Внимательно осмотрев ушиб на затылке, Альбертина исцелила его и перешла к запястьям, на которых расцветали синяки. С психологической травмой дела обстояли сложнее. Меня не переставала бить дрожь, и целительница поспешила принести отвар с успокаивающим зельем.
Я залпом выпила предложенное варево, отметив отвратительный вкус.
– Тише-тише, – повторяла Альбертина, поглаживая меня по спине, – все позади. Главное, не произошло ничего непоправимого.
– Платье, – бесцветно произнесла я.
– Что «платье»? – не поняла она.
– Порвано. Я больше не смогу его носить. Итого у меня осталось всего два платья.
– Ох, милая, – она сняла с моих плеч сюртук Персиваля и тут же накинула сверху одеяло.
В дверь нетерпеливо постучали.
– Скорее всего, это господин ректор. Ты готова с ним поговорить? Если нет, я найду способ отложить…
– Нет. Давай быстрее с этим покончим.
Альбертина впустила в палату мистера Шоу в сопровождении мистера Мэйсона и магистра Гросса. Присутствие последнего мне было особенно неприятно.
– Мисс Мэй, пожалуйста, расскажите, что произошло между вами и мистером Нортоном в библиотеке.
Я сухо поведала детали. В помещении воцарилось молчание, не предвещая ничего хорошего. По логике вещей, сейчас меня должны были обвинить в соблазнении преступника. Позиция «сама виновата» была бы в духе мистера Шоу: и проблема замята, и отчислять никого не нужно.
– Мы задержали мистера Нортона и мистера Коннора. Они во всем сознались и проявили искреннее раскаяние, – сообщил ректор.
– Правда? – удивилась я.
– Не сразу, но за вас заступились мистер Вудс и мистер Кингсли. Они подтвердили непристойное поведение этих юнцов, и им ничего не оставалось, как признаться, – объяснил мистер Шоу.
– Учитывая, что ничего страшного не произошло, мы хотим порекомендовать вам не выдвигать обвинений. Семья Нортона щедро возместит моральный ущерб, сами же молодые люди возьмут академический отпуск на год, тем самым исключив дальнейшее нахождение с вами в стенах академии, – произнес магистр Гросс и протянул мне листок бумаги, на котором, скорее всего, было впопыхах нацарапано соглашение.
– «Ничего страшного» говорите?! – возмутилась я, проигнорировав протянутый документ. – Меня избили, унизили и почти втоптали грязь, а вы предлагаете отправить их в отпуск?! В этой академии есть хоть один человек, для которого слова «честь» и «гордость» не пустой звук?!
Магистр Гросс побледнел и убрал бумаги. Я видела, что преподаватель в бешенстве, но каким-то образом умудряется держать себя в руках при начальстве.
– Сансара, – господин ректор пропустил мое замечание мимо ушей, – дело не в том, что мы хотим замять инцидент. Вопрос стоит не столько о будущем мистера Нортона и мистера Коннора, сколько о вашей репутации. Если вы пожелаете, я официально выдвину им обвинения и они дорого поплатятся за содеянное, но общественность узнает о нападении. Ваша честь будет запятнана.
– Вот, значит, как?! Что же это за мир, где за преступления мужчины должна отвечать женщина?! – повысила голос я, сжав кулаки.
– Мисс Корчивелли? – ректор вопросительно вскинул бровь.
– Она уже приняла успокоительное, – догадалась без слов целительница.
– Я хочу, чтобы эти мерзавцы получили по заслугам, – процедила сквозь зубы.
– Мисс Мэй, вы уверены? – переспросил ректор.
– Мы говорим о разовом инциденте, – снова вмешался магистр Гросс, – Нортон и Коннор принадлежат к одним из самых знатных семей Ковенгарда. Нельзя с такой легкостью ставить крест на их жизнях.
– Я вот сомнений на их лицах не видела, когда они загнали меня в угол, магистр Гросс. Может быть, вам кажется это и незначительным событием, но будь на моем месте ваша дочь, вы пели бы иначе! Господин ректор, оформите жалобу. Надеюсь, пример этих двух ублюдков послужит всем уроком!
В серьезность моих намерений наконец-то поверили.
– Мисс Мэй, приношу вам свои извинения. Отчасти ответственность за инцидент лежит и на мне. Я сделаю все, чтобы ни одна леди не пострадала в стенах академии в будущем, – заверил ректор, но особой веры в его слова я не испытывала.
Преподаватели ушли, и я осталась с Альбертиной наедине.
– Святое Провидение, – целительница схватила мои ладони, – Сансара, ты понимаешь, что теперь будет?
– Я останусь до конца дней старой девой? Альбертина, мои шансы выйти замуж и до действий Нортона были равны нулю.
– Ох, милая, и это тоже.
– Леди из приличных семей перестанут приглашать меня на чай? Думаю, я как-нибудь это переживу. Как и сплетни за спиной.
Я с уверенностью встала с кушетки, взяла сюртук Персиваля и на ватных ногах поплелась к двери.
– Постой, – окликнула Альбертина, – переночуй лучше в лазарете. Мало ли…
– Все в порядке. Или в академии есть еще родственники Оливии?
– Нет, но…
– Спасибо, Альбертина. Дальше справлюсь как-нибудь сама.
Я вышла из лазарета. Пришлось снова надеть чужой сюртук, чтобы скрыть совершенно неподобающий внешний вид. Я надеялась пройти без лишних свидетелей, но во внутреннем саду академии наткнулась на Тайлера. Он встал с каменной скамьи. Я остановилась, не зная, что сказать, и тем более не зная, что ему от меня нужно.
– Сансара… – начал он, но осекся. – Мисс Мэй, если я могу как-то помочь…
Тайлер выглядел непривычно взволнованным, и я грустно улыбнулась.
– Спасибо, – мне тоже нелегко давались слова, – спасибо за то, что помогли в библиотеке. И за то, что не стали покрывать Нортона и Коннора. Без ваших с Персивалем показаний эти мерзавцы выставили бы виноватой меня.
– Слышал, ректор выдвинет обвинения, – он не спрашивал, а утверждал.
Слухи в академии разлетались со скоростью света, не иначе!
– Да, – я задрала подбородок, ожидая услышать как минимум осуждение, – думаете, стоило все замять?
– Нет, – Тайлер нахмурился. – Они должны ответить за свой проступок. И вы одна из самых смелых леди, что я когда-либо встречал.
От такого заявления я смутилась. Повисло неловкое молчание. От прямого изучающего взгляда Тайлера мне стало не по себе.
– Простите, мне нужно идти, – сказала я и поспешила покинуть внутренний сад.
Я кожей чувствовала, что Тайлер продолжает смотреть вслед, и, перед тем как попасть в холл и покинуть здание академии, обернулась. Никого. Была ли эта встреча случайной? Не думаю. Больше походило на то, что он поджидал, когда я покину лазарет и направлюсь к себе. Вот только зачем? Дань вежливости? Или…
Я нахмурилась и выкинула глупости из головы. Тайлер поступил как джентльмен. Только и всего.
Не смотря по сторонам, я быстро добежала до корпуса. От тишины безлюдного холла по коже пробежали мурашки, и я пожалела, что не послушала Альбертину. Что на самом деле произошло с Сансарой? А если ее убили? Впервые я допустила мысль, что именно это произошло с бедной дочерью Алана Мэя. И вполне возможно, она не заняла мое место, а канула в небытие.
Я зашла в комнату и по старой доброй традиции подперла дверь стулом. Порванное платье отправилось в мусорное ведро. Горячая вода и душистое мыло смыли грязные прикосновения Нортона. Еще один отвратительный день в теле Сансары Мэй подошел к концу.
Накинув свежую сорочку, я юркнула под одеяло, но так и не смогла уснуть. Вопрос безопасности не давал мне покоя. Что значат простые замки и преграды в мире магии? Правильно. Ничего. Если я хочу выжить, то должна научиться стоять за себя. На прикроватной тумбочке лежала восковая свеча. Я взяла ее в руки и стала гипнотизировать взглядом фитиль.
Магия, какое у нее происхождение? Она берет начало в душе человека, его личности или имеет такие же физические данные, как рост и цвет глаз? Я верила в последнее. Дар Сансары находился где-то внутри, нужно просто подобрать к нему ключик.
В окно прилетел камешек. Я вздрогнула, но подходить к окну не спешила. Во второй раз звонкий удар о стекло прозвучал громче. Нехотя я встала с кровати, накинула на плечи так удачно купленный днем палантин и осторожно отодвинула штору. Под окном стоял Персиваль. «Что он здесь забыл?» – пронеслась в голове мысль, и я вспомнила про сюртук. Я аккуратно завернула его в бумажную обертку из-под покупок и вернулась к окну. Несколько секунд понадобилось, чтобы разобраться с замками и открыть рамы.
– Привет! – Персиваль воровато осмотрелся по сторонам. – Хотел убедиться, что ты в порядке.
– Да, спасибо. Лови, – не предупреждая, я скинула вниз сверток.
Персиваль растерялся, но все же его поймал.
– Сансара, я хотел предложить…
– Прости, давай как-нибудь в другой раз, – бросила я и закрыла окно.
Получилось невежливо, но сил на любезности не осталось. Чтобы там ни хотел Персиваль, это подождет до завтра. А лучше до понедельника.
На следующий день в академию вернулась Чарити. По настойчивой барабанной дроби я догадалась, что она все знает.
– Входи, – пригласила я подругу.
– Сансара, я приехала, как только узнала. Ты в порядке?
– Нет. Эта дурацкая свеча не хочет загораться.
Выворачивать наизнанку исцарапанную кошками душу не хотелось. Она перевела взгляд на свечку у меня в руках. Несколько часов я искала внутреннего Гарри Поттера, но фитиль остался нетронутым.
– Ты видела газеты? – спросила Чарити, пряча что-то за спину.
– Нет, покажи…
– В «Светском сплетнике» одно вранье. Знаешь, не трать свое время на…
Я ловко выхватила сверток газеты и развернула его. На первом развороте в виде наживки красовались громкие названия желтых статей. «Дочь графа Брюгсевиля сбежала с секретарем», «Королева Беатриса снова беременна?», «Кому в этом году ясновидящая мадам Ефросиния предсказала смерть», «Сэмюэл Нортон-младший обесчестил дочь Алана Мэя».
– Что это за бред?! – возмутилась я. – Он меня не обесчестил, и у меня есть имя!
– Сансара, это же желтая газета. Им главное – привлечь побольше внимания. Уверена, их никто не читает…
– О да, безусловно, – с иронией заметила я.
Ненавистный кусок бумаги отправился составлять компанию старому платью в мусорное ведро. Я села на кровать и уставилась на фитиль.
– Лучше подскажи, как поджечь свечу.
– Представь, как она загорается, и все, – объяснила Чарити.
– Да работай магия таким способом, все маги поубивали бы друг друга из-за случайной мысли!
– Закрой глаза, – мягко произнесла Чарити, присаживаясь рядом.
Я с сомнением уставилась на подругу.
– Ну же, – настойчивее потребовала она и, когда я опустила веки, продолжила: – А теперь представь свечу, что держишь в руке. Гладкий белый воск, тонкий фитиль. Представь, как на нем рождается огонь, сжигая волокно нити и расплавляя на самом основании воск.
Ее мягкий, гипнотизирующий голос замолк. Я попыталась до мельчайших деталей прорисовать в своем воображении огонек. Прошло несколько минут. Кожи на пальцах коснулись горячие капли. Я уставилась на свечу, не веря в происходящее.
– Это ведь ты зажгла? – догадалась я.
– Прости, мне хотелось тебя подбодрить, – призналась Чарити, – но теперь я поняла, в чем проблема. Сансара, ты не можешь воспользоваться магией, так как не веришь в нее.
– С чего ты взяла? Я видела ее проявления.
– Видеть и верить – не одно и то же, иначе как ты догадалась, что свечу подожгла я?
Крыть было нечем. Чарити оказалась права. В глубине души я не верила в свои силы, а если быть совсем откровенной – не верила и в реальность происходящего.
От попыток сломать внутренний барьер разыгрался аппетит, и мы отправились в столовую. Возвращающиеся с выходных студенты провожали меня долгими взглядами и перешептываниями.
– Интересно, это когда-нибудь закончится? – задала я вопрос скорее вселенной, нежели Чарити.
– Появятся свежие новости для сплетен, и о тебе все забудут, – заверила подруга.
– Ага, главное, чтобы свежие новости тоже не были связаны со мной, – буркнула я.
– Если задуматься, то ты и вправду словно притягиваешь неприятности, – заметила Чарити и замерла. – Смотри, приказы об отчислении Нортона и Коннора повесили.
Я проследила за ее взглядом. На доске объявлений в самом центре висели листки бумаги с размашистой подписью ректора.
– Господин ректор быстро сработал, – отметил Персиваль, появившийся рядом. – Добрый день, прекрасные леди.
– Мистер Кингсли, – пропищала Чарити и закашляла в попытке прочистить горло.
– Вы на обед?
– Да, – кивнула я и потащила Чарити за собой.
– Можно составить вам компанию? – не отставал Персиваль.
– Нет, – бросила я.
– Да, – встрепенулась Чарити.
Мы подарили друг другу полные осуждения взгляды.
– Давайте проголосуем? Я тоже за, двое против одного – обедаем вместе, – лучезарно улыбнулся Персиваль.
Внутри что-то екнуло. «Ой, не к добру эта обходительность», – подумала я. Втроем мы прошли к столу с фуршетом. Чарити косилась на стейки с кровью, но из-за Персиваля остановила свой выбор на листьях салата и белковом омлете.
– Ты здорова? – шепотом уточнила я. – Не припомню, чтобы ты хоть раз при мне ела зелень.
– Да, новая диета, – отмахнулась она и бросила прощальный, полный сожаления взгляд на мясо.
– Хм, как знаешь!
Я не собиралась себе в чем-либо отказывать и положила жареный картофель, тушеные овощи, фрикадельки с клюквенным соусом. Не забыла и о чесночном хлебе. Все равно в обозримом будущем поцелуев не предвидится.
Мы выбрали столик, и вскоре к нам присоединился Персиваль.
– Мистер Кингсли, как прошли ваши выходные? – непринужденно спросила Чарити.
– Я озабочен последними событиями в академии, но оставим эту грустную тему. Может быть, отбросим излишнюю вежливость и перейдем на «ты»?
– Даже не знаю, мистер Кингсли, – зарделась Чарити.
– Нет-нет, я настаиваю. Просто Персиваль.
Я с грустью вздохнула. И почему при взгляде на него мне в голову лезут мысли о майонезе «Провансаль»?
– Сансара, ты же не против? – обратился ко мне Персиваль.
– Меа, – промычала я, тщательно прожевывая фрикадельку.
– Люблю леди с хорошим аппетитом! – рассмеялся он. – Чарити, ты уже думала, куда хочешь поехать на практику в конце семестра?
– Надеюсь в Дюрсиндел.
– Постойте, разве практика не после окончания академии? – уточнила я.
– Есть еще двухнедельные практики между семестрами, – объяснил Персиваль. – Для полевых работ, так сказать. Я хочу в горный край к драконам. Всегда мечтал увидеть их вживую.
– Но драконы опасны! – воскликнула Чарити.
– Не для мага моего уровня.
«Хм, скромняшка», – мысленно отметила я и, как бы между прочим, уточнила:
– Кстати, а где мистер Вудс?
– Где-то неподалеку, – пожал плечами Персиваль. – Вкусные фрикадельки? Необычное сочетание клюквы и мяса.
– Мне нравится. Можешь попробовать одну, – ляпнула я, не подумав о том, что это совершенно неприемлемо с точки зрения этикета.
Кстати, не мешало бы и о нем почитать на досуге. Персиваль не моргнув глазом залез вилкой в мою тарелку и утащил фрикадельку. У Чарити от удивления открылся рот. Я склонила лицо и попыталась прикрыть его рукой. Вот и новая порция сплетен подоспела.
На наш столик уставились десятки недовольных девичьих глаз. Первый красавчик академии тратил свое драгоценное время и внимание на двух отщепенок. Я третьим глазом чувствовала, как с каждой секундой в рядах моих «друзей» прибывает.
Покончив с обедом, мы с Чарити направились к себе, но и тут Персиваль увязался за нами.
– В последнее время в стенах академии неспокойно. Я провожу вас, – сообщил он, и не думая спрашивать разрешения.
В принципе, я была с ним полностью согласна, но меня не покидало ощущение, что это всего лишь предлог. Весь путь от главного здания до корпуса я наблюдала за метаморфозами на лице соседки. Щеки пылали, ресницы трепетали, глаза косили в сторону кавалера.
– Хорошего вам вечера, увидимся завтра на занятиях, – сказал Персиваль и галантно открыл нам дверь.
– До завтра, – тепло улыбнулась Чарити, явно желая побыть в компании защитника угнетенных леди чуточку дольше.
– Пока-пока, – нетерпеливо бросила я, буквально заталкивая подругу в дверной проем.
Не знаю, что у него на уме, но разбить сердечко своей подруги не позволю.
– Сансара, да что с тобой? – с раздражением спросила она, когда дверь за нами закрылась. – Нельзя быть такой грубой!
– Мне можно, ведь я уже потеряна для светского общества. А тебе стоит быть начеку с этим самодовольным типом. Он явно что-то задумал.
– Конечно задумал! На носу состязание за звание сильнейшего мага академии, а после торжественный бал в честь четырех стихий! Персиваль присматривает себе пару для танцев.
Я скривилась. Уж скорее «тестирует» в закоулках и потайных нишах.
– И тебя не настораживает, что из всех девушек он стал «присматриваться» именно к нам? Чарити, я понимаю, что Персиваль тебе нравится, но стоит быть осмотрительнее и не давать ни себе, ни ему ложных надежд.
– Не к «нам», а ко мне! – зло бросила девушка и скрылась в своей комнате, громко хлопнув дверью.
«Ого, вот это ее бомбануло», – отметила я, стоя в коридоре. Да тут речь шла не о симпатии, а о въевшейся в сердце влюбленности.