Пролог
Асилум. Середина зимы
«Лучше бы Асилум горел».
Максимиллиан Метел Ланат, принцепс[2] императорской армии, смотрел с балкона тронного зала на разросшийся за века город. Дворец располагался на вершине невысокой горы, пологой с одной стороны; удобная дорога к нему петляла между желто-белыми домами. С другой стороны была отвесная скала, которую хлестало волнами штормовое море. С нее начиналась длинная цепь, убегающая далеко на север вдоль побережья. Тронный зал и открытые для гостей помещения выходили окнами на белокаменный гордый Асилум, растянувшийся от вершины до самого подножия горы. Вид открывался восхитительный.
Стояла мягкая, совершенно бесснежная зима, свойственная Асилуму. Невероятно темно-синее небо нависало над городом, в золотистом закатном солнце все цвета делались насыщеннее, а воздух наполнялся ароматом от окружающих город яблочных садов. Закрыв глаза, можно было представить, что гуляешь среди деревьев, ветви которых поникли от тяжести налитых соком поздних плодов очередного урожая.
Среди высоких зданий верхнего города полыхали листвой платаны, хотя остальные деревья оставались безудержно зелеными. Нижний город также утопал в ярких красках, только глиняные крыши едва-едва виднелись среди разноцветных крон.
Слишком мирная картина.
Метел смотрел на город, не отрывая взгляда, стараясь запомнить Асилум во всей красе. В приступе бессильной злобы, в полном отчаянии Максимиллиан судорожно сжимал рукоять меча, висевшего на поясе. Его тонкие губы изгибались в болезненной усмешке, а глаза жгло, будто в них насыпали песка.
Асилум пал.
Противник прорвался в город с небывалой легкостью. Дубовые ворота, призванные выдержать не один штурм, разлетелись в щепки в считаные минуты. И чужая армия – несколько десятков человек против целой центурии защитников города, только богов смешить – прошлась по мощенным белым известняком широким улицам. Поредевшие ряды солдат Асилума дрогнули и бросились за вторую стену, отделявшую нижний город от верхнего, будто та могла хоть кого-то задержать. Захватчики шли вперед, сметая все на своем пути, оставляя за собой безжизненные улицы. Не успевшие покинуть город люди были обречены. Метелу донесли, что враги достигли вторых ворот и смяли их так же легко, как и первые.
Асилум защищали жалкие остатки некогда могущественной армии, а малочисленное войско противника, наоборот, оказалось слишком сильным, и уповать приходилось на чудо. Но в чудеса Максимиллиан Метел не верил с тех пор, как старая няня перестала рассказывать ему на ночь сказки. Позже, когда он принял титул принцепса и приступил к выполнению обязанностей, Метел убедился: чудеса – не более чем древние затертые ритуалы, за ними ничего не стоит. А теперь эти самые сказки воплотились во вражескую силу.
Магия.
Одно это слово выводило принцепса из себя.
Сейчас Максимиллиану уже не верилось, что до войны он говорил Императору: с магами нужно не воевать, а строить добрососедские отношения, Асилуму не помешал бы отряд подобных… людей. Не принимал на веру доклады посольств из других стран, что с магами лучше не связываться.
Их враги были магами. Максимиллиан вырезал бы всех владеющих неведомыми силами, дайте только добраться. Нормальные люди должны полагаться на понятные всем силы: на меч, на выносливость, на человеческую доброту, на богов, в конце концов. А не на вылетающие из рук молнии или огонь, спускающийся с небес. Ничто не могло дать обычным людям такую власть над природой, магия должна была остаться таинством для избранных.
И никому в Асилуме не было дела, что творилось за горами. Хотя мореходы, рискнувшие пересечь бурное море, полное опасных течений, рассказывали, что там есть богатая страна Эя, приветствующая торговцев со всех концов обитаемого света. Но ее жители обладали магией. Максимиллиан собирал эти рассказы, а позже убеждал Императора, что стоит попробовать договориться с соседями. И ничего, что там каждый житель обладал запретным искусством, которым в Асилуме владели только жрецы с дозволения богов.
Метел предлагал послать в Эю делегацию. И они послали – с богатыми дарами, обещаниями дружбы и мира и верительными грамотами, хотя Император был полон скепсиса. Но Эя, с которой они никогда не вели дел, вернула делегацию – вернее то, что от нее осталось, – домой в корзинах, под надуманным предлогом обвинив Асилум во всех грехах. И Максимиллиан понял, что ошибался.
Хочешь мира – готовься к войне.
Асилум оказался не готов. И в этом была полностью вина принцепса.
И все же Максимиллиан не ожидал столь подлого удара, считая, что они смогут договориться, разрешить разногласия, какими бы они ни были. Даже после провального посольства. Но маги не захотели говорить.
Они смертоносной косой прошлись по Асилуму, от границы до столицы. Войско Эи – смехотворные пара сотня людей – смелó выставленный у границы вооруженный до зубов легион. Максимиллиан не верил донесениям, что лучшие воины – а он по праву гордился солдатами Асилума – не смогли дать отпор. Тогда он впервые услышал, как кто-то сказал, а все подхватили: «магия». Сила богов обернулась против них.
Маги не знали пощады, их жертвами стали и воины, и мирные жители: женщины, дети, старики. Все они сгорали в магическом пламени, не в силах его потушить, захлебывались и тонули на суше… На пути войска Эи, зашедшего так глубоко на территорию Асилума, гибло все. Не было слов, чтобы описать зверства, которые творили враги. Магия в руках безумцев – самое страшное, что случалось с этим миром.
Максимиллиан оставил семью в безопасном, как ему казалось, селении, в родном поместье, под защитой двадцати опытных солдат, лучших из лучших, вдали от битв. И потом с тихим ужасом в сердце, но каменным лицом выслушал донесение, что те земли обратились болотом, а жители – его гнилью. Его жена, дочь императора Асилума, и дети-близнецы, маленькие сын и дочь, которые только начинали познавать этот мир, вероятнее всего, погибли. Он разом потерял всех горячо любимых людей, не имея возможности даже поехать туда, чтобы удостовериться в их смерти. Ему не оставалось ничего, кроме как направить все силы на то, чтобы защитить столицу, неприступный Асилум.
Безуспешно.
Метел отвернулся от гибнущего в обманчивой тишине города. Ему сдавило грудь от осознания того, что он ничего уже не мог сделать.
– Мáксим, – позвали его из глубины тронного зала, – подойди.
Принцепс повиновался, остановившись в двух шагах от возвышения, где на каменном троне с подлокотниками в виде львиных голов восседал Император, седой грузный мужчина с потускневшими глазами. Тронный зал с последними лучами заходящего солнца окрасился в кровавые тона. Зажечь светильники, чтобы прогнать подступающую тьму, было некому: Максимиллиан лично приказал слугам покинуть дворец.
– Мой Император, у вас еще есть шанс уйти.
Из замка шли тайные ходы, известные только правящей семье. Один из них вел прямиком из тронного зала к подножию скалы. Там, в небольшом гроте, расположилась маленькая пристань, где ждал готовый в любой момент отплыть корабль. Его подготовили сразу же, как враги подошли к стенам столицы.
Максимиллиан Метел Ланат отвечал за безопасность не только страны, но и дворца. Он знал, что корабль еще ждет их, на нем верные солдаты, специально отобранные и обученные.
– Нет, – отрезал Император. Он глянул на принцепса, жестом подзывая его, но Максимиллиан остался на месте. Император повел плечами, но ничего не сказал на столь явное неповиновение. После известия о гибели дочери и внуков он, казалось, потерял желание жить. – Нам стоит сдать город, и тогда, может, они проявят милосердие к выжившим. Значит, бежать у меня нет права.
Принцепс поверженной страны вновь сжал рукоять меча, но потом расслабился. Они оба знали, что сдаться означало для них лишь смерть. Но Максимиллиан думал, что сейчас, когда жить уже было не для кого, это не так уж и плохо.
Смерть – достойный выход. Будь его воля, он погиб бы в бою с именем любимой жены на устах. И опозоренному проигрышем подобный исход стал бы спасением.
– Вы правы, мой Император.
Он склонил голову, прикладывая сжатую в кулак руку к груди. Глухой удар о доспех раздался в густой тишине громом.
– Я останусь здесь, Максим. – Правитель встал, подошел к зятю и положил тяжелую ладонь тому на плечо. Роста они были одинакового, но из-за того, что Император за последние годы сильно располнел и обрюзг, осунувшийся за пару недель войны Максимиллиан казался особенно хрупким на его фоне.
– Я должен быть там, внизу, – сказал Максимиллиан, глядя правителю прямо в лицо и отмечая, насколько болезненный у того вид, – защищать город мечом…
– Нет, сын мой, – сжал его плечо император. Он тяжело дышал, и каждое слово давалось ему с трудом. – Нет.
Его величество запретил Максимиллиану возглавлять атаку и приказал оставаться подле трона. Потому принцепс проводил время в преступном, по его мнению, бездействии, наблюдая, как гибнет город. Командовал войсками префект Туллий Сципион, один из лучших людей Максимиллиана, но даже у него не было шанса спасти Асилум.
– Я был бы рад отдать тебе трон, когда пришло бы мое время, – проговорил император, ослабляя хватку, неожиданно сильную для такого больного тела. – Но не выйдет… Не выйдет. Поэтому считай прихотью старого человека, что я отдаю тебе власть сейчас. – Он помолчал, а потом тихо добавил: – Да, Максим, власть в руках моя – вся будет твоя.
Метел горько усмехнулся. Простые слова не имели значения. Власть, данная богами над Асилумом, веками передавалась от императора к его прямому кровному наследнику. Ритуал проводили в главном храме, и боги устами жреца даровали преемнику Право на власть. Традиция, проверенная многими поколениями. И ничто не могло подвергнуть сомнению императорское божественное Право, переданное таким образом.
Император все еще держал руку на плече зятя, глядя тому в лицо. Будто чего-то ждал. Принцепс мог лишь утешить старика, он склонил голову и ответил обязательной, но такой лицемерной фразой:
– В руках моих – вся власть твоя.
Сейчас произнести ритуальные слова было проще простого. Максимиллиан Метел Ланат, если бы мог, принял Право владеть Асилумом и с радостью передал бы его своим детям, законным наследникам. Но сейчас – нет, сейчас в этом не было ни малейшего смысла. Клятва мертвеца мертвецу. Ни один из них не доживет до утра, и они оба это знали.
– Жаль, это лишь слова, – добавил принцепс.
Император молчал. Он медленно отошел от Максимиллиана и бросил взгляд на укрытый сумерками Асилум.
– Жаль. Возможно, стоило уговорить тебя уйти, – он сказал это так тихо, что принцепс едва услышал. Он хотел было уже возмутиться, что ни за что не бросит Императора, но тот властно поднял руку, призывая к молчанию, и твердо заявил: – Сдадим город.
– Слушаюсь… мой Император, – вытолкнул из себя Максимиллиан. Так или иначе, все было кончено, оставалось только подчиниться.
Он развернулся, чтобы уйти, но не успел сделать и пары шагов, как массивные дубовые двери распахнулись, створки с треском ударились о стены.
В проеме появилась одинокая фигура, закутанная в темно-синий с белым плащ до пола. Лицо незнакомца полностью скрывал капюшон, и из широких рукавов виднелись только сморщенные руки с длинными пальцами и черными ногтями. Стражи, призванные охранять тронный зал, лежали на полу без движения. Тела их неестественно скрючились. Опытные воины встретили не самую честную и доблестную смерть.
Максимиллиан схватился за рукоять, готовый защищать императора до последней капли крови, несмотря на приказ капитулировать. Но неведомая сила не позволила ему обнажить меч, полностью лишив возможности двигаться. Так он и застыл в напряженной позе, бессильно проклиная магию.
Император с поистине царственным величием вернулся к возвышению и сел на трон. Он понимал – все кончено. Им не позволят даже с честью сложить оружие.
Один маг. Всего один. С другой стороны – этого оказалось достаточно.
Мощь волшебства пугала.
Маг откинул капюшон, обнажая лысеющую старческую голову. Еще один взмах руки – и все светильники в зале зажглись. И сразу стало видно, что сухое лицо старика покрыто розовыми пятнами, а глаза блестят.
– Нам незачем воевать, – сдержанно, с чувством собственного достоинства проговорил Император. Голос его звучал твердо. Император все еще хотел защитить свою страну. – Мы… мы…
Договорить он не смог, потому что маг едва заметно шевельнул рукой, и лицо Императора посинело. Рот стал беззвучно открываться и закрываться, как у выброшенной на берег рыбы, руки взметнулись к шее в бесполезной попытке высвободиться.
Метелу оставалось только смотреть, как умирает его правитель. Через мгновение все кончилось.
– Нет!
Нечеловеческим усилием Максимиллиан заставил себя, преодолевая охватившую все тело боль, сделать шаг. У него даже получилось избавиться от колдовского ступора и броситься на мага, но тот лишь усмехнулся и что-то шепнул.
Мир для принцепса померк.
