В названии новой книги есть знакомое всем желающим познать профессию искусствоведа – историка искусства – арт-критика словосочетание «введение в искусствознание». Оно вызывает ассоциации со знаменитой книгой Р. Ю. Виппера. Нет даже смысла спорить о том, что без его сочинения, доходчиво и конструктивно объясняющего азы профессии, невозможно было бы ее постижение. Эта книга – уникальный опыт выдающегося историка искусства, специалиста по итальянскому Возрождению, осознавшего на пике своей карьеры, что именно такой труд, объясняющий основы основ, так важен был для своего времени.
Но время его трудов на ниве истории искусства относится к тому благодатному периоду, когда культура в СССР предприняла горделивую попытку быть немного религией, когда обладание уникальными, порой энциклопедическими знаниями уже являло собой ценность, да и от обладания этими знаниями не зависело ни материальное положение, ни занимаемая должность их обладателя. Скажем честно, это было даже неважно в той исторической эпохе радужного восприятия материальных ценностей, эти знания вполне могли заменить их.
Искусствоведы первых послевоенных выпусков Ленинградского института живописи скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина, в стенах которого в 1947 году был открыт факультет теории и истории искусства, в большинстве своем и были из поколения тех самых романтиков, стремившихся к обладанию уникальными знаниями, приобщение к которым уже делало тебя избранным.
Отсюда сумасшедшие конкурсы на поступление, учеба, требующая самоотдачи, и как итог для многих – многолетний труд (часто до самой кончины) в музейных стенах. Это уж кому повезет, в каких… Но при всем уважении к старшему поколению музейщиков, к их самоотдаче и энциклопедическим знаниям, все это привело в итоге к тому, что молодое поколение, продолжавшее выходить из вузовских дверей в открытое пространство жизни, не всегда в ней себя находило. Даже при всеобщем господстве плановой экономики уже в 80-е гг. налицо был избыток кадров, который увеличивался в нарастающей прогрессии. Ведь что значат эти 30—50 лет, отданные музею ветераном профессии? Это значит, что в эти отработанные после выхода на пенсию 20—30 лет целое поколение не смогло найти себе работу, устроить свою жизнь, реализовать себя. Жестоко, да, но страна, пережившая грабительскую приватизацию, вполне может не замечать искалеченных судеб влюбленных в историю искусства романтиков…
В новых реалиях этой жизни одних теоретических познаний в области истории искусства оказалось мало, важно было уметь ими распорядиться и применять с наибольшей выгодой для себя.
Автору этой книги навсегда врезались в память слова, услышанные некогда на практических занятиях по архивному делу: «Учитесь заполнять карточки – это будет главная ваша работа». Тогда, в начале 80-х, студентке первого курса, грезившей о научных трудах по русскому модерну и «Миру искусства», эти слова казались кощунством. Но неужели мне, провинциальной девочке, с таким трудом поступившей в этот желанный вуз, безо всякого блата, с третьего раза, прошедшей труд дворника-лимитчицы, бегавшей в перерывах между уборками остановок и выносом пищевых отходов, уготована роль серой мышки, всю жизнь заполняющей карточки? Не для того некогда полученный по подписке журнал «Художник» радовал не один год интересными статьями, рассказывающими о выставках, художниках, мировых музеях. Именно там впервые были увидены три картины, которые дороги и привлекают до сих пор: «Мартовский день» К. Юона, «Свежий ветер» В. Гаврилова и «Портрет Анны Кодде» Мартина ван Хеммескерка.
Увы, жизнь оказалась еще более грустной. И если время, наступившее сразу после окончания института, совпало с вольным ветром перестройки, который позволил реализовать себя как художественного критика и публиковаться девочке из провинции в центральных московских журналах, то дальнейшая «капиталистическая жизнь» заставила столкнуться с иными реалиями.
Тогда, в прекраснодушные 80-е, «поколение дворников и сторожей» было чем-то обыденным, но вначале 90-х ему на смену пришло «поколение челночников, торговцев гербалайфом, агентов по недвижимости». Но возможно, там, на небесах, кто-то понимал мое предназначение, и расставание с профессией было недолгим. Так торговец коммунальными квартирами оказался в антикварном магазине в качестве эксперта. И сразу же пришло осознание того, что я не знаю ничего. Но знакомство с реалиями антикварного рынка, большое количество предметов, которые удалось увидеть, подержать в руках, и тот бесценный опыт, который получила я, общаясь с ветеранами этого бизнеса, не прошли даром. Уже в тяжелый кризис конца 90-х я отрывала для других «бизнесменов» ломбард, где пригодился мой опыт работы и с недвижимостью, и антиквариатом, и драгоценностями. Быть всем и за все отвечать, все контролировать – это жесткие условия моего существования в те годы, однако результатом этих лет, помимо материального благополучия, стало обогащение профессиональное, и как результат – выход первой книги, «Русский антиквариат».
Она помогла мне расстаться с «теневыми владельцами» того ломбарда и дала толчок для дальнейшей деятельности. Это время совпало с подъемом интереса к антиквариату, появлением журналов, посвященных ему, в которых мне неоднократно приходилось публиковать свои статьи, посвященные проблемам антикварного рынка, отдельным его сегментам, оценке предметов искусства. Затем была аттестация в качестве эксперта по культурным ценностям министерства культуры, открытие собственного художественного бюро «Агата», посещение почти всех крупных европейских аукционов, торгующих русским искусством. Все это нашло отражение во второй книге, «Экспертиза и оценка предметов декоративно-прикладного искусства. Фарфор. Стекло. Ювелирные изделия». Это была часть деятельности художественного бюро «Агата». И надо сказать, она была вполне успешным коммерческим проектом. В настоящее время тираж распродан, однако повторять его неинтересно. Прошло определенное время, многое изменилось, и хочется идти дальше. Так возник замысел этой книги. В ней много личного опыта, личностных суждений и взглядов на некоторые проблемы, но, возможно, кому-то они покажутся интересными, ведь точные академические знания, как показывает опыт, не гарантируют ни удачного трудоустройства, ни построения карьеры. А когда это не удается, нужно делать что-то самому.
И мир антиквариата – это один из способов применить эти знания. Можно пройти аттестацию в министерстве культуры и заниматься экспертизой и оценкой предметов искусства, формированием частных коллекций, оказывать посреднические и консультационные услуги при покупке и продаже антиквариата. И у этого направления деятельности большое будущее.
Совсем недавно на глаза попался старый журнал с моей публикацией, а в ней еще и статья заместителя директора по научной работе одного из крупнейших музеев страны. В ней все так категорично: «Экспертиза – дело крупных музеев»1. «Музейная атрибуция – это прежде всего научная работа, когда в процессе исследования определяется автор произведения, время его создания и кто или что изображено на картине. …Такая экспертиза возможна только тогда, когда есть сопоставительный материал: каждое произведение рассматривается в контексте творческого наследия художника, и чем больше коллекция работ этого художника, тем точнее можно судить об авторстве… Я убеждена, что экспертизу могут делать только те специалисты, у которых большой опыт, и те, кто, помимо серьезной научной и искусствоведческой подготовки, непосредственно имеет возможность работать с оригиналами. А такие специалисты есть только в музеях»2. Немного обидно, что вот так, не зная человека, отказывают тебе в праве судить о чем-либо. Будто ты не читаешь книг, не ходишь в музеи и не видишь те же самые полотна, тем более что есть возможность и попасть в фонды, и заказать технологические исследование. Но в этом взгляде еще много советского взгляда на то, что есть музей. Где каждый сотрудник – пророк, а не исполнитель определенной функции. Время расставило все по местам. За годы, прошедшие со времени публикации статьи, появились частные экспертные бюро, расширились возможности для работы и применения своих знаний. Антикварный мир дал эти возможности.
В России собирательство антиквариата имеет давние традиции. Слово «антиквариат» (от лат. antikquarius) означает «старинный, древний».
Сам термин в европейской культуре возник в эпоху Возрождения, когда человечество как бы заново открывало для себя памятники древнегреческой и древнеримской культуры – антики. Тогда коллекционирование подобных предметов стало модным увлечением состоятельных и образованных людей, а предметы искусства – неотъемлемым атрибутом роскошного быта.
Со временем менялись пристрастия коллекционеров, открывавших для себя различные эпохи, но страсть, с которой они это делали, сохраняется в этой среде в течение многих столетий, захватывая все новых и новых людей.
Причины, по которым человек вдруг начинает коллекционировать старинные вещи, самые различные. Это увлеченность искусством, историей, стремление украсить свое жилище, но существует и ряд других. Если проследить историю собирательства, то можно заметить, что всплески интереса к антиквариату возникают параллельно с появлением очередной социальной группы людей, ставших вдруг достаточно обеспеченными, чтобы позволить себе приобретение подобных вещей. В период существования сословного неравенства окружение себя такими предметами было свойственно, как правило, аристократии, и поэтому буржуазия, разбогатев, нередко подобным образом стремилась приблизиться к этому недоступному для нее миру – хотя бы через предметы искусства. Люди, не имеющие аристократических корней, покупали себе окружение, соответствующее родовой аристократии. И хотя время сословных предрассудков прошло, подобная тенденция сохранилась в мировой практике до сих пор.
Поскольку на антиквариат всегда существовал стабильный спрос, то постепенно сложилась целая индустрия торговли старинными предметами. Являясь предметами роскоши, они обычно имеют более высокую цену по сравнению с аналогичными современными вещами, причем с течением времени она только увеличивается. Все это делает антиквариат более выгодным вложением капитала, защищающим его от инфляции. Торговля предметами старинного декоративно-прикладного искусства, его передвижение через границы находится в ведении местных отделений по охране культурных ценностей и регулируется федеральным законодательством.
В отличие от других сфер человеческой деятельности, связанных с оборотом значительных сумм денег, антикварный бизнес часто окружен ореолом романтики и таинственности. А отсутствие достоверной информации по многим вопросам создает благоприятную почву для мошенников. И до недавнего времени в распространении информации было мало заинтересованных лиц.
В России понятие «антикварный» входит в оборот достаточно поздно, хотя почтительное отношение к различным древностям существовало всегда. В стране вплоть до XVIII в. господствующим было религиозное направление в искусстве. В православной духовной практике существует особенное отношение к старинным иконам. Считается, что с течением времени они «намаливаются», обретая большую силу. Их хранили в монастырях, нередко, будучи чудотворными, они особо почитались верующими, при этом надо отметить, что ценилась не только их древность, но и уровень художественного исполнения, красота письма. Если обратиться к летописям, то можно заметить, что в описании монастырских и кремлевских сокровищниц всегда особо упоминаются древние иконы или предметы церковной утвари.
Подобное же отношение к дорогим старинным вещам было и во всех семьях: ценные иконы передавались из поколения в поколение и были особо почитаемы. И хотя с течением времени живопись на иконах темнела из-за изменений, происходивших с покрывавшей их поверхность олифой, и изображение поновлялось, в результате чего подлинная старинная иконопись скрывалась, все же отношение к подобным предметам было именно как к древним. Столь же бережно хранились и другие старинные вещи.
Совершенно новое качество собирательство предметов искусства и старины получает в XVIII столетии. Показательным примером здесь служит деятельность самого Петра I. Именно с его царствованием связан столь значительный ввоз антиквариата в страну и создание первого российского музея – Кунсткамеры. Все восемнадцатое столетие российские правители и аристократия занимались приобретением предметов искусства, и блестящим результатом этой деятельности стало основание Эрмитажа и практически сформировавшиеся уникальные коллекции Шуваловых, Юсуповых, Строгановых.
Следующее столетие ознаменовано тем, что интересы многих собирателей оборачиваются в сторону отечественного искусства – как светского, так и религиозного. Причем в отношении последнего приходит осознание его художественного значения.
Столь пристальное внимание к отечественному искусству связано с общим возрастающим интересом к русской истории в начале столетия. Здесь достаточно вспомнить издание в 1800 году «Слова о полку Игореве» и выход в свет «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина. Дальнейший ход событий, а именно война с Наполеоном, только усилил этот народно-патриотический подъем.
На рубеже XVIII – XIX вв. появились и первые крупные коллекционеры российских древностей – А. И. Мусин-Пушкин, Ф. А. Толстой в Москве, граф Н. П. Румянцев в Петербурге, представители других сословий – купец А. И. Лобков, горный инженер П. К. Фролов, разночинцы К. Ф. Кайданович и П. М. Строев. В дальнейшем эта страсть затрагивает все большее и большее количество людей.
Практический интерес к древнерусскому искусству развивается параллельно с научным интересом. Это и реставрация Софии Киевской, Старой Ладоги, и работы в кремлевских соборах. Одновременно издаются и литературные, исторические сочинения, поддерживающие интерес к данному вопросу в обществе. Среди таких произведений невозможно не упомянуть «Запечатленного ангела» Н. С. Лескова.
Возникает целая наука – палеология, а с ней и различные научные общества, музеи, проводятся конференции, открываются выставки.
Ко второй половине XIX в. относится и формирование двух крупнейших старообрядческих коллекций в молельнях на Рогожском и Преображенском кладбищах Москвы. Их пополнением занимались специально выбранные для этих целей люди, обладавшие определенными знаниями, действовавшие, надо сказать, не самым честным путем. Так, для украшения храма Преображенского кладбища некто И. А. Ковылин путем подкупа служителей сумел приобрести даже целый иконостас из православной церкви Анастасии Узорешительницы, находившейся в Охотном ряду и поставленной, по преданию, первой женой Ивана Грозного Анастасией Романовной.
Интереснейшая личность того времени – энергичный предприниматель из Судиславля Н. А. Пакулин. В начале 1840-х гг. он был одним из крупнейших коллекционеров и торговцев иконами. Его бурная деятельность закончилась после того, как правительственный иск подтвердил факт незаконной покупки им 1350 икон из Благовещенского собора в Сольвычегодске для своих молелен и продажи. Основную часть коллекции Пакулин сумел вывезти на Преображенское кладбище (откуда добрая половина ее так и не вернулась), сам же он был сослан в Кирилло-Белозерский монастырь.
Вообще, в Москве, бывшей сосредоточием старообрядчества, существовало несколько крупных молелен, хозяева которых стремились украшать их. Были собрания древностей и в Петербурге.
Из светских коллекций наиболее крупная была, пожалуй, у известного журналиста Михаила Петровича Погодина, скупавшего в огромном количестве рукописи, старопечатные книги и иконы. Он много ездил по стране и благодаря своей популярности легко заводил нужные знакомства, позволявшие ему приобретать интересные вещи. На Погодина работали и торговцы-старообрядцы, и агенты, ездившие по Уралу и Сибири. Позднее, уже к 1870-м гг., крупные коллекции икон появляются у П. М. Третьякова, П. И. Щукина, М. Н. Постникова и других.
По мере накопления информации происходила и смена ориентиров среди коллекционеров. Если в начале столетия наиболее привлекательными для них были иконы строгановского письма, то затем все более интересными становятся древние памятники, а мечтой любого собирателя стали иконы Андрея Рублева.
Интерес к русской иконе усилился после Всемирной выставки в Париже в 1867 году, когда европейцам было представлено необычное для них искусство, а внутри страны подобным явлением стала выставка 1890 года, прошедшая в Историческом музее и приуроченная к 25-летию Московского археологического общества.
Естественно, что подобный коллекционный бум способствовал и формированию рынка отечественного антиквариата. И если в начале XIX в. этим промыслом занимались лишь отдельные личности типа Пакулина, то в дальнейшем в различных городах, а больше всего в Москве, в каждой иконной лавке можно было встретить что-нибудь «старенькое». На Нижегородской ярмарке существовали целые отделы, специализировавшиеся на подобной торговле. Но, конечно же, центром антикварной торговли иконами была Москва. Сюда свозили свой товар оптом мелкие скупщики икон, перепродавая его более крупным дельцам. Магазин церковной утвари и икон держал упомянутый выше Н. М. Постников. Среди лидеров этого бизнеса были отец и сын, Тихон Федорович и Сергей Тихонович Большаковы, и Иван Лукич Силин, державший две лавки. У каждого из них были и собственные коллекции. Однако «истинные, чистые» любители искусства относились к ним с заметным презрением. Так, А. П. Бахрушин с определенным оттенком иронии называл их «антиквариями». Характеризуя Силина, он пишет: «Хотя он и говорит, что собирает, но заветного у него ничего нет: дай ему лишь сумасшедшую цену – и бери любую икону, и книгу, и рукопись»3. Но Иван Силин заслуженно слыл крупным специалистом по древнерусской живописи, и в его коллекции находилось знаменитое «Преображение» начала XV в., близкое рублевской школе.
Естественно, что за время подобного «открытия» древнерусской живописи она росла в цене. Если в начале столетия цена на старую икону XVII в. была порядка 300 рублей, а большие строгановские стоили по 1000—1500, то теперь ситуация значительно изменилась. Г. Вздорнов приводит факт покупки Третьяковым у Силина небольшого образа Богоматери «Умиление» за 5000, соответственно за 8000 и 9000 рублей4.
Вполне естественно, что подобная ситуация способствовала возникновению мошеннических операций с древними иконами из православных храмов, их подмене и изготовлению многочисленных подделок. Следует также заметить, что воровская специализация «клюквенник» (грабитель храмов) появилась достаточно давно…
Перед революцией – пик интереса к древнерусской иконе. Проходят несколько уникальных выставок. Московский коллекционер Рябушинский планирует на основе собственного собрания открытие музея русской иконы, и только начало Первой мировой войны помешало этим планам. Следует заметить, что именно его стараниями в эмиграции было основано и работало Общество изучения русской иконы.
Революционные события в корне изменили положение коллекционеров и торговцев антиквариатом. В 1918 году Совет народных комиссаров принимает постановление о национализации частных коллекций и создании единого музейного фонда. Особое положение у русских икон. Они теперь рассматриваются как предметы культа. Музейные работники-энтузиасты, конечно же, много сделали для изучения иконописи и пропаганды ее значения для мировой культуры. Сейчас сложно поверить в ставший уже хрестоматийным факт, но знаменитый «Звенигородский чин» Андрея Рублева был найден реставраторами в сарае, где хранились дрова. Большое количество памятников привозилось сотрудниками Третьяковской галереи и Русского музея из экспедиций по заброшенным северным деревням в послевоенные годы. Но немало вещей просто гибло в кострах при разорении храмов.
В семьях дорогие реликвии прятались от посторонних глаз, как нечто запрещенное. Однако и в довоенное время в нашей стране существовало немало интересных частных коллекций икон. Среди наиболее известных – собрания художника П. Корина, потомственного палешанина, балерины Е. Гельцер, автора мавзолея В. Ленина, архитектора А. Щусева, построившего до революции немало храмов, замечательных отечественных графиков Т. Мавриной и Н. Кузьмина. Судьба этих коллекций различна. Многие из них бережно сохраняются наследниками, часть памятников стала достоянием музеев. Так, собрание П. Д. Корина вошло в экспозицию его мемориальной квартиры.
Советская власть тем не менее осознавала, что антиквариат имеет высокую материальную ценность, и стремилась извлечь из этого определенную выгоду, правда, делала это она не всегда достаточно профессионально, а порой и вовсе бездарно. Лучший пример тому – знаменитые распродажи из эрмитажной коллекции, когда многие шедевры продавались попросту за бесценок.
И хотя в мировой практике повышение интереса к антиквариату связано, как правило, с улучшением экономической ситуации, для России характерна своя специфика в этом вопросе.
Новый серьезный период наступает в 1960-е гг. в среде творческой интеллигенции. Весьма популярные в этой среде творческие командировки в российскую глубинку также способствовали собирательской деятельности. Не следует забывать, что в 1960-е гг. вновь разворачивается кампания по закрытию церквей. Их имущество передавалось в местные музеи, оставалось погибать в закрытых храмах, а порой и варварски уничтожалось.
Из деревенских церквей ближайших к Подмосковью областей, русского Севера, Псковщины и Новгородщины привозились иконы, среди которых было немало великолепных образцов древнерусского искусства, таким образом спасенные от гибели.
Эта ситуация описывается в книге В. Солоухина «Черные доски», которая стала в свое время настольной книгой для начинающих собирателей икон, пытавшихся даже, следуя советам писателя, самостоятельно реставрировать их. Не всегда подобные опыты были удачны. Самим писателем в те годы была собрана уникальная коллекция древнерусской живописи. Среди других известных личностей, занимавшихся собирательством и спасением икон, следует упомянуть И. Глазунова, постоянно занимавшегося пополнением своей коллекции отечественного искусства.
Постепенно старинными вещами заинтересовывается еще одна группа людей. Это представители теневой экономики – так называемые спекулянты-фарцовщики. В годы бесконечного дефицита в отечественной торговле очень сложно было купить модную импортную одежду, обувь, косметику и многое другое. В крупных городах подобные вещи можно было приобрести не только в магазинах, но и у моряков, ходивших в «загранку», а также у иностранцев. Так что очень часто японские зонтики, женские колготки, джинсы обменивались на российский антиквариат, вывозившийся на Запад и там уже перепродававшийся.
Выстраивались целые коммерческие цепочки. Кто-то ездил по деревням, скупая иконы за бесценок, а в Москве и в Ленинграде их цена вырастала в десять, а то и более раз. Их перепродавали оптом, наживая на этом немалые деньги. В итоге, пройдя через руки нескольких посредников, старинные вещи могли оказаться у иностранцев с дипломатическими паспортами, нелегально вывозивших все это за рубеж, либо в частных коллекциях наиболее обеспеченных сограждан, которых появлялось все больше и больше. Это были высокооплачиваемые адвокаты, частнопрактикующие врачи, ученые, артисты, чиновники из партноменклатуы и все те же представители теневой экономики, в среде которых модным становится коллекционировать антиквариат. В биографии многих теперешних отечественных бизнесменов старшего поколения можно найти факт перепродажи какого-нибудь серебряного ковшика, иконы или картины Ю. Клевера.
Среди тех, кто в советское время жил на нетрудовые доходы, было довольно много людей, которые занимались торговлей антиквариатом, значительная часть из них была причастна к контрабанде.
В конце 1980-х – начале 1990-х гг., с развитием отечественной предпринимательской деятельности, в крупных городах, прежде всего Москве и Петербурге, открываются первые частные магазины, торгующие антиквариатом. Как правило, их владельцами становятся те, кто занимался этим бизнесом подпольно. Организуются первые выставки – салоны и аукционы. Но подобная легализация антикварной торговли не привела к уменьшению контрабанды. Именно в начале 1990-х гг. из страны вывозится огромное количество предметов старины. Развал Советского Союза, открытая граница с Прибалтикой во многом способствовали этому. Своего рода результатом стало изобилие произведений русского искусства на аукционах «Кристис», «Сотбис», «Филлипс», в магазинах Германии и Америки, ассортимент которых порой шире, чем в России. Не секрет, что поначалу антиквариат был одним из немногих источников валютных поступлений. И если раньше большинство перекупщиков побаивалось связываться с валютой из-за уголовной ответственности, то теперь она стала более желанна, чем иностранные товары.
Появление в начале 1990-х гг. большого количества богатых людей способствовало повышению спроса на антиквариат и в самой России, где цены постепенно приближались к мировым, а порой и превосходили их настолько, что иногда было выгоднее купить вещь на Западе. Кризис подорвал спрос на антикварном рынке, но, как и во все времена, вновь и вновь появляются люди, увлеченные красотой старинных вещей, понимающие их ценность и приобретающие их. Коллекционирование антиквариата по-прежнему хобби, модное увлечение и одновременно выгодное вложение капитала.
Но одновременно с этим это заметно расширило возможности для применения такой специфической профессии, как искусствовед. И теперь обучение основам истории искусств применить можно было не только в качестве работы экскурсоводом (если повезет) или же только как персонаж, заполняющий карточки, но намного шире – от эксперта до арт-дилера, что, как показывает практика, тесно переплетено друг с другом.
В основу этой книги во многом положен практический опыт автора. Естественно, что по сравнению с первым изданием, «Русский антиквариат», заметно сужен спектр – лишь отдельные сегменты рынка. Но здесь автор основывался исключительно на собственном опыте и вообще достаточно сложной ситуации, складывающейся в экспертизе русской живописи. Даже учитывая тот факт, что каждый вид деятельности предполагает набивание шишек, определенные финансовые потери, в данном сегменте они могут быть очень значительными.
И поэтому автор решил остановиться на четырех сегментах антиквариата: русской иконе, фарфоре, стекле, серебре и ювелирных украшениях.
Книга разбита на главы, посвященные отдельным видам искусства, с которыми больше всего приходилось работать автору. Учитывая большой процент исламского населения в нашей стране, отдельная глава посвящена рынку исламского антиквариата и проблемам, с ним связанным. Материал этого раздела подготовлен еще одним сотрудником художественного бюро «Агата», петербургским искусствоведом Иваном Переятенцом.
В книге можно получить информацию о материалах, технике исполнения, познакомиться с историей развития каждого вида искусства, узнать о наиболее популярных предметах коллекционирования и о том, как они оцениваются на зарубежных аукционах. В каждом разделе приведены образцы экспертных заключений и даны рекомендации по их составлению.
Характеризуя стоимость тех или иных предметов на рынке, авторы опираются на материалы зарубежных аукционов за последнее десятилетие, которое стало важной вехой в осознании стоимости предметов отечественного искусства. Это прежде всего «Кристис» и «Сотбис» в Лондоне и Нью-Йорке, «Доротеум» в Вене, «Хагермайстер» в Дюссельдорфе, «Фишер» в Хайльбронне, «Ваненес» в Генуе, которые уже в течение многих лет проводят специальные сессии, посвященные русскому искусству. И именно здесь, в крупнейших мировых центрах произведений искусства, происходит формирование их рыночной стоимости.
Эти сведения довольно обширны и способны помочь начинающему эксперту сориентироваться в рыночном пространстве антиквариата.
Авторы выражают надежду, что данное издание будет полезным как для начинающих экспертов, так и для широкого круга любителей и коллекционеров предметов отечественного декоративно-прикладного искусства.