоссе стремительно исчезает под массивным бампером внедорожника, но не заканчивается, пока не заканчивается, а просто исчезает, превращаясь в мили, а они – в минуты. Погода отличная, солнечная, машин совсем мало, поэтому Артём мог себе позволить и ехать быстро, и одновременно размышлять о сложившейся ситуации.
О том, как из неё выпутаться и что делать дальше.
Первая задача, конечно, это раздобыть красную «батарейку», поскольку у наёмника не было сил смотреть, как мучается любимая девушка, пытаясь экономить оставшуюся у них энергию. «Батарейка» нужна обязательно, но, несмотря на продемонстрированную уверенность, Артём не ожидал, что найти её окажется просто. И дело не только в том, что они стали редкостью, как и сами контрабандисты, а в том, что работающий в Марселе контрабандист Пири Хамзи был шасом, вассалом князя Тёмного Двора, и мог отказать в продаже «батарейки» той, кого обвиняли в убийстве нава, – просто чтобы не раздражать сюзерена.
Если, конечно, у Пири вообще окажется красная «батарейка».
С другой стороны, почему бы ей у него не быть? Из Тайного Города уехало множество чудов, запасы у них заканчиваются, стоимость «батареек» с энергией Карфагенского амулета неуклонно растёт, а шасы славятся умением находить нужный товар в нужное время – если речь идёт о тройной прибыли. А ради Дагни наёмник был готов заплатить за красную «батарейку» любую цену.
Но главная опасность заключалась в том, что за лавкой Пири могли установить наблюдение, например, агенты Внутренней Агемы, чтобы выслеживать сбежавших из Тайного Города магов. Это обстоятельство, разумеется, могло доставить определённые неприятности, но Артём чувствовал себя относительно спокойно. Добравшись до пьемонтского убежища, наёмник не только получил доступ к небольшому арсеналу, в том числе магическому, но и наконец-то сел за руль «подготовленного» автомобиля: внедорожник, которым управлял Артём, прошёл глубокую модернизацию в одной из мастерских Тайного Города. Внешне он ничем не отличался от серийного автомобиля и потому не привлекал внимания, ну разве что размерами – но ведь это внедорожник! Однако и кузов, и стёкла прошли дополнительное усиление и теперь надёжно защищали пассажиров от выстрелов из штурмовой винтовки. Пулемёт и гранатомёт не держали, но для защиты от них был предусмотрен упругий «щит», автоматически срабатывающий в случае опасности. Колёса, разумеется, тоже были пуленепробиваемыми. Подвеска усилена, двигатель форсирован. Но ещё более интересными были артефакты морока: при необходимости Артём мог представить свой автомобиль внедорожником двух других автомобильных марок, четырёх разных цветов, или тремя разными фургончиками. А в перчаточном боксе ждали своего часа документы на все возможные варианты представления автомобиля. При этом все артефакты были «спящими», почувствовать их не смог бы даже очень сильный маг, что скрывало Артёма от внимания обитателей Тайного Города. Или тех, кто знал о существовании Тайного Города.
Всё это позволяло наёмнику рассчитывать заполучить нужный товар даже в том случае, если Пири решит этому процессу активно сопротивляться.
Но что дальше?
Что, чёрт возьми, дальше?
Если в противостоянии одержит верх Консул, он продолжит поиски Дагни, чтобы отомстить за предательство. Если Великие Дома – по их следу пойдут и рыцари, и навы, и люды. Сумеет ли Франц де Гир, великий магистр Ордена и отец Дагни, защитить дочь? Вопрос… Выживет ли Франц де Гир, за которым сейчас охотятся все слуги Консула? Ещё больший вопрос… Дагни как-то обмолвилась, что им лучше расстаться, и в её словах был смысл, поскольку главная цель поисков – она, уникальный даже по меркам Тайного Города маг. Единственный в мире Заклинатель. В словах Дагни был смысл, но не для Артёма. Он совсем недавно потерял любимую женщину, как считал наёмник – потому что не оказался рядом в нужную минуту, и не собирался повторять этот опыт, да к тому же по собственной воле. О чём он кратко, но в весьма энергичных и ёмких выражениях и поведал девушке. Особо подчеркнул, что если она от него сбежит – будет искать, пока не найдёт, и что бы ни случилось, останется с ней. Дагни ответ приняла. Или сделала вид, что приняла. В любом случае, разговора о том, что им следует расстаться, больше не заводила.
Но проблема осталась.
Что делать дальше?
Сидеть в пьемонтском домике до тех пор, пока не прояснится ситуация с противостоянием Консула и Великих Домов? Или пока их не найдут? Или уехать ещё дальше? У Артёма было второе убежище на другом континенте, однако там доставать нужную магическую энергию станет ещё труднее, придётся летать в Европу или Северную Америку, а значит, оставлять следы… Но если честно – не о них сейчас речь. Следы можно замести, а вот прятаться всю жизнь наёмник не хотел. А чтобы не прятаться, нужно отыскать способ договориться с Великими Домами, потому что Ярга предательства не простит. А наилучший способ договориться – совершить нечто такое, что заставит Великие Дома… или хотя бы один из них – Тёмный Двор, помиловать Дагни.
– Нужен подвиг, – пробормотал Артём. – Нам с тобой, рыжая, обязательно нужен подвиг…
И бросил взгляд на указатель – до Марселя оставалось менее сотни миль.