Все, что Виктория вспоминала позже о своей свадьбе, было отмечено слепящим блеском: бисер, жемчуга и драгоценные камни на гостях отражали свет сотен свечей, мерцающих вдоль длинных нефов собора. Слава богу, с ней не случилось обморока, хотя достало бы самого легкого ветерка, чтобы она упала на пол.
В соборе присутствовали все, от принца Джорджа до герцога Веллингтона и герцога Монмаута; большинство из них снисходительно улыбались, когда Виктория оцепенело повторяла вслед за епископом приличествующие случаю слова. Вся процедура казалась ей фальшивой.
Когда епископ провозгласил их мужем и женой и Синклер Графтон приподнял с ее лица фату, его янтарные глаза загадочно замерцали. Из всей процедуры это, очевидно, позабавило его больше всего. Коснувшись Виктории, он вывел ее из оцепенения.
– Не хмурьтесь, – прошептал маркиз, лаская ее щеку, – я не разочарую вас. – Он нагнулся и коснулся ее губ.
Если таков его способ извиниться, то этого слишком мало.
– Из вас вышла прекрасная невеста.
Виктория обернулась на звук низкого мужского голоса, опасаясь новых глупых поздравлений и добрых пожеланий. Когда она встретилась взглядом со светло-серыми глазами, пристально смотревшими на нее, и увидела стройную сильную фигуру, одетую в черное, то невольно улыбнулась:
– Люсьен.
Граф Килкерн взял ее руку и склонился над ней.
– Чтобы вы там ни наговорили Александре, никто не проведет Лисичку.
Она вздохнула, заметив, что муж находился на другой половине комнаты, разговаривая с несколькими подвыпившими молодыми людьми.
– Думаю, Лисичку перехитрили. Когда-то это должно было случиться.
– Хм! Но вы ведь не лишены права выбора, миледи.
– То есть?
Килкерн пожал плечами:
– Если он не нравится вам, застрелите его.
С ее губ сорвался смешок.
– Едва ли это традиционный выход, но я запомню ваши слова.
Он кивнул, улыбнулся и подошел ближе.
– Я считаю вас своим другом, Виктория. Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать.
Виктория вскинула голову.
Килкерн никогда не делал ничего, не обдумав прежде последствия.
– Благодарю, Люсьен, – спокойно произнесла она, – но я справлюсь сама.
Двигаясь так тихо, что Виктория даже не услышала его приближения, Синклер взял ее пальцы и положил на свою руку. Однако его внимание было направлено на Килкерна. Если бы Виктория верила, что ему тоже присущи эмоции, она назвала бы это ревностью.
– Лорд Олторп, это герцог Килкерн. Люсьен, – лорд Олторп.
Два высоких темноволосых человека выглядели отражением друг друга, янтарные глаза оценивали серые. Люсьен заговорил первым:
– Олторп, вы заключили хороший брак.
– Хотелось бы надеяться, – ответил Синклер так холодно, что от его дыхания могли образоваться сосульки.
Килкерн, несомненно, тоже был сделан из льда.
– Именно так, пока вы цените это – и ее.
Глаза маркиза сузились, и тут Виктория встала между ними.
– Довольно петушиться, – заявила она.
Серые глаза Люсьена оттаяли.
– Отлично. Никаких кровопролитий на вашем приеме. Всего доброго, Олторп.
Синклер выждал, пока герцог вышел в дверь, соединяющую бальный зал с расположенной наверху гостиной, и только тогда спросил, повернувшись к жене:
– Кто это был?
– Я же сказала вам, – ответила она, удивленная его горячностью. – Люсьен Балфур, лорд Килкерн.
– Один из ваших воздыхателей?
– Кажется, вы ревнуете?
Он вспыхнул.
– Просто пытаюсь рассортировать игроков.
– Люсьен не принадлежит к их числу. – Виктория отступила на шаг. – Забавно, что вы полагаете, будто я могу завести интрижку в день нашей свадьбы, милорд.
– Но…
– Спасибо, что так высоко цените меня, – продолжила она, – но лучше не судить других по вашим меркам.
Олторп спокойно ждал.
– Закончили?
– Да.
– Тогда лучше называть меня Синклером или Сином, на ваше усмотрение.
– Я бы предпочла, чтобы вы не оскорбляли меня и сменили тему, милорд.
– Согласен. Вы будете танцевать со мной, моя избранница?
Виктория чувствовала, что разрывается между желанием ударить его так, чтобы он потерял сознание, и упасть в его объятия, чтобы он опять довел ее до экстаза.
– Полагаю, что буду, – ответила она, протягивая ему руку.
Оркестр начал с вальса, и, когда Синклер повел ее в танце, она почувствовала то же магнетическое притяжение, что и в ночь первой встречи.
– Вы нервничаете? – Он привлек ее ближе.
– Почему я должна нервничать? Ведь вальсировать очень легко.
– Вы дрожите, – прошептал он в ответ. – Вероятно, предвкушаете сегодняшнюю ночь?
Виктория стиснула зубы.
– Не пытайтесь представить эту свадьбу чем-то, кроме фарса. Сегодняшней ночи не будет, во всяком случае, в том виде, как вы это представляете.
Какое-то время, пока они скользили по залу, Синклер хранил молчание.
– Вы так сильно ненавидите меня? Еще неделю назад все выглядело по-другому.
– Желание поцеловать вас и желание беседовать с вами – две совершенно разные вещи.
Ему было несложно уловить значение этого высказывания.
– Вы хотите поцеловать меня. Вы хотите, чтобы я поцеловал вас. В таком случае разговор всегда можно отложить.
Она зарделась.
– Полагаю, женщинам нравится ваше внимание, в противном случае вы были бы просто дураком.
Она могла видеть, как блеснули его глаза.
– Я не дурак, Виктория. Дураки те, кто не удержал вас.
Девушка одарила его улыбкой.
– Безусловно, вы заплатили высокую цену за подобную возможность, но этого не случится, Синклер.
Его ответная улыбка вызвала во всем ее теле восхитительную дрожь.
– Думаю, вы знаете, что рано или поздно это произойдет. – Он усмехнулся. – Неудивительно, что это немного пугает вас.
– Во всяком случае, вы меня не пугаете, милорд.
– Синклер, – мягко поправил он.
– Синклер, – повторила Виктория. У нее появилось странное чувство, будто она воюет сама с собой. – С мужчинами легко разговаривать, – добавила она, надеясь, что неожиданная волна безрассудства не отразится в ее голосе, – достаточно лишь польстить им.
– Видите ли, я просто хочу побольше узнать о вас.
– Узнать, как я реагирую на вас?
Вальс закончился, но Синклер не убрал руку, уверенно державшую ее за талию. Вместо этого он взглянул на оркестр, насмешливо подняв брови, и звуки вальса раздались снова.
– Вы не можете еще раз танцевать со мной.
– Никто не остановит нас, мы ведь только что обручились, помните? Кроме того, вы бросили мне вызов.
– Ничего подобного.
– Вы сказали, что я хочу узнать о вас только то, что касается меня.
– Нет, я…
– В каком-то смысле вы правы, потому что узнать о вас все – одно из моих сокровенных желаний. Прошу, снизойдите до меня. Расскажите мне что-нибудь о себе.
– Я не люблю вас, – ответила Виктория, кипя от негодования.
Его мягкий смех заставил ее вздрогнуть.
– Чего нельзя сказать обо мне, моя дорогая.
Теперь он просто измывался над ней. Виктория поморщилась. Нельзя не согласиться, что он не дурак, но тогда она, определенно, вела себя как дура.
– Я предлагаю вам выбрать другую тему для беседы, – проговорила она.
– Отлично. – Синклер оглядел зал. – Ваши друзья. Расскажите мне о них. – Он указал на коренастого мужчину с квадратной челюстью, который вальсировал с Дианой Эддингтон. – Вон тот, почему он на нашей свадьбе?
Виктория проследила за его взглядом.
– Не знаю. Мне он тоже не нравится.
– Почему?
– Этот джентльмен – виконт Перингтон. Он топит котят.
– Ему определенно не стать святым.
– Ему безразлично, чьи котята. И он считает их.
– Тогда как же он умудрился получить приглашение?
– Тут виноваты родители. Он просил моей руки в прошлом сезоне, и отказ глубоко оскорбил его. Они хотят показать ему, какой нелепый выбор я сделала. Мне продолжать?
– Да, очень интересно. Что там за чучело с огромной булавкой для галстука около стола с закусками и вином?
– Рамсей Дюпон. Он тоже сделал мне предложение в прошлом году.
– Надеюсь, тогда на нем была другая одежда.
– Вообще-то могла быть и эта. Лимонная зелень – его излюбленный цвет.
– И вы отвергли его из-за плохого вкуса?
– Я отвергла его потому, что он мне не нравится и вел себя так, словно не сомневался в моем согласии.
– И как же он принял ваш отказ?
– Без энтузиазма… Надеюсь, здесь он не устроит сцену.
Выражение лица Синклера не изменилось.
– Это было бы забавно. Никакой разрушительной деятельности, только крики и размахивание руками, да?
Виктория подумала, что по-прежнему ничего не знает о нем.
– Ваша бабушка очаровательна, и брат тоже. Его зовут Кристофер, не так ли?
Вальс закончился, но маркиз продолжал держать ее в объятиях, затем, взяв за руку, повел к столу с угощением.
– Да. Я удивлен, что вы их никогда не встречали, хотя были дружны с Томасом.
Ревнивая нотка зазвучала вновь. Очевидно, он рассматривал Люсьена и Томаса как серьезную угрозу в отличие от Перингтона или Рамсея. Интересно, был ли он действительно ревнив, смотрел ли на других женщин таким же напряженным янтарным взглядом? По всей вероятности, да, и, принимая во внимание его репутацию, он будет делать это и впредь.
– Я видела их на похоронах и выразила свои соболезнования. Болтовня в подобных случаях неуместна.
– Вы были на похоронах?
– Да, как и весь свет. А почему не было вас?
Прежде чем он успел ответить, Люси Хейверс налетела на них и расцеловала Викторию.
– Ты самая прекрасная невеста из всех, что мне доводилось видеть, – затарахтела она. – Я слышала, как Диана говорила своей маме, что хочет такое же платье, когда будет выходить замуж. Увы, к тому времени оно уже выйдет из моды.
– Не у каждой дочери есть такие понимающие родители, – прочувственно сказала Виктория и взглянула на своих родителей, невозможно уставших от многих десятков поздравлений, которые они принимали целый день.
– А где вы собираетесь провести медовый месяц? – продолжала щебетать Люси.
– Мы никуда не уезжаем. – Синклер взял с подноса стакан пунша. – Поскольку я только что вернулся в Лондон, у меня есть ряд неотложных дел, которые мне хотелось бы завершить.
Виктория сделала неосторожный шаг и чуть не споткнулась, но удержалась за руку Синклера. Она не была удивлена, однако чувствовала себя разочарованной.
– Надо же, а я сказала Диане, что вы собираетесь в Испанию.
– Мы обязательно туда поедем, только позже, – неуверенно предположила Виктория.
Люси улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.
– Это здорово.
Когда подруга упорхнула, Виктория убрала свою руку с руки Олторпа.
– Вы должны были сообщить об этом мне.
– Сообщить?
– О наших планах попутешествовать или об отсутствии оных.
Настороженное выражение его лица сменилось оборонительным.
– Вы сказали, что мне не следует притворяться, будто наша свадьба нечто большее, чем фарс.
Да, проклятие, она говорила это.
– Но это было сугубо между нами.
– Вот оно что. Итак, весь мир должен поверить, что мы бешено влюбились друг в друга с первого взгляда?
Что бы этот человек собой ни представлял, он, несомненно, обладал незаурядным даром сарказма.
– Да, что-то вроде того.
– Тогда дайте мне вашу руку. Я не очень гожусь для того, чтобы бросать взгляды, полные любви, через весь зал.
Виктория была готова ответить в том же духе, когда заметила приближающегося лорда Уильяма Лэндри с широкой улыбкой на лице, говорившей о том, что он выпил, и немало.
– Сколько еще времени нам необходимо оставаться здесь? – напряженно спросила она.
– Я думал, что мы только начинаем знакомиться.
– Для меня слишком много знакомств за один день.
Синклер заколебался.
– Тогда, может быть, поедем домой?
Домом для него, конечно, был Графтон-Хаус. В конце концов, возможно, ей лучше задержаться на приеме. Виктория вздохнула. У родителей было достаточно возможностей задержать ее здесь, если бы они намеревались это сделать.
– Отлично, домой так домой.
Маркиз взял ее за руку, и они достаточно легко избежали общения с Лэндри. Вместо того чтобы подойти к родителям и попрощаться с ними, Син повел ее вдоль стены бального зала к центральной двери.
– Тиммс, – сказал он тихо, – пусть кучер подаст мой экипаж.
Дворецкий колебался.
– Конечно, но…
– Сейчас.
Рослый слуга поклонился.
– Сию минуту, милорд.
Они проследовали вниз по ступенькам и остановились в холле. Из бального зала доносилась музыка; вне всякого сомнения, гости еще не осознали, что жениха и невесты уже не было с ними. Виктория не спеша изучала профиль Синклера. Ей было скучно, тревожно, и она испытывала разочарование, однако что-то в ней хотело дождаться. Будет ли неистовая физическая страсть, которая должна проявиться, достаточной, чтобы компенсировать потерю свободы и независимости?
Виконт Перингтон, Рамсей Дюпон и Люсьен Балфур. Первые двое уже были под подозрением. Лисичка знала их всех, знала о них то, чего не знал он, и все же впервые в жизни маркиз сомневался в том, как ему действовать. В прошлом люди, которых он загонял в ловушки или от которых добивался признаний, временами вызывали у него жалость. Однако как убедить себя в том, что Виктория Фонтейн – теперь Графтон – заслуживала этого?
– Ваш отец уже позаботился о вещах, которые вам могут понадобиться, – сообщил он. Ему было непривычно видеть ее спокойной и сдержанной.
– Да, знаю. Где я буду спать?
Синклер предполагал, что Виктория изменит свое решение, и не объявлял всем и каждому, как они проведут медовый месяц. Так у него по крайней мере оставался шанс.
Виктория взглянула на него, затем опять отвернулась к окну. Поскольку Синклер хочет остаться в Лондоне, она вынуждена согласиться. Ему даже не пришло в голову, что ей захочется, чтобы с ней посоветовались относительно их планов. Раз от раза маркиз казался ей все более невоспитанным. Это еще одно разочарование для каждого из них.
– Полагаю, мне не удастся убедить вас присоединиться ко мне…
Виктория повернулась к нему лицом.
– Нет, и вы не сможете заставить меня…
– Я не сделаю этого – мягко перебил он. – Это несовместимо с моей моралью. – Поймав ее любопытный взгляд, устремленный на него, Синклер нахмурился: – В чем дело?
– Принимая во внимание поспешность, с которой вы женитесь, я могла бы предположить, что у вас есть намерение создать семью. Вы сказали, что этот брак был, в конце концов, удобен для вас.
– Я люблю, когда мне бросают вызов.
– Счастлива оказать вам эту услугу. – Она улыбнулась.
– Слава богу, – буркнул маркиз. Ее слова произвели на него впечатление, несмотря на значительные неприятности, которые он предвидел для себя. – Меня легко уговорить, Виктория. Я хочу вас. Я снова хочу коснуться ваших губ.
Девушка покраснела.
– Вам не скоро это удастся, милорд.
– Син, – поправил он. – Я с нетерпением буду ждать этого момента в будущем. Пока же для вас приготовлена соседняя с моей спальня. Дверь запирается с обеих сторон. Я дам вам ключ.
– И у вас тоже будет ключ?
Он покачал головой:
– Вы довольно скоро пригласите меня.
Экипаж качнулся в последний раз и остановился. Обычно достаточно было одной-двух секунд, чтобы лакей открыл дверцу, но Синклер понимал, что их ранний приезд вызвал переполох в доме. Действительно, прошло около минуты, прежде чем запыхавшийся Орсер распахнул входную дверь.
– Простите, милорд, мы не ожидали вас так рано.
– Я так и понял.
Синклер заранее дал указание челяди выстроиться перед домом, чтобы приветствовать новую хозяйку. Пока они выходили из экипажа, все двадцать слуг, нанятых в Лондоне, уже стояли в ряд вдоль короткой подъездной дорожки.
– Ну вот, я опять создала суматоху, – пробормотала Лисичка.
Он улыбнулся, ведя ее к началу строя.
– Мы живем в суматохе. По крайней мере я.
– Остается это увидеть, милорд, – сказала Виктория, освобождая свою руку, и затем, вежливо кивнув слугам, остановилась возле одного из них.
– Майло, – позвал маркиз, и тот выступил вперед. – Виктория, это наш дворецкий Майло.
Слуга поклонился.
– Леди Олторп!
Синклер отошел в сторону, наблюдая, как Майло представляет Виктории старших слуг. Точно так же несколько недель назад они встречали его. Сегодня, однако, несмотря на возбуждение, слуги не казались такими растерянными. Но Виктория не заменяла любимого хозяина или хозяйку, как это было с ним; ее репутация была не такова, чтобы приветствовать ее пощечиной у входной двери. От этой сцены встречи он испытал облегчение; ей будет нелегко с ним, и не хватало только, чтобы слуги наносили дополнительные оскорбления.
Роман не присоединился к остальным слугам, он намеревался следить за всем внутри дома, наблюдая и выжидая, не появится ли другой наблюдатель.
– Спасибо, Майло, – сказал маркиз, когда процедура представления закончилась.
– Милорд, могу я предположить, что вы и леди Олторп будете обедать дома сегодня вечером?
Синклер полагал, что даже для него будет слишком, если он проведет вечер, просматривая последний список подозреваемых и анализируя сведения от своих друзей, которые наверняка все еще оставались на приеме, собирая по крупицам необходимую ему информацию.
Они поднялись по узким ступеням к двери, и он остановился, глядя на свою миниатюрную жену.
– Могу я перенести вас на руках через порог, миледи?
Ее щеки слегка порозовели, однако Синклер не был уверен, нервничала она или это было раздражение.
– Нет, не стоит.
– Тогда после вас. – Пряча свое разочарование, он ввел Викторию в дом. Конечно, у нее не было причины желать его внимания, но, черт побери, это была его первая брачная ночь и он желал свою новоиспеченную жену все сильнее с каждой минутой.
Пока Виктория рассматривала темные полированные полы и холл, отделанный красным деревом, Синклеру пришло в голову, что у его брата был очень консервативный вкус.
– Маленькая гостиная – справа от вас, – он указал на ближайшую дверь, – а другая гостиная внизу. Там сохранился богатый запас превосходного бренди.
– Я бы хотела пойти в свою комнату и отдохнуть, – перебила Виктория.
– Тогда пожалуйте сюда. – Подавив вздох, Синклер повел ее к изогнутой лестнице. – Жаль, но только мы двое знаем, что наш брак – притворство.
– Простите, я устала.
– Вы уверены, что не собираетесь прятаться? Надеюсь, я не шокирую вас?
– Вы – нет. – Девушка остановилась наверху лестницы. – И прятаться я не буду, – решительно заявила она. – Это подразумевало бы, что я боюсь вас.
Он не спеша приблизился к ней.
– Хорошо. Мы сядем обедать в восемь часов, если вы не придумаете чего-то… более интересного, что мы могли бы предпринять.
– Увы, вам придется самому заняться собой. – Виктория протянула руку – жест скорее беспомощный, чем вызывающий. Она стояла посреди его дома в своем изысканном платье из шелка и кружев, и ему захотелось вынуть украшения из ее темных волос и позволить им рассыпаться по его рукам.
– Ключ, – произнесла Виктория.
Синклер прищурился.
– Как вы серьезны.
– Разве я сказала что-то, что заставляет вас усомниться в этом?
Он покачал головой и улыбнулся. Опытный агент был обведен вокруг пальца слабой женщиной, которая едва доставала ему до плеча.
– Нет. – Порывшись в кармане, он достал ключ и неохотно положил его ей на ладонь. – Я не обижу вас, Виктория, и, поверьте, я не такой уж ужасный.
Девушка долго смотрела на него молча, пока он демонстрировал свою самую безобидную улыбку.
– Надеюсь, что нет, – выговорила она наконец, как бы ловя его на слове.
Маркиз прошелся по холлу.
– Ваши комнаты расположены здесь. Моя спальня – за ними.
– Благодарю вас, милорд… Синклер.
– К вашим услугам. И не думайте, что вы прикованы только к своим комнатам. Этот дом отныне ваш.
– Вы не боитесь, что я убегу?
Он улыбнулся:
– До сих пор вы этого не сделали.
Казалось, он был готов весь день стоять в холле, беседуя с ней. На миг Викторию охватило желание остаться, однако она проскользнула в свою спальню и закрыла за собой дверь. И тут же вскрикнула, так как кто-то потерся о ее лодыжку.
– Лорд Бэгглс, – она опустилась на колени, – ты испугал меня до смерти. Что ты здесь делаешь?
– Он не пошел бы в клетку, миледи, – сказала Дженни, входя в спальню из прилегающей к ней гардеробной. – Я думала, что леди Килкерн могла бы приглядеть за ним, пока вы и лорд Олторп будете отсутствовать.
– А как насчет этой неприглядной собаки Шекспира, намеревающейся оторвать эти сладкие хорошенькие ушки? – Виктория взяла на руки черно-серый шар шерсти, известный под именем Лорд Бэгглс, и встала. – Нет надобности прогонять моего маленького котика.
– Может быть, тогда Майло приглядит за ним или мисс Люси, – продолжала Дженни. – Я не распаковывала два сундука, как вы велели, поскольку не знала, какое платье вы выберете для путешествия.
Виктория взглянула на два больших сундука, стоящих под окном.
– Не доставай ни одного. Мы остаемся в Лондоне.
– Но…
– Синклер только что вернулся в Англию, Дженни. Неужели ему захочется вновь таскаться по Европе, тем более с женой, которую он едва знает? – Лорд Бэгглс вырвался из ее рук и вспрыгнул на большую кровать.
– Но разве после свадьбы…
– Не думаю, что это нарушит его светские планы. – Виктория печально вздохнула.
– Мне послать кого-нибудь за остальными вашими малышами, миледи?
– Да, сделай это, пожалуйста. Папа с мамой будут довольны, если их уберут из дома. – Она почесала Лорда Бэгглса за ушком, и кот замурлыкал.
Дженни хихикнула.
– Лорд Олторп по крайней мере щедр при выделении комнат. Думаю, у нас наконец-то будет достаточно места для всех ваших туалетов. – Она замолчала, раздумывая. – Во всяком случае, надеюсь.
– Что же, это весьма веская причина, чтобы выйти замуж. Итак, покажи мне мои новые комнаты, Дженни.
Горничная оказалась права: маркиз отвел Виктории не только спальню с гардеробной, но и личную гостиную и за ней – маленький зимний сад с балконом, где изысканные растения выглядели крайне неухоженными, вероятно, о них мало заботились после смерти Томаса. Виктория не отличалась особой любовью к садоводству, но подумала, что иногда будет приятно провести время в хорошо освещенной, полной свежего воздуха комнате.
Самым лучшим в ее комнатах было то, что она могла проходить весь путь от спальни до балкона, не заходя в холл верхнего этажа. Лорд Олторп предоставил ей пространство и возможность уединиться, если она захочет провести время в одиночестве. К сожалению, как часто сокрушался по этому поводу ее отец, Виктория, похоже, была самым общительным созданием в Лондоне.
Вместе с Дженни она вернулась в спальню, чтобы снять подвенечное платье. В гардеробной была еще одна дверь, и девушка остановилась, не спуская с нее глаз. Его гардеробная и спальня, очевидно, находились там, за дверью. Ей очень хотелось попробовать, заперта ли дверь, но он мог находиться там, а Виктория не чувствовала себя готовой вновь увидеть его так скоро. Казалось, ей трудно даже говорить в его присутствии.
Она медленно вынула ключ и посмотрела на него. Он не хотел давать его ей, но все равно сделал это, правда, заявив, что она вряд ли захочет пользоваться им слишком долго. Фыркнув, Виктория вставила ключ в замок и повернула его. Щелчок не доставил ей удовлетворения, на которое она надеялась, но это не имело значения.
– Голубое муслиновое или зеленое шелковое, миледи?
Она вздрогнула.
– Что? О, я думаю, зеленое шелковое. Я не уверена, насколько формально следует одеваться на первый обед со своим супругом, но уж лучше быть нарядной, чем раздетой.
Горничная взглянула на нее.
– Вы имеете в виду скромно одетой, не так ли, миледи?
Виктория нахмурилась и, вернувшись в спальню, бросилась на кровать.
– Боже мой, ну конечно, ты права! Скромно одетой.
– Поскольку вы вышли замуж за очень красивого джентльмена, – рассуждала горничная, раскладывая платье на стуле, – несомненно, появится и третий.
– Дженни!
Горничная покраснела.
– Но это правда, миледи.
– Наш брак не настоящий, пойми. Во всяком случае, с моей стороны.
– Интересно, а что думает об этом его светлость?
– Не имею ни малейшего представления, и меня это не волнует.
Несмотря на свое заявление, до восьми часов вечера Виктория потратила немало времени, вспоминая восхитительные, пьянящие поцелуи своего жениха. Хотя ей была знакома планировка самых больших лондонских домов, по пути на обед она умудрилось заблудиться, попав сначала в библиотеку и музыкальный салон, а уж затем в столовую. Синклер сказал, что теперь дом принадлежит ей, но это было не совсем так: она стала дополнительной частью его собственности, и он владел ею так же, как и Графтон-Хаусом.
Она вошла в столовую раньше Синклера. Выстроившись в ряд, шестеро слуг в ливреях и дворецкий ожидали появления хозяев.
– Добрый вечер, – сказала Виктория, направляясь к своему месту в конце стола.
– Добрый вечер, миледи, – ответил Майло, спеша отодвинуть для нее стул.
– Вам, наверное, это кажется странным, – продолжала она дружеским тоном. – Сначала новый маркиз, теперь его жена – и все это меньше чем за месяц. Вы давно служите у Графтонов, Майло?
– Да, миледи. Более половины слуг остались в доме от предыдущего лорда Олторпа.
– Он был хорошим человеком.
– Очень щедрым человеком, – выразительно произнес Майло, и она улыбнулась ему.
– Лорд Олторп, вероятно, доволен такой преданностью своей семье. Как долго ты служил Томасу?
– Пять лет, миледи. И еще, если позволите… негодяй, который убил его, заслуживает виселицы.
Другие слуги закивали в знак согласия, однако Виктории было любопытно, о чем они больше сожалели – об утрате своего старого хозяина или о приобретении нового.
– А вот и вы, – донеслось от двери.
Легкая дрожь пробежала по ее спине при звуке его голоса.
– Добрый вечер, Синклер, – поздоровалась она, и имя на ее губах прозвучало как иностранное и в то же время знакомое. Виктория с любопытством подумала, привыкнет ли она когда-нибудь произносить его.
– Вы выглядите просто ошеломляюще, – произнес он, обойдя ее сзади, прежде чем занять место на противоположном конце длинного парадного стола.
– Благодарю вас.
Маркиз склонил голову.
– Я зашел к вам, чтобы проводить в столовую, но вы, похоже, прекрасно ориентируетесь сами.
– В Лондоне дома очень похожи. – Она лукавила, но поскольку в его присутствии язык отказывался служить ей, следовало быть довольной уже тем, что ей удалось произнести связное предложение.
– Возможно. Я не часто выходил в свет с тех пор, как вернулся.
– Это не важно. В доме всегда есть слуга, который может проводить редкого гостя, а завсегдатаи знают дорогу сами.
В какую-то секунду выражение его лица изменилось, и теперь перед ней предстал Син-повеса, со смутной чувственной улыбкой.
– Похоже, я попадаю в категорию редких гостей.
Он, кажется, совсем забыл, что она тоже оказалась в Графтон-Хаусе впервые.
– Я нашла дорогу сама, – сказала Виктория, желая напомнить ему, что он должен поддерживать ее, а не наоборот.
– Мы должны исправить это. Я уже достаточно ознакомился с домом, чтобы показать его вам, когда вы захотите. Возможно, завтра.
– Возможно. Но завтра я должна посетить благотворительный завтрак.
Он поднял бровь.
– У меня сложилось впечатление, что завтра мы собирались уехать из города.
«Пропади все пропадом», – подумала она.
– Я тоже так и предполагала, но завтрак был намечен несколько месяцев назад, и я согласилась участвовать в нем задолго до того, как встретила вас. Если уж я осталась в Лондоне, то должна на нем присутствовать. Вы говорили, что мне не нужно менять мои светские привычки. – Виктория смотрела в свою тарелку, когда Майло подавал божественно пахнущего жареного фазана. – Вы можете сопровождать меня, если пожелаете.
Синклер фыркнул.
– На благотворительный завтрак? Удивлен, что вас втянули в это дело, но я еще не сошел с ума.
Этого было более чем достаточно.
– Меня никто не втягивал в это, милорд, – возразила она, сжав в руке вилку. – Я занимаюсь этим добровольно. Именно в этом и состоит благотворительность – отдавать часть себя.
Маркиз усмехнулся, смакуя жареного фазана.
– Тогда эта птица тоже посвятила себя благотворительности. Она определенно отдала себя. И она чертовски вкусна.
Девушка взглянула на собравшихся слуг. Если ему было безразлично, какое впечатление он производит на них, тогда и ее не заботило, каким тупым он выглядит.
– Если вы смешиваете поедание птицы с благотворительной деятельностью, могу вообразить, насколько ваша преданность Англии была поколеблена, пока вы находились в Европе.
Он застыл, затем медленно положил на стол нож и вилку, не сводя с нее глаз.
– Моя преданность?
– Да. Почему вы оставались во Франции, когда вся остальная Англия была в состоянии войны с ней?
Синклер молчал, затем, расслабив плечи, продолжил трапезу.
– Моя преданность никогда не вызывала сомнений.
– И это печально. – Виктория отодвинулась от стола и встала. – Извините, но я покину вас сегодня пораньше.
На этот раз он даже не взглянул на нее.
– Спокойной ночи, Виктория.
– Спокойной ночи, Синклер.