Возвращение блудного сына - читать онлайн

Глава 5. Зимние мотивы

А 1-го декабря мороз ударил уже за двадцать, и с утра Москва-река покрылась льдом.

У Платона опять начались практически ежевечерние сидения за компьютером, и творчество, творчество, творчество!

Однако Ксения со своими хобби теперь являлась существенной помехой мужу в работе на их семейном творческом рабочем месте.

К своим увлечениям фотографией, что в некоторой степени шло на пользу мужу-писателю, она добавила внезапно проявившийся у неё интерес к творчеству исполнителя собственных песен, в основном под гитару, давно и весьма известного Константина Никольского, увлекшись, как показалось мужу, не только его песнями, но и им самим.

Она часами просиживала в наушниках у экрана монитора, иногда раскачиваясь в такт мелодии, и при этом как-то уж очень загадочно чему-то про себя улыбаясь.

А иногда до слуха мужа доносился лёгкий скулёж, подпевающей женщины. И тогда ему на ум приходило старое сравнение такой внезапной мелодии, которое его бабушка по материнской линии – мудрая Комарова Нина Васильевна – озвучивала, как: Ну, что ты скулишь, как сука в прясле?!

Платону было очень забавно в сумрачной комнате лицезреть свою слишком увлекшуюся, и ничего вокруг себя не замечающую, жену.

С праздным видом, закинув нога на ногу, иногда попивая чаёк, она слушала и слушала, скулила и слушала, слушала и скулила.

Но Платон всё-таки как-то находил общий язык с женой, и они чередовали сидение за компьютером со своими другими домашними делами.

А такие дела у Платона пока были. После ремонта он иногда кое-что всё ещё доделывал. Но главное, конечно, было его творчество.

Теперь он решил изучить собранные материалы и написать о деятельности своего сына-разведчика. В связи с чем, по электронной почте он обратился к известному специалисту по истории Службы Внешней Разведки России – заместителю главного редактора «Российской газеты – Николаю Михайловичу Долгополову. Но тщетно! Мэтр так и не ответил.

Поэтому пока Платон записывал и дописывал всё собранное и набросанное им за год.

Традиционная поездка в НИИ на день рождения их общей начальницы – Ольги Михайловны – и её помощницы Елены Георгиевны, на этот раз ничем примечательным ему не запомнилась.

А сорокалетие своего самого молодого сотрудника Алексея Ляпунова отметили 13-го декабря в пивном ресторане Пилзнер на Покровке, где разошедшийся за пивом Иван Гаврилович пытался играть первую скрипку.

Ещё утром, в предвкушении халявы и удовольствия, потому уже находясь в праздничном настроении, он опрометчиво предложил Платону:

– «Пойдём, покурим и пивка попьём!».

– «А мне претят пошлые привычки быдла!» – неожиданно буркнул тот, не оборачиваясь и выходя из кабинета.

Обидевшись, Иван Гаврилович до поры до времени затаился. А случай взять реванш у Платона ему представился уже ближе к вечеру.

Дождавшись, когда Платон допустит промашку, – из-за отсутствия достаточного количества зубов, он не сумел толком прожевать кусок мяса и проглотил его, чуть ли не давясь, – Гудин зло прокомментировал:

– «Да не надо пытаться проглотить кусок, который в рот не лезет! А ты вон пытаешься его даже в… жопу засунуть!».

Протолкнув кусок в глотку с помощью пива, и потому невольно выждав паузу, Платон облегчённо и многозначительно заметил Ивану:

– «Фу-у! Слава Богу, вошло! Скажи спасибо, что не в твою…!».

Платон тут же подумал, как порой разные, даже противоположные предметы, действия или явления в своих проявлениях, могут обозначаться одним и тем же словом.

Но обстановка за столом быстро нормализовалась вмешательством Надежды с очередным тостом за именинника, и начавшим вспоминать смешные истории виновником торжества, вскоре поддержанным и остальными.

– «А помните, как в рекламе по телевидению туши для ресниц, показывали лицо японки с пушистыми ресницами и с косыми глазами? А голос за кадром вещал: настоящая гейша может поразить мужчину одним взглядом?!» – начал Платон.

Сквозь смех чуть захмелевших коллег посыпались и другие забавные истории, зачастую частично надуманные их вещателями. Не отстал от сослуживцев и Платон, завершив веселье последними новостями:

– «Я как-то летом в электричке услышал от очередного бродячего продавца: Таблетка от запаха в холодильнике! Кладёте одну таблетку на дно холодильника и надолго забываете о запахах чеснока, рыбы, котлет, и прочего! Так я не удержался и громко добавил: А когда проснётесь, процедуру можно повторить! Так засмеялись даже полусонные пассажиры!» – под смешки коллег начал писатель.

– «А слышали по телевидению? Наше вещество действует быстро, эффективно и безопасно! После первой инъекции у Вас пропадает желание пить! После второй – есть! А после третьей… – жить! И если это Вам не поможет, мы готовы вернуть Вам Ваши деньги!» – по привычке подкорректировал истину бывалый сочинитель.

Инициированное Платоном было подхвачено Алексеем, тут же рассказавшим несколько и своих историй.

После окончания торжества Платон успел съездить ещё и в редакцию журнала «Новый мир», куда передал три рассказа, удачно вычлененные им из своего романа.

Через неделю отмечалось 90-летие создания внешней разведки страны, а двумя днями ранее – день СВР России.

Но и тут не обошлось без телевизионных курьёзов. Платон своими ушами слышал сообщение ретивой телевизионной журналистки об открытии выставки, посвящённой «Рыцарям… плаща и кинжала».

В эти же выходные он открыл очередной лыжный сезон. Снегу навалило уже много, и тянуть дальше было бы неприлично. Несмотря на начало сезона, скольжение было отличным. Более того, уже в дебюте – что никогда не было ранее, с интервалом в неделю, Платон дважды подряд показал на дистанции свой лучший результат уходящего года.

Придя домой в отличном настроении, он игриво спросил Ксению:

– «Ксюх! А как ты думаешь, почему, сначала назывался снеговик, а потом стал снежной бабой?».

Не дождавшись ответа, пока не попавшей в струю жены, он сам же ей и ответил:

А потому что морковки не хватило!».

– «А разве не наоборот?!» – удивилась быстро нашедшаяся Ксения.

– «А что, уже морковку подвезли?!» – не дал он ей сумничать.

В конце декабря неожиданно потеплело, и лёд на предпраздничной Москве-реке, не без помощи ледокольных судов, подтаял.

Более того, неожиданно падающие с небес, из тёплых слоёв атмосферы, капли дождя замерзали при соприкосновении с землёй и ветками, создавая настоящий, классический гололёд.

Выйдя в воскресенье вечером в магазин, Платон не смог пройти и двух десятков метров, ограничивший лишь посещением, находящегося в его же доме «МагазинЧика».

Редкие прохожие уже не шли, а постоянно скользили, многие падали, хотя молодёжь и дети веселились.

Наконец народ увидел настоящий гололёд.

Более того, стала видна чёткая разница между гололёдом и гололедицей.

Все ветки деревьев, на которых почему-то сразу набухли почки, покрылись полностью, как коконом, их обволакивающим льдом.

Такого Платон с Ксенией никогда ранее не видели.

Под тяжестью льда ветки деревьев, не говоря уже о ветках кустов, наклонялись и сильно изгибались, зачастую просто обламываясь. Кое-где от падающих ветвей и целых деревьев обрывались электропровода.

Но в этом буйстве стихии была своя красота! Лес превратился в непролазные снежные джунгли!

Кроме обилия сломанных деревьев и веток кругом валялись и упавшие с высоты макушки сосен.

Одна из них упала впереди Платона метров за пятьдесят ещё 26 декабря.

С понедельника в ООО «Де-ка» начался развоз новогодних подарков смежникам.

Зато на вторник, 28 декабря, Платон отпросился у Надежды для поездки в Солнцево на первый день рождения своего самого младшего внука Миши.

Дед с лета не видел внучка, и тот приятно удивил его своим активным хождением по квартире. Привыкнув, Миша, как мог, поиграл с дедом.

Платон пробыл в гостях у сына почти весь рабочий день, освободив место следующей волне поздравляющих – друзьям Даниила и Александры.

В среду, 29 декабря, Надежда позвонила утром и сообщила, что задержится часов до трёх, и чтобы никто не уходил домой до её прихода, так как именно сегодня они будут отмечать завершение года непосредственно на рабочем месте.

– «Надька опять на нас экономит! Лучше бы в ресторан сводила!» – сразу заворчал Иван Гаврилович.

Остальные приняли предложение с пониманием.

Ведь окончание трудового года отмечают все, а мест в ресторанах и кафе на желающих не хватит. Но, самое главное, на новогодние праздники они уйдут раньше, уже 30 декабря!

Надежда пришла позже обещанного, почти за час до окончания рабочего времени, поэтому настроение самого старого испортилось окончательно. Он даже не принял участие в подготовке праздничного стола.

Сели у Платона. Алексей подносил, хозяин помещения накрывал на стол, Надежда резала хлеб и фрукты, Гаврилыч же ворча, продолжал в кабинете гонять шарики на компьютере.

Наконец расселись. Платон – на своём месте, спиной к стене; Надежда – в торце, ближе к выходу, прогнав с этого места старого ворчуна, мотивировав своё требование необходимостью периодически подходить к телефону; остальные – по длинной стороне, напротив Платона, спиной к входу в цех.

Пока Надежда на повышенных тонах успокаивала ретивого старца, – на этот раз придравшегося к обилию колбасной нарезки и отсутствию на столе чего-либо другого, более интересного, вкусного и разнообразного, – предложив ему даже покинуть помещение, Алексей опять открыл подаренное коллективу шампанское.

Видя, что его коллеги сидят в некоторой растерянности, Платон шутливо предложил Надежде произнести тост, но перед этим «сделать краткий доклад об итогах года».

Та с удовольствием и с долей юмора согласилась, сразу разрядив своими комментариями обстановку, придав ей праздничную направленность. В дальнейшем всё шло как по-маслу. Тосты чередовались один за другим.

– «У нас на складе осталось шампанское – всем по одной бутылке!» – радостно объявила начальница.

– «Ну, надо же? Как ты всё точно рассчитала?! Там как раз осталось четыре бутылки!» – в тон ей, чуть саркастически заметил Платон.

С шампанского только они с Надеждой перешли на коньяк, который неожиданно оказался очень приятным. Остальные, каждый по своей причине, поостереглись. Алексею предстояло вскоре сесть за руль, а Иван Гаврилович сослался на плохое самочувствие.

Для восстановления исторической и морально-этической справедливости Платон тактично, дабы не обижать обиженных начальницей мужчин, предложил тост «За… нашу женщину!».

Надежда была довольна, но остальные мужчины поддержали тост вяло, ибо не видели в начальнице буквально женщину в их понимании.

Однако та ответила Платону взаимностью, провозгласив тост за своих коллег-мужчин, этим окончательно покрыв самодовольными улыбочками их чуть хмельные лица. Вскоре, так и не перейдя к чаю, все насытились.

В заключение Надежда дала вполне ожидаемую команду разобрать остатки трапезы по домам.

Алексей не постеснялся попросить себе всю в обилии оставшуюся колбасную нарезку, но Иван Гаврилович заставил его поделиться с собой, ближним.

Надежда же сгребла к себе со стола все фрукты, предложив Платону взять домой оставшийся чёрный хлеб, на что тот естественно ответил отказом. Но поняв нелепость своей просьбы, она тут же поделилась с ним одной третью взятых себе фруктов, не забыв подсунуть и недоеденную Гудиным вяжущую хурму.

Да-а! Как были мои коллеги обиженными Богом на голову и культуру, так таковыми и остались! Ни чести у них не прибавилось, ни совести, ни чувства долга, ни даже тактичности! – опять понял про сослуживцев Платон, снова в одиночестве убирая за ними со своего стола.

Хорошо, что хоть Надька большую часть посуды помыла! А то совсем было бы свинство с их стороны! – несколько успокоил он себя, заканчивая уборку и относя к Надежде в кабинет встряхнутую и сложенную им скатерть.

Укладывая в сумку свои, взятые домой на зимние каникулы бумаги, фрукты, шампанское и хлеб, Платон подумал – Как в песне Жана Татляна «О, Боже, не спеши!» – хлеб и вино! Вот всё что Бог послал мне от моих коллег к Новому году!?

На следующий день, в четверг, 30 декабря, Платон с большим удовольствием покатался на лыжах. Из-за завалов он выбрал другой, обходной маршрут, и пару раз заблудился, позже выводимый на знакомые тропы и просеки бывалыми лыжниками. В итоге он перекрыл свою обычную временную норму почти в два раза.

Вот и со мной случилось предновогоднее приключение! Сначала встретил «снегурочку», потом, не послушав её, дважды заблудился, и в итоге накатался как будто за целых два дня! – искренне радовался Платон.

А «снегурочка» оказалась очень симпатичной, голубоглазой, на лыжне одинокой, женщиной в расцвете лет. Она была одета в серо-голубые тона, и очень долго объясняла Платону дорогу, даже предлагая свернуть на другую.

Дурак я! Не понял намёка! Вот потому и заблудился, недотёпа! А хороша была, особенно глаза! – некоторое время жалел себя «Дед Мороз».

И на обратном пути он подумал, – вот такие в сознании бродят направленья моей мечты! – и в его воспалённом мозгу сами собой стали появляться саркастические строчки на упущенную им возможность:

Но встреча дома с женой и начавшиеся предпраздничные хлопоты, сразу всё расставила по своим местам. В этот раз у Платона было время нарядить ёлку самостоятельно, и он с честью и со вкусом выполнил добровольно взятую на себя, давно им подзабытую, задачу.

В этот раз решили обойтись без «дождя», практически всегда, словно плёнкой, закрывавшего собой все остальные ёлочные украшения. Получилось здорово! Теперь ёлка со всеми её игрушками просматривалась практически насквозь, став ещё праздничней и красивее!

На следующий день супруги Кочет встали поздно, но подготовиться к встрече Нового года успели спокойно и заблаговременно.

Старый год решили проводить в двадцать один час, чтобы успеть остыть и проголодаться к встрече Нового года.

Но Кеша опять нарушил планы родителей. Его предпраздничные хлопоты с подарками усадили семью за праздничный стол уже вначале последнего часа уходящего года. Так что проводы старого плавно перетекли во встречу Нового в традиционно тёплой семейной обстановке.

Правда вино и шампанское, подаренные двоюродной племянницей Ксении из Тольятти, Юлией, – студенткой одного из столичных ВУЗов и по совместительству ответственной работницей одного из столичных ресторанов – оказались неудачными. Но не в этом ведь семейное счастье!

Платон с Ксенией с удовольствием пообщались с сыном, который в последнее время очень редко удостаивал родителей своим вниманием.

В декабре Кеша видимо распрощался с Кирой, хотя тёплые поздравления от неё с Новым годом Платон и Ксения получили и через SMS-ки и по E-mail. Теперь он частенько ночевал у своей новой подруги, которая превосходила прежнюю пассию своим умом, ибо была старше молодых на семь лет. И пока Иннокентию было с нею, как минимум, комфортней.

После двух часов нового года Кеша вновь отбыл на всю ночь, но на этот раз с друзьями и по друзьям.

А супруги, чередуя просмотр праздничных музыкальных передач с прослушиванием любимых песен по компьютеру, просидели до самого утра, довольные улегшись спать уже около семи часов нового дня. Но потерянное летом Ксенией либидо не компенсировали ни алкоголь, ни новогодняя ночь, ни праздничный концерт, ни… даже Константин Никольский.

На следующий день Платон открыл и первую лыжню Нового года. И словно к месту, будто бы по заказу, лес был просто сказочным!

Ветки наклонившихся, словно арки, деревьев хрустальной завесой свешивались на лыжню и тропы, словно лианы, закрывая проход.

Пробираясь под ними, Платон задевал их своей головой и те звенели, как стеклянные гирлянды – украшения новогоднего леса. Но его голове достался не только стеклянно-хрустальный звон льдинок на ветках.

Звон в его голове чуть было не произошёл от падения на него средне рослой осины, своими ветками перегородившей и блокировавшей дорогу Платону, одновременно ударившей его по голове и сдвинувшей его спортивную шапочку ему прямо на лицо.

Во время треска дерева Платон успел слегка присесть и сомкнуть над головой, для её защиты, руки с торчащими концами палок.

Фу, слава Богу, пронесло! Даже не поцарапало и не разодрало одежду! И всё это напротив кладбища!? Да, как-то уж слишком символично! Хорошо ещё отделался и, главное, не обделался! – радовался естествоиспытатель.

В связи с такими завалами Платон со следующего дня стал ходить на лыжах по новым маршрутам. Он теперь, как бы заново, открывал в лесу давно им подзабытое прошлое.

В Салтыковском лесопарке, по форме напоминавшем почти с запада на северо-восток расположенный рыбий пузырь с перемычкой, имелись три пруда. На его северо-востоке – Жёлтый пруд, на северном берегу которого располагался знаменитый ресторан «Русь», и с крутого берега которого Платон последний раз спускался вместе с первой женой Элеонорой ровно тридцать лет тому назад.

Почти южнее Жёлтого, соединённый с ним рекой Чечера, находился Тарелочкин пруд, вдоль берегов которого Платон ходил чаще всего. На его юго-восточной оконечности, во всяком случае, более тридцати лет тому назад, был знаменитый родник, из которого Платон со своим отцом, или со своими товарищами по лыжам иногда попивал вкусную студёную воду. На перемычке же лесопарка, юго-западнее Тарелочкина пруда, находился ещё один небольшой прудик, по-аналогии, прозванный в народе «Блюдечко», через который невольно проходили все значимые тропы лесопарка.

Обычный маршрут Платона, который он постоянно пробегал вот уже семнадцатый год подряд, начинался от автобусной остановки на Салтыковской улице, вблизи поворота на Городецкую улицу, и далее проходил до угла бывшего военного городка одной из воинских частей ВМФ (возможно пункта дальней тропосферной связи). Потом вдоль его бетонной стены и ограждения Николо-Архангельского кладбища путь пролегал до «Блюдечка», после чего круто поворачивал влево, почти по прямой на север, вплоть до Салтыковских дач, практически до дома Варвары и Егора. Затем он круто поворачивал вправо, почти на сто пятьдесят градусов, и шёл с левым поворотом до северного берега Тарелочкина пруда. Пройдя по его западному берегу, около усадьбы Лесничества Платон сворачивал опять круто направо по просеке, и возвращался на прежнюю трассу, на молодую лесопосадку севернее «Блюдечка».

Теперь же, из-за завалов, маршрут пришлось круто изменить.

Платон стал ходить по южной кромке лесопарка, по левому берегу Банной канавки мимо Кожухово, лишь затем сворачивая на север к «Блюдечку», снова выходя на перемычку лесного массива. Перейдя через мостик, теперь он брал круто вправо, почти вдоль ручья проходя весьма живописной лыжнёй до самой дамбы Тарелочкина пруда. А далее по его северо-восточному берегу доходил до очередной дамбы, по ней сворачивая на прежний маршрут, на его обратное направление.

В начале января проявились и солнечные деньки, народ повалил в заколдованный лес, который встречал лыжников и первозданной чистотой.

В лесу некоторые деревья были даже выворочены с корнем, но ёлки устояли. Их наклонно вниз растущие ветки сбрасывали с себя излишки снега.

По мнению специалистов, многие деревья после оттаивания льда с их коры и веток не смогут выпрямиться, так и останутся согнутыми, кривыми.

Во многих местах картина напоминала даже тунгусские мотивы.

В среду, 5 января, в поисках перехода через приток реки Чечера, обходя восточную кромку лесопарка, Платон увидел, как кто-то на параплане с бензиновым моторчиком низко летает вдоль опушек леса, ловко маневрируя в его изгибах, чуть ли не задевая кроны деревьев.

На следующий день Платон, наконец, сагитировал Ксению. Они хоть и поздновато, но вышли на лыжню вместе с домашним фотокорреспондентом.

И словно в награду для них в этот день Солнце играло своими лучами на обледеневших ветках, создавая праздничную красоту.

Своими лучами сквозь деревья, оно прокладывало им снежный путь.

О своих восторгах супруги поведали и чете Егоровых – Гавриловых: Егору и Варваре, вытащив их на следующий день на рождественскую лыжню, но до этого проведя вечер и ночь перед рождеством у них в гостях.

Задержавшись на лыжне до начала наступления сумерек, Платон с Ксенией всё-таки обрадовали свояков своим появлением. Скинув с себя, не успевшее намокнуть всё лыжное, они приняли душ и облачились в гостевые домашние халаты, накинутые на исподнее, не забыв надеть и тёплые носки в шлёпанцы. В общем, получилось по-домашнему.

За весёлыми разговорами, праздничным обедом с выпивкой и поздним ужином с чаепитием время для них пролетело незаметно. Даже до любимого Платоном бильярда дело в этот раз так и не дошло.

Тем обсудили множество, но поверхностно. Касаясь взаимных поздравлений всех их родственников, к единому мнению так и не пришли.

– «Обилие средств коммуникаций в наше время даёт неограниченные возможности для общения… и поздравлений!» – задал тему Егор.

– «Да, вон нам наши верующие родственники всё шлют SMS-поздравления! Да только мы на этот раз на них не отвечаем!» – поддержала тему Ксения.

– «А почему?» – искренне удивилась Варвара, прекрасно зная, что на её поздравление сестра как раз и ответила.

– «Да я говорю о сообщениях, посланных Платону! Он ведь их вообще не читает! И все, в принципе, об этом знают, однако шлют и шлют!? А он даже их посылать не умеет! И не учится этому в принципе!».

– «Нет! Посылать я как раз умею, но не SMS-ки! Я считаю, что в таких случаях надо звонить, чтобы убедиться в их прочтении! А SMS-ки наверно придумали для стеснительных и стыдливых, которым страшно или зазорно поговорить с глазу на глаз, даже с родственниками!» – разъяснил Платон.

– «Да они, скорее всего, бояться реакции неверующего человека!» – не смогла не уточнить Ксения.

– «А что такое?» – чуть ли не испугалась Варвара.

– «Да Платону как-то раз позвонила сестра Настя с поздравлением: Христос воскресе! А он возьми, да и удивись: Что! Опять?» – с потрохами выдала мужа Ксения.

– «Так следующий раз я продолжил! Так кто же его всё время убивает? Наверно, всё-таки, попы!?» – уточнил пересмешник.

– «Ха-ха-ха-ха! Ну, ты, Платош, и даёшь!?» – закатился было как всегда изрядно подвыпивший Егор.

– «Да хватит Вам, охальники – богохульники!» – сердито вмешалась Варвара.

– «Да я ничего не имел против! Только Настька достала меня своими церковными поздравлениями! Вы бы послушали, с каким смаком и сладострастием в голосе она меня всё время поздравляет со своими же церковными праздниками?! Будто бы я всё время этого только и жду?!» – искренне оправдывался романист.

– «Да! Правда! Это так! – пришла на помощь мужу Ксения – Ведь никто из них не поздравляет Платона с его любимыми праздниками, к которым он имеет самое прямое отношение! А их у него множество! Наверно с два десятка?!».

– «Да нет, что ты?! Меньше!» – внёс уточнение виновник обсуждения.

– «А интересно, это какие же» – решила внести ясность в неясный пока вопрос хозяйка дома.

– «Ну, что Вы, девки? Совсем уже?! – взял слово и Егор – День защитника Отечества – раз! День космонавтики – два! 1 и 9 мая – три четыре! День…» – замялся он далее.

– «ПВО страны, Военно-морского флота, авиации, артиллерии и РВСН, химика, промышленности, космических войск, 7 ноября, в конце-то концов!» – пришёл ему на помощь специалист по своим праздникам.

– «Вот только день независимости России от Советского Союза мы все не любим!» – с грустинкой заметила Ксения.

– «Да уж, это и понятно! А давайте помянем всех родителей! Как бы они все сейчас за нас, детей, внуков и правнуков порадовались бы» – обрадовался возможности провозгласить внеплановый тост Егор Алексеевич.

– «Давайте!» – согласились остальные дружно, вскоре перейдя на чай.

Поставили самовар, и расселись у большого телевизора с надеждой посмотреть что-нибудь праздничное.

Но праздничную программу по телевидению с завидным постоянством прерывала назойливо-глупая телереклама, из которой сидящие под хмельком ветераны увидели даже играющую в баскетбол балерину с ещё не целованной «пачкой».

– «А хорошо у Вас тут, в Вашем… банд-хаузе!» – неожиданно всех ошарашил поэт-песенник.

– «А ты думаешь у нас здесь… малина, что ли?!» – быстро нашёлся певец.

Он тут же понял намёк Платона и взял гитару.

– «Егор! А ты знаешь, Ксюха теперь круто подсела на Константина Никольского!» – ревниво выдал жену Платон.

– «Я даже билет на третье февраля купила – на его концерт в честь шестидесятилетия!» – похвалилась Ксения.

– «Я тебе его оплачу в качестве подарка ко дню рождения!» – перехватил было у жены пальму первенства Платон.

– «О-о! Спасибо! Но только он стоит пять тысяч!» – ошарашила всех самая младшая в компании.

– «Как пять? Ведь было две с половиной!» – удивился муж.

– «Да! Так оно и есть, но я купила на второй ряд!» – ещё больше удивила всех Ксения.

– «Ты, что? Купила билет за пять тысяч, при зарплате в семь с половиной?!» – только теперь очнулась старшая сестра.

– «Да! А когда ещё удастся увидеть его?!» – оправдалась младшая.

– Да-а? Тогда щас споём!» – перешёл на главную тему Егор.

И к удивлению всех собравшихся, и к большой радости Ксении, Егор запел так полюбившиеся ей песни её нового кумира. Поняв, что у него это получается тоже не плохо, она стала даже немного подпевать ему.

– «Варь, а Егор здорово на гитаре играет!» – не мешая дуэту, обрадовал хозяйку Платон.

– «Да уж! Он ведь почти каждый день тренируется!».

– «Наверно, как… Никольский?!».

– «Да ладно тебе, не ревнуй! Чем бы дитя…» – не успела договорить Варвара, как была перебита сестрой:

– «О чём это Вы там шепчетесь?».

– «Да так, обсуждаем Вас!» – выдала правду матку Варя.

– «Обсуждаете, или осуждаете?» – поинтересовался её муж.

Незапланированный концерт затянулся, потому легли поздно.

Ещё из разговоров со свояками Платон понял, что они уже пешком облазили все леса в округе, но на лыжах пока не ходили – боялись завалов.

Однако на следующий день все дружно вышли на лыжню, и не зря. Погода была отличной, праздничной! А по лесу уже гулял не только народ.

На лыжне компании встретились и две амазонки на пахучих лошадях.

– «Они, что?! Лошадей не моют?» – возмутилась, зажав нос, Ксения.

– «Это кони! А они так же вонючи, как и козлы!» – уточнила Варвара.

Вначале прогулки Егор с Варварой показали своякам ближайший к ним Жёлтый пруд, северная часть которого оказалась давно приватизированной владельцами ресторана «Русь».

Его хозяева срыли один давно всем известный холм, построив на его месте летний павильон, и огородив свою территорию металлическим забором до самой воды. Кроме того в северной части пруда теперь виднелись гостиница, баня, купальня, изящный мостик, и другие экзотические постройки. Затем настала очередь и Тарелочкина пруда.

Компания свернула к нему, пройдя от своего дома на юг и повернув налево на просеку, ведущую к пруду мимо усадьбы Лесничества.

Но теперь по западному берегу пруда пришлось местами просто продираться под ветками поваленных деревьев.

– «Действительно, как в сказке! В этом есть даже что-то зловещее!» – не удержался от восхищения вслух Егор Алексеевич.

– «Ой, Вы со своей красотой меня на лыжне совсем замучили!» – первой не выдержала запыхавшаяся Варвара Александровна.

– «А жизнь вообще, как известно, даётся только один раз! И прожить её надо так, чтобы не мучить больно…» – сразу саркастически процитировал и с юмором прокомментировал писатель.

Но больше всех путешествие понравилось собаке. То она опережала лыжников, то останавливалась, зарываясь носом в снег, то, вытягивая шею, то ли принюхивалась, то ли прислушивалась к чему-то. И, как оказалось, не зря.

Вскоре Платон первым обнаружил на рыхлом снегу северо-восточного берега Тарелочкина пруда сначала следы зайцев, а потом и лося, не говоря уже о многочисленных следах различных птиц.

– «А жизнь-то продолжается!» – опять обрадовался Егор Алексеевич, из головы которого уже полностью выветрился вчерашний хмель.

Обойдя пруд по восточному берегу, пройдя через две дамбы, четыре лыжника и собака углубились в лес, пожалуй, на самый красивый отрезок лесопарковой лыжни, пройдя по ней почти вдоль речки Чечеры и её правого притока до угла пруда «Блюдечко», снова повернув на север, к даче свояков.

Варвара с непривычки уже подустала. Поэтому на развилке у молодого ельника они и разделились, тепло распрощавшись. Варвара, Егор и собака понуро поплелись в свою сторону, а Кочеты полетели в свою, пока на юг.

Довольные проведёнными сутками, Платон с Ксенией резво покатили в сторону своего дома – вниз, через лесопосадку, сначала к «Блюдечку». Но впереди их ждал очередной завал, но самый красивый, живописный из всех ими в лесу виденных. И Ксения опять не удержалась от фотографирования.

Видя, как тихой сапой через дебри молодняка крадётся Платон, Ксения вдруг вспомнила про кошек:

– «Интересно, а как там без нас наши киски?».

– «Наверняка греются на лоджии под солнечными лучами!» – попытался успокоить её оптимист.

– «Так это, если Кеша их выпустил!?» – внесла точность реалист.

– «А если нет, то ждут от нас виски!» – пошутил реальный оптимист.

Вскоре супруги свернули на привычную лыжню и, продираясь сквозь завалы и объезжая самые непролазные из них, неспешно залызгали к дому.

Вдруг тишину леса пронзил удивлённый вскрик жены:

– «Платон, смотри! Опять набухшие почки под слоем льда! А у другого пруда я видела и березовые серёжки во льду! И тоже готовые распуститься!».

– «Да-а! Здорово! Они под слоем льда, как в защитном коконе! Им там тепло! Да и Солнце их через льдинку, как через призму, сильнее греет!».

И Ксения надолго прервала их лыжный поход, разглядывая и выбирая натуру поинтересней. И нашла!

Она фотографировала набухшие подо льдом почки на ветках с разных ракурсов, пытаясь найти более интересное положение. Жена так увлеклась процессом, что замерзающий муж невольно принялся сочинять.

Увидев очередной снимок, Платон не удержался от стихотворного комментария к нему, удивив и даже смутив Ксению:

– «Но жизнь восставала, как пенис, к оргазму природы стремясь!».

– «Ну, ты, как всегда, о… бане!».

– «Вообще-то не помешает! А то я что-то стал замерзать!».

Супруги вернулись домой полные впечатлений, которых хватило бы им надолго.

Но следующий день, 8 января, суббота, принёс им новые, не сравнимые с прежними, положительные эмоции.

Только Платон успел принять душ после очередного лыжного забега, как позвонил сын Данила и сообщил, что, пользуясь оказией, они через полчаса заедут к нему всей семьёй.

К счастью, праздничные разносолы, хоть и не в больших количествах, но всё ещё оставались, да и Ксения только что приготовила обед.

Кроме водителя остальные взрослые слегка выпили за Новый год и Мишеньку, с интересом и весьма непринуждённо пообщались. Дед с удовольствием походил с внуком по дому, шутя при этом:

– «И так каждый день по… сорок километров!?».

Малыша конечно больше всего заинтересовали кошки. Самая младшая на всякий случай спряталась, а старшие Тиша с Мусей отдались в крепкие ручонки малыша. Но их взаимодействие контролировал дед.

Сначала внучок одновременно схватил за шерсть на спине двух, лежащих на диване кошек, и бесцеремонно приблизил их распластавшиеся тушки к себе. Гладкошёрстному Тише это не понравилось, и он сбежал.

А лохматая Муся спокойно и привычно терпела тисканье её тела и крепкие хватания детских рук за её длинную шерсть. И только когда ручонки малыша переходили разумные рамки, Муся сбрасывала их с себя одной задней лапой.

Такая кошачья бесцеремонность, граничащая с лёгкой болью, не понравилась Мише, и он даже чуть всплакнул, но был быстро успокоен находчивым дедом.

Вскоре у внучка проснулся азарт охотника, и он стал быстро ходить за убегающим Тишей, но теряя интерес к нему, когда тот останавливался и ложился.

Как только малыш достигал добычу, то тут же крепко хватал кота за спину. И пару раз тот взвизгивал от боли. На третий же раз Тихон не выдержал и слегка тяпнул Мишу за ручонку. Тут уж тот дал волю своим слезам. Теперь уже и маме пришлось вмешаться в успокоение сыночка.

Но, главное, этот день оказался примечательным тем, что в дом к деду впервые в жизни приехал его самый младший внук, у которого почти всё пока было впервые.

В воскресенье, во время завершающего каникулы лыжного похода, Платона вдруг услышал, что многие люди выходят на работу во вторник, 11 января. Придя домой, он по телефону поздравил Надежду с днём рождения, попутно получив от неё напоминание, что завтра у них первый рабочий день в новом году.

Но новый трудовой год Платон начал рано утром в понедельник с посещения бассейна.

По пути на работу подтвердилось его опасение по поводу продолжения каникул, во всяком случае, у подавляющего большинства населения Москвы.

На работе он оказался первым. Дежурная Татьяна Леонидовна встретила его недоумённо:

– «Так институт ещё не работает!?».

– «А нам Надька велела выйти на работу!».

– «Что же она у Вас какая?!».

Прошло два часа, а Платон всё ещё был один. Он даже подумал о своей ошибке по поводу сегодняшнего рабочего дня. Но вскоре громкий и радостный голос начальницы на входе возвестил о действительном начале нового трудового года.