Лаборатория профессора Марчука находится в Первом исследовательском корпусе. Весь второй этаж – это его владения, к которым он никого не подпускает. Половину этажа занимают учебные лаборатории, в них он обучает подрастающий потенциал науки, а вторая часть представляет собой одно огромное помещение. Вообще-то здесь тоже были учебные лаборатории и кроме них два кабинета, один его, а второй для сотрудников, но по просьбе профессора год назад в этой половине произвели ремонт, убрали стенки и из небольших комнат сделали одну огромную. Кабинетом профессора стал уголок за шкафом, в котором находятся два стола: письменный и компьютерный с общим стулом, а для сотрудников отдельного места вообще не нашлось, и они работали там, где присаживались. Окна в лаборатории огромные, они занимают почти половину стены, и поэтому света в ней предостаточно. С одного боку, напротив входной двери, стоит ряд компьютеров, много другого оборудования и уголок профессора, а другая, дальняя сторона, занята только одним аппаратом, широким, но невысоким изделием из стекла, пластика и металла. Вокруг него медленно ходят Найк и Лоу.
– Вот эта штука существует в единственном экземпляре. А почему?
– Спецзаказ профессора. Ему пришла в голову идея совместить синограф и RX-49.
– Гений…А ты не боишься?
Найк останавливается.
– Кого?
– Ну, ложиться.
– Ни капельки.
– А вдруг что не так? Оборудование подведет или…мало ли?
– Ой, брось! Вот ты УЗИ когда-нибудь делал?
– Конечно.
– Это примерно также. Какой мне от этого может быть вред? Точно такой же, как от УЗИ.
– Я умом понимаю, что ты прав, но все же…Впервые в мире…
– Ученый должен рисковать, на то он и ученый. А иначе переквалифицируйся в лаборанты и всю жизнь переливай воду из одной склянки в другую.
В лабораторию заходит профессор. Усевшись, он перебирает лежащие на столе бумаги.
Найк показывает на него бровями и корчит рожицу. Лоу хмурится и неодобрительно качает головой; профессор сосредоточился на завтрашнем эксперименте, а они, вместо того, чтобы еще раз проверить работу оборудования, попусту тратят время, прохлаждаются и чешут языки.
Выйдя из-за аппарата, Лоу садится на стул перед панелью управления. Услышав его шаги, профессор оборачивается.
– А-а, вы здесь? Очень хорошо, не уходите. Сейчас произведем контрольный прогон всего комплекса. Сейчас…
Он снова углубляется в бумаги, но вскоре встает, подходит к аппарату и усаживается на стул рядом с Лоу.
– Так, все, начинаем. А ты чего стоишь?
– Как чего? Я же в процессе съема информации сидеть за пультом не буду.
– Да, кстати, чуть не забыл, приказом по Институту подопытным экземпляром в нашем эксперименте будешь не ты.
Найк удивляется:
– Что? А почему?
– Ты мне нужен как ученый, а не кусок плоти. Ясно?
– Понятно. А кто будет?
Профессор неопределенно взмахивает рукой.
– Этот…другой. Ну что, начинаем?
Найк садится рядом.
– Я готов.
Улица, на которой расположен дом Марчуков, застроена только с одной стороны, с противоположной тянется сквер, шириной в полкилометра, а местами и более. Собственно, это не сквер, а лес, росший здесь всегда. Потом появились люди, часть его ликвидировали, и на освободившемся месте построили дома, магазины и другие сооружения, необходимые для человеческой жизнедеятельности. Между застройкой и сквером тянется автотрасса, соединяющая столицу и Южную курортную зону. Вдоль нее проложили тротуар по обеим сторонам. Лес огородили красивым невысоким заборчиком, а на его опушке понастроили различных кафе. Внутри заасфальтировали ряд тропинок, направление которых наобум выбрал руководитель проекта, но они пользуются спросом, чему способствуют устроенные во многих местах скамейки. С тех пор этот участок леса стали называть сквером.
АА и Айя под руку идут по тропинке между высокими старыми лиственными деревьями, склонившими свои огромные ветви над их головами. Изнуряющей жары в их тени не чувствуется. В воздухе витает аромат прелых листьев.
АА делает глубокий вдох и жмурится.
– Какие ароматы, умереть можно. Грибами пахнет. Давай поищем?
– Ты серьезно?
– Вполне.
– Я не слышала, чтобы здесь кто-то грибы находил.
– Когда я у бабушки в селе гостил, местные мальчишки научили меня различать и собирать грибы. Так пахнут белые или подосиновики.
АА крутит головой и показывает.
– Вон там они могут расти и там. Ну что, пойдем?
Айя ненадолго задумывается.
– Нет, не хочу. Я ей-богу устала. Да и тебе надо отдыхать. Не забыл, какой завтра ответственный день? Пошли по домам, а за грибами сходим в другой раз.
– Ближе к осени, когда погода станет мягче, и пойдут дожди – настанет самая грибная пора.
– Ну вот, тогда и пойдем. Да, кстати, я завтра тоже приду на эксперимент. Папа разрешил. Мне же интересно, такое грандиозное событие… Просто посижу в сторонке.
АА и Айя сворачивают по тропинке к улице, выходят на тротуар, и их сразу охватывает сухой горячий воздух. Солнце склонилось к закату, но зной еще не прекратился. Они идут по мягкому, словно ковер, асфальту.
– А вот и мой дом. Дальше меня не провожай.
Айя подставляет для поцелуя щеку, АА неловко тыкается в нее губами.
– Все, до завтра.
– Пока.
Валя познакомилась с Сашей Марчуком на тренировке. Они оба учились на первом курсе и готовились к соревнованиям на студенческой Универсиаде. Валя еще с пятого класса занималась баскетболом, участвовала в соревнованиях и была кандидатом в юниорскую сборную страны, а Сашу взяли в университетскую команду из-за его высокого роста. После нескольких тренировок стало ясно, что баскетболиста из него не получится никогда. Правда, в соревнованиях он участвовал, но на площадку не выходил, сидел на скамейке запасных. Присутствовал, как сказал тренер, для комплекта; по правилам, если команда не выставляла положенное количество игроков, ей начислялись штрафные баллы, которые в дальнейшем могли повлиять на расстановку мест в турнирной таблице.
После Универсиады он продолжал ходить на тренировки, но в качестве зрителя и только в те часы, когда тренировалась Валя. Потом они гуляли по Академгородку и расставались. Она шла в свой корпус, он в свой. Через месяц Валя была влюблена в него по уши, а Саша не замечал этого и даже ни разу не взял ее за руку.