Глава шестая, мяу, в которой Валя признаётся в важном, я важно признаю их с дедушкой весьма приятными

Пока домой шли, Лёва Вале всё и рассказал.

И про родителей без сознания в больнице, и про кошмары ночные – про всё, про всё. Они в школе редко общались, потому что Лёва стеснялся. А тут чего уж стесняться, когда всё совсем печально. И дедушка опять же у Вали хороший. Прямо как у Лёвы был.

Валя слушает, и удивляется, и сочувствует Лёве, и головой качает, и даже чуть сама не плачет.

– Да, Лёв, не повезло тебе, – говорит Валя. – Ну пусть мама с папой вылечатся скорей. Всё будет хорошо.

– Угу, – Лёва говорит.

– Валю слушай, Валя зря не скажет, – улыбается дедушка Сан Саныч. – Умная, понимаешь, вся в деда!

– Ты хороший. – Валя Лёве говорит, и Лёва опять краснеет. От стыда и от радости, конечно. – И кот у тебя хороший.

Мяу! А дедуля прав: Валя зря не скажет! Потому что, чего уж скромничать, хороший я, клянусь кошачьей бабушкой!

– Мы одни сейчас с дедом, – говорит Валя. – Родители уехали.

– Ого… Надолго?

– Не знаю… – Теперь и Валя грустит.

Тут я как крикну:

– Мяу!

Ну чтобы они на меня переключились и от мыслей печальных отвлеклись.

Валя улыбается грустно:

– Да, котик классный. Как зовут?

– Кефирыч, – говорит Лёва.

– Кефирыч? Смешное имя!

– Ага, это его дедушка так назвал, – говорит Лёва.

– А где твой дедушка?

Лёва молчит.

И Валя всё понимает. И осторожно дотрагивается до его плеча.

Лёва молчит, но я – уж признаюсь и в этом, раз такой откровенный разговор, – я ведь слышу его мысли иногда. Да вы уж, наверное, это поняли. Когда Лёве сильно хочется что-то сказать, но он стесняется, или боится, или ещё что, – я слышу мысли своего хозяина.

Они идут молча, а Лёва думает: «Он был такой хороший, мой дедушка. Он играл на флейте. Хотя руки его не слушались уже. Тихонечко играл иногда. Он был хороший музыкант. И ещё у него был камертон-талисман. Этот камертон ему подарила девушка, когда они оба были совсем молодые… И дедушка всю жизнь хранил этот маленький камертон. И однажды мы пошли с ним на пруд смотреть лягушек. Лягушка не хотела показываться, и тогда дедушка подкинул в воздух камертон. Чтобы лягушка подумала, будто это бабочка, и выпрыгнула из пруда схватить её. Я ещё тогда испугался: вдруг камертон утонет. Но дедушка всё рассчитал. Камертон закружился в воздухе над водой, лягушка прыгнула, схватила камертон и как дунет в него! И над прудом разнеслась нота: ля-а-а-а!

А иногда лицо его белело от боли, он очень болел. И мне было его очень жалко. А он гладил меня по голове и говорил: „Эх, Лёвушка, старость не радость…“

Он был хороший. Лучше всех дедушек. Извини – даже чуть-чуть лучше твоего, хотя твой тоже замечательный. А теперь он душит меня во сне. У него злые глаза, оскаленный рот, жуткие кривые пальцы. Он никогда не был таким: он душит меня, и я умираю – и просыпаюсь от ужаса…»

– Я тоже просыпаюсь от ужаса, – вдруг говорит Валя, и Лёва вздрагивает: как это она угадала его мысли?

И я тоже удивляюсь: как, мяу? Я думал, я один его мысли читать умею!

– А что тебе снится? – спрашивает Лёва.

– Ой, такое страшное, даже рассказывать боюсь! – тихо говорит Валя.

– Ну чуть-чуть хотя бы! – просит Лёва.

– Мне снится… Мне снится, что Надежда Викторовна вызывает меня к доске, а я ничего не знаю! В голове – пусто! Всё забыла!

– И что?

– Ну и она ставит мне двойку! Я пла́чу, конечно, иду на место, и, пока иду, все вокруг надо мной смеются: мол, что, ботаничка, доучилась, что всё забыла?

А Надежда Викторовна вдруг говорит: «Стой!» Ну я останавливаюсь. Оборачиваюсь – а Надежда Викторовна превращается в… чудовище! Огромное, до потолка, зубастое, косматое, то ли медведь, то ли обезьяна, то ли снежный человек… И хрипит басом: «Я передумала! Я не буду ставить тебе двойку!» И мне бы радоваться, но понимаю, что от такого чудища ничего хорошего ждать не приходится! А она: «Я не поставлю тебе двойку, потому что поставлю единицу! А-ха-ха-ха-а-а!»

Валю передёргивает.

– Ну да, довольно страшно, – вежливо соглашается Лёва. – Но мои сны страшнее, мне кажется.

– Это как сказать, – говорит Валя. – Твои сны точно не сбудутся: дедушка не оживёт, – хоть злой, хоть добрый… Да и Надежда Викторовна, и физрук вряд ли тебя душить будут… А я вполне могу единицу получить когда-нибудь! А для меня это такой ужас – лучше б задушили!

– Ты? Единицу?! – Лёва невольно смеётся. – Да ты же лучше всех учишься!

– Да, моя внучка – отличница! – Дедушка Сан Саныч не слушал вроде, а как Валю похвалили – сразу откликнулся. – Вся в деда! А ты чего смотришь, котик? По колбаске соскучился?

Мяу! Ну естественно, соскучился! И естественно, по колбаске! Какой всё-таки мудрый старичок.

– Погоди, заскочу в магазин, куплю, – говорит дедушка Сан Саныч. – Вы меня тут подождите, потом вместе у нас поужинаем.

Валя и Лёва стоят у магазина. Я у Лёвы на руках жду колбаски.

– Мы же соседи с тобой, – говорит Валя. – Так что мы с дедушкой за тобой присмотрим, не переживай. Ты не против?

Ещё бы Лёва был против. Это же Валя. Лёва красный и довольный. Но потом вспоминает о родителях – и сразу мрачнеет.

– Да, и маму с папой твоих вместе будем ездить навещать, хорошо? – Валя спрашивает.

Лёва кивает.

– Не грусти, держись, – говорит Валя. – Пойдём сейчас к нам. Дедушка чай вкусный заварит, облепиховый. А Кефирыча твоего с нашей кошкой познакомим, они подружатся.

Мяу. А Валя мне всё больше нравится. И Лёву успокаивает почти как я. И с кошечкой меня познакомить хочет. Одобряю. Хотя, конечно, с моей беленькой Анной Андреевной ни одна другая кошка не сравнится, но, если просто пообщаться, – почему бы нет? Я кот общительный. И дедушка Сан Саныч опять же на колбаску не жадный… Мяу! Очень хорошие люди, клянусь кошачьей бабушкой!

Все вместе поднимаемся по лестнице домой к Вале, и вдруг Сан Саныч на последних ступеньках за сердце как схватится, аж присел!

– Дедушка, ты что?! – Валя испугалась.

– Ничего-ничего, – улыбается Сан Саныч, а лицо белое, совсем как у Лёвиного дедушки когда-то, а губы – синие…

– Скорую? Давай я скорую вызову!

– Да я ж только из больницы! – почти шепчет дедушка. – Ничего, сейчас… пройдёт…

В общем, Валя с Лёвой его с двух сторон под руки берут, а я – сзади осторожно головой подталкиваю. Довели дедушку до квартиры. Заходим – а нам навстречу… нам навстречу… нам…

Загрузка...