Талия мчалась по дворцу, точно зная, куда направляется. Сановники, рыцари, стражники и придворные льстецы: все без исключения кланялись ей или приветствовали, каждый на свой манер. Никто не понимал, какие почести должны быть оказаны принцессе, ставшей Всадницей. Добежав до королевских апартаментов, девушка остановилась проверить, что рядом никого нет.
Доказательства, которые оставил ей Леофрик, были ключом ко всему. Они могли убедить Озрика и придворных. Если повезет, внутренняя угроза будет вовремя устранена.
Прочитав последние слова письма, Талия сразу поняла, на что намекал ее брат.
«Если со мной что-то случится, ты найдешь все необходимое там, куда не может добраться даже Скверна».
Леофрик тщательно подбирал слова. Если бы его опасения оправдались, и письмо попало в руки врагов, посторонний человек никогда бы не разгадал истинный смысл этой фразы. Только Талия знала, о каком месте идет речь. И принцесса цеплялась за эту мысль. Леофрик не дал бы ей эту подсказку, если бы из-за тяжелой болезни дошел до безумия. Ее брат знал, о чем пишет. Он был напуган.
Он боялся и нуждался в ней.
«А меня не было рядом».
Глаза защипало, но Талия не дала пролиться слезам.
«Нет. Не стану плакать, пока не выясню все до конца».
Талия подошла к двери в свою старую спальню. Точнее в самую первую – за два года до вступления в Орден ее новой спальней стала гораздо большая комната дальше по коридору. Принцесса повернула ручку, толкнула, и дверь бесшумно открылась.
Картины детских лет замелькали перед ее глазами, хотя все здесь выглядело иначе. После того, как Талия отправилась в Фалькаер, мать превратила ее бывшую комнату в детскую. Ходили разговоры о том, что королевская чета ждет прибавление. Но это было давно. Пустая кроватка стала грустным напоминанием о той жизни. В последний раз в эту комнату заходили год назад. И здесь все еще ощущалось присутствие покойного короля Годрика, отца Талии.
Талия тоже не стала бы тревожить покой этого места, если бы не острая необходимость. Ее конечным пунктом назначения была не эта комната, а чердачное помещение в башне над ней. В прежние времена девочке приходилось орудовать длинным шестом, чтобы открыть люк на чердак и спустить лестницу. Теперь же она могла легко подпрыгнуть и дернуть ее вниз. Принцесса так и сделала, с глухим стуком приземлившись обратно на пол. Вслед за ней с грохотом обрушилась лестница.
Талия вскарабкалась по ступенькам. Пыльный чердак оставался нетронутым еще дольше, чем детская.
Время здесь остановилось. Дощатый пол, темные стропила и ветер дует из всех щелей. В узкое окно направлен телескоп. Вокруг разбросаны забытые игрушки: солдатики Леофрика и ее деревянный дракон лежали на воображаемом поле битвы. Талия подняла дракона и сдула с него пыль.
Он был ярко-красным с желтыми крыльями. Маленькая Талия придумала для него имя Скорчер[9]. Уже тогда она выбрала огонь. Уже тогда хотела бороться со Скверной.
И все же, как и все дети, она боялась. И никогда не забудет, как горько она рыдала, когда над городом пролетали визжащие монстры, а из озера поднимались мертвецы. Как-то раз, играя здесь с братом, она призналась ему в своих страхах. Леофрик утешил ее. Эта комната находится так высоко, сказал он тогда, что даже Скверна не может до нее добраться. Здесь, наверху, они были в безопасности.
Со Скорчером в руках Талия снова осмотрела комнату в поисках какого-либо знака. Но ее взгляд не выхватил ничего необычного. И никакого свертка тоже. С другой стороны вряд ли Леофрик оставил бы такие важные сведения на виду. На пыльном полу следов тоже не было, но он мог побывать здесь довольно давно – если вообще приходил.
Может, что-то спрятано под половицами? Талия обошла все пространство, надеясь услышать скрип или почувствовать прогнувшуюся под ее весом доску. Тоже ничего. Машинально постукивая игрушечным драконом по голове, она сосредоточенно размышляла.
Охваченная сомнениями, Талия вытащила письмо и в тысячный раз перечитала его. Ключевая информация была изложена в начале:
До меня дошли свидетельства заговора, настолько ужасного, что в него трудно поверить. И все же для членов нашей семьи это очевидный факт. Гниение поразило самое сердце нашего королевства. Учитывая, как глубоко оно проникло, я не смею ничего предпринимать без тебя. Какими бы сильными ни были наши противники, придет время, и они не смогут выстоять против Всадника.
Я никому больше не говорил об этом. Я уверен, что даже мои разговоры с матерью во дворце подслушивают. Так же я давно подозревал, что мои письма советникам вскрывают еще до вручения.
Из письма не было ясно, против чего именно объединились заговорщики – только то, что они находятся совсем рядом, и в какой опасности чувствовал себя Леофрик. Талия предположила, что речь шла о покушении на его жизнь с целью захватить трон. Тогда у Озрика было еще больше причин прислушаться к ней. Возможно, что и над его собственной жизнью тоже нависла угроза.
Разговоры Леофрика прослушивались, письма вскрывались еще до того, как попадали в руки адресата, за исключением тех, что были переданы верному Нибо. Кто бы за этим ни стоял, эти люди находились здесь, во дворце.
Но какие доказательства удалось заполучить Леофрику? Письма? Если бы он обнаружил переписку между Харроуэем и другими заговорщиками, то действовал бы и без помощи Талии. По словам ее брата, доказательства заговора были абсолютными. Бесспорными.
«И все же для членов нашей семьи это очевидный факт».
Почему он выбрал именно эти слова?
Леофрик неслучайно велел ей прийти в их тайное место для игр, о котором не знал никто другой. В каждой строчке письма он умолял поспешить к нему на помощь, при этом не выдавая многого на случай, если Нибо схватят.
Это точно не была переписка. Все, что написано чернилами, очевидный факт для любого, кто это прочитает, а не только для их семьи.
Ответ вспыхнул в ее голове, но вызвал еще больше вопросов.
Призрачные шары. Воспоминания, содержащиеся в них, могли быть пережиты только создателем этих шаров или теми, кто связан с ним кровными узами. И если она не ошиблась, шар и спрятанные в нем воспоминания могли принадлежать только их отцу.
От дальшейших рассуждений у нее закружилась голова. Когда был создан этот шар? Почему о нем стало известно только сейчас? Что в это время делал Харроуэй, если отцу было известно о предательстве до того, как он был убит? Талия решила, что ее отец не мог знать об этом до начала войны с Рисалией. Годрик Агравейн был человеком гордым, часто невыдержанным, но не сумасшедшим. Он бы не отправился в поход, зная, что его королевству угрожает внутренний враг.
Талия еще раз обшарила комнату. Безрезультатно. Призрачные шары не были большими. Они могли уместиться даже на ладони.
Принцесса уставилась на телескоп. Нет… возможно ли это?
Казалось, она шла к нему целую вечность. Если шара нет здесь, значит, его вообще не существует. Наклонившись, Талия прижалась глазом к окуляру и увидела только темноту. Конечно, над городом нависли черные тучи. Но в этой черноте угадывался фиолетовый оттенок.
С колотящимся сердцем принцесса подошла к прибору спереди и проверила объектив. Издалека этого не было видно, но сейчас она заметила, что он насажен на крепление как-то небрежно. Талия покрутила трубу, и объектив сразу отсоединился, а внутри, втиснутый в самую широкую часть латунной трубки, обнаружился призрачный шар.
Поспешно перевернув и встряхнув телескоп, принцесса поймала падающую сферу благодаря обостренным рефлексам Восходящего. Ей всегда казалось, что призрачные шары должны ощущаться в руке почти невесомыми. И правда, хотя сфера была сделана из стекла, она была невероятно легкой – не тяжелее дыма, который вырывался наружу, когда шар разбивали.
Талии хотелось торжествующе закричать, но она успокоилась, несколько раз глубоко вдохнув. Всадник всегда контролирует свои эмоции. И принцеса потянулась к Пире.
– Девочка! Я нашла доказательство!
Удовлетворенное мурлыканье Пиры наполнило душу Талии теплом, которое распространилось по всему ее телу.
– Ты же мой Всадник! Конечно, ты его нашла. Что же тебе удалось выяснить?
– Это призрачный шар. Я еще не смотрела воспоминание.
– Я готова сделать все, что необходимо, – уверенно заявила Пира.
– Пира… – начала Талия, не зная, как выразить свою озабоченность, – …если дело дойдет до сражения, тебе придется причинить вред людям. То, что я нарушила свою клятву, уже плохо. Тебе не обязательно вмешиваться.
– Нестабильное королевство станет легкой добычей для Скверны. Моя клятва – наша клятва заключалась в том, чтобы любой ценой бороться со злом. Я расцениваю эту задачу как борьбу с Скверной.
– Ты умница, но ты же знаешь, что у Ордена на это счет будет свое мнение.
– Мы дочери огня, сделаем то, что должны!
Сильно бьющаяся связь внушала уверенность и ободряла. И Талия была благодарна за это: посмотреть это воспоминание будет нелегко.
Собравшись, принцесса подняла шар к лицу. Ее собственные глаза уставились на нее с его поверхности. Девушка продолжала сверлить его пристальным взглядом до тех пор, пока дым внутри не закружился, а изображение не обрело четкие очертания. Если шар разбить, картины оживших воспоминаний будут туманными. Но сейчас все виделось ясно и четко, как если бы принцесса сама присутствовала там сама.
Глаза Талии закатились, и она погрузилась в воспоминание.
Она оказалась в башне, по большому столу, заставленному полупустыми тарелками, разложены карты. В помещении было жарко, тесно и воняло по́том. Вдоль стен и у дверей выстроились солдаты, а советники в мантиях с глубокомысленными лицами склонились над этими картами и о чем-то шептались.
Талия шагнула вперед – вернее, так сделал ее отец. Это было его воспоминание. Принцесса видела события от его лица, поэтому чувствовала все то, что чувствовал он, прикасалась к тому, к чему он прикасался. Будучи его прямым потомком она получила доступ к его мыслям и эмоциям.
– Как скоро рисалианцы подойдут к долине? – спросил Годрик Агравейн.
Это ощущалось так странно: слова будто исходили из ее собственных уст.
Кое-кто из участников военного совета оторвался от изучения карт. Мужчины молча переглядывались, пока наконец один – этого человека Талия знала хорошо, – не заговорил.
– Уже к концу недели, – сказал Деорвин Стюард[10].
Полный, порядком облысевший – лишь на затылке еще оставалась полоска седых полос в виде подковы, – Деорвин был старшим советником ее отца. Мужчина происходил из древнего рода Стюардов, которые всегда прислуживали монархам Феорлена. При звуках его голоса сердце Талии сжалось: Деорвин погиб на Толлпасе вместе с ее отцом. Во всяком случае, ей сказали именно так.
Так вот что это за место! Крепость у ворот между Рисалией, Бренином и Феорленом. Место вечных разногласий между тремя королевствами. Место, ради обладания которым погиб ее отец.
Талия была вынуждена отвести взгляд от Деорвина, когда ее отец посмотрел вниз, на карты местности, сосредоточившись на группе флагов Феорлена, прикрепленных к югу от Толлпаса.
– Я не должен был отпускать Харроуэя, – проговорил Годрик, постукивая пальцем рядом с этими булавками.
– Основываясь на том, что нам в то время было известно, вы, ваше королевское величество, приняли правильное решение, – заверил его Деорвин. – Озрик нуждался в помощи.
– Сейчас мы нуждаемся в ней больше. – Годрик оперся на карту руками, словно мог передвинуть обозначенный флажком отряд своего брата одним взглядом. – Отзови их обоих.
Картина потускнела, а из вихря возникла новая. Ее отец оставил им серию воспоминаний из отдельных фрагментов, поскольку шары не могли вместить много.
И Талия чуть не оглохла от страшного шума: две армии сошлись в узкой долине. Звон стали, предсмертные крики, громкие удары камней о стены – все слилось жуткую какофонию кровавого сражения.
Годрик Агравейн стоял на балконе крепости, подавшись вперед. На Талию волнами накатывали эмоции отца. Тревога. Страх. Куда подевался Озрик? Он должен уже быть здесь.
Черно-белый рисалийский флаг продолжал занимать все бо́льшие территории. Вражеские войска атаковали стены крепости, подведя к ним осадные башни.
Кто-то окликнул Годрика, указав на южный хребет – в сторону Феорлена.
Там он увидел два скрещенных серых топора – знамя Озрика. Наконец-то. Сердце короля радостно забилось: они спасены.
Годрик вцепился в парапет балкона, ожидая, что его брат бросится в атаку. Вместе они возвысят Феорлен, превратят в великую державу. О них будут слагать героические песни.
Но Озрик не спустился в долину. Годрик задохнулся, увидев и другие знамена, один за другим разворачивающиеся рядом со стягом его брата. Впереди всех развевался белый флаг с коронованным черным орлом, в одной лапе которого был меч, а в другой – скипетр. Флаг Рисалии.
Через воспоминание Талия почувствовала, как в груди отца словно образовался ледяной комок. Никто не бился за Феорлен ни на южном хребте, ни на крайних флангах. Эти знамена были заодно.
Годрика предали. И воспоминание наполнилось ужасом и горечью.
Картина снова потускнела и расплылась, а события замелькали так быстро, что Талия не успевала за ними. Когда временной бег снова остановился, король стоял перед группой рыцарей и стюардов, среди которых был и Деорвин. На столе, где раньше лежали карты, теперь выстроились небольшие шкатулки, внутри каждой находился сиреневый шар.
– Скачите так быстро, как только сможете, – надрывно сказал Годрик, и в его голосе слышалось отчаяние. – Как только пересечете западные ворота, каждый отправится своим маршрутом. Вас попытаются остановить, даже в нашей стране, но вы должны выполнить этот приказ. Доберитесь до Сидастры, предупредите моего сына.
Рыцари и стюарды кивнули. Воины были готовы, стюарды – нет. Лысая голова Деорвина блестела от пота, но он старался не показывать свой страх. С мрачным лицом мужчина поклонился и кивнул, как и все остальные, готовый служить и выполнить свою миссию до конца.
– Не думаю, что мы встретимся снова, – проговорил Годрик.
Король начал передавать воспоминания в сферы. За ним следовали слуги. Помещая каждый заполненный шар в шкатулку, они передавали ее одному из курьеров. Годрику оставалось заполнить последний шар, когда дверь распахнулась, и в комнату вбежал солдат.