Зима застала меня в моём селе Унимерь. Обе моих слободы заточены на богатство рек, то есть народ там промышляет рыбной ловлей и обработкой рыбы, продавая готовый продукт в городе и приезжим торговцам. У меня абсолютно нет желания вмешиваться в этот процесс. Хватает того, что мои опричники проехались туда и проверили отчётность, переговорив со старостами и поставив в известность о смене владельца.
В селе несколько улочек и 67 дворов. Имеется двуглавая церквушка и батюшка с семейством, проживающий при ней. Рядом пристроен сарайчик, где отец Софроний учит способных отроков грамоте.
Сама усадьба мне не глянулась, здоровенная деревянная двухэтажная громадина с претензией на старину. Эти башенки, открытые галереи и узорчатые окна со временем утратили нарядный и задорный вид, и сейчас скорее внушают жалость. Заметно, что некоторое время в доме не жили. Зубов мне сразу сообщил, что нужен серьёзный ремонт. За эти два месяца бригада плотников обновила интерьер, перекрытия и стены. Лестницы перестали угрожающе скрипеть, но мне кажется, что до весь первый этаж пропитался кислым запахом солений. А нужник по соседству тоже отнюдь не озонирует воздух. Короче для себя я решил, что ежели останусь здесь на длительное время, то построю новый дом уже по своему вкусу.
Да, господский второй этаж радует новыми полами и вкусным запахом дерева. Вид тоже неплохой, правда не на реку, а на темнеющий невдалеке лес.
Моя охрана заняла весь первый этаж, большую часть рейтар я оставил в городе. Слуги успели подготовить дом к нашему прибытию.
Ужинаем по-семейному, только близкие. Это кроме Ани, Прасковья с Пахомом и Никита с Дмитрием. Кухарки расстарались, на столе достаточно мяса и разносолов. Позади стоят служки в ожидании наших пожеланий.
– А что Дмитрий, ты сносился с тем фрязином, которому я хочу поручить строительство?
– Да Иван Михайлович, я послал человека к нему. Жду ответа.
– Ясно, докладывай сразу мне.
Ещё в Москве я не единожды пересекался с одним заинтересовавшим меня итальянцем. Лука Доминелли являлся учеником известного архитектора из Болоньи Агостино Барелли. И если учитель творил в Баварии, создавая шедевры для католической церкви и сильных мира сего. То ученик искал применение своему таланту на стороне, в том числе у нас. Он приложил руку к проектированию Теремного дворца и некоторых других зданий. Когда я с ним общался, то меня заинтересовали его наброски. Они напомнили мне дворцы, которые возведут чуть позже его знаменитые соотечественники в Санкт-Петербурге. Мне тогда очень захотелось нечто похожее с огромными окнами, дающими много света. Вот к нему я и попросил обратиться Дмитрия Зубова.
Мы пробыли в имении две недели, дождавшись, пока снег перестанет тает и можно будет вернуться в тёплом возке на полозьях.
Удаление от города положительно повлияло на меня. После всех тревог и волнений наконец то я смог просто прогуливаться по тропинке, ведущей к хвойному лесу. Чаще мне компанию составляли свитские. Но сегодня неожиданно напросилась жена.
Мы неторопливо идём по проложенной санями дорожке, с обоих сторон лес. Чуть впереди дозором идут пятеро охранников. И сзади ещё десяток. Вот такое уединение. Иначе никак.
Анна после родов похорошела, сейчас она в меховой шубке. Голову украшает соболиный столбунец, который женщине удивительно к лицу. Жена идёт рядом, но держится чуть позади. Так положено. Я же кошусь на неё взглядом. Мы не были вместе уже много времени. Как она зачала ,так я больше её не навещал, обходился другими возможностями. И женщина, как мне кажется, это оценила. Именно тогда у неё ушёл испуг из глаз. А после рассказа Прасковьи мне стала ясна и причина этой паники в её глазах. Постепенно она оттаяла, но только наш отъезд из Москвы изменил Анну окончательно. Она стала мягче, часто пыталась оказаться рядом со мной. И уже моя беда, что рядом со мной постоянно находятся люди.
А в нашем поместье так устроены комнаты, что супружеские опочивальни смежные. К ним примыкает детская, где спит кормилица с нашей дочерью. Обычно супружеские опочивальни разнесены по разным крыльям здания, чтобы не смущать друг друга. Ну тут в основном интерес мужа заметен. А здесь они рядом. И когда неожиданно сама Анна принесла мне в спальню нашу дочь, неожиданно я понял, что мне это нравится. Поигравшись с малышкой я отдал начавшую кемарить Наташку ей. И тогда Анна села в кресло лицом к окну и положила ребёнка на колени. При этом женщина прикрыла глаза, а я сидел под углом 90 градусов и с интересом разглядывал малознакомую супружницу. Черты лица женщины расслабились и я понял, что по сути она ещё ребёнок, которого жизнь резко с головой окунула в грязь этого мира. И мне очень захотелось прикоснуться к ней и передать частичку своего тепла. Я резко встал и подойдя к креслу встал на колени. При этом положив голову рядом со спящей дочкой. Я вздохнул запах младенца и улыбнулся. Мой щека легла на ладошку супруги. Вначале эта часть тела напряглась, потом удобней для меня, согрев моё лицо. Так мы и застыли не двигаясь. А прощаясь перед с ном я поймал вопросительный взгляд жены.
Надеюсь мой кивок будет расценен правильно.
Когда народ угомонился, я сел к столику немного поработать. Мне надо было подготовить несколько писем в Москву. Краем глаза оценил вошедшую. Анна одета в длинную рубаху – летник, украшенную вышивкой и драгоценными пуговицами. Эта одежда для дома, только для своих.
– Анна, если хочешь подкрепись, вот сладости и сбитень. А мне нужно закончить.
А вот закончить непросто. Девушка села в то же кресло и смотрит, как я работаю. Причём на лице у неё гуляет странная рассеянная улыбка. Она будто что-то вспоминает и ей нравятся эти моменты.
А вот у меня мысли начали течь в определённую сторону. Нельзя сказать, что бы я сохранял жене верность всё это время. Мужское естество требует своего. Но ничего особого, так, для здоровья. Но последняя близость с женщиной была давно, ещё до эпидемии. Поэтому меня волнует этот взгляд. И к тому же тут изюминка, эта женщина мать моего ребёнка. И сейчас сидит рядом и смущает меня своим нежным овалом лица.
А, к чёрту всё. Успеется. Я перетащил своё кресло так, чтобы мы оказались напротив. Налил себе морс, за женой тоже поухаживал. Настала неловкая пауза. Мы как подростки, делаем вид, что очень увлечены поглощением засахаренных фруктов и запиванием их сладко-кислым морсом. Чтобы не спугнуть девушку я показушно смотрю в тёмное окно, типа меня там что-то заинтересовало. При этом нет-нет перехватываю её взгляд. Вначале немного испуганный, потом заинтересованный. А когда я скорчил дурацкую рожицу, жена расхохоталась как обычная девчонка. Минут через десять мне удалось немного её разговорить. Выяснилось, что она любит лошадей и всё что с ними связано. Впрочем все животные для неё представляют интерес. Отсюда и нелюбовь к охоте. Ещё девушка охотно делится воспоминаниями своего детства. Особенно когда посещали летом усадьбу. А вот когда затронул пятнадцатилетний возраст, она сразу замкнулась. Ну понятно, как раз в это время папаша выдал младшенькую за старика.
Уже поздно, девушка встала и сейчас это совсем другой человек. Она смотрит мне в глаза иначе и открыто. На прощание я обнял жену. Привычная каменная статуя ожила, когда я начал её целовать. Сначала нежно, только касаясь кончиками губ, потом настойчивее. А когда она глубоко выдохнула и задрожала я поцеловал её в лоб и подтолкнул к двери.
Лёжа в постели мучался от невыносимого стояка, жалея что не уложил жену в постель. Но придётся потерпеть. Я хочу приучить жену к себе. Хочу заставить её желать меня как мужчину и получать в постели удовольствие. Думаю, что у меня есть для этого все шансы. Но будет нелегко, учитывая психологические проблемы, нанесённые первым мужем. Но зато у меня есть опыт человека другого тысячелетия.
Я знаю по контактам с местными дамами и рассказами парней, как происходит соитие в данное время.
Прелюдия со всякими объятиями, поцелуйчиками и ласками не в почёте. Никто этим специально не заморачивается. Да и представьте себе даму, у которой во рту не хватает пяток зубов и про зубную щётку она ничего не знает. Моется чрезвычайно редко, отсюда и амбре. Партнёр ещё в более печальном виде. Поэтому сразу переходят к делу. Позы две – миссионерская, дама лёжа на спине. Церковь одобряет именно эту позу. Желательно вообще накрыть даму простыней, оставив дырочку для сношения. Более изысканная и редкая поза – по-звериному. Эту когда мужчина как кобель пристраивается сзади. Но это уже греховная поза. Зачать вообще можно только в позе номер один, так считается. Стоя, сбоку и как-то ещё иначе – всё от лукавого и категорически запрещено.
В течении следующих дней я приучал жену к себе. Так на завтраке накрывал её ладошку своей рукой. При встрече касался ненароком её плеча, а сегодня прижал в углу и поцеловал. Всё это я делал как бы в шутку, не форсируя. И когда она стала правильно реагировать, решил что хватит издеваться над собой. Сейчас мысли стали крутиться только вокруг этого. Перед ужином шепнул жене, что сегодня навещу.
За столом Анна необычайно серьёзна. Но радует, что раньше она смотрела в сторону, куда угодно. А сейчас поглядывает на меня. Прасковья, зараза, всё понимает. Только бровями играет, ехидно бросая на меня взгляды.
Но всё-таки Проша умница. В опочивальне жены накрыт столик. Там красуется пара бутылок разного вина, сырная нарезка и фрукты.
А вот супружницы нет. Я как идиот припёрся весь такой из себя возвышенный. А комната то пуста. Сел в кресло и расслабился. Постарался думать о высоком.
Анна вошла в комнату, мазанула по мне взглядом и подойдя к столику налила мне бокал красного вина. В ответ я налил во второй бокал и протянул ей. Немного расслабляющего не помешает.
– Ой, – отпив глоток она скривилась. Видимо непривычная, сейчас женщинам спиртное не предлагают. На супруге что-то типа пеньюара, он немного распахнулся и я облизываю взглядом чистую кожу от шеи и ниже. Не видны подробности, но фантазия дорисовывает соблазнительную грудь. Под верхней рубахой у неё нечто прозрачное и невесомое. Так и тянет изучить немедленно.
Воспользовавшись тем, что Анна встала, я заграбастал её руку и усадил жену к себе на колени. Наконец-то она в моей власти. Рука сразу же нырнула под верхнюю рубаху и нащупала животик. Пока я жадно целовал губы, успел добраться и до груди. Как славно, что сейчас нет лифчиков. Волшебная мякоть удивительно удобно легла мне в руку. Оставалось только поиграться сосками.
Я не торопился, к чему все усилия, если она сейчас опять замкнётся. А вот когда женщина горячо задышала и реагируя на ласку груди сама нырнула ручкой ко мне, я понял, что пора.
Утро встретил в опочивальни жены. Её уже не было рядом, но я с удовольствием вспомнил произошедшее ночью и замурлыкав как кот от сметаны, развернулся на другой бок и опять заснул. Надо же восстанавливать потраченные в таких количествах силы.
Завтрак был поздний по вполне понятным причинам. Ел в одиночестве, рядом порхали Прасковья и Анна. Обе уже позавтракали, а супруга сейчас кормила мужа. Прасковья, заметив, как Аня будто случайно касается меня, вышла.
Тогда я отодвинул блюдо с вкуснейшими сырниками, политыми сметаной и притянул жену.
Её губы вкуснее, тем более она так мило краснеет, но не мешает моей руке забраться к ней под юбку.
Сырники пришлось доедать через полчаса уже остывшими.
Вот такой медовый месяц у нас приключился.
Больше того, следующую ночь я опять не спал один, и следующие тоже. Причём инициатива была обоюдная. Чувствуя – быть вскоре ещё одной ляльке.
Вернувшись в город я развил бурную деятельность, соскучился по работе. Каждый день устраивал вылазки в город. Народ постепенно привык ко мне и перестал остро реагировать. Да останавливались и кланялись. Но ведь в первые разы я просто блокировал центр города своим появлением.
Меня интересовала торговля и возможность выйти на этот рынок. Денег всегда мало, а проектов в задумке хватает.
Дома «лучших» людей стоят вдоль берегов Волги и Которосли, ориентируясь именно на воду. Если я заведу здесь недвижимость, то именно в этой части Городской сотни. Здесь хоромы стоят в центре участков, подальше от дороги. Обширные дворы, как правило, заняты погребами, людскими, поварнёй и огородом. Всё это превращало хоромы в большой курятник. Зато к улице такие дома выходили подсобными помещениями, отгораживающими барское жильё от шума и грязи. А если прикупить пару подобных участков, то можно построить недурственный дворец.
Вдоль Медведицкого вала до Спасского монастыря идут торговые ряды. Здесь порядка 650 лавок, на берегу многочисленные лабазы и кладовые для приезжих купцов. Здесь же две таможенные избы и денежный двор. Близ Углических ворот у восточной стены Спасского монастыря раскинулась гигантская базарная площадь, рынок съестных припасов, обжорные ряды. Чуть далее дворы «государевых» дел – воеводская, губная, съезжие избы, кружечный и земские дворы. Близ Спасского съезда у Зелейных ворот расположены правительственная изба и откупка. В приказной избе сидит дьяк Микифор Великосельский, с которым я уже имел честь пообщаться. Здесь хранят государевы грамоты, приходные и расходные книги, росписи податей, сами сборы и казну. Изба делилась на столы – денежный, судный, сыскной, памятный и другие. Тут заседают 14 подьячих, под ними 22 площадных подьячих, два пристава и 13 рассыльных. Помощниками воеводы являлись приказчики и объезжие головы. Воевода осуществляет административно-полицейский надзор, обладает финансовыми и военно-административными функциями.
Ну а я заставлю его немного понервничать. Мои опричники собаку съели на проверках. Авось да накопают компромата на милейшего господина Костяева. А мне же легче потом будет с ним работать, держа за мягкое подбрюшье.
Самоуправление было представлено в виде губного и земского. Возглавлялись старостами. Дела в них вели двое подьячих в земской и 2 дьячка в губной избах.
Грязные производства типа кузнечного и различные мануфактуры размещены со стороны Ямской и Коровницкой слободок. И мне понравилось, что они сосредоточены в своеобразной промзоне. Оставляя остальную часть города относительно чистой.
Для взимания торговых пошлин стояла таможенная изба с шестью подьячими. Винная монополия только через кружечный двор, где было два целовальника.
Погружение в местную жизнь я закончил, получив приглашение к английскому двору. Здесь также имелись голландский и немецкий дворы. Но бриты устроились покруче. У них даже имелась внутренняя гавань для своих судов. Мистер Эдвард Симмонс, местный торговый глава с удовольствием провёл меня по своему хозяйству и даже дал в честь меня званный обед. При этом он не постеснялся преподнести мне небольшое подношение в виде заманчиво позвякивающего мешочка. Вместо меня его принял мой помощник Зубов.
– Верни и извинись, типа принц не будет мараться с этим.
Я далеко не юноша и понимаю, что взятки – это абсолютно легитимная форма общения между власть имущим и теми, кто хочет добиться привилегий. Берут все, включая моего царственного братца, только названия подношений отличаются. Ну и конечно вопрос в сумме. Для того же Дмитрия Зубова сто золотых гиней – это очень большая сумма. А для меня – это даже неловко говорить. Тут ведь как, возьмёшь мало, уважать не будут.
Англичанин всё понял правильно и мне вернули мешочек с 400 золотыми монетами. Я улыбнулся мистеру Симмонсу и в общем предложил обращаться. Если что, а лучше не делать этого. Потому что тоже будет не бесплатно.
Разумеется другие иностранцы заторопились выразить мне своё почтение в виде приятного на слух звона золота.