Телефон зазвонил в пять утра. Лерка с трудом выпутывалась из сна, в котором было очень тепло, тихо и спокойно, а резкий звонок прервал это блаженство. Ещё находясь в вязкой пелене сна, она услышала, как Сергей, сев на постели, громко сказал:
– Да. Слушаю. Когда? Где? Подробности есть? Я понял. Да. Сегодня. Скорее всего, после обеда. Прямого рейса нет, будем на перекладных добираться. Всё. Звоните каждый час, докладывайте. Белозёрову позвонили? Летит? Понял.
Набрал номер.
– Валера, извини. У нас форс-мажор. Срочно узнай, куда первый рейс? В восемь на Москву? Сейчас же заказывай два билета туда, и сразу стыковку до Города на ближайший! Любой. Машину мне на 6.30. Нет, с Сибирцевым. Давай, спасибо.
И ещё один звонок.
– Вовчик, вставай, собирайся. Я за тобой заеду где-то в 6.45. Летим в восемь на Москву. Ядрихинского грохнули. Нет, всё потом. Сам толком не знаю, минут через сорок Денис отзвонится, первые новости расскажет. Всё, просыпайся.
Лерка нащупала рукой халат, кое-как заставила себя подняться, молча пошла на кухню варить кофе. Глаза с трудом привыкали к яркому свету. Щурясь, достала турку, поставила её на плиту. Сергей уже был в ванной. Она сварила кофе, достала из шкафа дорожную сумку, начала собирать вещи, много ему не понадобится – дома в Городе у него есть всё.
Опять начиналась какая-то новая жизнь, и какие сюрпризы она преподнесёт, никто даже предположить не может.
Сергей молча пил кофе, глядя в одну точку.
– Ты есть что-нибудь будешь?
– Нет.
– Я тебе расстегаи и бутерброды в сумку положу.
– Положи. Лера… Сядь и послушай меня.
Она села за стол и внимательно на него смотрела.
– Лера, будь осторожна. Лучше посидите с Лизой дома несколько дней, врача вызови днём, больничный возьми. Я пока ничего не знаю, что там происходит, кто и чем займётся и чем это всё грозит. Как только информация появится, я тебе сразу позвоню. Даже в магазин не ходи, если понадобится что-то, попроси Валеру или Лену. Кроме них, никому дверь не открывай, на звонки не отвечай, особенно с незнакомых номеров. Сразу говорю, часто звонить не буду, наберись терпения. Ты у меня умница, я в тебе уверен, но я не знаю, как всё сложится. И Лизу береги, у меня нет никого дороже вас, мои девочки…
Она прижалась к нему, он был очень напряжён. Обнял её за талию, долго не отпускал, словно пытался согреться.
– Серёжа, мы с тобой, береги себя. И…
– Лера, всё будет нормально, мы справимся!
Зазвонил телефон.
– Да, сейчас выхожу.
Сергей зашёл в комнату Лизы, поцеловал спящую дочь, погладил её по волосам, она даже не проснулась. Снова обнял Лерку, сильно прижав к себе, резко отстранил и, подхватив сумку, вышел, осторожно закрыв за собой дверь.
Она села на корточки, спиной привалившись к только что закрывшейся двери. Мысли неслись в голове сплошным потоком. Ее уникальный мозг мгновенно все придумал. Образы, один трагичнее другого… Падающие самолеты… огненные шлейфы… Володя… Сергей… погибающие. Окровавленные… До восьми Лера бесцельно бродила по квартире. Потом взяла телефон и набрала номер Свистуновой.
– Леночка, прости, понимаю, что свинство в такую рань звонить в воскресенье… Можешь ко мне приехать прямо сейчас? Нет, не по телефону, нельзя. Приедешь, к глазку подойди, чтобы я тебя увидела. Да брось, не интригую, всё дома тебе объясню.
Лена примчалась через полчаса, взъерошенная, ещё не совсем проснувшаяся. Тут же попросила кофе и потребовала рассказать ей всё и в подробностях. По мере получения информации она просыпалась и к концу рассказа выглядела как всегда – слегка ироничной и очень внимательной.
– Ну, мать, жизнь прямо бурлит и бьёт ключом. Пока не по твоей голове, но уже близко. Ты раньше времени в отчаяние-то не впадай, пока ещё ничего не известно и не понятно. Вот доедут, увидят всё, оценят. Давай потерпим. Я сейчас своему доктору любимому позвоню, больничный тебе сделаем, не проблема. Опять в интернете поработаешь, не привыкать. Правда, посиди дома.
Проснувшаяся не в настроении Лиза долго капризничала, отказывалась умываться и есть, Лерка с Леной её долго уговаривали, наконец, уговорили, и Лиза отправилась смотреть мультики. Вскоре вернулась, чтобы спросить, где папа. Узнав, что папа уехал в командировку, дело привычное, ответом удовлетворилась и ушла. Лерка глянула на часы – ага, уже к Москве подлетают. Лена ворковала в трубку – беседовала с доктором Евгением Петровичем, заведующим поликлиникой. Когда-то давно их связывали романтические отношения, но слишком разные цели в жизни не позволили им остаться вместе, а вполне приятная, необременительная дружба нравилась им обоим. Они нечасто, но общались, помогали друг другу.
– Ну, всё, Валерон, с завтрашнего дня ты на больничном, – сказала Лена, положив трубку. – Давай мне паспорт и полис медицинский, я завтра Жене отнесу, он больничный откроет. У тебя высокое давление, тьфу три раза через левое плечо… Позвони Птицыну, скажи, что с утра в поликлинику идёшь.
– Хорошо, спасибо, Лена.
– Да не за что. Если бы всё можно было так решить. Лер, а чего мы с тобой как-то грустно сидим? Давай, коньяк доставай, что там у тебя от званого ужина осталось, чего время зря терять. Всё равно ждать информации. Так лучше не нервничать, а спокойно беседовать с приятными напитками и закусками.
Она потёрла виски.
– По-моему, у меня самой давление. Что там у тебя в прихожей пикает, аж в голове отдаётся? Телефон разряжается, что ли?
Лерка взглянула на свой телефон, он лежал рядом с ней. Странно… Вышла в прихожую – и правда, что-то пикает. На вешалке висела куртка Сергея, в которой он вчера ездил на завод, он её надевал довольно редко, только в командировки куда-нибудь в глубинку. Она постояла, потом решительно сунула руку в карман и достала оттуда аппарат, повертела его, он был ей незнаком. Телефон издавал периодически звуки, означающие, что он вот-вот отключится. Лерка вернулась на кухню и снова села напротив Лены, рассматривая находку.
– Что, Лера, тайный аппарат? Запаролен ещё, поди?
Лерка пожала плечами, тяжело вздохнула и нажала кнопку. Экран засветился синим, она провела по нему пальцем, появились иконки. На значке смс-сообщений мигала цифра 3. Лена хихикнула:
– Валерон, ты что, у мужа телефон ни разу не проверяла? Ну, ни в жизнь не поверю, что хоть разок не заглянула!
– Да мне как-то в голову не приходило. – Она пожала плечами. – Зачем? То, что он захочет скрыть, он и так скроет.
– Да, вон даже отдельный телефончик завёл. Ну, что, читать будешь?
Лерка опять вздохнула и слегка дрожащим пальцем ткнула в иконку сообщений. Последнее было от Ядрихинского. Лерка прочитала и недоумённо уставилась на Лену.
– Что?
Лерка, озвучила:
– «Тебе сообщат, что в три. Сейчас четыре тридцать и всё ок». – Она потрясла головой, посмотрела на Лену и ещё раз прочитала, – «Тебе сообщат, что в три. Сейчас четыре тридцать и всё ок». Не поняла, что это? Нам, в смысле, Сергею позвонили в пять, Андрей ему пишет в полпятого. Он что, живой, его не убили, что ли?
– Надо же, как интересно. Что-то пошло не так? Мужиков отсюда выманили, что ли? Зачем? Они и так ни от кого не скрывались, Сибирцев твой и так собирался завтра туда лететь, а Елисеев всегда на стрёме, сел бы в самолёт, да и на месте…
Лерка пожала плечами, не отрывая глаз от экрана.
– Тут ещё два не отвеченных сообщения. Читать?
– Да читай уже, раз начала.
– Твою мать! – Лерка выругалась и стукнула кулаком по столу, – «Серенький, скоро всё будет хорошо, мы будем вместе»… «Проснулась, лежу в постельке, думаю о тебе. Что ты там делаешь? Так далеко. Приезжай скорей. Скучаю и целую…»
– Валерон, это кто такой, вернее, такая? Имя там есть?
– Есть, Ленка. Это Илона, Ядрихинского жена. Твою мать! – повторила она и передразнила: «А что, с Илоной можно общаться? Типа, куда очередной бриллиант пристроить?» А сам с ней переписывается, да ещё и вместе они будут скоро… На фоне общей потери. А потеря-то точно была? Что-то я совсем ничего не понимаю…
– Ну, Валерон, разве в такой ситуации можно верить словам?
Лерка подняла на Лену глаза, сфокусировала взгляд и неожиданно спросила:
– Лен, а ты почему волосы красить перестала?
Лена, начавшая было что-то говорить, осеклась и ошарашенно посмотрела на Лерку.
– Умеешь, Валерон, в тему высказаться…
Свистунова раньше всегда цветом волос декларировала своё душевное состояние «на сегодня» – резко меняла имидж от блондинки до жгучей брюнетки, легко переходя от огненно-рыжей фурии к спокойной, даже слегка вяловатой шатенки. Сейчас её короткие волосы были как раз спокойного пепельно-русого цвета. Она помолчала, словно собираясь с силами, мелко покивала несколько раз.
– Это, Лера, седина… Я сейчас не совсем в себе, какие уж тут волосы, были бы они вообще… Я так резко жизнь свою изменила, когда из Северореченска уехала. Думала, навсегда. Думала, заживём с Илюхой на природе и подальше от Севера. Думала, столько всего в жизни будет – неба, солнца, цветов, любви… А потом опомнилась – неба вон сколько, солнца вон сколько, горы – вот они, стоят… А любви чего-то не видать, и Илюха – то ли есть, то ли нет… И такое отчаяние меня вдруг охватило, хоть на луну вой. Так любви хотелось, счастья, чтоб каждому дню радоваться. У меня такого отчаяния не было, когда муж мой, Сашенька Лойфер, с той студенткой-практиканткой тихонько из города утёк; и даже когда Максима жена с дочкой приехали для меня до того неожиданно, искренне считая, что я просто хозяйка квартиры, в которой геолог залётный комнату снимал, а я тем временем за него замуж собиралась… Не было! А тут зубы чищу, в зеркало на себя посмотрю и думаю – Леночка, что ты здесь делаешь, ради чего это всё терпишь? На работу приду, людям улыбаюсь и чувствую, что весь мир ненавижу… А в ненависти жить для меня вовсе убийственно, я себя забывать начинаю… Ты вспомни, я раньше кого-то ненавидеть могла? Правильно, не вспомнишь, для меня каждый человек как на вес золота был. А! – она махнула рукой, – А ты говоришь, волосы не крашу… Вот соберу себя в кучу, пойму, где я, кто я, зачем я, вот тогда и выкрашусь в тот цвет, которого жизнь моя заслуживает…или оставлю все, как есть!
Лена всегда была очень тёплым человеком, рядом с ней любой чувствовал себя уютно, согревался душой… Но опыт, приобретённый в последние четыре года, не то, чтобы ожесточил её, но сделал как-то суше. Есть, конечно, надежда, что это пройдёт, но пока Лена смотрела довольно жёстко и говорила так же.
– Прости меня, Леночка, несу что попало…
– Да ладно, это ты меня прости. У меня дело прошлое, остаётся только пережить, переболеть, а ты вот опять, кажется, попала. А младшим надо помогать.
– Прям, младшим…
– А что, не так? Мне уже сорок два, а тебе сорок ещё только предстоит. Так что не спорь, младшим… Вот ты скажи мне, Лера, только честно, сама себе не ври, ты Елисеева любишь?
– Чего ты глупые вопросы задаёшь? Конечно, люблю.
Лена фыркнула и покачала головой.
– Вот говорю же, сама себе не ври. Да, он, конечно, парень что надо, умный, обходительный, целых полтора года вокруг тебя кругами ходил, всяко-разно помогал, защищал… Не то, что этот твой – люблю, хочу, не дашь, зарежу… Вроде и любит, и защищает, как может, но всё как-то прячется, чего-то ему не хватает. А ты, молодец, за его друга замуж вышла, даже ребёнка родила… А ты о нём подумала, каково ему всё это наблюдать, вот эту вашу с Елисеевым семью, тебя в таком качестве видеть? Не жалко его совсем? А Елисееву каково вас наблюдать рядом в своём доме, как вы друг на друга смотрите, вы же не просто друг на друга смотрите, а взглядами железо прожигаете. Сами же себя со стороны не видите…
– Ленка, ну, что ты, в самом деле, что мы такого делаем…
– Вот! – Лена подняла указательный палец, – вот ключевое слово – мы! Ты же не говоришь «я», ты говоришь «мы»! Я ведь хорошо помню, какая ты приехала сюда двадцать лет назад. Вроде, смеёшься, нормально общаешься, работаешь, хорошо работаешь, а в глазах такая боль, такое отчаяние… Через год, наверное, только начала в себя приходить. Ты же дышать без своего Володи не могла, не просто жить, а дышать! А сейчас? Только не говори, что стала на двадцать лет старше и изменилась… Ничего не меняется, и время не лечит, это аксиома. Ты месяцами без Елисеева живёшь, что там, на выходные иногда приедет, опять уедет, да, я понимаю, Лиза, заботы, то да сё… Но ты без него можешь! Жить, дышать… Можешь!
Лерка молчала, глядя на столешницу и похлопывая ладонью по локтю левой руки. Ей нечего было сказать в ответ подруге.
– И чего ты хочешь теперь? Удивляешься, что он там кого-то завёл, какие-то шуры-муры? Здесь, поди, тоже какие-то подруги бывали… И обрати внимание – ты не плачешь, не сидишь остолбеневшая, а вполне можешь думать, рассуждать. А он, может быть, сейчас опасности подвергается!
Лерка махнула рукой, набрала номер Сергея, послушала, отключилась. Секунду подумала и набрала Володю. Выслушала, что ей там сказали, положила трубку на стол.
– Недоступны, ещё летят, наверное. Не думаю, что прямо сейчас в опасности. Они же там вместе, вдвоём.
– Зашибись! Лера, ты себя слышишь? Они вместе! А ты, конечно, королева бала, у неё там мужики вместе… Ой, Лерка, как бы тебя в сознание-то привести…
– Да я в сознании, к сожалению. И мне противно. Гадко … Так глупо проколоться, он всегда в тайне все свои связи держал. Помнишь, ты ещё пять лет назад интересовалась его личной жизнью?
– Помню, странная тишина вокруг него была, город-то у нас маленький, всё тайное моментально становится явным, все под одним одеялом спим. А он, мачо, в модном костюме, симпатичный, глаза горят – и всегда один. Максимум, с кем его видели, с нашей Лерой в ресторане «Стойбище»… Изменился Серенький, нюх притупился, что ли…
– Лен, а он и вправду как мачо выглядел – стройный, высокий, глаза карие, волосы тёмные… Эти щёки, чуть впалые, совсем его не портили, а какого-то шарма придавали, а уж ямочка на подбородке – вообще чума. В горах тогда от меня ни на шаг не отходил, мы трое суток на камнях сидели, ждали, когда наш вездеход из болотины вытащат, всё время то подкормить, то согреть меня старался. И я согрелась, поверила! Ёлки-палки, то приветы, то какие-то подарочки от Володи мне возил. Я ведь действительно никогда не думала, что он при этом чувствовал. И зачем ему это было… Помню, в «Стойбище» танцуем, он так к моему уху склоняется и говорит: «А хочешь, Лера, чтобы тебе кто-нибудь дом и пруд с лебедями подарил?» А сами в это время так нежно и ласково угрожали, что не надо про горно-обогатительный комбинат писать плохо или критически.