Несмотря на тёплый камзол и плащ, по телу пробегает дрожь. Колкие мурашки зло пронзают кожу, то там, то здесь, а внутренности будто сжимает чья-то невидимая рука.
Ледяной перед приёмом зелья обмолвился об угрозе его превращения в бездушника, но мне всё равно не по себе. Крайстен первый известный мне живой, добровольно отдавший свою душу в обмен на… а на что? Не сомневаюсь, у столь сильного духом воина был весомый довод пойти на большой грех перед своей душой. Передать ее по доброй воле во власть другому – сродни предательству.
– Я ещё посижу, – голос Крайстена крепнет, но он не торопится менять положение тела. – Как раз поведаю тебе свою безрадостную историю, из которой, если смотреть правде в глаза – у меня нет выхода. А настоящая смерть будет не просто концом, а станет для меня избавлением.
Робко киваю, собираясь с духом выслушать ледяного мага. Не я ли настаивала на правде?
– Как скоро ты сможешь идти? – прежде чем мы начнём, я хочу выяснить, как скоро дойдем до Трезубца.
Прошло так много времени с тех пор как мои брачные артефакты испортились. Я надеюсь, что это связано с ослаблением наложенных на них сумеречных чар, ведь наш брак ненастоящий. Мне так хочется верить в то, что Амиран жив и его душа при нём. Слова пророчества «отпустить на ту сторону любимого» не ободряют, но мы и так находимся на «той стороне». Разве нет? Но чем больше часов минует, тем сильнее подогревается желание бежать вперёд и убедиться, что с ним не случилось беды.
– Уже день, к завтрашнему утру будем на месте, – утоляет инзгольдец моё обоснованное любопытство. – Мы доберёмся до обители тёмных. Я помогу тебе разыскать магов и артефакт, не то снова угодишь в ловушку. Но если вынуждены будем разделиться, может статься так, что больше не увидимся вновь. Ты не должна оглядываться на меня, Эвара! Выполняй свой долг, а я исполню свой.
– Ты не надеешься выбраться? Или хочешь закончить свою жизнь? – осеняет меня. – Столько зим бороться и сдаться? – Не мне судить здоровяка, но такой выбор неожидан и будет непросто его принять.
Прямой льдистый взгляд, полный решимости, даёт мне вразумительный ответ.
– Устал я, мелкая, – более мягко обращается он ко мне. – Если готова слушать, я расскажу. Достань ещё клубней и хлеба для Мрака, силы ему понадобятся. А мы с тобой и так не голодаем, будет необходимость, добудем пропитание в реке или в кладовых у тёмных. – Крайстен замолкает, но я легко понимаю его посыл. Запасы снеди нам могут больше и не понадобиться.
Но если домой вернуться мне не суждено, пусть Старая Ворона будет ко мне милосердна, и не даст превратиться в ходячую дохлятину!
Крайстен снова откидывает голову к стволу дерева, отдыхает в то время, пока я кормлю агатиса. Я снова треплю чёрную гриву и глажу морду, а Мрак с видимым удовольствием подставляет её, впитывая ласку, и тихо фырчит, смешно шлёпая мягкими губами. Не понимаю до конца, что за творения агатисы, но им не чужда ласка и привязанность.
– Я тоже поем, так быстрее встану на ноги, – снова подаёт голос инзгольдец.
– А тебя не пугает мысль, что погибнув, ты станешь почти мертвяком? – Я отламываю кусок хлеба побольше, достаю шмат мяса потолще и подаю их инзгольдцу.
– У простых мертвяков душа привязана к телу, чем больше зим умертвие не упокоено, тем сильнее душа лишается силы, уродуется и теряет возможность снова прийти в Эридар. У бездушников всё иначе. Если душа оказывается в полной власти темнокнижника, но тело погибает или сильно повреждается, марионетки из него уже не получится, – легко отвечает маг. По его тону становится понятным, Крайстен смирился с участью, сегодня далеко не первый день, когда он размышляет закончить своё существование. – Я не строю иллюзий, что Чёрный мастер отпустит мою душу, скорее использует для темнокнижных опытов или развоплотит, заполучив её энергию для своих нужд. Но я сделаю всё, чтобы он не заполучил моё тело в сохранности. Это будет несложно, очутившись в горах.
Терпеливо жду пока Крайстен закончит есть и смочит горло водой. Я вывожу веточкой хаотичные фигуры на земле и немного вздрагиваю, когда инзгольдец начинает говорить полностью восстановившимся голосом. Ему явно стало лучше.
– Я и моя жена Исгердин, по велению нашего короля Йоргана, восемнадцать зим назад отправились в путешествие на Отверженных островах. Мы должны были, проживая на них, дождаться приближения к Погиблым землям, как можно лучше подготовиться и не упустить ни дня поисков в Стоунхольце. – По Крайстену видно, что воспоминания о далёком прошлом ранят его. – Тогда мы с женой носили фамилию Хольг.
Я резко вдыхаю от удивления и, поперхнувшись слюной, громко откашливаюсь. Хольги, или как их называют – Ледяные, королевский род Инзгольдьяра. Смутно помню слухи, докатившиеся до Роунхельма. Долго судачили о том, что в Погиблых землях сгинул средний сын властителя холодного королевства. Мы с няней частенько относили заготовленные травы и ягоды в стольный град Арнахдаш. И пусть я была ребёнком, новость запомнилась, потому что тогда у нас появился младенец родом из Инзгольдьяра – Оника.
– Так ты… – Как-то неловко дальше звать инзгольдца здоровяком, если он королевской крови.
– Да, Эвара, я средний принц короля Йоргана Хольга. Я потерял здесь свою семью. Не только жену. – История Крайстена трогает. Прошла не одна зима с давних событий, но в нём и сейчас плещется океан боли. – О том, что жена понесла, мы узнали на пути к мёртвым землям. Я должен был отправить Исгердин назад, но мы были так счастливы, и жене удалось уговорить меня. Я поддался. Решил, что на Архипелаге никакой опасности для нас нет, и хотел быть рядом, когда родится наш первенец. Мы приехали на Острова с важным поручением от моего короля, и я не мог воротиться домой в Хольгдар, но должен был отправить в родную обитель женщину, в которой был весь смысл моей жизни. Под защиту семьи. Должен был, но не сделал. – Хрипло заканчивает он.
Я, замерев, слушаю. Погиблые земли никого не щадят. В стороне шуршит агатис, я отвлекаюсь на него и незаметно смаргиваю слёзы. Мрак расположился на боку, расслабив шею и голову, приготовился ко сну. Чем не обычный конь? Те же повадки.
Инзгольдец шумно отпивает из фляги, прежде чем вернуться к прошлому:
– Постепенно мы обжились на островах: нашли добротный дом, наняли прислугу, жена налаживала быт, а я занимался заданием короля. Мы и не заметили, как пришёл срок родов. Жена подарила мне дочь. Назвали её Одария.
Красивое имя. Как и у жены ледяного принца.
– Дочь росла, Исгердин освоилась, мы жили на Первом, наиболее благополучном острове в Белом граде, в квартале купцов. Я раз за разом отплывал в Стоунхольц, исследуя затопленные храмы, замки, в поисках древних артефактов. Ненужные нам, но ценные вещи я отдавал пиратам за услуги. – Дальнейшие его слова лились легче, но на лице Крайстена пролегли тени. – К тому же это был залог безопасности моей семьи. Часть магов и стражников отправлялись со мной на поиски, а другую я всегда оставлял оберегать Исгердин с Одарией.
Тяжело вздохнув, Крайстен замолкает.
– Моё желание придержать семью подле себя привело к трагедии. В тот чёрный день, когда мы достали со дна затопленного города то, что искал мой король, жену и дочь похитили, а магов и охрану перебили. Моей Одарии было так мало лун! – зло выкрикивает ледяной. От его резкого выпада Мрак издаёт визжащее ржание, я оборачиваюсь к нему. Голова агатиса поднята, а уши прижаты, как при опасности.
– Тихо, тихо, не на твою хозяйку я кричу, – успокаивающе, но без тени страха значительно тише и без напора произносит инзгольдец. – Учитывая, что ты оставила его и недавно была в серьезной беде, теперь он от каждой мыши будет тебя оберегать. Не оставляй своего агатиса надолго одного, станет агрессивным и неуправляемым, посчитает, что хозяйка у него неразумная.
Сложно поспорить. До того как я украла «чёрное сердце» считала себя вполне смышлёной и разумной, но теперь я вовсе так не думаю. Натворила так много глупостей за весьма непродолжительное время…
Но я не дожидаюсь окончания рассказа, потому что измождённый инзгольдец внезапно засыпает. Вот только что он был достаточно бодр и успел очухаться от приёма зелья, а теперь его глаза закрыты, а грудь размеренно вздымается. И агатис, опустив голову обратно на землю погружается в сон. Странно всё это. Я одна остаюсь в бодрствовании. В тревоге подскакиваю на ноги, нащупывая клинок на поясе.
– Пришло время поговорить, вороница, – знакомый голос из-за спины заставляет дыхание сбиться.
Сердце пускается вскачь, и я быстро оборачиваюсь, извлекая кинжал из ножен, не задумываясь над тем, что он бесполезен. Пытаюсь окрикнуть Крайстена, но голос совсем не слушается, и только воздух беззвучно вырывается изо рта. Я часто дышу, борясь с наступающим ужасом.
Я не сдамся. Не сдамся!
Невысокая фигура поднимает руку и небрежно откидывает капюшон с головы. Презрительная усмешка на смуглом лице и прищур глаз вызывает слепую ярость, замещая страх, но как бы я ни старалась – не могу сдвинуться с места. Пальцы, сжимающие рукоять, теряют чувствительность, и клинок с тихим звоном падает на почву. Я по-прежнему не могу произнести ни звука.
– Уверен, тебе он не пригодится, – ехидно заявляет мерхольнец.
Мало того, что он сделал меня безмолвной, теперь и тело перестало слушаться. Сгнить тебе живьем, Джамил!
– Эви, Эви… – почти ласково напевает он. – Как вы уже догадались, я здесь главный. Не просто так я держал тебя подле себя и обучал столько лет. Упрямая, безрассудная. То что надо для добычи артефакта в нужную мне пору. Пришлось надавить на Хмаря, и заставить его потребовать с тебя денег за коня, пренебрегая вашими договорённостями. – Гнусная улыбочка снова скользит по губам Джамила и тут же гаснет, когда рядом со мной становится Мрак.
Так вот почему глава Гильдии торговцев, как бешеный тряс с меня златые! Побоявшись, что придётся расстаться с Мраком, я и взялась за задание Джамила, а оказывается, он всё просчитал! Если бы не стазис на мне…
Джамил вдруг делает шаг назад и вскидывает обе руки в предупреждающем жесте. Он в любой момент готов к магической атаке.
– Стоять на месте! – скрипит зубами мерхольнец.
Я чувствую, как тает заморозка, руки снова обретают подвижность. Это Мрак разрушает магию тёмного?
– Крайстен! – сиплю я, очень тихо, пытаясь позвать инзгольдца на помощь, но вырвавшийся храп из его горла, говорит о том, что ледяной маг беспробудно спит и не слышит меня.
– Не понимаю, почему агатис выбрал тебя, – шипит раздражённо Джамил. Его изнутри сжирает чёрная зависть. – Пришлось терпеть этот досадный факт. Прежде всего мне требовалось «сапфировое сердце». Что же, мы можем договориться: я тебе отдаю твоего ненаглядного сумеречника, а ты отрекаешься от Мрака, и дальше он будет только моим, как полагается. – Алчно сверкают тёмные глаза мерхольнца.
От волнения немного едет голова. Амиран жив! Но он в руках Джамила, если тот не врёт. А как я уже убедилась, лгать и вводить в заблуждение он умеет отменно.
– Советую поторопиться, я могу передумать и забрать на только душу, но и сердце твоего мага! Тогда пути назад для него больше не будет, – щерится в оскале Джамил. – Последний агатис должен служить мне и только мне! Ты поняла?! – В безумстве кричит он, сильнее пугая меня.
Меня мутит. Теряю способность стоять на ногах и падаю на колени, больно ими ударяясь. Я пытаюсь отдышаться, мотаю головой, только бы ухватиться за ускользающее сознание. Позади меня падает Мрак. Что с нами сделает ненавистный темнокнижник?
– Крайстен! – уже громче зову я своего спутника, надеясь пробудить.
– Дружеский совет, Эвара! Брось ты эту обузу. От инзгольдца проку не жди, лишь одни беды, – снисходительно произносит Джамил. – Сопротивляется, но такой жалкий и бесполезный. Упокаивает моих подданных, вытаскивает пиратов из передряг. Но его усилия, как укусы блохи для местных гиен, неприятные, но помешать моим деяниям не смогут. Три ночи даю тебе, Эвара, принять столь щедрое предложение! – И махнув рукой, мерхольнец исчезает в мерцании.
Меня трясёт, а из горла вырываются рыдания. Рядом медленно на ноги встаёт Мрак, он обеспокоенно тычет в меня носом, склонив голову. Я помнила каким был Фарн без души, и как бы ни противилась виде́ниям, Амиран встаёт перед глазами, превращённый в марионетку. А следом накатывает другое, куда более ужасное воспоминание – тело принесённого в жертву Тьме бездушника на ритуальном столе и вынутое сердце на алтаре.
– Нет! Нет!
Моя надежда, что брачные артефакты просто сломались – не оправдались.
– Эвара? – немного сонно хрипит Крайстен. – Что произошло? Сам не понял, как меня вырубило! Ты бледная и вся трясёшься!
Обеспокоенный моим состоянием инзольдец приближается. Он бережно приподнимает меня с колен и осторожно прижимает к себе, гладит мозолистыми ладонями по волосам, словно утешает ребёнка. Уткнувшись в его жёсткий кожаный доспех, я сбивчиво передаю слова Джамила. Или мне следует называть его Чёрным Мастером? Промакиваю лицо рукавом рубахи, постепенно успокаиваясь. Крайстен выуживает из котомки флягу, протягивая её мне. Я долго пью, пытаясь взять себя в руки. Не имею права их опускать и раскисать. Не имею права терять надежду и сдаваться.
– Что же делать… – я снова чувствую себя такой беспомощной. Бесполезной. Из-за меня Амиран потерял душу.
– Пока Мрак в наших руках, Джамил нас не тронет. У нас есть время. Три дня срок немалый, Эви. – Крайстен собирает вещи в котомку, двигаясь всё увереннее.
Отдаю фляжку обратно Крайстену, уже готовому тронуться в путь.
Он настороженно поглядывает на меня:
– Эвара, три дня срок достаточный, но и идти нам прилично, кто знает, какие препятствия нас поджидают впереди. – Он закидывает котомку на спину. – Я не всё рассказал тебе, закончу по дороге.
Не задерживаясь больше, сворачиваю плащ и тёплый камзол в свой кожаный мешок, чтобы не останавливаться по дороге, когда мне снова станет жарко. Мы перемещаемся довольно энергично. Я спешила и раньше, а после встречи с Джамилом, не хочу задерживаться ни на один удар сердца. Меня съедает чувство вины и теперь уже острого беспокойства. Никогда я не прощу себя, если Амиран погибнет.
Я сосредотачиваюсь на целях, чтобы погасить истерику, грозящую навалиться новой волной: найти Амирана и Фарна, разыскать артефакт. Пока на небе две Луны, не всё потеряно. Со мной принц ледяного королевства и верный агатис – мы обязательно что-нибудь придумаем.
Ведь так, Старая Ворона?
Выйдя из чащи к реке, я снова оцениваю путь, что нам предстоит преодолеть. Трезубец дымит, похоже он не собирается засыпать вновь. Мы немного тратим время наполнить фляги, а Мрак жадно пьёт воду из реки.
– Как в приступе красной хвори я искал Исгердин и Одарию. Допрашивал, казнил и пытал, позабыв, что я пришлый на Отверженных островах. Верные мне живые тоже гибли, пока я в приступе слепой ярости и отчаянья искал семью, – продолжает Крайстен, как только мы пускаемся в дорогу вдоль реки.
Здесь особо быстро не пройдёшь, легко оступиться. Рядом, осторожно переставляя ноги по камням, вышагивает Мрак, косясь по сторонам.
– Я был не в себе. И вестника, заявившего, что пираты отдадут мою жену с младенцем взамен на добытый артефакт, я отправил на тот свет, – мрачно рассказывает он. – Кто знает, не будь я тогда в такой ярости, может удалось бы совершить тот обмен. Король бы меня простил. Жизнь любимых важнее любой вещи, даже самой ценной.
– Так что это была за вещь? – не могу удержать я вопрос. Наверное не менее важное, чем «чёрное сердце», раз Йорган Хольг отправил сына на такое опасное дело!
– Магические шары мерцания. – Крайстен немного замедляет ход, переводя дыхание. Тяжеловат он скакать по камням. – При последнем погружении, один из них я установил в сокровищнице Затонувшего властителя Стоунхольца, там где и нашёл. Сложное место. Глубокое. Дворец осел. Путь завален тяжёлыми колоннами, и крупными элементами свода и стен. Благодаря этому и остались сокровища богатейшего из владык в сохранности. Мы с воздушником чуть не сгинули в глубине. А второй шар я должен был привезти домой.
Шары мерцания… Редкостные артефакты, о них ходят слухи, но в глаза давно никто не видел.
– Неужели у короля Инзгольдьяра так мало златых? Сдались вам эти сокровища! – непонимающе восклицаю я.
– Казна королевства должна пополняться, Эвара. Не только золотом, но и редкими магическими предметами, А ещё мы стремились заполучить знания, которыми обладали стоунхольцы. Хотели постичь их величие. Мало ли что пригодится для сохранения власти или своих границ. Никогда не знаешь кто твой враг: нежить выползающая из Тёмного Океана, или сосед, позабывший о соглашениях, – сурово смотрит Крайстен на меня, как на глупышку. – Либо ты перекупаешь жалкие остатки и вечно зависишь от прихоти пиратов, либо имеешь неограниченный доступ к желаемому. Отец знал, что и где нужно искать, а я не мог отказать, даже если бы мыслил иначе.
За зимы обитания здесь, он не перестал быть принцем своего королевства.
– Спрячемся снова в лесу, Эвара! – указывает рукой Крайстен в чащу.
Ледяной прав. Мы вышли на более ровное место, и до того как пересечём реку, нам лучше скрыться среди деревьев.
Светило садится. Скоро ночь. А уже завтра я снова проникну в обитель тёмных. Но буду осторожнее на этот раз.
– И что было дальше? – тихо спрашиваю я снежного, как только мы оказываемся снова в чаще.
– Переговоров с пиратами не было. Они решили, что я не готов торговаться, и забросили Исгердин с дочкой в Погиблые земли.
Я останавливаюсь. Может быть не просто так в Эридар пришли мёртвые? Раз люди способны на подобное ради наживы? Как можно женщину с беззащитной крохой отправить сюда?
– Ты… ты нашёл их Крайстен? – Я едва дыша не свожу глаз с инзгольдца.
Он молчит, хмуря белые брови, но потом с трудом договаривает:
– Я почти не спал, обшаривал окрестности, отлавливал и допрашивал тёмных, но следов моей семьи нигде не было. И в обители молчали о беловолосых женщине с ребёнком, куда я проникал тайком. Прошла целая луна, надежда найти их, таяла как лёд, с каждым днём.
Крайстен поправляет котомку, горько усмехнувшись, качает головой из стороны в сторону. Мрак мягко бодается головой в спину и тоже ждёт. Насколько хорошо агатис понимает происходящее?
– Я совсем отчаялся и не нашёл иного выхода, как явиться к Чёрному мастеру и предложить сделку. Брачные артефакты были целы, а значит Исгердин была тогда ещё жива, хотелось верить, что и дочь тоже. Мне нужна была возможность спокойно перемещаться по местности и быть уверенным, что темнокнижники не спрячут мою семью у себя, – инзольдец подходит к ближайшему дереву, приваливаясь к нему плечом.
Я подхожу ближе, боясь пропустить хоть слово, ледяной маг говорит очень тихо.
– Сделка состоялась: моя душа и дальнейшее служение марионеткой в обмен на десять зим свободного хождения по Погиблым землям, но если я нахожу семью раньше и целыми отправляю домой, тогда она тоже бы считалась совершенной. Сюда же входило обещание Чёрного мастера, что тёмные маги не тронут жену и ребёнка. – Прислонившись к дереву спиной, Крайстен обессиленно сползает по нему. – Как только договор был заключён, мой браслет развалился на две части, как и кольцо. Наша брачная связь с Исгердин, соединяющая созвучные души – распалась.
Усаживаюсь рядом с ледяным, касаюсь его плеча, стараясь поддержать. Не мог он поступить по-другому. Не мог.
– Уже не таясь, я исследовал каждый локоть мёртвых земель. Прошло немного дней, и я обнаружил Исгердин у границ Забытого леса. Я опоздал. Она перестала быть человеком. – Его голос звучит так безжизненно, будто Крайстен умер тогда вместе с ней. – С трудом я опознал её по обрывкам когда-то белоснежных волос… одежде и фамильному кулону на шее. Мне оставалось одно. – Он снова какое-то время молчит. – Я никогда не смогу забыть, пока хожу по этой земле, как сам упокоил свою жену и дал свободу её душе.
– Она была одна? – Не сдерживаю слёз я.
– Одна. Одарии должно было исполниться семь лун на тот день, Эвара. Я рыскал везде, пересекал Завесу, заходил в Майоранскую тайгу, заглядывал под каждое дерево. Я продолжал искать: не раз бывал и в других местах под чужими именами. Всё надеялся, что мою дочь оставили у себя пираты или продали в Пиреи. Затем я снова возвращался к тому месту, где встретил Исгердин. Она была так рядом с Роунхельмом и могла спастись. Скорее всего шла туда. Но чуда не случилось. Я потерял их обеих…
Яркой вспышкой пронзает догадка. Я рывком сажусь прямо перед Крайстеном, внимательно разглядывая инзгольдца, наблюдая как в удивлении поднимаются его брови. Мне с нашей встречи казалось в нём есть что-то знакомое, а теперь становится так ясно – почему.
Оника. Младенец, найденный нами с няней у самой границы Майоранской тайги и Забытого леса – дочь Крайстена Хольга, и ледяная принцесса Инзгольдьяра – Одария.