Встретимся вчера - читать онлайн

Пять

ВОТ КАК-ТО ТАК.

Я задыхаюсь.

Возвращение всегда похоже на удар током – такое же яркое и внезапное. Вот я разглядываю описания покемонов через плечо Той Эйми, стараясь не вырубиться, а вот моргнула – и домик пропадает вместе с покемоном Чармандером и Той Эйми. Я одна в темном, пустом коридоре, рядом с кабинетом труда. Там же, где все началось.

Я приваливаюсь к двери кабинета и пытаюсь выровнять дыхание. Прижимаю ладонь к груди – сердце бешено скачет. Меня накрывает волна облегчения.

Вернулась. Наконец-то. Наконец-то.

Эмоции становятся менее бурными, несколько приглушенными, мозг переключается в режим автопилота.

КАК ДОЛГО Я ОТСУТСТВОВАЛА?

Нащупываю свой телефон, на нем все еще 15:21. Выключаю и снова включаю. Жду, пока загрузится. На экране высвечивается фоновая фотография (снимок, который я сделала в супермаркете «Эйч Март»[3]: – плоды хурмы, сложенные шаткой пирамидкой) и время.

00:13

Мой разум затихает и застывает. Я знала, что меня нет долго, долго как никогда, но девять часов?

Похоже, я пропустила выпускной аукцион.

А кто же тогда расставлял стулья?

Мой телефон забит пропущенными вызовами и сообщениями. Никита. Никита. Снова Никита. А вот сразу дюжина от аппы.

Я никогда не прихожу домой поздно. Если задерживаюсь, всегда предупреждаю аппу. Надеюсь, он не успел обратиться в полицию с заявлением о пропаже человека.

ЧТО ДАЛЬШЕ?

Провожу пальцем по экрану, набираю аппу и подношу телефон к уху. При этом иду по коридору – сначала медленно, но постепенно перехожу на бег. Гудки идут. Я мчусь к парадному входу, но двери крепко-накрепко заперты. Изо всех сил дергаю ручку, будто это поможет открыть дверь, которая заперта изнутри и снаружи. Будто это что-то меняет.

Вызов все идет. А я все дергаю.

А потом гудки прекращаются, и голос аппы наполняет мое ухо.

– Эйми, – говорит он громко и встревоженно. – Ты где?

– Я в порядке. Я в школе, – говорю я. Выходит очень тихо. Откашливаюсь. Не хочу заставлять его волноваться даже в такой ситуации. – Можешь за мной приехать? И, видимо, придется позвать охранника.

ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО.

Аппа вместе с охранником Карлом добирается до меня только к часу ночи. Он подбегает, кладет руки мне на плечи, быстро осматривает и убеждается, что я цела и невредима, как и говорила. Мы наперебой осыпаем Карла благодарностями.

– Ты же та девчонка с синдромом времени, да?

На щеке охранника следы от подушки. Утром надо ему кофейку принести в качестве моральной компенсации. Я киваю, на что он вздыхает и сердито хмурится:

– В следующий раз будь добра исчезать в учебные часы, ладно?

Мое лицо заливает краска смущения.

– Да я как бы не специально, – бормочу себе под нос.

– Что-что?

– Я говорю, что не могу это контролировать, – повторяю громче. Обычно я на такое не реагирую, пропускаю мимо ушей. Но я так издергалась и вымоталась, что слова выскакивают прежде, чем успеваю их остановить. – Думаете, я прямо мечтала оказаться запертой в школе посреди ночи, одна-одинешенька?

Карл снова вздыхает и качает головой:

– Ох уж эта молодежь. Эгоистичнее с каждым годом. Вы думаете, ваши выходки никого, кроме вас, не задевают, да?

– А я что, сейчас должна о ком-то, кроме себя, переживать? – поражаюсь я. – Я же просто…

– Эйми, ну хватит, – прерывает меня аппа. Потом кивает Карлу: – Сожалеем, что разбудили вас и втянули в это. Еще раз большое спасибо за помощь.

Карл сварливо отмахивается:

– Ладно, ладно, идите уже отсюда. Дайте поспать.

Аппа кладет руку мне на плечо и подталкивает к выходу. Я в таком шоке – даже не сопротивляюсь. Чувствую возмущенный взгляд Карла, провожающий нас до машины.

Домой едем в тишине. Аппа за рулем, его плечи напряжены, но он молчит. Сижу, стиснув руки на коленях. Почему ты не защитил меня от Карла? Вот что мне хочется сказать. Почему ты не поверил, когда я говорила, что проблема серьезная? Но я не хочу говорить первой. Хочу, чтобы он что-то сказал, чтобы признал сегодняшнее происшествие, отреагировал на него, на все это. Но даже сейчас он со мной не разговаривает.

Горечь разочарования охватывает меня, сталкиваясь с желанием сохранять покой и не подвергать аппу еще большему стрессу в эту ночь.

И я нарушаю тишину первой:

– Я ведь говорила, что исчезновения – это серьезно. Что у меня неприятности из-за исчезновений.

Хочу вложить в эти слова всю свою злость. Если бы он только поверил, если бы помог, когда я просила, этого могло не случиться. Но сейчас усталость сильнее злости, и выходит какое-то неубедительное бормотание.

Он молчит пару секунд, не отрывая глаз от дороги, а потом отвечает:

– Ну сейчас же с тобой все в порядке, вот и дальше все будет хорошо.

Я отворачиваюсь и закрываю глаза.

Я лежу в кровати и тупо смотрю на выскакивающие одно за другим сообщения Никиты. Я отписалась ей ночью, когда добралась до дома. Сообщила, что жива и здорова. А утром предупредила, что останусь дома, – «поболею». Извинительный кофе для Карла подождет. «Ты в порядке?» – написала Никита в ответном сообщении. «Да, все норм. Просто устала от вчерашнего…»

Вчерашнего – чего? Вчерашнего эпизода? Вчерашнего провала во времени? Вчерашней абсолютно сбивающей с толку встречи с мамой из прошлого?

Мамины слова без остановки крутятся в моей голове: «Я не могу не пропадать, ты же знаешь. Это все труднее контролировать». Эти слова меня преследуют. Могут ли они значить то, о чем я думаю?

Я в конце концов стерла лишнее и оставила так: «Просто устала от вчерашнего». Было это в семь утра.

А сейчас полдень. Приятно, что Никита снова вспоминает обо мне, но сил на ответ пока не хватает. Я знаю, что она волнуется и, может быть, умирает от желания знать, что именно случилось, но в том-то и дело. Я даже себе не могу ответить на этот вопрос.

Хочется просто валяться в кровати весь день. Ничего не делать – только думать. Или не думать. Даже лучше. Просто дрейфовать. Мне привычно чувствовать себя не в своей тарелке после путешествий в память, но так паршиво мне, кажется, еще не было. Все как в тумане, мысли путаются. Хочется забыть о них, а вместе с ними – обо всем мире.

Но тут у меня начинает урчать в животе, и я все-таки вытаскиваю себя из постели и ползу на кухню пошарить в поисках еды. На холодильнике записка на корейском: «На плите кимчи-ччиге, погрей себе. В рисоварке есть рис».

Почерк у аппы аккуратный и четкий, как печатный шрифт. Поднимаю крышку рисоварки и подставляю лицо поднимающемуся пару. Утром я слышала привычные кухонные звуки. Потом долго было тихо. Может быть, он ждал, что я выйду из комнаты и наполню тарелку хлопьями, – как всегда. Или тихо читал новости, потерянный в собственном мире, – как всегда. Так или иначе, вскоре я снова услышала, как он возится. Звяканье посуды и плеск воды, а потом щелчок дверного замка, когда он уходил на работу. Похоже, перед уходом он как-то выкроил время, чтобы сварить для меня свежий рис.

Разогреваю кимчи-ччиге. В своем сознании, где-то под пеленой оцепенения, я отмечаю чувство благодарности за то, что аппа нашел время его приготовить. А слоем ниже – злость, жгучую и красную, как эта острая корейская похлебка на плите. Он даже не спросил, где я вчера была. То есть я отсутствовала девять часов, а ему все равно, что и с кем я делала. Да он, похоже, больше переживал о потревоженном Карле, чем о том, что случилось со мной.

Пожалуйста, не заговаривай об отъезде снова.

Слова, которые он говорил маме во вчерашнем воспоминании, обжигают меня. Он знал? Знал, что она уйдет? А если знал, почему уверял, что она ушла без предупреждения, не сказав ни слова? Неужели он лгал мне все эти годы?

Я сажусь за стол с похлебкой и рисом и захожу с телефона на форум по СЧИВ. Я зарегилась несколько лет назад, но сама никогда ничего не постила. Можно сказать, я уже профессиональный пассивный наблюдатель. Лишь один раз я поучаствовала в жизни форума – пришла на встречу людей со СЧИВ.

Такие встречи проводятся в разных городах мира, чтобы люди со СЧИВ могли пообщаться лично. Бывают они и в Ванкувере, и в прошлом году я, наконец, уговорила аппу отпустить меня туда. Он боялся этой моей встречи с незнакомцами из интернета, но после исчезновения на выставке мне отчаянно хотелось пообщаться с людьми, похожими на меня. И он сдался, но с одним условием: он идет со мной.

Встреча проходила в кофейне. Едва войдя, я принялась высматривать компанию, с которой могла бы с первого взгляда почувствовать душевное родство. Тут меня заметила какая-то женщина. Она тихонько поманила меня к столику, за которым уже сидело пять человек.

– Вы пришли на встречу по СЧИВ? – спросила она.

Я подтвердила. Мы с аппой представились, остальные тоже. Все были старше меня, на вид – студенты или работающие взрослые, и я очень остро ощутила, что мне шестнадцать и я тут с папой. Было неловко. Нет, не только мне. Неловко было всем. Может быть, у остальных это тоже первый опыт?

Слово взял Хассан, назвавшийся студентом третьего курса из колледжа Лангара:

– Как раз перед тем, как вы пришли, я представлял всем моего двоюродного брата Коула. – Он показал на парня рядом с собой, в бейсболке козырьком назад и с зубастой улыбкой. – У Коула, хм, нет СЧИВ, но он попросил разрешения присутствовать на нашей встрече. Он снимает документалку о синдроме для своего режиссерского курса.

– Ой, – сказала я удивленно. – Эм…

– Нас что, снимают? – спросил аппа, нахмурившись.

– Нет-нет, я просто наблюдаю и делаю заметки, – бодро сказал Коул. – Я сейчас киностудент, а в будущем кинорежиссер. По-моему, СЧИВ – важная штука, о которой говорят недостаточно. Поэтому я решил, что лучшей темы для моей документалки просто не найти. Упоминаний о вас в фильме не будет, ничего такого, я только провожу исследования. Хотя, если вы не против интервью, можем пообщаться после. Тут все уже разрешили мне присутствовать, но если вы возражаете…

В воздухе повисла долгая тишина. Аппа сощурился на Коула, наклонился ко мне и незаметно прошептал:

– Калькка?

С одной стороны, я была не прочь ответить: «Да, пойдем отсюда». Не так я представляла свою первую групповую встречу. Меньше всего мне хотелось подбирать слова перед нынешним киностудентом, будущим кинорежиссером. С другой стороны, я только пришла, и даже это стоило мне немалых усилий.

– Ну ладно, – сказала я. – Если вы не будете меня цитировать в фильме.

– Только с вашего согласия, и если что-то покажется мне достойным цитирования, – заверил Коул, расплываясь в улыбке. – Я даже записывать ничего не буду против воли присутствующих. Так что представьте себе, что меня нет.

Он жестом предложил нам продолжать, при этом приготовил блокнот и ручку.

– Ну, кому как живется? – спросила Лора.

Это она пригласила меня к столику.

Сначала все смущались, но постепенно разговор пошел и неловкость начала рассеиваться. Все оживились, когда один из старших взрослых по имени Дилан рассказал, что его триггерное ощущение – осязание. Особенно опасно касаться чего-то холодного, поэтому зимой приходится нелегко. Другая участница, Заина, призналась, что всегда исчезает, если увидит падающую звезду или ее изображение. Как же интересно было слушать о чужих проявлениях СЧИВ – таких похожих и одновременно непохожих на мои. Вот. Вот ради чего я осталась. Я уже набрала воздуха и открыла рот, чтобы поведать всем о своем триггере, но тут Коул поднял вверх ручку.

– Сожалею, что перебил, – перебил он без всякого сожаления, – но я не могу не спросить, потому что мне дико любопытно… Хассан говорил, что у людей со СЧИВ существует риск застрять во временной петле. С кем-то из вас такое бывало?

Временные петли? По моим сведениям, временные петли – это лишь домыслы, такой миф, о котором люди любят пошептаться на форумах время от времени. Якобы человек может попасть в бесконечную петлю, то есть застрять в воспоминании, как в ловушке, и не вернуться в настоящее. Если честно, я покрываюсь мурашками от одной мысли об этом. Изо всех сил стараюсь не читать такие треды.

Хассан, казалось, был готов провалиться сквозь землю:

– Я же говорил, это лишь теория.

– А как же история Бенджи Грей-Диаса? – спросил Коул. Произнося это имя, он понизил голос до громкого шепота. – Ну, знаете, того американского сноубордиста, который пропал без вести прямо перед олимпийским дебютом?

За столом все напряглись. Конечно, каждый слышал о Бенджи Грей-Диасе. Он не просто был одним из немногих известных людей со СЧИВ, о диагнозе которого все знали. О его таинственном исчезновении прошлой зимой кричали все заголовки и выпуски новостей – таким странным оно было. Спортсмен бесследно пропал накануне выступления в хафпайпе, и народ на форумах начал болтать, что он, возможно, угодил во временную петлю. Слух попал в новости, и какое-то время, казалось, это обсуждали все. Но никаких доказательств не последовало, и слухи схлынули так же быстро, как возникли. А Бенджи Грей-Диас так и не нашелся.

– Да с ним что угодно могло случиться, – сказала Лора. – У нас нет достоверной информации о том, что это была временная петля. И потом, как сказал Хассан, все это чистая теория. Ответ на ваш вопрос: со мной такого не бывало.

Все остальные кивнули.

– Ну а если теория все же правдива, – настаивал Коул. – Что, по-вашему, способно вызвать попадание во временную петлю? И можно ли из нее выбраться? И каково в ней находиться?

– Думаю, это был бы страх и ужас, – решительно сказала Заина. – Настоящий ночной кошмар, правда? Что бы ни случилось с Бенджи Грей-Диасом, думаю, мы все надеемся, что это никак не связано со СЧИВ.

– Кто может что-нибудь добавить? – спросил Коул, занося ручку над блокнотом.

– Ну что тут еще добавишь? – Хассан явно раскаивался, что привел Коула на встречу. – Умоляю, заканчивай с этим. У нас тут вообще-то разговор.

– Да ладно! – не унимался Коул. – Разве вам самим не хочется знать? Это же главный прикол вашего состояния! Мне кажется, людям было бы суперинтересно узнать о нем из моей документалки.

Дилан поднял бровь и скрестил руки на груди:

– По-вашему, прикольно исчезнуть из своей жизни и застрять там, где никто не может тебя найти?

– Ой, ну я не то имел в виду, – сдал назад Коул. – Просто хочу помочь большему количеству людей осознать, с чем вы сталкиваетесь, вот и подумал, что временные петли – это хороший новый взгляд на тему, неисследованный ранее аспект. Отличный вариант, чтобы зацепить зрителей.

– Простите, простите, – беззвучно шептал Хассан товарищам по столу.

Вот бедняга! Он ведь не виноват, что братец не умеет оценивать обстановку. Ясно же, что никто не горит желанием выворачивать душу наизнанку перед человеком, который собирается развлекать нашими историями зрителей учебного фильма, но Коул или не осознавал собственную бестактность, или ему было плевать.

Как бы то ни было, после такого разговор было уже не спасти, и встреча вскоре закончилась. Коул раздал всем клочки бумаги со своим электронным адресом и предложил написать ему, если мы захотим дать интервью для проекта. Аппа взял листочек за меня и выкинул в урну у выхода.

Больше я на групповые встречи не ходила. Хотя все, кроме Коула, мне очень понравились, я решила, что информацию безопаснее собирать онлайн. Уж очень оно непредсказуемо, это личное общение.

Отправляю в рот полную ложку риса и ччиге, а пальцы по-прежнему зависают над телефоном. Перебираю в памяти вчерашнее воспоминание о маме и ввожу в поиске форума запрос: СЧИВ – наследственный?

Выпадает тред с заголовком: «У кого-то еще есть члены семьи с таким состоянием?» Скроллю ответы.

Меня цепляет последний коммент. А я и не знал. Мгла в моем сознании начинает рассеиваться. Нет, не рассеиваться. Ее проглатывает, пожирает, полностью вытесняет отчаянное любопытство.

А может, у мамы тоже был СЧИВ?