MASSIVE ATTACK – ANGEL
You are my angel
Ты мой ангел
Come from way above
Спустившийся свысока
To bring me love
Чтобы подарить мне любовь
Her eyes
Ее глаза
She’s on the dark side
Она водится с темными силами
Neutralize
Уничтожает
Every man in sight
Каждого мужчину в поле зрения
To love you, love you, love you…
Чтобы любить тебя, любить тебя, любить тебя…
You are my angel
Ты мой ангел
Come from way above
Спустившийся свысока
To love you, love you, love you…
Чтобы любить тебя, любить тебя, любить тебя…
Резко теряю равновесие и с лету врубаюсь затылком в снежный наст. От внезапного удара перехватывает дыхание. Я как-то весь обмяк, и пустота внутри. Придя в себя, сажусь на пятую точку и подтягиваю борд под себя. Вроде все целое. Подбегает инструктор Виктор, внимательно смотрит в глаза и кивает, дескать, как ты? Я прислушиваюсь к ощущениям и через некоторое время неуверенно пожимаю плечами – не знаю, вроде ничего.
– Понял, что произошло?
Я был недалеко от нижней точки подъемника, шел спиной вперед и решил прибавить скорость снижения. Угол наклона доски уменьшил, скорость стала нарастать… Все. Понял.
– Это называется поймать кант. Поздравляю, курс обучения ты прошел. Правда, таким штукам я не хотел тебя учить. Но лучше так, чем на серьезной скорости.
– То есть все?
– Да. Основы я тебе дал.
– А я смогу?
– Не знаю. Горы ошибок не прощают. Контролируй скорость. Здесь у нас лягушатник. В Домбае по-другому. Но ты же не в дикие горы едешь.
Один день я с Виктором утюжил склон Ашатли. У меня было только два дня на подготовку с инструктором. Но Виктор после одного дня сказал, что этого достаточно. Понятие у меня есть. Дальше сам накатывай. Виктора мне подсказал Серега. Время уже подходило.
Я готовился к этой поездке полгода. До этого катался только в Чекериле на лыжах. Но в мае прочитал в «Вертикальном мире» статью про Марко Сиффреди и его адский спуск с Эвереста. Он был первым, кто спустился с этой вершины мира на сноуборде, но при попытке повторить и пройти по другому кулуару пропал. Поиски ничего не дали. Я был потрясен и всем взахлеб рассказывал про этого парня. Некоторые пожимали плечами, некоторые спрашивали: «А нафига это надо?» А в моем воображении были картинки суровых гор, снежные заносы, ледник Ронгбук, на котором его ждали товарищи. Я не понимал: как это вообще возможно? Как он решился? Что чувствовал когда стоял на вершине, встегнутый в крепы, а что чувствовал, когда несся книзу, обжигая лицо ледяным ветром? Он же прекрасно знал, что на подступах к вершине многие и многие ее покорители нашли вечный покой. О-о-о, безумству храбрых поем мы песню!
И только Серега, мой старший товарищ, матерый парашютист, не пожал плечами. С Серегой мы познакомились в поездке два года назад. Он зашел в наше купе плацкартного добавочного вагона Ижевск – Симферополь в одних шортах, стройный и подтянутый, бритый наголо, задорно улыбнулся и спросил:
– Пирожков хотите? А то мама напекла, они испортятся.
С тех пор мы дружили. Серега был опытный и уважаемый в Ижевске парашютист. На всяких городских и республиканских праздниках он прыгал в небо над Ижевском с разными флагами за спиной с задачей приземлиться в определенную точку на центральной площади. Сейчас уже так не делают. То ли на авиаотряд денег не хватает, то ли по соображениям безопасности. Катал он и на сноуборде.
А теперь Серега сидел на моей кухне, пил мятный чай, слушал историю про Марко.
– А не хочешь так же попробовать? – спросил он добродушно.
– Не, я не смогу. Ты шутишь, что ли? Я и на доске ни разу не стоял, и в горах не был. Я так не смогу.
– А ты не с Эвереста начинай, а, допустим, с Эльбруса. Или Домбая. На Урале красоты такой нет, а Кавказ бы понравился Марко.
– На доске я не умею, – не сдавался я. – Я только на лыжах в Чекериле.
– На лыжах ездят только пижоны, реальные парни катают на досках, – усмехнулся Серега, – у тебя все равно своих лыж нет, берешь в прокате какую-то пародию. Ты ничего не теряешь. Попробуй доску. Это полет, когда ты идешь в горах по целине, плавно выходя из одного поворота в другой. Основа под тобой едва чувствуется. Под тобой метр, а то и больше рыхлого снега. Это даже не вода. Ошибешься и уйдешь по горло в сугроб. И тебя никто не вытащит. Даже если кто-то подъедет, он не сможет тебя вытащить, только вместе закопаетесь. Ты должен сам выбраться и продолжить прерванный полет. Я тебе даже не могу объяснить, как это, но это круче, чем секс.
Тут я смутился немного.
– Что такое? Не веришь? – заметил Серега.
– Мне не с чем сравнить, у меня ни секса, ни полета не было, – покраснел неожиданно я. Мы с ребятами тему девчонок никогда не обсуждали, это было табу. И я бы никому ни в жизнь ничего такого не сказал, а вот Сереге как-то легко признался.
– Во как?! А тебе сколько лет-то?
– Двадцать один.
– А разве дети сейчас не седьмого класса начинают бухать и трахаться? – удивился Серега.
– Напиться – дело нехитрое. А девчонки у меня не было, – как-то насупился я.
– Да ты нос не вешай. Все у тебя будет джаз. Ты парень со стержнем. А чего не было? Никто не нравился?
– Ну почему не нравился? Но я как-то робел в школе, не мог подойти. А в том году, например, набрался смелости и одной букет роз подарил на всю зарплату на день рождения.
– Во даешь. И че? Не растаяла?
– Нет. Спасибо сказала, что любит другого – сказала, и сказала, что я даты дней рождения перепутал с ее мамой.
– Что ж ты зарплату бухнул, а разведку не провел, – заржал Серега, – вот мама обрадовалась, наверно.
– Да ничего я не перепутал. Мы с ней в кино ходили. Она мне рассказывала, что у нее день рождения в самый холодный день, который когда-либо в Ижевске был. Что даже на трамваях краска облазила от мороза, ни автобусы, ни машины не ходили. А у мамы на следующий день. Я потом в интернет залез, узнал дату самого холодного дня в Ижевске. Не знаю, в общем. Я приехал с букетом роз, открывает ее мама, в комнате шумно, она мне говорит:
– Проходи, Антон, спасибо за букет, но я уже занятая женщина, а у Насти день рождения вчера был, и она уже ушла гулять.
Я букет роз маме сунул и убежал. А Настя мне потом выдала, что гостей только насмешил, что дни рождения перепутал, а она вообще другого любит. Можем быть друзьями.
– А ты?
– Больше ей не звонил, да дело прошлое.
– Бывает.
– Вот.
Вскоре Серега ушел, я помыл посуду и засел за компьютер. Написал в поисковой строке своего браузера «Домбай» и пропал в интернете на несколько вечеров. Я внимательно изучал сайты продавцов сноубордического оборудования, сноубордической одежды, сайты с уроками катания, гостиниц, форумы «ищу попутчика», «сдается квартира на Домбае». Серега сказал, что доску лучше свою сразу купить, не пожалеть денег на хорошую одежду, если я уверен в своем решении, и обязательно купить шлем. За полгода можно накопить на все необходимое, жилье снять с кем-нибудь, ехать на поезде. Но никто из моих друзей ехать не захотел. Я согласовал с начальством свой отпуск на следующий март, спланировал бюджет, сказал маме, что еду на Кавказ. А шел 2006 год. Кадыров еще не успел построить самый современный город в России. Были еще инциденты.
– Там же Чечня рядом, Ингушетия, – испугалась мама, – ты уверен?
– Да.
– Хорошо, только звони каждый день.
– Ладно.
Когда я получил добро от мамы, то засел за форум «Ищу попутчика», уже приближалась зима, и форум ожил. Написал сообщение, обозначил даты, пожелания к попутчикам и сел ждать в засаде у почтового ящика, куда скидывались отклики на объявление. Тут же ответили два парня. Но даты не совпадали. Через пару дней написал другой из Москвы. Сообщил, что прилетает из Москвы в Минеральные воды в тот же день, когда приходит мой поезд. Что готов снять со мной жилье, но предлагал снять из разряда люкс. «Мажор, – подумал я, – не потяну». Отказался. А через неделю приходит письмо от девчонки из Питера. И даты совпадают, да еще девчонка. Я аж подпрыгнул. Сразу согласился. А она мне в ответ пишет: «Только снимаем двухкомнатную квартиру, мальчики с девочками должны спать отдельно. Можно самую простую, я неприхотливая. И передавай привет Мишке Коротаеву». Я снова подпрыгнул. Это же мой лучший школьный друг. Откуда она его знает? Перечитал имя и фамилию. Екатерина Шаляпина. Опа! Это же любовь Михана, еще летом мы провожали ее в большой город, куда она уехала за длинным рублем, приключениями, большой любовью – нужное подчеркнуть. Она сама еще не знала, зачем она едет в Питер, но твердо решила жить в этом городе. Конечно, я ее вспомнил. Накануне дня ее отъезда в Питер мы мотались по всему Ижевску на старой девятке моего папы с Миханом в поисках большой мягкой игрушки. Михан во что бы то ни стало хотел подарить Кате игрушку, большую и трогательную, поцеловать ее и по возможности прочитать ей стихи Есенина. Мишка был романтиком еще похлеще моего. Когда мы объехали практически уже все детские магазины, а большой трогательной игрушки не было, мы зашли голодные в стекляшку на Татьяны Барамзиной за бутылкой воды и парой пирожков, я увидел в дальнем отделе всякой всячины на самой высокой полке розового слона чудовищных размеров.
– Во! – ткнул я Мишку локтем.
– То, что доктор прописал, – побежал Мишка к отделу.
– Уверен? – догнал я его у отдела. – Он же огромный, а у нее куча чемоданов, она тебя убьет.
– Подарит проводнику. Главное, стихи ей прочитать с глазу на глаз, и слона она все равно рано или поздно передарит. Но запомнит на всю жизнь, Антоха, понимаешь?
– Не уверен, но у нас же традиция дарить всем дурацкие подарки. В эту концепцию слон вписывается идеально. Хуже этого уже ничего не придумаешь.
– Не учи ученого, морда кипяченая. Девушка, заверните вон то млекопитающее, мы берем.
Забрав слона, мы с трудом протиснулись с ним в двери магазина, посадили его на переднее сиденье, пристегнули ремнем. Можно было подумать, что это едет небольшой человек в ростовой кукле.
– Она тебя завтра кастрирует, не отходя от перрона, – сказал я Мишке, заводя мотор.
Мишка хмыкнул и открыл окно.
Вот эта самая Катя ответила на мое сообщение и согласна была разделить со мной крышу. Я сказал потом об этом Мишке и спросил, что у него сейчас с ней.
– Ничего, мы даже не созваниваемся.
– То есть она свободная?
– Не знаю, но наша история закончилась.
– Уверен?
– Да, можешь тоже подарить ей розового слона.
Вскоре в Ижевск пришла зима, я закрутился, купил себе бюджетный борд, но классные боты, как советовал Серега, нашел в ЦУМе отличный сноубордический костюм Bonfire, он был брутального черного цвета с пятном огня на левом плече, но, сволочь, стоил дороже сноуборда. Занял денег у друзей, но купил. Нашел шлем, очки. Полное снаряжение. Серега потом одобрил. Виктор провел со мной день в Ашатли. С Катей мы периодически созванивались. Купили билеты, нашли двухкомнатную квартиру в поселке Домбай по доброй цене. Все было готово. День отпуска неотвратимо приближался.
И вот я сажусь в поезд до Москвы, где на Казанском вокзале почти без задержек пересаживаюсь в поезд, идущий до Невинномысска. Катин поезд должен подойти туда же через сорок минут после моего.
Сев в Москве в идущий на Кавказ поезд, забросил на третью полку доску, достал потертый «Вертикальный мир» и устроился за чаем еще раз прочитать про Марко. Стук колес вскоре сморил меня в сон.
– Молодой человек, Ваша станция через сорок минут, – разбудил меня с утра проводник.
Я протер глаза и выглянул в окно. Ух! А здесь в конце марта весна. Снега не видно. Быстро бегу в туалет, чищу зубы, одеваюсь, достаю свою доску. Поезд снижает ход и, лязгнув железом, останавливается.
Вылажу на перрон, щурюсь на солнце одним глазом. Ко мне подходит крепкий мужчина с красивыми усами. «Наверно, это Валера, – подумал я, – хозяин квартиры, который должен был нас встретить на вокзале».
– Антон?
– Да. А вы Валера?
– Да, и можно на ты. Когда твоя девушка приезжает?
– Через сорок минут, я же вам писал, ну то есть тебе.
– Успеем. Поехали быстро до рынка съездим.
– Это еще зачем?
– У нас первые весенние цветы появились. Удивим твою девушку. Здесь весна, а в горах снежный рай, – подмигнул Валера.
– Да, поехали, – обрадовался я, еще вчера засыпавший в поезде, за окнами которого кружилась небольшая метель.
По пустым улицам Невинномысска мы быстро помчались куда-то вглубь городка. Было еще утро, но Валера дело знал, и у одной из автобусных станций стояли несколько бабулек, и у них в лукошках гурбились небольшие букетики неизвестных мне цветов. Я выбрал какой-то желтый.
– Быстрей, быстрей, – торопил меня Валера, – нужно иметь небольшой резерв по времени, вдруг чего.
Мы приехали на вокзал за десять минут до поезда Санкт-Петербург – Махачкала. Валера остался в машине, я пошел на перрон.
«А провожают самолеты совсем не так, как поезда», – крутилось в голове. На станции объявили о скором прибытии поезда. Я стоял на перроне и лихорадочно соображал, что сказать Кате при встрече, чтобы сразу ее сразить. Показался поезд, замелькали вагоны. Вот ее, номер десять. Бегу вдоль вагона, смотрю в окна. И вижу Катину улыбку. Она машет мне рукой, дескать, привет, и зайди помочь.
Из поезда выходят несколько человек, некоторые с досками и бордами, я забегаю в плацкартный вагон и двигаюсь со своим романтическим букетом к Кате.
– Привет!
– Привет! Это тебе. Ты вся такая воздушная, к поцелуям зовущая, – выпаливаю я и протягиваю букет.
– Очень мило, – поднимает бровь Катя и берет букет, – бери вон лыжи с верхней полки, вот эту сумку, чемодан я сама покачу, потом вытащишь его из вагона. Поезд стоит только семь минут.
Мы выгружаемся из вагона, я ставлю багаж на перрон и растерянно улыбаюсь Кате. Она хитро улыбается и время от времени нюхает букетик.
– Значит, так, Ромео, давай договоримся на берегу, завтрак и ужин я готовлю, мусор выносишь ты, в магазин ходишь ты, лыжи мои к подъемнику носишь ты, спим в разных комнатах, будешь клеиться, пожалуюсь на тебя Мишке. Буду строить глазки местным кавалерам, не смей ревновать. Мы с тобой просто друзья. Все понял?
– Понял, понял, – озадачился я такому обороту и пробурчал: – Погода была прекрасная, принцесса была ужасная.
– Вот и отлично, – рассмеялась Катя и поцеловала меня в щеку. – Где твой Валера?
– Тут рядом.
– Ну тогда пошли.
К обеду мы были уже в Домбае. Валера показал нам, где подъемники, где кафешки, где магазины, как добраться до верхней точки канатки, где бассейн, где можно на лошадях покататься. Рассказал про окружающие горы. Я запомнил только пик Инэ. Он протыкал небо острой иглой и выделялся на фоне остальных. И что Окуджава именно вон про те перистые облака написал песню «Домбайский вальс». Мы подняли все вещи в небольшую квартиру на третьем этаже серой хрущевки. Я сбегал в магазин, купил нехитрую снедь, Катя все быстро приготовила, решили сегодня уже в горы не подниматься, в четыре часа подъемники уже прекращали работу. А завтра в десять открывались.
Мы погуляли по поселку, Катя сходила до бассейна, узнала подробности его работы. Вечером решили посмотреть телевизор и пораньше лечь. Ближе к девяти вечера позвонил Валера, сказал, что ночью обещают сильный снегопад и завтра сильный ветер, спросил, насколько мы уверенно катаемся, посоветовал серьезно подумать о завтрашнем дне, но таким новичкам, как мы, советовал придумать другой досуг, а покататься мы еще успеем, Домбай в марте дарит хорошую погоду. Я расстроился и, поужинав, сразу лег спать. Катя ушла в свою комнату читать книгу. Пруст, «В сторону Свана», успел я прочитать на обложке. Поставив будильник на восемь утра, я сразу же провалился в сон. Хлоп – закрыл глаза. Хлоп – открыл. Посмотрел на часы, было пять часов утра. Стараясь не шуметь, поставил чайник на плиту. И сел у окна, было еще темно, но было видно, что за ночь навалило много снега, а сейчас природа затихла. «Книжка тоже не помешала бы», – подумал я. Спать абсолютно не хотелось. До начала работы подъемников оставалось чуть меньше пяти часов. Катя спит. Ни телевизор не включить, ни радио, ни книжки нет. Вскоре вскипел чайник, я сделал себе кофе с молоком и сходил за плеером. В отдельном кармашке была пачка дисков. AC/DC, Nina Simone, «Кино», Земфира, Guns N» Roses, еще дисков пять. Выбираю для этого утра Nina Simone. Blues for Mama – высвечивается на экране. «Блин, маме не позвонил, собака я сутулая», – проносится в голове. Вставляю наушники в уши, нажимаю на кнопку PLAY и делаю глоток кофе. Бархат голоса Нины погружает меня в блюз, я смотрю на черные силуэты обступивших поселок гор. Они четко видны на уже начавшем светлеть небе.
– Доброе утро, Ромео, – хлопает меня вдруг по плечу Катя. Уже давно рассвело, я твердо решил разбудить Катю в восемь. Посмотрел на часы: без пяти восемь. Снимаю наушники:
– Будешь кофе? Кто-то обещал завтрак.
– Завтрак я тебе приготовлю, а кататься сегодня я с тобой не пойду, смотри, сколько снега намело, я лучше в бассейн.
– Шутишь?
– Нет. Абсолютно.
– Ты предатель родины Мясоедов.
– Я Екатерина, на минуточку, Шаляпина, а будешь дерзить, останешься без завтрака. Брысь с кухни.
Делать было нечего, мы позавтракали, Катя пожелала мне хорошей покатушки и ушла собираться в бассейн. Я быстро снарядился и в полдесятого был уже у первой очереди канатной дороги. Минуты растянулись в вечность. Стал подтягиваться народ. Так, прислушиваясь к чужим разговорам и шуткам, время пролетело, первый сажусь на подъемник. Первая очередь, вторая, пятая. Кресло несет меня, сжимающего в руках сноуборд, на высоте метров пятнадцати от склона. На горе еще никого нет. Только самые голодные до катания поднимаются в креслах канатки позади меня. Ветер раскачивает мое двухместное кресло, но не может прорвать ткань куртки. Приближается конечная точка. Поднимаю страховую балку и спрыгиваю. Открытая всем ветрам вершина молча встречает меня. Достаю плеер. Я давно уже выбрал песню, которую хочу услышать в этот момент. Ставлю диск. В наушниках плеера начинает качать басами Massive Attack. You-u-u-u are my angel. Я на вершине, я один, психоделика Massive Attack отделяет меня от всего прошлого и будущего. Ноги встегнуты в крепы. Внизу суетятся маленькие фигурки людей… You are my angel, Come from way above… Под краями канта склон горы, съеденный оспой крутых бугров, покрытых свежим пухляком… To love you, love you… Да, я здесь! Поправляю очки. Оглядываю амфитеатр гор, обступивших Домбай, подмигиваю пику Инэ. Делаю глубокий вдох, чуть подпрыгиваю, разворачивая борд вдоль склона… Yo-o-o-o-o-o-ou are my a-a-a-a-angel…