Километра через полтора справа от железной дороги за узкой речкой показалась деревушка. Иван решил перейти железную дорогу и пройти по лесу так, чтобы не попасть в поле зрения тех, кто мог находиться в ближних домах.
Идти было неудобно. Женщины после пробежки были измотаны сильнее обычного. Грэг, понурый, брел без единого намека на свою желчь, высокомерие и готовность к спорам. Ивану было жаль Еву, лишь ради нее одной он мог предложить привал, но он не хотел рисковать. Позади остались те, кто был опаснее стаи собак. Кто знает, может, убийцы старика – следопыты нового времени? Информации о том, что их окружало, было по-прежнему мало. Иван хотел достичь крупного поселения, с домами, где можно следить за подступами, места, которое немного уравняет шансы, если суждено столкнуться с людьми с огнестрельным оружием.
Еще километр. Они перешли вброд речушку. Пара сотен метров – и снова деревня, на этот раз слева от железной дороги. Иван опять приказал перейти на другую сторону, углубиться в заросли. Так они миновали деревню, вышли к железной дороге, Иван заметил, что она повернула на север. Как по заказу. Он уже думал, сколько им пройти, прежде чем повернуть влево и приблизиться к трассе.
Слева потянулась заболоченная почва, справа, вдоль железной дороги, показались дома. На этот раз на деревню непохоже. Что и подтвердилось, когда они вышли к вокзалу, не очень крупному, но все же городскому. Они остановились на расстоянии, рассматривая местность: угрюмое потемневшее от времени здание, грязные улицы. Иван не мог решить, нужно ли обойти вокзал или они найдут там какую-то информацию. Грэг молчал, посапывая, косился по сторонам, наверное, ему хватило приключений на сегодняшний день.
Все решила Ева:
– Пошли отсюда… – она прижалась к Ивану. – Мало выходов… Опасно.
Иван пошел первым, остальные за ним. Оглянувшись, он заметил непонятное ему выражение на лице Анны, но ничего не спросил – не хотел отвлекаться.
Вскоре они увидели девятиэтажный дом. Не считая церкви с потускневшими голубыми куполами, разъеденными темными пятнами, дом выглядел самым высоким зданием в городе.
Иван кивнул в его сторону:
– Там осмотримся по сторонам и остановимся.
Ева заметила:
– Если это обычный дом Прежней Жизни и… если подняться наверх, выходы могут легко перекрыть.
– Стратегия ты наша, – Иван через силу улыбнулся. – Стану богатым – куплю тебе армию.
– Иван, я серьезно.
– Сначала зайдем мы с Грэгом. Вы подождете, – он посмотрел на Грэга. – Проверь дом в бинокль.
– Пусто. Все уехали на курорт. И писем, кажись, не оставили. Можем взять пентхаус. Девочки есть, осталось нахапать водки. Кстати, можем заказать – на входе стоит портье…
– Грэг, хватит! – потребовала Ева.
– У него так стресс выходит, – сказал Иван.
Грэг хотел ему что-то сказать, но его опередила Анна:
– Я знаю, где мы. Я здесь была…
Все посмотрели на нее. Ева улыбнулась:
– Ты была здесь проездом? В Прежней Жизни или…
– Я когда-то жила недалеко отсюда. На востоке, километров тридцать, есть город. Всего день пути, – она повернулась, указывая направление. – Там мой родной город.
Казалось, у нее начнется истерика, и Ева обняла ее.
– Все хорошо… Видишь, ты оказалась в родных местах.
Иван обернулся к Анне.
– Как назывался город?
– Он… ну, это… Он… Я не помню… – она зарыдала.
– Ладно, не надо. Скоро стемнеет, надо найти ночлег.
На нее не обращали внимания, Анна успокоилась, только шмыгала носом, подавленная, смотрела по сторонам.
Они приблизились к девятиэтажке. Ее окружало открытое пространство: оставить Еву и Анну поблизости было нельзя, лишь на приличном расстоянии. Иван нахмурился, его это не устраивало. Мало ли кто следил за ними из девятиэтажки. Если этот кто-то увидит, что женщины остались одни… Иван не хотел рисковать.
Он покосился на Грэга. Не предложить ли ему остаться с женщинами, чтобы Иван вошел в дом один? Его опередила Ева:
– Пойдем вместе. Пусть каждый найдет себе дубинку или длинную палку.
Разумное предложение.
Они вошли в девятиэтажку без происшествий. Без логической причины Иван выбрал левый подъезд, вошел первым. Шли, заранее сговорившись, каждый на определенном расстоянии. Замыкал цепочку Грэг. Он сжимал в руке тонкую, но крепкую палку. Ева держала в руках черенок то ли лопаты, то ли граблей. Анне ничего не нашли, да она и отказывалась, не желая ничего брать в руки. Ее решили не напрягать.
Иван поднимался наверх медленно, часто останавливался, прислушиваясь, остальные невольно подстраивались под него. Снаружи тускнел дневной свет. Бойницы окон подъезда были узкими, с каждым этажом сгущался полумрак.
К девятому этажу Иван услышал, как тяжело дышат Ева и Анна. Он замер на несколько ступенек ниже восьмого этажа, поджидая их, сделал знак, чтобы они остановились. Подтянулся Грэг.
– Стойте здесь, – прошептал Иван. – Я зайду туда один.
Он поднялся на девятый этаж. На площадке остановился, прислушиваясь. За мгновение до того, как он замер, ему померещился тихий шорох, но было ли это в реальности и, если да, за какой дверью, он определить не смог бы. Или это был звук снизу, где остановились Ева и Анна?
Время шло, сумрак заполнял подъезд. Иван приблизился к ветхой двери слева от себя, прислушался. Он потянулся к дверной ручке, когда пустой дверной проем на другой стороне площадки показался ему более подходящим. Иван пошел к квартире напротив. Он еще не дошел до проема, когда за спиной со стуком распахнулась дверь и длиннобородый тип с длинным ржавым ножом выскочил на площадку. Иван вскинул топор перед собой.
Длиннобородый не напал на него. Он побежал вниз, прыгая через три-четыре ступеньки. Иван с предупреждающим криком помчался следом. Ева и Анна попятились, перед ними встал Грэг, но он тоже отступал, и втроем они оказались между седьмым и восьмым этажами. Длиннобородый не напал на них – метнулся к одной из квартир восьмого этажа. Навстречу ему выскочила женщина в халате, из квартиры послышался девичий крик:
– Мама!
Длиннобородый толкнул женщину в квартиру, захлопнул за собой дверь – металлическую, невредимую. Иван застыл на площадке, попятился, руки противно дрожали. Из-за двери послышался крик девушки, скрежет каких-то сдвигаемых тяжелых предметов.
Иван спустился на площадку между этажами.
– Сваливаем отсюда, – сказал Грэг.
– Постойте…
Женщины, напряженные до предела, едва сдерживались, чтобы не побежать вниз.
– Мы их сами напугали, – сказал Иван. – Они неопасны.
– Ты видел его тесак?
– Слышишь грохот за дверью? Баррикадируют дверь. Они просто остановились здесь.
– Какого черта он был на девятом, а остальные засели ниже? Похоже на засаду…
– Здесь дверь хорошая. А наверху… Может, он пошел туда осмотреться, и тут мы появились. Расслабьтесь, они неопасны.
Суета за дверью квартиры на восьмом этаже прекратилась, наступила тишина.
– Опасны, неопасны, мне они не нравятся. Соседями решил обзавестись? Как в Прежней Жизни?
– Подождите здесь, я быстро на девятый… Вот что, пошли-ка вместе. Уверен, кроме этой семьи, тут больше никого нет.
Они поднялись на девятый этаж, зашли в квартиру, в которой прятался Длиннобородый. Признаков того, что здесь недавно жили люди, не было. Иван был прав: Длиннобородый поднимался сюда ненадолго.
Иван взял у Грэга бинокль, какое-то время изучал окрестности, но это мало что дало – сумерки смазали видимость.
– Надо остановиться здесь.
– Что? – Грэг выхватил у Ивана бинокль. – Пошли хотя бы в другой подъезд.
– Стемнело, лучше не рисковать.
– Лучше подождать, пока Длиннобородый полезет на нас с тесаком?
– Они закупорились в квартире и вряд ли выйдут.
– Загнанный зверь опасен, знаешь такое? Этот любитель тесаков подумает, что мы ждем их в засаде, надеясь взять измором. И решит, что лучше напасть самому.
– Не скажу, что ты совершенно не прав, но… Мы сами забаррикадируем дверь. Мы выше, для них путь свободен. Захотят – просто уйдут.
Анна сказала:
– Я хочу домой. Пошли завтра в мой город.
Иван замялся. Анна смотрела на него. Грэг опустил бинокль, повернулся к ним.
– Нужно вернуться к трассе, – сказал Иван.
– Пожалуйста. Я хочу увидеть… дом.
– Зачем нам к трассе? – спросил Грэг. – Там больше шансов наткнуться на банду.
– Банда может быть где угодно.
– Хочешь вернуться к своим значкам?
Иван помедлил.
– Чем идти, куда глаза глядят… Можно хотя бы выяснить, куда ведут эти знаки.
– Никуда они не ведут. Какой-то придурок забавляется. Или кто-то устраивает ловушку. Та же банда. Кто-то придумал такой вот нехитрый способ заманить всех безголовых.
Иван посмотрел Грэгу в глаза.
– Кажется, пришел момент расставания. Ты хочешь в одну сторону, мы в другую. Всех все устраивает.
– Иван, – прошептала Анна. – Не уходите от нас. Мы потом сможем вернуться.
Вмешалась Ева:
– Завтра решим, ночь уже – все равно сейчас никуда не пойдем.
– Располагайтесь, – сказал Иван. – Я дежурю первым.
В доме было тихо. Иван сидел в прихожей с топором в руках, прислонившись спиной к стене, прислушиваясь к тишине на площадке, к дыханию спящих в комнате.
Его выворачивало, так хотелось писать картину, но он понимал: сегодня неподходящая ночь для нового творения. Осознание этого угнетало. Этажом ниже находился крепкий мужчина, вооруженный тесаком, и, хотя он заботился о защите своей семьи, это не исключало нападения. Грэг был недалек от истины: решив, что его загнали в угол и выбора нет, Длиннобородый мог решиться на что угодно.
Борясь с нестерпимым зудом, Иван несколько раз подходил к окнам, выглядывал в ночь, даже на балкон вышел. Вокруг царила тьма, и это лишь усиливало желание погрузиться в работу.
Через час Иван разбудил Еву. Он хотел спать, но они договорились кое-что обсудить, как только окажутся наедине.
– Я хотела тебе предложить… Еще пару дней назад…
– Предложить что?
– Давай идти, как получается.
– Мы так и делаем.
– Ты понял, о чем я. Пока мы шли по трассе, пока видели знаки и все было нормально, я ничего не имела против. Но теперь…
– Что теперь, Ева?
– Нам пришлось свернуть в сторону, и раз так получилось, давай не гнаться за призраком.
Иван молчал. Хотелось перенести этот разговор на утро, но он понимал: от того, что они решат, зависит, когда и как это утро для них начнется.
– Иван, поверь, сначала у меня тоже появилась какая-то надежда. Но сколько это будет продолжаться? Куда мы идем? Кто нас направляет? Мне все больше это не нравится, любимый.
– Это лишь ощущения. У нас появилась хоть какая-то осмысленность – идти по знакам. Нужно проверить, что они значат.
– Не боишься разочароваться?
– Боюсь. Но так можно всего бояться и ничего не искать.
– Что ты хочешь найти? Царство небесное? Месяц назад ты сам сказал: кругом одно и то же. Нигде ничего не осталось от Прежней Жизни. Нам просто надо держаться вместе, родить и сохранить ребенка.
– Зачем же ты держишься за Анну?
– Когда мы с ними… мне не так одиноко. Мне тебя вполне хватало. Помнишь, я даже шутила, что сейчас наступила истинная жизнь: люди проводят время лишь с теми, без кого физически не смогут жить. Все остальное, без чего можно выжить, отбрасывается как ненужное.
– Без Анны ты не умрешь.
– Да, не умру. Но она – моя подруга. В чем-то она мне нужна. И она сама не хочет расставаться.
– Черт, раньше я думал, что это женщины разделяют мужчин, создавая те самые ячейки общества.
– Бывает по-всякому. И нет сейчас никакого общества, чтобы еще на ячейки делить.
– Именно нет. И рано или поздно консервы закончатся, нужно будет сеять хлеб, разводить домашних животных.
– Боже! Давай подумаем, что с нами будет лет через тридцать. Как раз выйдем на пенсию. Может, уже сейчас озаботимся пенсионным фондом?
– Давай без иронии. Все, что я сказал, не смешно.
– Не заглядывай так далеко. На нашу жизнь консервов хватит, и то, что будет потом, мы не сможем контролировать.
– Ты же хочешь, чтобы у нас не только родился, но и вырос ребенок.
– Не забегай так далеко. Счастье, что мы живы. И счастье, если ребенок будет с нами, просто будет расти.
– Значит, хочешь, чтобы Анна была рядом? И Грэг?
– Хотя бы ближайшее время. Потом что-то изменится, и я сама тебе предложу расстаться с ними.
– Или не предложишь.
– Или не предложу. Но пока не меняй ничего, раз так лучше.
– Только нет разницы, куда идти. Неужели сложно подчиниться мне и какое-то время идти по знакам?
Ева медлила с ответом.
– Мы будем осторожны, – сказал Иван. – Если знаки приведут к какой-то группе людей, мы… просто развернемся и уйдем.
– Но если это не группа людей… Что еще ты рассчитываешь найти?
– Не знаю…
– Знаки оставляет какой-то человек. И он вряд ли нас знает. Значит, оставляет всем, кто их увидит. Куда они могут вести?
– Гадать бессмысленно. Ты уговоришь Анну повернуть на восток, к трассе? Вместо этой ностальгии с отчим домом?
Ева покачала головой.
– Видел ее состояние? Я ее понимаю. Нам пора отдохнуть дня три-четыре, а она знает свой город.
– Знает город? Не смеши меня. Города изменились, все изменилось. Она даже название забыла!
– Название не так важно. Нам надо отдохнуть. Потом мы вернемся к трассе.
– Когда?
– Боишься опоздать?
– Задержка во времени может иметь значение.
– Может не иметь. Мы не знаем, о чем речь, куда ведут знаки, и я предлагаю: не беспокойся. Если суждено куда-то опоздать, все равно опоздаем.
Иван вздохнул.
– Надо поспать.
Она улыбнулась, обняла его.
– Поспи, милый.
Утром вставали с трудом – чувствовалось, что им нужен более продолжительный отдых. Усталость скапливалась постепенно. Каждый дневной переход приближал их к тому, что однажды утром они никуда не пойдут и останутся на одном месте минимум два-три дня.
В этом смысле стремление Анны оказаться дома как нельзя лучше совпадало с тем, что им нужно остановиться и отдохнуть до тех пор, пока в гости не зачастят крысы. Наверняка город был уже не тем, как в Прежней Жизни, но знания Анны могли пригодиться. Оставалось надеяться, что она не будет требовать ночевать непременно в ее бывшем доме, если он окажется неподходящим местом.
Когда незадолго до рассвета Иван и Ева менялись последний раз, она сказала ему, что больше не станет перечить насчет знаков – решать, идти по ним или нет, теперь будет Иван. Нужно лишь, чтобы Анна побывала в родном городе, после чего проблем с ней не будет.
Уверенности, что до соседнего города хватит дневного перехода, не было. Иван разбудил всех, как только рассвело. Пока они перекусили и спустились вниз, встало солнце. Перед выходом Иван рассматривал в бинокль окрестности и заметил парочку шатунов. Оба были на последней стадии: один едва удерживал равновесие во время медленной неуклюжей ходьбы.
Город остался позади, когда на асфальте шоссе, ведущего на восток, они увидели стрелку мелом. Широкая, со шляпкой на всю дорогу, она указывала на восток. Первой ее заметила Ева. Иван, не ожидавший здесь знаков, остановился. Ева прошептала:
– Видишь, все равно бы пошли в эту сторону.
Ни Грэг, ни Анна ничего не сказали. Анна в нетерпении смотрела вдаль, Грэг выглядел уставшим и сонным. Иван подумал, что эта стрелка, возможно, не имеет отношения к тем знакам, которые вели их на северо-восток, это сделал кто-то другой, пусть даже цели были в чем-то схожи. Иван ничего не сказал вслух. Чуть позже, когда город за спиной скрылся из виду, пришла уверенность, что эта мысль была глупой. Это были те же знаки, из одной цепочки, «скованные» одной целью. Эта стрелка выглядела ровнее, словно ее оставил кто-то другой, но это ничего не меняло.
Они прошли мимо двух деревень, пересекли железную дорогу, и шоссе потянулось в юго-западном направлении. Теперь удаление от прошлого маршрута значения не имело – они шли в направлении знаков.
В этот день на дороге не случилось ничего примечательного, они позволили себе один короткий привал, чтобы подкрепиться. Даже Грэг не попытался поспать во время остановки. Всем хотелось добраться до города, прежде чем наступят сумерки. И им это удалось.
До захода солнца оставалось несколько часов, когда они подошли к железнодорожному переезду, и впереди показались дома. Анна остановилась, уставившись на дорожный указатель.
– Я вспомнила, – прошептала она.
Иван проследил за ее взглядом. Буквы на выжившем дорожном указателе давно стерлись, угадывались только две последние «…… СК».
– Козельск. Я жила раньше в Козельске, – она помедлила. – Тот город, откуда мы пришли, – Сухиничи.
Анна заулыбалась. Грэг ухмыльнулся.
– Одно название краше другого.
Ева повернулась к нему.
– Грэг!
– Пошли, Анна, – сказал Иван. – Веди к своему дому.