Аппарель начала подниматься, едва мы оказались на борту линкора, клацнули запоры, и уже через мгновение меня слегка придавило к полу. «Гнев Гегемонии» всей огромной тушей пошел вверх, оставляя внизу поверхность Бриа с ее сырыми джунглями, болотами и подземными городами.
Я облегченно вздохнул – хоть какая-то передышка.
Эта кампания ничуть не напоминала первые две, тогда мы оседали на планете надолго. Теперь же линкор скакал туда-сюда, словно кузнечик, высаживая нас в разных местах и уже через несколько дней забирая.
Что мы делаем, зачем – мы не понимали, да и не должны были, не обязан солдат знать, ради чего он убивает и умирает.
Еще я подумал, что Зитирр наверняка остался внизу, на поверхности, и эта мысль меня порадовала. После «разговора» с Табгуном, который случился вчера, я пришел в себя достаточно быстро, решил, что если бы высокородный принц и правда хотел меня прикончить, он бы не стал тратить слов, и меня пристрелили бы сразу на месте… и это значит, что он меня просто пугает ради каких-то своих высокородных целей.
А я вот не буду пугаться, буду делать то, за чем явился на «Гнев Гегемонии»!
– В восемь часов построение, до этого времени все свободны, – пришел через шлем приказ Шадира, и мы побрели в сторону собственных казарм.
Равуда, став центурионом, получил собственную клетушку-каюту, я же перебрался к прочим десятникам. Компашка оказалась так себе, но зато народу меньше, пространства чуть больше, да и положено по уставу в конце концов, сколько можно тусоваться с простыми бойцами?
На нашем семнадцатом уровне, у лифтовой площадки, шагавший впереди Дю-Жхе внезапно остановился и уставился на свой браслет-классификатор.
– Ого, поздравляю, – сказал я, заметив вспыхнувший над хитрым прибором значок. – Десятник!
Ферини давно заслуживал повышение, заслуживал куда больше меня, но сопротивлялся всеми силами. Гегемония уничтожила его племя, и он завербовался для того, чтобы умереть с честью и попасть к предкам, а не для того, чтобы делать тут карьеру.
– Здорово, да! – поддержал меня Макс.
– Собирай свою ботву и перебирайся к нам, – я хлопнул Дю-Жхе по твердому, словно из камня плечу: отлично, будет хоть с кем поговорить кроме Фагельмы.
Он в ответ лишь кисло улыбнулся.
Едва я успел добраться до казармы, избавиться от снаряжения, как выяснилось, что свободное время только для рядовых, а для десятников, как обычно, есть очередное дело. Через десять минут я очутился на складе, где громоздились цинки с патронами, коробки с гранатами, словно черепа лежали на стеллажах шлемы.
– Чтоб все подсчитали, – велел Шадир мне и Батгабу, жилистому десятнику-кайтериту. – Что за цирк, всех техников в бой отправили, что ли? Почему мы этим занимаемся?
Он ушел, а мы принялись за нудное и не очень осмысленное дело – считать запасы. Батгаб убрел в дальний угол склада, который размерами был как школьный спортивный зал, разве что потолок не такой высокий, я остался один в тусклом свете редких лампочек, меж стеллажей.
– Двенадцать, тринадцать, четырнадцать… – считал я, делая пометки на листочке. – Пятнадцать…
Зверски хотелось спать, глаза практически закрывались.
За спиной раздались легкие шаги, и я вспомнил тот момент, когда меня на этом же складе поймала Юнесса. Но повернувшись, я обнаружил неразлучную парочку веша – изящных и невысоких, с одинаковыми шаловливыми улыбками на полных губах, с мокрыми после душа зелеными волосами.
– Десятник, – сказала Нара, у которой были глаза цвета сирени.
– Э, да? – ответил я, стараясь не особенно пялится на небольшие, но сочные выпуклости, которые так отчетливо рисовались у нее под майкой.
– Разрешите обратиться, – подхватила Зара, сверкая черными глазищами.
– Разрешаю, – сказал я, чувствуя себя довольно неуютно под откровенными взглядами этой парочки.
Ну да, у меня не было женщины с самой Земли, но в этот раз я был твердо намерен Юле не изменять. Мало ли что она там говорила насчет развода, это все ерунда, пока мы вместе, и хватит уже разврата.
– Нам от вас кое-что нужно, – Нара придвинулась ближе, взяла меня за предплечье.
– Эй, что началось? Стоп! – я попытался отодвинуться, но уперся спиной в стеллаж, да еще и шарахнулся затылком, не очень сильно, но болезненно.
– Почему же? – Зара погладила меня по плечу, наклонилась ближе, я уловил ее дыхание, сладкое-сладкое.
Да, я-то не хотел предавать Юлю, но вот у моего тела, у некоторых его частей имелось свое мнение на этот счет. Сердце мое билось куда чаще обычного, в ушах шумело, мысли путались не только от усталости, а тот орган, которым мужики слишком часто думают вместо мозга, пробуждался к жизни.
Нет, в этот раз я не поддамся!
Зара откровенно прижалась, лизнула меня в щеку, язык ее двинулся дальше, к уху. Вторая веша схватила мою руку и положила к себе на грудь, да и прижала к упругому холмику, я ощутил горошину соска.
– Стоп-стоп! – я нагнулся и буквально пронырнул между ними, пытаясь высвободиться. – Хватит!
Но проход был слишком узким, забиться под стеллаж я не мог, как-то это недостойно. А кроме того девицы прекрасно видели и понимали, что я возбужден, что они вовсе мне не безразличны.
– Десятник устал, – мурлыкнула Нара.
– Мы снимем усталость, – пропела Зара.
И уже четыре руки вцепились в меня, принялись гладить и ощупывать, разминать мышцы. Я ощутил себя как во время допроса, когда Геррат наводил на меня сексуальные переживания невероятной силы, ожидая, что я размякну и выболтаю все, что он рвется узнать.
Но я выстоял тогда, выстою и сейчас!
– Стоп, – прошептал я, ощущая чужую ладошку уже у себя в паху. – Смирно!
Все же вымуштровал я их отлично – веша исполнили приказ, даже не задумываясь. Встали прямо, руки по швам, и я оказался на свободе, трясущийся от возбуждения, с бешеной дозой гормонов в крови, с желанием повалить эту парочку на пол и отодрать прямо тут, без вазелина и презервативов.
– Сми… смирно! – повторил я, вытирая пот со лба.
Подобным образом я себя чувствовал, когда меня динамили девчонки – доводили до края, а потом включали заднюю передачу. Только в этот раз динамо-машина находилась внутри меня, и я сам не позволял себе довести дело до конца… нет, нет, только не в этот раз!
– Но почему? – обиженно спросила Зара.
– Потому что хватит, – буркнул я.
– Что тут у вас? – в проход, где мы находились, заглянул Батгаб: глаза мутные, ниточка слюны на подбородке, снова наверняка обожрался расслабона. – О, мы веселимся, гы-гы.
Я представил, что именно он видит: пару разгоряченных девчонок и меня с оттопыренными эрекцией штанами, красного, тяжело дышащего. И мне захотелось не просто провалиться сквозь пол, а оказаться где-нибудь далеко-далеко, желательно дома, на Земле, рядом с женой и дочерью.
Перемещаться по техническим колодцам, которыми линкор просто изрыт, меня научил сержант Диррг, земля ему пухом. И сейчас я двигался по ним как раз к каюте, где раньше обитал мой друг, и делал это в ночное время, когда мне полагалось лежать в кроватке и сопеть в две дырочки.
Если застукают – светит мне карцер.
Спать хотелось неимоверно, после отбоя я продремал часа четыре и затем аккуратно поднялся. Благо научился использовать браслет в качестве бесшумного будильника – сожмет тебе запястье, а никто и не заметит. Выскользнул в коридор, добрался до ближайшей панели с черным крестиком и… ищи ветра в поле.
Разве что случится боевая тревога – ну тогда мне кранты.
Очередная ступенька заскрежетала под моей ногой, я поспешно снял с нее ногу и замер. Но нет, обошлось, рядом с люком на двенадцатый уровень никого не оказалось, никто меня не услышал, и я пополз дальше.
Страх накатил, когда я оказался у нужного мне выхода, заледенели виски, дыхание перехватило.
– Что за ботва, давай, – прошептал я сам себе.
Всего-то пять метров пройти, и нырнуть в другой колодец, где прячется то, что я ищу. Только при этом надо не напороться ни какого из техников, чтобы не возникло вопросов – что этот десятник делает тут глухой ночью?
Я поднял руку, чтобы активировать открывающий механизм, и тут услышал рядом голоса. Замер, точно мышь при звуках кошачьего мяуканья, невольно стиснул карман, где прятался плюшевый пингвин, взятый мной на удачу.
– …и потом они как полетят! – раздалось совсем рядом.
– Хахаха! – ответил второй голос, и забормотал нечто сюсюкающее.
Смех утих, шаги пропали вдалеке, и я отклеился от лестницы, перевел дыхание. Негромко клацнули отошедшие створки, я выбрался в коридор, придав себе небрежный вид – если что, я тут типа на своем месте.
Теплый воздух коридора обжег мне лицо, сердце кольнуло, когда прошел мимо двери, за которой некогда жил Диррг – эх, отличный был мужик, и неплохо мы у него как-то посидели. Повторное клацание, и я в другом колодце, сунул руку налево, в темный угол, куда не попадал свет… и помертвел.
Ничего! Как, где же сканер, тот прибор, без которого не найти Обруч?
Я повел рукой туда-сюда и с облегчением нащупал нечто длинное, гладкое, как черенок от лопаты. Подтянул к себе и убедился, что это то, что нужно – два параллельных «лезвия», все в мелких волосках, и небольшой экран над черенком, сейчас мертвый и пустой.
Есть, готово!
Подтянув сканер к себе, я снял с пояса ремень, который захватил специально. Аккуратно закрепил его на спине и покачался на лестнице вверх-вниз, чтобы убедиться – держится надежно, не болтается из стороны в сторону.
Теперь можно в обратный путь, чтобы спрятать прибор рядом уже с собственным жилищем.
– Мы справимся, – прошептал я, обращаясь все к тому же пингвину, тот не ответил, но будто шевельнулся у меня в кармане.
Я сунулся обратно в коридор, и обнаружил, что у поворота кто-то стоит: обтянутая серой формой техперсонала спина, над ней шевелюра, из которой торчат небольшие рожки. Проклятье, как этот тип только подобрался, что я вообще его не услышал!
Я поспешно отступил, закрыл за собой люк, и приготовился ждать.
До меня доносились какие-то постукивания, лязг, приглушенные реплики – судя по всему, занга, которого я увидел, был там не один, и они что-то делали, даже работали, посреди ночи. Хотя их гоняют ничуть не меньше, чем нас, а командование на линкоре суровое, у них не забалуешь.
Мысли мои уплыли в сторону дома, и я решил позвонить жене… вдруг ответит.
Получилось не сразу, сначала я не мог сосредоточиться, мешали тревога, страх, неудобная поза – я висел на лестнице, спрятанной внутри узкого колодца, и полностью расслабиться не мог. Но потом меня окутал кокон тишины, и я поежился, ожидая, что вызов будет сброшен.
– Чего тебе? – спросила Юля.
Меня словно по физиономии ударили – вот тебе и «здравствуйте».
– Э… ну… – я ощущал себя семилетним мальчишкой, которому вместо новогоднего подарка под елку положили дырявый носок; ладно, проглотим обиду, она все же взяла трубку. – Поговорить хотел.
– Ты возвращаешься?
– Пока нет. Но я… – я хотел похвастаться, сказать, что добыл кое-что очень нужное.
– Тогда нам не о чем разговаривать!
Это было словно второй удар, еще более сильный, и злость хлестнула меня как плеть о множестве кончиков: никогда я на Юлю не злился, просто не мог, да она и поводов не давала, а тут такое!
– А если я с Сашкой хочу поговорить? Чтоб я сдох! Что, я ей не отец уже?
Жена помолчала, а когда заговорила, то голос ее прозвучал чуть мягче:
– Эх ты, отец… Если бы был отцом, находился сейчас рядом с ней, а не в той клоаке.
Далеко не в первый раз меня посетило ощущение, что Юля догадывается, где именно я нахожусь, и чем занимаюсь.
– Я хочу быть с вами! – отрезал я. – И делаю для этого все, что могу!
Не сплю ночью, рискую собственной шкурой – ну об этом я говорить не стал.
– Я хочу поговорить с дочерью, – продолжил я. – Дай ей трубку.
– Нет, – это было сказано так, что я понял – она не уступит. – Возвращайся. Разговаривай сколько угодно.
– Да как ты… – начал я, но понял, что говорю с пустотой, Юля отключилась.
Я изо всех сил шарахнул кулаком по одной из ступенек, и боль в руке помогла немного прийти в себя. Не думая ни о чем, я развернулся и выбрался в коридор, где двинулся в сторону пары техников, ковырявших паутину проводов на месте одной из стенных панелей.
Я прошел мимо них, буквально протиснулся, но ни занга, ни его приятель-шавван даже голов не повернули. Через минуту я очутился в другом техническом колодце, и полез вверх, задевая сканером о стены.
И в этот момент мне было глубоко наплевать – поймают меня или нет.
Ящик, который мы волокли на двоих с Максом, был невелик, но весил как целый вагон с песком. А вообще трюм линкора, где мы трудились, напоминал разворошенный муравейник – сотни бойцов сновали туда-сюда, разгружали контейнеры, что один за одним проползали через пламя больших порталов в рабочей зоне.
Орали центурионы, матерились десятники, пыхтели и потели все подряд.
– Давай сюда! – гаркнул Равуда прямо у меня над ухом. – Шевелись, мать вашу!
Мы чуть наддали, и я ощутил, как он напряжения хрустят колени, а сухожилия в плечах буквально растягиваются. Ящик с тяжелым стуком опустился на точно такой же, я облегченно вздохнул и затряс ободранными в кровь пальцами.
– Еще, давай! Последняя смена! – продолжал надрываться кайтерит.
– Как мне хочется его придушить, вапще, – мечтательно сказал Макс.
– Толку-то, – буркнул я. – Поставят другого, ничуть не лучше. А тебя расстреляют. После этого точно домой не вернешься.
Макс улыбнулся, но без веселья – он хотел обратно в Москву, где ждали его родители, но не мог там появиться по каким-то причинам, о которым мне до сих пор не рассказал, хотя пару раз порывался. Мы приволокли еще один ящик, такой же тяжелый, с непонятной маркировкой на боку, и выяснилось, что работа «отсюда и до ужина» в самом деле закончена.
– Свобооодны, – сообщил Равуда. – Хотя ты, десятник Егорандреев, остааанься…
Я медленно повернулся к центуриону, замерли направившиеся уже к выходу Макс, Дю-Жхе, остальные.
– Свободны, я сказал! – рявкнул кайтерит. – В казарму!
Я махнул своим – не убьет же он меня тут, под камерами и под взглядами наблюдающих за работой офицеров.
– Хренооово твои работали, десятник, – сказал Равуда, когда мы остались вдвоем. – Упор лежа приняяять…
О да, через эти игры я проходил еще дома, в нашей армии… но делать нечего.
– Еще пять раз, – голос кайтерита доносился сверху. – Что ты трясешься и дрожишь? Чувствуешь себя червякооом? Мне ли не знать… Еще пять раз!
И я отжимался, насиловал стонущие мускулы, отрывал тяжелое тело от пола. Задыхался, дрожал как в лихорадке, но делал то, что Равуда говорил, поскольку он мой командир.
Я шлепнулся на холодный пол в очередной раз, ничего не соображая, мокрый от пота.
– И то ли еще буудет… – сказал кайтерит. – Я сделаю так, что ты сам повесишься… Свободен.
Но даже после этого он не удержался, и пнул меня по ребрам – не очень сильно, но больно.
Как добрался до казармы, я не помнил, пришел в себя уже под холодным душем. Выбравшись же оттуда, решил пропустить ужин и заняться тем, ради чего и терпел все эти издевательства – поисками Сияющего Обруча, драгоценного артефакта из тронных сокровищ Гегемонии, способного лечить любые болезни, даже ту мерзкую хворь, от которой страдает моя дочь.
Обруч похитили во время мятежа на Столице двенадцать лет назад, а потом кто-то из бунтовщиков укрыл его на «Гневе Гегемонии».
На обратном пути позавчера меня не поймали, и сканер я спрятал в одном из технических колодцев на нашем уровне. Но потом у меня не нашлось ни единого шанса к нему прикоснуться, с самого подъема нас загрузили так, что я пробегал весь день с задницей в мыле, а ночью решил отоспаться.
И вот сейчас, пока все в столовой, есть шанс проверить хотя бы ближайшие окрестности. Есть мне совершенно не хотелось, хотя от усталости ныли все до единого мускулы вплоть до самых мелких.
– Давай, иди к папочке, – сказал я, вытащив замотанный в брезент прибор из тайника.
Часть линкора мы осмотрели еще с Дирргом, но почти не затронули ту же рабочую зону, а там места хватит, чтобы спрятать небольшой самолет, не то что Обруч. Обыскать ее за один раз не получится, но надо хотя бы начать, а для этого протестировать сканер, и желательно там, где не будет лишних глаз.
Делая вид, что выполняю очень важный приказ, я деловито прошествовал к лифтовой шахте, и там свернул к святилищу: там народ если и бывает, то позже, перед самым отбоем. Меня встретил знакомый полумрак, синеватые огоньки лампад, душный запах горящего масла и мрачные взгляды каменных Гегемонов.
Зашуршал брезент, я тронул кнопку активации.
Экран над черенком «лопаты» осветился, по синему полю побежали белые полосы, ровно две штуки. Я повел сканером по кругу, целясь в стены, и вдруг на синем фоне мелькнула красная искра.
Что, не может быть?
Я решил, что мне показалось, но нет, красная точка пульсировала, когда я наводил прибор на одну из стен. От волнения меня затрясло – неужели так просто, и я с первой попытки нашел то, что искал? А мы с Дирргом не догадались, что смотреть надо под носом.
Что за этой стеной? Как туда попасть?
Я напрягся, вызывая из памяти план линкора – я же просматривал его не раз, изучал, раздумывая, где может быть тайник, я знал «Гнев Гегемонии» лучше, чем тот торговый центр, где некогда работал сменным инженером. И тут алая точка на экране поползла в сторону, неспешно, словно гуляющий по травке жук.
Это что? Это как?
Я повел сканер следом, а потом и сам двинулся за ней – из придела Возвышенной Бабушки, где начал все дело, в придел Покорителя Небес, Третьего Гегемона, самого крутого из всех кайтеритских правителей. И дальше – к выходу из храма, и вниз по лестнице, дрожа и спотыкаясь от волнения: да, я вроде бы нашел Обруч, но с какого фига он перемещается?
Или сканер глючит, показывает невесть что?
Я очутился уровнем ниже, в коридоре, ведущем прямиком в рабочую зону, и тут мне пришлось опустить прибор к полу – обозначенный красным огоньком предмет теперь находился подо мной! Мысль о том, что он перемещается прямо через стены, я отверг, но иного объяснения в голову не пришло.
Вон тот поворот, еще полсотни метров, и начнутся портальные залы, и там всегда есть операторы.
– Эй, ты чего тут бродишь? – донесшийся из-за спины голос Равуды заставил меня дернуться.
Черт, этой гниды еще не хватало! Если он увидит у меня сканер, наверняка отберет… Дело швах. А тут еще алый огонек развернулся и практически метнулся обратно, в сторону святилища.
Я сделал вид, что не расслышал, а оказавшись за поворотом, бросился к ближайшему техническому колодцу – нет, лучше не к следующему, а через один, лишние двадцать метров. Открыть створки, замотать прибор в брезент и сунуть в угол, втиснуть между торчащими из стены скобами, чтобы не вывалился, а потом все закрыть и сделать вид, что так и было – на это мне понадобилось несколько секунд.
Я повернулся, готовясь встретить Равуду лицом к лицу.
Теперь я точно знал, что Обруч на «Гневе Гегемонии» и был готов отжаться еще тысячу раз. Вот только одного я не понимал – отчего эта штука двигалась и как такое вообще возможно?