Июньский полдень в столице был безоблачным и более чем теплым. В воздухе, насыщенном запахами асфальта и выхлопных газов автомобилей, носилась по ветру пыль вперемешку с назойливым вездесущим тополиным пухом.
Кононов сидел под тентом летней пивнушки в чахлом скверике и цедил пиво. В углу вяло переругивалась кучка каких-то восточных людей, а больше в пивном заведении никого не было. Да и кто это будет накачиваться пивом в полдень пятницы? Кононов же сидел здесь потому, что сегодня получил расчет и делать ему было нечего…
Охранником в агентстве «Вега» он проработал без малого два года. И ушел отнюдь не по своей воле – просто хозяин намеревался пристроить своего, вернувшегося после отсидки. Кононов на него не обижался. Понимал, что босс не мог поступить иначе – был чем-то крепко обязан возвращенцу, на что и намекнул в разговоре с Кононовым. И смотрел виновато…
Да, Кононов не обижался, вернее, старался не обижаться, – но что делать дальше? Как и чем зарабатывать себе на хлеб, пусть даже и без масла? Сорок лет он топтал эту многострадальную землю, и была у него за плечами и работа рекламным агентом, и книготорговля, и перепродажа всякого ходового товара… Думал ли он, заканчивая некогда исторический факультет университета, что никому не будет он нужен со своей специальностью в новую эпоху? В эпоху, черным вороном усевшуюся на развалины великой страны…
Не думал. Ни разу ни единый отзвук не донесся до него из будущего, и никогда не видел он пророческих снов. А назойливые цыганки-гадалки, как обычно, врали.
Он не знал, что делать дальше, и сидел в пивнушке на окраине столицы, в двух кварталах от собственной квартиры.
Можно было, конечно, допить пиво, потом поплакаться жене и, прихватив все свои сбережения, податься куда-нибудь на восток или на север, или на юг, предлагая себя в качестве недорогой рабочей силы. Но и с этим были проблемы.
Во-первых, у него не было жены. Вернее, была когда-то, лет пятнадцать назад, но давно затерялся ее след, и вряд ли он узнал бы ее теперь в вагоне метро или на улице. Во-вторых, никаких сбережений – ни больших, ни маленьких – у него тоже не было. А в-третьих, не хотелось ему уезжать ни на север, ни на юг. Если уж и уезжать куда-то – так только в родную Тверь, которую он помнил еще Калинином… но там его никто не ждал. К тому же, навсегда впечатались в память прочитанные когда-то чьи-то строки: «Можно в те же вернуться места, но вернуться назад невозможно…»
Он уже успел убедиться в абсолютной справедливости этих горьких строк.
В общем, никаких перспектив не наблюдалось, и пиво казалось Кононову горьким, как те строки. Горьким, как жизнь.
Мимо скверика медленно, с рычанием, прокатили сразу четыре экскаватора, заглушив привычный уличный шум. Кононов проводил их машинальным взглядом. А повернув голову к своей кружке, обнаружил, что напротив столика стоит пожилой смуглый мужчина. Высокий, довольно крупного телосложения, облаченный в темный, с отливом, костюм без галстука. Редкие волосы мужчины были аккуратно и тщательно зачесаны над изрезанным глубокими складками лбом. Черные «итальянские» глаза под мохнатыми бровями смотрели на Кононова с каким-то непонятным интересом. Незнакомец был похож на дона Корлеоне из знаменитого фильма.
– Кононов Андрей Николаевич, – слова «крестного отца» прозвучали скорее утвердительно, чем вопросительно.
Кононов огляделся, недоумевая, как возник здесь этот совершенно незнакомый ему человек. В поле его зрения попало пристроившееся у бордюра наискосок от пивнушки элегантное темно-синее авто с приоткрытой передней дверцей. Кононов не мог сказать, стояло ли оно там и раньше или подъехало только что – погруженный в свои невеселые мысли, он не обращал особого внимания на окружающий мир. Можно было предположить, что «дон Корлеоне» приехал именно на этом автомобиле и вошел в кафе под рык экскаваторов.
Оставался второй вопрос: откуда этому породистому незнакомцу с гладко выбритыми щеками и подбородком и безукоризненно чистым белым воротником известно имя ничем непримечательного мужчины в обыкновенной серой рубашке с короткими рукавами и потрепанных джинсах? В газетах его фото, вроде бы, не печатали, да и работники телевидения отнюдь не баловали вниманием.
– Вполне возможно, – медленно ответил Кононов, пробежав взглядом по ровным стрелкам брюк дона Корлеоне. – А что, хотите взять интервью?
Да, настроение у него было далеко не самое радужное.
– Можно присесть? – осведомился незнакомец, уже отодвигая стул напротив отставного охранника.
Кононов молча пожал плечами и, уткнувшись в кружку, сделал очередной горький глоток. Почему-то ему подумалось, что дон Корлеоне может иметь отношение не к мафии, а совсем наоборот – к милиции. И хоть Кононов и не чувствовал он себя в чем-то виноватым – разве только в том, что угораздило его родиться на свет божий в преддверии смутных времен, – но в животе возник неприятный холодок.
– Андрей Николаевич, есть два варианта нашего разговора, – голос у дона Корлеоне был глуховатый, но слова он произносил четко и внятно, как хороший преподаватель… или как командир, излагающий суть задания подчиненным. И его манера держаться наводила на мысль о военных, «красивых, здоровенных»… – Первый вариант, – продолжал дон Корлеоне, – долгое кружение вокруг да около, рассуждения о погоде и видах на урожай. – Он выжидающе замолчал.
Кононов поставил почти уже опорожненную кружку на столик и не очень приветливо сказал, не глядя на незваного собеседника:
– Представиться бы не мешало.
– Сулимов, – незамедлительно отреагировал незнакомец. – Сергей Александрович.
Кононов был уверен, что никогда раньше не знал человека с такой фамилией. Однако холодок в животе пропал. Экс-охраннику уже не казалось, что собеседник имеет какое-то отношение к милиции.
– Давайте сразу второй вариант, – предложил он, чувствуя, как просыпается в нем что-то, похожее на любопытство.
– Отлично, – дон Корлеоне придавил ладонью крышку столика. Пальцы у него были длинными и тонкими, как у пианиста, а ногти ухоженными. – Я хочу сделать вам одно предложение.
«Я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться», – сразу выскочили из памяти крылатые слова «крестного отца», и Кононову вновь подумалось о мафии. Только не сицилийской или американской, а местной, столичной.
– Вы уверены, что не ошиблись адресом? – осторожно спросил он. – Фамилия у меня не самая экзотическая…
– Мы не ошиблись, Андрей Николаевич, – отчеканил Сулимов, выделив голосом это «мы». – Кононов Андрей Николаевич, шестьдесят восьмого года рождения, уроженец города Калинина, русский, – Сулимов говорил, словно читал невидимую анкету, – образование высшее, историческое… – Он сделал короткую паузу и добавил: – Сегодня уволен с должности охранника агентства «Вега». По собственному желанию. Я ничего не перепутал, Андрей Николаевич?
– Все верно, – не очень жизнерадостно подтвердил Кононов.
Ему опять стало не по себе, как если бы он голый стоял посреди ярко освещенной арены под пристальными взглядами многочисленной публики. Кто, скорее всего, мог располагать такими сведениями о рядовом гражданине, имеющем, как бы, всякие там конституционные права? Ведь он рассчитался с работы всего лишь два часа назад! Нет, не мафия и не милиция. Чуял Кононов, всеми своими печенками и селезенками чуял, что с целью пока неизвестной его персоной заинтересовалась та самая, хорошо упрятанная от постороннего глаза, втулка-шестеренка государственного механизма, которая во всех странах зовется «спецслужбами». А много ли хорошего можно ожидать от спецслужб?
«Хотя кто его знает? – подумал Кононов, исподлобья рассматривая широкоскулое лицо майора или там полковника дона Корлеоне. – С добрыми усталыми глазами, – мысленно усмехнулся он. – Как в книжках. А что, собственно, мне терять?…»
– Мы не ошиблись, Андрей Николаевич, – повторил майор-полковник, уже не налегая голосом на местоимение. – У нас есть для вас работа.
– Работа… – растерянным эхом отозвался Кононов, от неожиданности путаясь в собственных мыслях.
Сулимов вдруг улыбнулся – его итальянские глаза-маслины заблестели, – поднял палец и произнес с характерным акцентом, копируя товарища Саахова из нетленной «Кавказской пленницы»:
– Одно маленькое, но очень ответственное поручение.
От этой его неожиданной, чуть ли не детской выходки Кононов невольно расслабился и уже вполне нормальным голосом предложил:
– Вы бы хоть документы какие-то показали… Ну, удостоверение, что ли…
Сулимов вновь заулыбался:
– Покажем, все покажем, Андрей Николаевич. И расскажем. Давайте поедем к нам и побеседуем более обстоятельно. Допивайте свое пиво – и вперед!
«Пролетариям нечего терять, кроме своих цепей, – мысленно повторил выпускник истфака Кононов слова одного из творцов самой революционной теории. – Не знаю, что приобрету, может – только геморрой, но ничего не потеряю – это точно…»