Что же все-таки за люди эти мужики? Вот разве женщина, похоронив своего мужа или друга, могла бы через пару недель с другим по кафешкам обниматься? Нет, конечно! Хотя… Жене вспомнилась толстая избалованная баба в пестрых лосинах, у которой она дней десять назад брала интервью. Такая уже на кладбище начнет заигрывать.
Да. Наверное, дело не в половой принадлежности, а в человеке. А что за человек Дмитрий Александрович Синельников, ей еще предстояло разобраться. Сегодня в роддом заскочить она не успела, но уж завтра заедет обязательно и обязательно узнает, как поступают с телами умерших младенцев, и побеседует с медперсоналом о личности доктора Синельникова.
Женя сидела дома и тосковала. Было только восемь часов вечера, а она уже поужинала и позвонила родителям. Володя сегодня был занят допоздна и сразу предупредил, что заехать не сможет. По телику ничего интересного не показывали, и книжка не читалась.
Жене вдруг вспомнился мальчик Валера и его невинный детский вопрос: «А чем ты по вечерам занимаешься, когда домой приходишь?» Да-а. Чем она занимается? Ничем.
Нечем ей заняться. Может, оттого она и лезет в чужую жизнь, придумывает какие-то тайны и загадки, которых, может, и вовсе не существует. Вот интересно, если бы у нее были муж и ребенок, сидела бы она сейчас перед компьютером и искала бы всякие скандальные истории в Интернете, связанные с пропавшими младенцами? Вряд ли. Малыш бы требовал почитать книжку, или построить вместе домик, или сшить кукле платье, а муж хотел бы, чтобы она выслушала, как какой-то олух Сидоров завалил важное дело, а он его вытянул и спас всю фирму, и начальство его хвалило. А потом надо было бы учить стишок для детского утренника, купать ребенка, гладить мужу рубашки, или их сейчас уже не гладят, а в химчистку сдают?
«Да. Хорошо живется семейным устроенным женщинам. И ничего, что они выглядят замученными, что у них маникюр не свежий, и волосы не уложены, и в талии они расползлись, зато они нужные, любимые, на них все держится, без них не могут», – мечтательно размышляла Женя, которой вдруг ужасно захотелось замуж. А ведь три месяца назад она и думать не думала о замужестве, пока в один прекрасный день, а точнее месяц, на нее не обрушились сразу три предложения руки и сердца[6]. Женя вспоминала, рассеянно скользя взглядом по экрану компьютера.
…в N-ской области Казахстана у семьи О-вых во время родов умер младенец, но для погребения убитым горем супругам выдали тело чужого младенца. Семья потребовала проведения экспертизы. Куда пропал ребенок и действительно ли он умер?
– Ого! – вслух воскликнула Женя и, сохранив ссылку, быстро застучала пальчиками по клавиатуре компьютера.
А ведь младенец, наверное, денег немалых стоит? Дело-то ведь не шуточное! Да и алименты платить не надо, а если ты детей регулярно производишь, это фактор немаловажный. В голове у Жени вспыхивали и гасли сотни самых диких и разнообразных версий, за любую из которых какой-нибудь голливудский сценарист с радостью отвалил бы ей не одну тысячу долларов. И к тому же Испания!
В Испании на протяжении десятилетий продажные врачи и акушерки подпольно торговали младенцами, разлучали двойни, сообщали родителям о смерти новорожденных, там до сих пор обнаруживаются пустые детские могилы, а сотни людей разыскивают свои настоящие биологические семьи.
«Да, но торговать собственными детьми? – тормознула Женя полет своей буйной фантазии. – Да нет. Невозможно. Конечно, Синельников бабник, и даже Лену он не любил и не сильно горюет о ее смерти, но вот украсть и продать собственного ребенка? Нет. Чушь какая-то. А может, они с Леной вместе решили его продать? А всем соврали, что он умер?»
– Господи! Какой бред лезет мне в голову! – покачала головой Женя, усмехнувшись собственным безумным идеям. Но мысль посетить роддом и покопаться в личной жизни доктора Синельникова она не оставила.
– А, Евгения Викторовна! – поднимаясь Жене навстречу, как-то насмешливо грозно поприветствовала журналистку Светлана Игнатьевна. – А я вас ждала.
– Да что вы? – тут же напряглась Женя. Ох, чувствовала она недоброе, ох, чувствовала!
– Вы же небось по поводу приятельницы своей пожаловали? – все так же, чуть насмешливо и не очень дружелюбно уточнила акушерка, стоя перед девушкой, засунув руки в карманы. Словно воспитательница детского сада перед нашкодившим воспитанником. Сходство усиливалось наличием белого халата. В Женином детском саду именно так воспитатели и выглядели.
– Да, – робко проговорила Женя, испытывая необъяснимый дискомфорт.
– Садитесь, – кивнула ей на стул акушерка и сама грузно опустилась на место. – Так вот. Матвеева вас обманула, сказав, что ребенок умер.
– Как это? – встрепенулась возмущенно журналистка. – Да я же ее видела, на ней лица не было, она просто почернела от горя.
– Не исключаю, что ваша подруга просто не рассчитала свои силы, когда дала согласие на участие в такой программе, – строго кивнула Светлана Игнатьевна.
– В какой программе? – вытаращилась на нее еще более заинтригованная Женька.
– Суррогатного материнства. Ребенок, которого она вынашивала, принадлежал не ей. Точнее, биологическими родителями ребенка были другие люди, – уже другим, спокойным, без всякого вызова или насмешки тоном проговорила Светлана Игнатьевна.
– Как же так? Она такая счастливая ходила, когда беременная была, про ребенка рассказывала, про предстоящую свадьбу, и вообще. Я же ее у вас здесь в роддоме встретила, – пыталась осмыслить новость Женя.
– А до этого вы когда с ней последний раз виделись? – чуть склонив набок голову, спросила акушерка.
– Ну, на выпускном, наверное, – проговорила девушка, продолжая думать о своем. – Мы в одном классе учились.
– Вы столько лет не виделись, а тут такая встреча, к тому же каковы были шансы, что вы вновь встретитесь в ближайшее время? Может, ей похвастаться захотелось, а не пускаться в сложные объяснения, – предположила Светлана Игнатьевна.
– Да, но зачем было врать, что ребенок умер? – несогласно пожала плечами Женя.
– Ну, вероятно, встреча была неожиданной, ничего лучше в голову не пришло, к тому же, если она болезненно переживала разлуку с ребенком, это объяснение показалось ей наиболее реалистичным. Ведь для нее он действительно умер, да и вы наверняка, услышав такое, сразу же оставили ее в покое, – развела пухлыми крепкими руками акушерка.
– Ну да, – почти добавила про себя Женя. – Значит, ребенок жив, здоров и находится у собственных родителей, – заключила она. – А что это за люди?
– Ну, знаете! – фыркнула акушерка. – Вы что, и их решили навестить? Никак не угомонитесь?
– Нет, нет. Это я так, просто, – поспешила успокоить акушерку Женя, поняв, что перегнула палку. – Значит, Синельников не был отцом Лениного ребенка? – сама себя спросила девушка, но ответ получила от Светланы Игнатьевны: – Ну конечно. Просто он вел ее беременность, наверняка был в курсе суррогатного материнства и оказывал дополнительное внимание, поддерживал.
– Да, но матери-то она сказала, что он ее жених, – никак не могла успокоиться Женя. – Правда, та сразу поняла, что он Лену не очень сильно любит и жениться не собирается. Но ведь она и о смерти ребенка матери наврала.
– А вот это уже их личное дело. Откуда нам знать, какие там отношения в семье и зачем ваша подруга все это затеяла, – рассудительно заметила Светлана Игнатьевна, складывая перед собой кренделем руки, словно закругляя беседу.
В очередной раз Женя была сбита с толку странными поворотами в истории Лениной жизни. Точнее, очень коротенького ее отрезка, который тем не менее никак не давал ей покоя. А может, махнуть уже рукой на зигзаги чужой жизни и заняться собственной? Что, у нее проблем мало? Эфир вон на носу, Скрябин предложение сделал, а в ЗАГС не ведет. И с Платоном пора что-то делать. Женя села в машину и задумалась.
Суррогатное материнство. О нем она практически ничего не знала. Ну, кроме того, естественно, что некая женщина соглашается за приличное вознаграждение выносить чужого ребенка.
Гм. Ну а раз в деле замешаны деньги, то криминал рядом неизбежен. А если не криминал, так уж мошенничество точно, воспряла духом журналистка Потапова, которую нюх все ж таки, кажется, не подвел. Женя встряхнулась и села на сиденье очень прямо, вцепившись руками в руль. Что могло быть не так с Леной Матвеевой? Родила и не захотела расставаться с ребенком? Возможно. Отдала, но ей отказались платить? И это возможно. Заплатили, но Лене показалось мало, стала шантажировать заказчиков? Маловероятно, но возможно.
А могли ее вследствие разногласий убить? Женя сидела по-прежнему прямо, взявшись двумя руками за руль и глядя немигающими глазами на кружащиеся во влажном, каком-то не по-осеннему студеном воздухе листья клена. Они прилипали к ярко-алому, мокрому от дождя капоту Женькиной машины, как пестрые заплатки, желтые, оранжевые, буро-зеленые. Эти жизнерадостные лубочные краски никак не сочетались с мрачными, невеселыми мыслями девушки, печальным хороводом крутящимися в ее голове.
Надо ехать к Суровцеву, решила Женя, неподвижно посидев еще минут десять, глядя на мокрый черный асфальт и яркие пестрые листья. Такая плотность событий в жизни заурядной банковской служащей Елены Матвеевой не может быть простым стечением обстоятельств. Девушка встряхнулась, включила заднюю передачу и, не глядя по сторонам, нажала газ. Раздался пронзительный вой, словно включили пароходную сирену, потом оглушающий звук удара и пробирающий до костей, скребущий по нервам срежет сминающегося металла.
– А-а! – заорала перепуганная Женька, бросая все, что можно было бросить. Руль, педали, руки и голову.
– Вы что? С ума сошли? Вы в зеркало заднего вида смотрите, только когда прическу поправляете? – заревел над Женькиным ухом чей-то грозный, как знамение рока, голос.
И Женька, которая от шока, все-таки первая в жизни авария, и так едва дышала, завалившись боком на пассажирское сиденье, и вовсе приготовилась с жизнью прощаться.
– Эй? Вы там живы? Девушка? – продолжал реветь над ухом «потерпевший».
Женька лежала, стараясь не дышать. Раздался щелчок открывающейся двери, чьи-то сильные руки схватили беднягу за плечи и посадили на сиденье.
– Эй! Кончайте придуриваться, у вас даже подушки безопасности не сработали! Ну! – тормошил ее владелец покореженного авто.
Женька сидела, крепко сжав веки, решив на всякий случай «в себя не приходить», но, с другой стороны, бить ее вроде не собирались, вон даже на «вы» обращаются и не оскорбляют. К журналистке Потаповой потихоньку возвращалась способность связно мыслить. И она, робко взмахнув ресницами, приоткрыла глаза, сперва почему-то правый, потом левый.
– Все, очнулись? – сухо спросил голос, и Женя, повернув голову, увидела висящего в проеме распахнутой дверцы мужчину.
– Вы почему в зеркало заднего вида не смотрите, когда назад сдаете? А если бы там не я был, а ребенок?
– А это я в вас врезалась? – с ужасом глядя на мужика и вспоминая дикий грохот и скрежет, хриплым голосом спросила Женя.
– Вот именно. Всю морду помяли, – зло поделился пострадавший, на чьем лице Женя не смогла разглядеть ни одного синяка или ссадины. – Машине еще года нет! Теперь придется дэпээсников ждать, а у меня и так весь день расписан! – то и дело сердито поджимая губы, ворчал мужик.
Женя моргала и жалобно извинялась. А что скажешь? Хотя ее, похоже, никто не слышал. Наконец мужик, выговорившись, обратил внимание на ее жалобный скулеж.
– Ну чего вы дрожите? Боитесь, что бить буду? – все еще хмуро, но с оттенком насмешки спросил он сжавшуюся на сиденье девушку.
– Да, – пискнула она и поджала дрожащие губки.
– Да ладно, расслабьтесь. Ничего страшного не случилось, страховка все покроет. Только времени жалко, и хлопот теперь не оберешься. Давно вы за рулем сидите? – спросил он вполне дружелюбным голосом.
– Да, уже полгода, – понемногу успокаиваясь, ответила Женя.
– Это срок! – покивал мужик уважительно. – Значит, первый раз тюкнулись?
– Ага, – кивнула Женька, соображая про себя, что слово «тюкнулись» звучит не так пугающе, как, к примеру, «долбанулись». А потому, может, и правда ничего страшного не произошло, и стоит вылезти из машины и осмотреть повреждения. А жуткий грохот и скрежет в момент удара были просто плодом ее потрясенного воображения.
– Ну, это стоит отметить, – на этот раз даже весьма игриво провозгласил незнакомец. Он по-прежнему висел в проеме распахнутой передней дверцы, и Женька, кроме массивного силуэта в распахнутой куртке, ничего не могла разглядеть, даже возраст определить не удавалось. – Давайте вызовем дэпээсников и пойдем, отметим ваше боевое крещение, вон и ресторан какой-то поблизости, – предложил он, протягивая ей руку. Учитывая недавнее происшествие, ей ничего другого не оставалось, как на эту руку опереться и выбраться из машины.
Первое, что она оценила, выбравшись на свежий воздух, это «потерпевшего» мужика. Он был не стар, хорошо, дорого одет и имел весьма привлекательную внешность. Вздохнув с облегчением, Женька обратила свой взор на багажник собственной машины и на ту, что стояла за ней. Там возвышался огромный сверкающий джип. Тут Жене снова поплохело. Во сколько обойдется ремонт этой громадины? Она пошатнулась и почувствовала, как крепкая мужская рука подхватила ее под локоть.
– Не стоит волноваться. Там всего несколько царапин на бампере, – успокоительно произнес пострадавший незнакомец. – Это я уж так на вас налетел, для порядку. И вашей «малышке» ничего особо не сделалось. Багажник поменяете, и всего делов. Ну? Все нормально?
– А меня зовут Лаврентий Иннокентьевич. Да, – подтвердил он, видя вытянувшееся от удивления Женино лицо. – Родители постарались. Но ничего, живу. Вы, милая Евгения, можете называть меня просто Лаврентий.
– А чем вы занимаетесь, Лаврентий, если не секрет? – спросила у собеседника девушка, проявив известную долю нахальства, но он отчего-то к таким вопросам располагал. Жене даже показалось, что не задай она такого вопроса, он, вероятно, даже обиделся бы.
Может, потому, что одет он был несколько оригинально. Дорогой, элегантный, но явно не деловой костюм густого синего цвета, рубашка с воротником стойкой, шелковый шарф, кашемировое полупальто весьма смелого оригинального фасона.
«Может, артист или музыкант?» – без всякого интереса или удовольствия размышляла Женя, имевшая в недавнем прошлом весьма широкий круг знакомств в творческой среде и никакого интереса к ее представителям более не испытывавшая.
– Я маг, – ответил как бы между прочим, потягивая из крохотной рюмочки вонючую лакричную настойку, Лаврентий. Женя лакрицу терпеть не могла. И хотя ответ был дан небрежным, намеренно легкомысленным тоном, она поняла, что ее визави отвечать было приятно и он ожидает от барышни определенной реакции.
Поскольку Женя все еще ощущала некоторую вину перед своим новым знакомцем, то снисходительно решила ему подыграть.
– Маг? То есть волшебник? – вытаращив на Лаврентия удивленно-восхищенные глаза, переспросила она. – Настоящий? А где же ваша волшебная палочка? – А потом встрепенулась и, отставив в сторону бокал с кофе по-венски, облокотившись на стол, потянулась к «таинственному» собеседнику. – А вы исполняете желания?
– Нет. Я же не золотая рыбка, – снисходительно улыбнулся он. – А волшебная палочка мне не требуется. Я не Гарри Поттер, – проговорил он, но, заметив тень огорчения на лице собеседницы, добавил доверительным голосом: – И тем не менее творить чудеса я могу. Вот, например, … – И он взял Женькину ручку в свою большую холеную ладонь с длинными музыкальными пальцами и, не глядя на нее, подержал несколько секунд, устремив взгляд в пространство. Потом отпустил руку и посмотрел на девушку серьезными, немного печальными глазами. – Боюсь, Евгения, что ваши нынешние сомнения не беспочвенны. Я вижу темный силуэт у вас за спиной, и он явно взывает к вам и просит о помощи.
– Что? – Жене показалось, что над ней решили подшутить. Либо остроумные коллеги из соседней редакции со своей дурацкой программой розыгрышей, либо Светлана Игнатьевна, обиженная на Женьку за свой драгоценный роддом. Последнее было абсурдом.
Она мгновенно насупилась, откинулась на спинку кресла и криво усмехнулась в ответ Лаврентию.
– Как интересно! А скажите, силуэт согласие на интервью даст в обмен на помощь?
– На интервью? – озадаченно нахмурился Лаврентий. – Я пока не понимаю насчет интервью, но речь идет об убийстве этой девушки.
– Об убийстве? – все еще насмешливо кривясь, переспросила Женя, пытаясь вспомнить, с кем она обсуждала историю Лениной гибели, а заодно и тайну пропавшего ребенка. Как ни странно, но выходило, что ни с кем. Даже Володе она не рассказывала о своих сомнениях и подозрениях, и маме, и Лизе, и Ольге, и уж тем более Платону. А на работе и вовсе не говорила. Женя озадаченно нахмурилась и пытливо взглянула на Лаврентия. – Так о каком убийстве идет речь? – спросила она строго.
– Убийстве этой девушки, – серьезно повторил маг, ничуть не смущаясь. – Она очень хочет, чтобы вы продолжили расследование, и про мужчину какого-то говорит, но я не понимаю, – покачал он головой. – Я, знаете, так вот сразу не могу глубоко копать, мне для этого сосредоточиться надо. Имя человека узнать, может, вещь его подержать, к тому же я сейчас выпил немного, а это совсем плохо. Так что извините, – пожал он плечами.
– Лаврентий, вы что, экстрасенс? – стыдясь своего нелепого вопроса, проговорила Женя.
– Нет. Я маг, – отрицательно покачал он головой. – Экстрасенс – это человек, который обладает повышенной чувствительностью, но не может творить чудеса. Я могу, – спокойно объяснил Лаврентий, словно речь шла о чем-то прозаическом. – Я, например, не стоматолог, а ортодонт. Первый пломбы ставит, а я прикус исправляю.
Женя скептически смотрела на собеседника.
– Не верите? – переспросил он наконец. – Ну, вот вам моя визитка, можете навести обо мне справки. А что касается чудес, то о вас самой мне рассказать гораздо проще, чем о тени за спиной. Только не волнуйтесь, я не буду озвучивать тайны, которые могут смутить вас, – поспешил он успокоить девушку, так, словно она опасалась, что он сможет озвучить что-то стоящее. Ей так и хотелось небрежно бросить ему «валяйте», но она удержалась и просто кивнула.
Лаврентий картинно запустил руку в густые золотисто-каштановые, уложенные небрежными локонами, явно крашеные волосы и, задумчиво обхватив рукой подбородок, проговорил:
– Вы артистическая натура, Евгения. Хотя главная мечта вашей жизни так и не реализовалась, но все же вы нашли свое место в жизни и способы самовыражения. И я бы даже отметил, свое призвание. Потому как сцена, простите меня за смелость, это не ваше. Вы бы не достигли высот, даже если бы сумели туда пробиться.
Жене потребовались немалые усилия, чтобы не выдать собственное потрясение.
– У вас очень сильный и мудрый ангел-хранитель, который смог, несмотря на ваши слепоту, напористость и энергичность, вывести вас на правильную дорогу, – все так же задумчиво произнес Лаврентий. – Вам надо побольше доверять ему.
Маг не спеша взял свою крошечную рюмочку и сделал маленький глоток вонючей настойки, несмотря на свое недавнее замечание, что алкоголь притупляет его внутреннее зрение.