Выйти с первым отливом не удалось, хотя команда вернулась вся (правда, не все на своих двоих). Хмурый после разноса Гаспар резко постучал к капитану и доложил о приказе местного радиса Круга Ртути – дождаться очень важного человека и отвезти, куда ему потребно.
– С чего бы, мы ведь не пассажирское судно и не почтовики! – возмутился Арон.
– А то ж я не знаю! – огрызнулся Гаспар. – Всё им обсказал как есть. Да только у Ртути разговор короткий: а то не выпустим с архипелага! Ещё и байзой какой-то важной в нос тычут! Я, конечно, хотел на всё это дело плюнуть и выйти на рассвете, только вон гляди чего!
Арон прищурился на стоявшие на рейде суда: судя по обводам, «стрекозы», скоростные корабли, используемые и Ртутью. Команды деловито сновали по палубам и в любой момент были готовы поднять все паруса – удери попробуй! Капитан скрипнул зубами: не то чтобы он очень торопился, но когда вольнолюбивых Альбатросов заставляют… И вообще: не любит он задерживаться на месте, где его постигла неудача. Ворошить пепел несбывшихся надежд, выражаясь поэтически…
Но раз уж волей-неволей появилось время, не посетить ли Старую пристань, слова воришки проверить: может, Ворчун вполне себе жив и относительно здоров?
– Вот те на! – растерянно вымолвил лодочник, провёзший Арона – чего зря ноги бить? – вокруг острова. Алонкей даже вскочил, уставившись туда, куда указывал веслом перевозчик.
Ему всё-таки довелось побывать на пепелище…
От Старой пристани сохранился лишь остов, кое-где ещё дымившийся. Чёрные сваи – как редкие зубы с языками-волнами, покачивающими останки вчерашних хижин. Кучка погорельцев ворошила на берегу, вылавливала из воды несгоревшие пожитки. На приплывшего глянули без интереса, ни угрозы, ни помощи от него не ожидая. На вопросы отвечали неохотно: не видишь, мы заняты? Оживились, лишь когда Арон посулил медных «окуней» за информацию. Указали место обиталища парализованного старика: как раз тут всё выгорело дотла, даже дублёные морем сваи; кажется, не обошлось без горючего масла. Не здесь ли вспыхнуло первое пламя? У Ворчуна – если тот был ещё жив – не было никакого шанса выбраться.
– А девчонка, что с ним была? – спросил Арон.
– Так вместе и сгорели! Точно-точно!
– Хорошая девица была, добрая… всегда денежку давала, чтоб присматривали за ним, когда сама не может…
– Пили они той ночью знатно…
– Всё ка-ак вспыхнет, ка-ак рухнет!
Арон стоял на берегу, обшаривая взглядом воду – если что и осталось от Ворчуна, всё уволокло отливом.
– А с чего решили, что девчонка тоже сгорела? Может, как раз перед пожаром ушла… гм… за добавкой?
Пена запереглядывалась, заперешёптывалась и исторгла из себя тщедушного оборванного человека – оглядываясь и ёжась, тот доковылял до Альбатроса, нерешительно протягивая нечто, завёрнутое в замызганную тряпку. Арон принял оказавшийся неожиданно тяжёлым сверток, уставился на разновеликие закопчённые ножи с обгоревшими и оплавленными рукоятями.
– И?
– Это, значится, её ножички, господин Торо, – сообщил Пенный. – Никогда бы не рассталась с ними по доброй воле. Сколько и покрасть пытались и выкупить – только смеялась, мол, с ними и уйду на Изнанку.
– Значит, как есть, померла девка, – подтвердил серьёзный голос из толпы. – Ни за что бы их в огне не бросила!
Под боязливым и жадным взглядом нового хозяина Арон завернул надёжное свидетельство смерти воришки и сунул в протянутые дрожащие руки.
– Ну, владей, раз померла!
Проводил глазами отделившуюся от толпы парочку знакомых здоровяков – те шагали не оглядываясь, спорым шагом – надо думать, докладывать Хозяину о безвременной смерти искомого… Искомой.
…Сложив вёсла в медленно дрейфовавшей вдоль берега лодке, перевозчик терпеливо глядел на алонкея, стоявшего с закрытыми глазами и сцепленными на животе руками. Тот не двигался и ничего не говорил, лишь беззвучно шевелил губами. Молился? Беседовал с кем на расстоянии? Болтают, алонкеи и такое умеют. Да и пусть, лишь бы деньги в конце концов заплатил.
Палило нещадно, лодочник потянулся за шляпой – и тут на него упала тень. Облака́, наконец? Парень, щурясь, вскинул ладонь ко лбу: уж слишком подвижное облако, которое к тому же всё увеличивается и увеличивается…
Птица! К ним спускалась птица, так стремительно выраставшая в размерах, что лодочник решил: явился самолично гигантский синий орклан, охотящийся на человечину для пропитания своих птенцов. Когда тень крыльев накрыла всю лодку – ни много ни мало четыре метра! – вскрикнувший парень повалился на дно, закрывая голову руками.
Алонкей же не дрогнул, не пригнулся – наоборот, протянул руку навстречу «орклану». От ветра, поднятого крыльями, светлые его волосы взлетели; с горловым трескучим криком взметнулась вверх белогрудая птица…
Оставив в ладони Арона серое маховое перо.
– Вот как, – произнёс он, – значит, ты и впрямь умер, старый Альбатрос… – Поджёг перо, держа в пальцах, пока оно не догорело полностью. Растёр пепел в ладонях, ссыпал по ветру. – Рождённому морем и в небо уходящему: лети и скорее стань птицей!
Легонько подтолкнул ногой скорчившегося на дне лодки туземца:
– Мальчик, за вёсла!
А сам всё следил за поднимавшимся альбатросом: лишь он мог различить призрачного двойника, повторявшего каждый взмах, каждое движение птицы – словно тень, оставляемую на несуществующем облаке.
А может, это ему только казалось…
***
Прибытие важного пассажира было обставлено пышно. Обливавшиеся по́том полуголые грузчики занесли в освобождённую ворчавшими офицерами каюту три внушительных кованых сундука. Потом не менее внушительную клетку с не видными из-за опущенного полога, но мерзко визжащими зверьками или птицами. После этого даже те, кто решил игнорировать незваного-нежданного пассажира, уже висели на фальшборте, с нетерпением ожидая прибытия самого.
И тот не подкачал.
…Портшез – золочёный, с цветными лакированными вставками – плыл меж равномерно бежавших по пристани носильщиков. Очень странно, что те были обряжены не в шелка-парчу, а в самую обычную хлопковую одежду. Вся альбула затаила дыхание, когда из почтительно придержанной инкрустированной дверцы показался человек. Ступил на камни, с достоинством одёрнул полы и широкие рукава алой туники, поправил витой пояс из золотых шнуров, выровнял на груди массивную подвеску с крупным алым камнем…
– Ну и попуга-аище! – громким шёпотом оценила прибывшего бесцеремонная Марисса. Кругом зафыркали, захмыкали. Человек поднял голову, критически окидывая взглядом альбулу со встречавшей его командой, привычным движением откинул капюшон, обнажив выбритую, окрашенную кошенилью макушку.
Гаспар чуть не застонал.
– Дымного принесло! – Он даже сплюнул, хотя и чисто символически: за полноценный плевок провинившийся драил палубу неделю. С Кругом Дыма им катастрофически не везло. То попадался неумеха, который не мог предсказать погоду даже на завтра, то вполне опытный, но такой самоуверенный, что пытался командовать и указывать Альбатросам, куда им отправиться в следующий Поиск… Так что до сего дня плавали без заклинателей и были этим весьма и весьма довольны.
Арон утешающе похлопал Гаспара по плечу:
– Не печалься, он же временный! – и шагнул навстречу поднимавшемуся по сходням навязанному гостю. – Приветствуем господина Тапу на борту нашей «Гончей»!
Гадатель ступил на палубу. Рядом с рослым Альбатросом стало заметно, как он изящен и невысок ростом, хотя из-за прямой осанки и надменно вздёрнутого подбородка поначалу таковым не выглядел. И ещё – довольно молод. Оглядевшись, разочарованно вздохнул:
– Так вот на каком корыте ты плаваешь!
В этот момент пришлого дружно возненавидела вся команда. Альбатрос даже не перестал улыбаться.
– Господин Тапу несправедлив, просто он не видел нашу малышку в деле! Здравствуй, Луис.
– Не видел, так увижу. Здравствуй, Арон.
И на глазах изумлённой публики двое обнялись.
Ну как – обнялись: Альбатрос сгрёб Дымного за алые плечи, потряс, по спине похлопал; новоприбывший же просто сжал-подержал локти своего как-выяснилось-знакомца и сразу отстранился.
– Идём, Луис, покажу тебе твою каюту!
Моряки проводили озадаченными взглядами оживлённо переговаривавшуюся парочку. Гаспар всё же не удержался, сплюнул – за борт. Проворчал с отвращением:
– Вот же ж кукла жеманная! И корабль ему не корабль, и даже друга своего поприветствовать как следует не может! Откуда его только наш капитан знает?
Врач промолчала. Она была наслышана, да и на деле сталкивалась, как чувствительны бывают постоянно практикующие транс предсказатели – к яркому свету, громким звукам, грубой ткани одежды… К чужим прикосновениям. То, что этот конкретный Дымный всё-таки стерпел пусть и недолгие объятия Альбатроса и даже сам коснулся ответно, было признаком большого доверия.
***
– Ты, я смотрю, стал важной птицей, раз реквизируешь корабли с байзой своего уния за пазухой!
Дымный уютно устроился на роскошных вышитых простынях в компании большой бутылки вина и блюда с фруктами. Бутылка, правда, постоянно кочевала к Альбатросу и обратно. Судя по скорости убывания, дорогой напиток закончится ещё до отплытия. Но наверняка – Арон машинально похлопал по сундуку, на котором возлежал сам на горе́ подушек – у приятеля имеются ещё запасы!
– А ты во мне сомневался? – лениво спросил Дымный.
– Не то чтобы, просто на много лет выпустил тебя из виду… Ни писем, ни вестей.
– О. А каким же образом можно отправить письмо Альбатросу? С первым попавшимся грондом? С морскими собаками? С почтовым турбасом – лети туда, не знаю куда, найди там, где не знаю сам?
– А ещё можно отослать в бутылке! Как раз сейчас допьём и запихнём туда записку…
– И куда будем отправлять? Прямиком за Границу Ада?
Арон глянул на приятеля поверх бутылки и вместо ответа отпил ещё. Луис помолчал, теребя кисть пояса цветастого халата. Произнёс спокойно:
– Значит, ты всё ещё не нашёл его.
– Нет.
– А остальных?
– Отыскал здесь боцмана. Но… поздно.
Рассказ был куда короче, чем Мариссе ранее – приятель терпеть не мог пространных излияний и описаний переживаний самого рассказчика: хваткий его ум вычленял только суть информации. Да и привычки утешать-поддерживать тоже не имел. Вот и сейчас, выслушав, произнёс только:
– Ясно. – И добавил неожиданно: – А девочка интересная. Зря не взял, пригодилась бы.
Арон даже поперхнулся:
– Воришка-то?! И на что она мне, скажи, сдалась?
– И большому кораблю нужны маленькие лодки, – заметил Луис. – Не тебе, так мне бы пригодилась.
– Хм. Твой Круг настолько мало тебе платит, что ты пробавляешься воровством и разбоем?
Дымный на подначку не повёлся, сказал неожиданно серьёзно:
– Талантливые люди всегда нужны.
– Даже если эти люди – не алонкеи и даже не ошэ? Я, правда, не уверен, что девчонка не из Пыли, врёт просто хронически…
Луис подпёр голову рукой, принялся лениво отщипывать фиолетовые виноградины.
– На что нам происхождение человека, если его можно приспособить к делу?
Арон спросил с полупритворной тревогой:
– Так моя альбула будет участвовать в каком-то… похищении?
Луис улыбнулся виноградинам:
– Если придётся.
– Ты меня пугаешь!
– Скажи, мой друг, как много нас, алонкеев, в мире? На весь Таплис, – как бы иллюстрируя, Луис обвёл рукой большое блюдо, – мало, просто адски мало. А сколько островов, которые мы контролируем? Сколько неизвестных, что вы, Альбатросы, открываете и откроете в будущем? И это не считая материка Омахапа, о котором пока мало что ещё известно. – Фрукты выкладывались по блюду то там, то сям, как будто Луис рисовал карту. Арон прищурился, вспоминая: довольно точную карту. – Сколько на всех этих землях проживает туземцев? Не напрягайся, вспоминая, это риторические вопросы. И отношение к нам самое разное: где-то нас боготворят, где-то сотрудничают, где-то еле терпят…
– А где-то просто мечтают нами перекусить, – вставил Арон.
– …а где-то так люто ненавидят, что приходится усмирять целые архипелаги с помощью десанта и огня «кракенов» и «гидр»… И со всеми нашими островными шпионами, запугиванием и умасливанием местных вождей, князьков и корольков, самая благоприятная для нас обстановка всегда может измениться на прямо противоположную.
Альбатрос терпеть не мог политику – как внутри Круга, так и вне его, дипломатов и войну, хотя признавал необходимость людей, которые всем этим занимаются. Похоже, его приятель теперь как раз один из них. Кто бы мог подумать, что из полудохлого «припадочного», которого он, рослый боевитый мальчишка, защищал от издевательств и насмешек сверстников, вырастет вот такой вот Дымный, запросто размахивающий байзой своего уния!
– Поговаривают даже, что создан некий Орден, который тайно или явно противостоит нам – пока мы ещё не смогли заслать туда своих шпионов… Поэтому лучше сейчас использовать талантливых энергичных туземцев, чем ждать, пока они обратят свой дар нам во вред! Как думаешь, кто больше и лучше знает подноготную Таричеса – мы, его редкие гости, или вот такая… широко известная в узких кругах воровка?
– Уж не приплатила ли тебе девчонка, раз ты за неё так заступаешься? – проворчал Альбатрос. – И на что тебе понадобилась подноготная Таричеса? Этот остров создан лишь для того, чтобы мы с тобой здесь отдыхали, ни о чем не думая.
Дымный вновь улёгся на подушки, лениво ухватил сливу. Протянул:
– Не скажи-и… лишних знаний не бывает!
– Ну пусть не бывает, – пытаясь вернуть себе прежнее благодушное настроение, согласился Арон. – Но девчонку я уже прогнал, так что давай спокойно пить дальше!
***
Рика тоже наблюдала за прибытием Дымного: она не сдавалась, твёрдо решив попасть на альбулу если не с согласия Альбатроса, то без оного. Ну не выбросят же её в открытом океане? Хотя твёрдой уверенности не было – ведь алонкеи не перевозят с архипелага на архипелаг туземцев. Безо всякой веской причины – точно.
Услышав разговор команды, что отплытие откладывается из-за какого-то важного пассажира, Рика устроилась рядышком наблюдать и подгадывать момент. Яркого прибывшего (жрец он у них, что ли?) рассматривала с профессиональным интересом: на сколько могут потянуть его драгоценности, сплошь золото и многокаратные редкие каменья? Богач уже направился к трапу – его встречал сам капитан – как вдруг замешкался и оглянулся на неё.
Не на неё, но точно в её сторону. Самое главное в засаде – соблюдать неподвижность: тогда Рику не замечают, могут даже споткнуться об её ногу и потом недоумевать, отчего чуть не упали на ровном месте. Жрец тоже её не видел, но цепкий взгляд обшаривал именно то место, где находилась замершая девушка. Рика выдохнула – неслышно и длинно, когда он, наконец, отвернулся и поднялся на корабль. Что ж такое с двумя подряд алонкеями, взгляд, что ли, её чуют, бывают и такие чувствительные люди…
Близилось время отплытия, а она всё никак не могла проникнуть на альбулу. Команду набирали не здесь, поэтому все «старички» знают друг друга в лицо. Провиант и воду погрузили ещё вчера, стало быть, с торговцами-грузчиками не смешаться. Девушка сидела уже в самой близи от борта (можно перемахнуть с пристани) и в нетерпении грызла костяшки пальцев, выжидая, когда опустеет хотя б клочок палубы. Как назло, на корабле царила деловитая предотъездная суета, народ сновал туда-сюда; ещё и разлюбезная парочка приятелей – жрец-альбатрос – вышла подышать свежим воздухом. Хорошо, похоже, приняли: без умолку болтают, громко смеются… Так и запустила бы чем-нибудь тяжёлым!
– А! – сказал Альбатрос. – Я же рассказывал о тех неизвестных письменах на прозрачных пластинках? Напомни завтра, покажу.
– Неси немедленно! – с пьяной горячностью поддержал жрец. – Да тащи-тащи, чего ждёшь!
Альбатрос направился к себе в каюту, его собеседник навалился на планшир и принялся тихонько насвистывать. Тоже мне, птичка краснопевческая! Рика опустила глаза, чтобы вновь не потревожить его взглядом, и вдруг с удивлением поняла, что алонкей высвистывает не абы что, а вполне чёткие воровские сигналы-команды. Сейчас это было «Внимание!» Девушка задрала голову – жрец смотрел прямо на неё.
– Ты – вор, на которого охотятся? – спросил вполголоса. Рика моргнула, кивнула.
– Иди к сходням, – так же негромко приказал алонкей, а потом воскликнул уже другим, недовольным визгливым голосом: – Тебя только за смертью посылать! Давно уже должна была принести, давай, шевелись, долго ещё ждать?!