После смерти Лазаря минуло почти два года. Сезоны Империи сменяли друг друга, засуху прогонял дождь. Люди рождались и умирали. Строились города и сносились дома. Менялся ландшафт планеты.
Только в жизни Мирры все оставалось стабильным и неизменным. Даже замок, казалось, прекратил разрушаться, смирившись с выделенной девочкой площадью под обитание. Драконица продолжала жить одна, если, конечно, не считать пса, волушу и многочисленных несушек – хорошей компанией. Приглашать кого-то в гости Мирра больше не решалась. Опыт с Флапом оказался настолько неудачным, что не хотелось посвящать еще кого-то совершенно случайного в свою жизнь.
Впрочем, девочка привыкла к одинокому существованию. Она и сама не заметила, как постепенно выработала для себя какой-то свой распорядок дня: ухаживала за животными утром, прибирала в жилых помещениях днем, приносила букеты из диких цветов к праху Клотты и Лазаря вечером, изучала труды старого магистра, невольно вспоминая его уроки колдовства и магии в каждую свободную от насущных дел минутку. Справедливости ради, надо признать, что способности Мирры не остались на прежнем уровне. Теперь она с легкостью могла навести морок, наколдовать ушат холодной воды, прочесть некоторые мысли, особенно в обличье дракона, и, самое главное, как-то само собой получалось залечивать ссадины на коленках своих маленьких приятелей из города и поселка. Эту бы способность раньше, когда заболел Лазарь! Но она запоздала в своем проявлении.
Если у девочки возникала острая необходимость в общении с разумными имперцами, она наведывалась на местный рынок. Торговки сочувствовали сироте и оставляли для нее товар получше. Драконица расплачивалась щедро, была мила в общении, хотя почти ничего не рассказывала о себе и больше внимала их рассказам. А вот ребятишки, наоборот, с удовольствием слушали сказки, некогда прочитанные ею в книжках.
Размеренная жизнь приучила Мирру к созерцанию окружающего. Она полюбила летать по ночам, любоваться звездами и прислушиваться к крикам сов. Наверное, где-то в лесу охотился спасенный ею совенок. Девочка любила придумывать ему какие-то характерные черты и приключения. В какой-то книге Мирра прочла, что, когда умирает маг, любое зачатое в этот момент существо может принять его душу. Вполне могло оказаться, что душа Лазаря именно в той птице, чудом уцелевшей после змеиного разбоя. Ведь старик же посулил быть рядом!
Обещанный же им отец так и не появился на пороге. Теперь девочка могла вспоминать предсказание Лазаря с легкой улыбкой. А ведь в первое время с завидным постоянством выходила на перепутье и приглядывалась ко всем прохожим, нарочито поигрывая позаимствованным в вещах матери перстнем.
– Ты ошибся, Лазарь, – шептала Мирра, опустившись на колени перед кувшином с прахом. – Если кто и мог рассказать мне, кто я – то этого человека уже давно нет в живых, и это моя мать.
Достаточно было переползти на коленях, чтобы продолжить свой монолог:
– Мама, ты ждала от меня проявления драконьей сути, а потом отчаялась. Я понимаю и прощаю твою холодность. Она проистекала не от равнодушия, или неумения любить. Просто, видимо, кто-то очень обидел тебя. Но ты ведь не зря носила на шее этот перстень? – девочка теребила украшение в пальцах, чувствуя, как оно нагревается и будто оживает.
Когда сердце просило полета, девочка выскакивала на полуразрушенный балкончик самой высокой башни и кидалась вниз. Воздушный поток подхватывал ее неуловимо меняющееся тело и помогал парить. Состояние было чем-то похоже на купание в реке, когда ощущаешь под собой манящую глубину, но упорно держишься на поверхности. Драконица наслаждалась видом маленьких, как будто игрушечных зданий, пролетала над селами и городами, видела, как разбегаются, ощутив ее, животные, а люди просто озираются по сторонам и смотрят в небо, выискивая тучу, что внезапно навеяла ранние сумерки в жаркий полдень.
Девочка мысленно посмеивалась, прячась за легкими облаками, уверенная в собственной невидимости и защищенности. Люди уже почти не верили в драконов, считая их реликтом, сказкой, канувшей в давнее прошлое. Крылатые настолько растворились среди прочих имперцев, настолько переняли их быт, культуру, что, наверное, сами вспоминали о своем племени, лишь поднимаясь к небесам.
Мирра совершенствовалась в умении считывать чувства мужчин, женщин, детей – это стало любимым развлечением во время полетов. Мысли носились в воздухе неуловимыми птицами, проскальзывали в самую маленькую щель, вились и перепутывались. Иногда драконица клацала зубами, в попытке укусить, распробовать на вкус, но они оказывались безвкусными, и терялись в окружающем пространстве.
«Дорогой! Он удивительно щедр ко мне!» – щебетала чувственность влюбленной булочницы.
«Семь, восемь… Семьдесят восемь! Знаю, что не так, но иначе я останусь внакладе!» – шелестела жадность скупщика.
«Мамочка» – пела нежность новорожденного.
«Помогите! Убивают!» – вопила из подворотни чья-то беда…
Стоп! Вопль?
Он шел откуда-то снизу, тянул гирей, засасывал своей неотвратимостью, связывал и сковывал. Мирра сосредоточилась, пытаясь выделить в общей мешанине чужих мыслей именно этот. О защите молили двое. Отчаянно и обреченно, стараясь не терять надежду, но почти не надеясь на спасение. Их чувства перемешивались с эмоциями нападавших, свивались в жгут, болезненно хлеставший по нервам драконицы. О справедливой и честной драке речь, похоже, не шла. Слишком уж много самодовольства слышалось в мыслях нападающих, уверенности в собственной безнаказанности, силе и численном преимуществе.
Драконица спустилась пониже, минуя занавесу облаков, и резко затормозив на одном месте. Этот непростой маневр поднял клубы пыли на земле и дался Мирре тяжело. Она, понимая, что рискует оказаться замеченной случайными прохожими, но все же считая неправильным отказать в помощи страждущим, начала медленно поворачиваться, пытаясь поймать обрывок ускользающей мысли, чтобы поточнее определиться с направлением. В итоге, спустилась почти к самой земле и полетела прямо над крышами домов, зорко всматриваясь в каждый закоулок, каждый тупик.
Люди, занимающиеся своими делами, нервно вздрагивали от ветра, поднятого сильными крыльями, протирали глаза от пыли, но видели только загадочную тень из своих снов или детских сказок. Она летела, словно миновав границу между реальностью и фантазией, а потом вдруг таяла вдали, стремительная и неуловимая. Никому из имперцев просто не приходило в голову, что то, что они принимали за видение – им не являлось. Они настолько привыкли считать драконов выдуманным персонажем, возможно, существовавшим когда-то давно, но теперь благополучно растворившимся в их генетических цепочках без следа, что просто списывали увиденное на жару, усталость, недосып и прочие причины.
Перед Миррой же теперь простиралась узкая глухая улочка. Лавировать и вписываться в ее повороты стало весьма затруднительно. Девочка, мгновенно перевоплотившись из драконьего в человеческий облик, и встав на ноги, скривилась от отвращения: в нос настойчиво лез запах нечистот. Дорожные камни были грязны и склизки, Мирра едва не оступилась, но все же удержалась. Прислушавшись, она уловила доносящийся издалека шум драки. Теперь чужие мысли не были столько отчётливы, как слышались в облике дракона, они проходили скорее едва уловимым фоном, какой многие называют интуицией, внезапно ощутив опасность и сворачивая с дороги. Девочка не свернула. Справедливо рассудив, что нынешняя ее суть едва ли может напугать бандитов, или кто там еще был, она поспешила на всякий случай навести на себя морок и стала хорошо экипированным гвардейцем королевской армии (они изредка встречались на рынке, или прочих местах), у которого было больше шансов утихомирить драку, а затем решительным шагом двинулась вперед.
За поворотом, ограниченным, с одной стороны, высоким забором, а с двух других – глухими стенами без окон, четверо бородатых головорезов, пыхтя и оглядываясь, избивали двоих парней.
Один из них – в дорогой одежде – уже лежал на земле, только прикрывая белокурую голову руками и содрогаясь от жестких пинков. Второй – видом значительно попроще – еще защищался, выставив вперед руку с ножом, но уже тоже едва держался на ногах.
Немного в стороне от эпицентра драки стоял скрытый в тени господин в расшитом золотом плаще. Заметив Мирру, он вдруг пронзительно свистнул. Головорезы тотчас прекратили свое черное дело и буквально растаяли в полумраке, одним прыжком перемахнув через забор.
Последний из бандитов, прежде чем скрыться, одним отточенным движением, толкнул вельможу в грязь, не зло, скорее, показательно только для того, чтобы доказать непричастность того к банде.
Господин сначала упал, потом картинно-тяжело поднялся и начал ругаться громиле в след, а после, с нарочитым участием кинулся к лежащему на земле, попутно сбивая с ног ловкой подсечкой парня с ножом, который кинулся, было, за головорезами.
– Помогите, сударь! Посмотрите, что сделал этот негодяй! Напал на нас посреди белого дня, пытался ограбить! – закричал вельможа. – Его дружки убежали, но я уверен, что ничего не стоит выбить у этого бандита их имена!
На что он рассчитывал, было не понятно, ведь вся сцена разыгралась на глазах у Мирры. Видимо, лжец надеялся сыграть на контрасте внешнего вида и социальных слоев.
– Разберемся, – девочка постаралась говорить глухо, чтобы не выдать своего истинного пола.
Она начала деловито осматривать место, где разыгралась драка. Как поступают в подобных ситуациях настоящие гвардейцы, Мирра не имела ни малейшего представления, но надеялась, что ничего в ее действиях не вызовет подозрений.
Вблизи стало видно, что между вельможей и лежащим на земле без сознания юношей имеется заметное фамильное сходство: оба светловолосы, красивы, с тонкими чертами лица. Их богатая одежда сейчас была вымазана в грязи, но они явно одевались не в случайных лавочках.
Второй юноша принадлежал к другой породе: с темно-каштановыми кудрями, резкими скулами, смуглой кожей, дерзкой кривой ухмылкой и вызывающим взглядом из-под нахмуренных бровей. Нож и одежда говорили о том, что их хозяин живет, где придется, и занимается, чем захочет. Подоспей Мирра немного позже к драке, она бы вполне поверила, что этот бродяга – обычный воришка, которому не повезло провернуть ограбление.
Парень не пытался оправдаться на обвинения вельможи, лишь стискивал зубы плотнее. Мирра ощущала волны боли, пульсирующие в его теле и неприязнь. Но нож теперь валялся в стороне, к тому же драконица не сомневалась, что нападать незнакомец не собирается.
– Я разберусь с вором, – пообещала девушка устами гвардейца. – А, вам следует поскорее привести лекаря, вашему другу явно не хорошо.
– Конечно-конечно, – господин согласно закивал головой, проворно вскочил на ноги и поспешил прочь из тупика, оглянувшись у поворота, он еще раз пообещал не задерживаться.
Мирра надеялась, что ей хватит времени, чтобы хоть как-то помочь пострадавшим. Она присела перед юношей в богатой одежде, посчитав его состояние более тяжелым. Его хорошо отделали: лоб и щека представляли собой один сплошной кровоподтек, на груди быстро расплывалось алое пятно. Девушка, сосредоточившись, принялась затягивать эту рану, пока не стало слишком поздно. В голове каруселью крутились мысли, что вряд ли мишенью головорезов был юноша с ножом. Скорее он просто оказался не вовремя в неудачном месте. И к его чести, не испугался.
– Что это за спектакль? – хрипло поинтересовался бродяга, отползая к стене и приваливаясь на неё со сдержанным стоном.
– Подожди, сейчас и тебе помогу, – пообещала Мирра, не разобравшись в сути его вопроса. – А потом надо будет сматываться, пока не вернулся тот господин. Боюсь, он может ненароком перепутать и привести убийцу, а не врача.
– Так ты с ним не заодно?
– Я в первый раз его видела, – коротко ответила девочка, отмерив собеседника быстрым взглядом.
– А почему он назвал тебя сударем?
Мирра удивленно воззрилась на парня. Морок должен был подействовать и на него, но не подействовал. Похоже, бродяга видел ее в истинном облике.
– А как видишь меня ты?
– Ну, точно не сударем, – он криво усмехнулся и, болезненно поморщившись, схватился за правый бок. – Ты не против, если я уйду прямо сейчас? Иначе, потом, боюсь, не успею.
– Тебе есть куда идти?
– Найду. Мой дом – в каждой подворотне.
– Я так и подумала, – она не хотела обидеть парня, но он, видимо, и не думал обижаться.
Попытался привстать, но лишь бессильно рухнул на землю, снова выдав самочувствие кривой гримасой.
– М-да, далеко ты не уйдешь, – констатировала Мирра.
– Тогда поползу, – отшутился бродяга. – Ничего страшного, не в первый и не в последний раз. Мне надо только отлежаться и передохнуть.
– Сомневаюсь, что здесь тебе дадут это сделать.
– Так может, дождаться того милого джентльмена, который обещал подкрепление? Меня поднимут под белы рученьки и препроводят в городскую тюрьму, – парню надо было отдать должное, он не хныкал, не давил на жалость и даже иронизировал по поводу происходящего.
Девочка прикинула, что можно сделать. Буквально на днях в бумагах Лазаря она наткнулась на необычное заклинание переноса, в котором магистр довольно пространно описывал исключение из формулы расстояния: время, помноженное на скорость – такого фактора, как время. Тогда становилось возможным мгновенно перенести желаемый объект из одного места в другое. То есть, он как бы двигался, но незаметно для себя и окружающих, и оказывался, там, куда его отправила воля отправляющего. Опыты Мирры доставить яйца из-под несушек прямо в кухню – оказались успешными. Но живые объекты она переносить не пробовала.
Изложив все это избитому бродяге, девочка одновременно и рассчитывала получить его согласие на перенос себя отсюда в ее замок, и боялась его, потому что не могла знать, как это может сказаться на живом существе.
Он кивнул.
– Значит ты согласен?
Бродяга еще интенсивнее тряхнул головой, охнул и опять поморщился.
– Боюсь, в данный момент нет других вариантов, – девочка едва коснулась его лба. – Не удивляйся тому месту, где окажешься, и никуда не уходи.
– Мне будет сложно это сделать, – прерывисто ответил парень. – Особенно, если там найдется удобное местечко для сна.
– Найдется. Вообще-то я там живу. Кстати, ты не знаешь, кто этот юноша? – напоследок перед переносом спросила Мирра.
– Принц Людвик, – ответ ещё висел в воздухе, а говорящего уже не было.
– Принц? – девочка внимательно присмотрелась к раненому.
Он все еще находился без сознания. Однако рана уже не кровоточила и даже покрылась тонкой нежной кожицей, благодаря стараниям драконицы. Его длинные светлые волосы слиплись, тонкие губы сжались в суровую линию. Цвет глаз, разумеется, было невозможно определить, но ресницы длинными стрелами оттеняли бледные щеки, на которых пока не было признаков бороды. Одежда была местами разодрана и испачкана, однако сшита по последней моде. Юноша вполне мог оказаться принцем. Тогда кто же тот лживый господин, отправившийся на поиски лекаря? Кузен, родной старший брат, дядя? Спросить было не у кого. Но если он занимает столь же высокое положение в обществе, в его силах будет устроить еще какую-нибудь пакость, пока так называемый Людвик не пришел в себя.
Мирра без раздумий схватила раненого в охапку и обернулась драконом. Она логически рассудила, что если парень является принцем – то лучший способ избежать следующего покушения – это отправить его к нему домой. Но на повторный магический перенос никаких сил у девочки уже не осталось. Дворец находился примерно в часе ходьбы. Полет займет гораздо меньше времени. Она оставит юношу на попечение прислуги и будет надеяться, что все обойдется.
С живым грузом в когтистых лапах оказалось не просто лететь. Терялась красота и маневренность. Приходилось сосредотачиваться, чтобы случайно не выронить невольного пассажира. Особенно тогда, когда он затрепыхался, видимо, на какое мгновение, придя в себя.
– Тихо, Людвик! – рыкнула драконица и покрепче ухватила его.
Юноша что-то промычал в ответ и обмяк снова. Мирра вздохнула, опасаясь, что умудрилась напугать принца до сердечного приступа, Людвик выглядел таким хрупким и утонченным.
За пенистыми облаками показались шпили дворца. Они сияли золотом и казались невероятно красивыми. Мирра спустилась пониже. Облетела несколько башенок, пытаясь отыскать хотя бы один подходящий балкон, где она могла бы оставить свой живой груз, но все напрасно. А открытые окна были слишком маленькими.
– Пролетайте дальше, мимо дворца и налево. Впереди будет пещера, там почти не бывает людей, – вдруг довольно связно посоветовал раненый.
Коротко взглянув, Мирра убедилась, что он пришел в себя, а не бредит. Юноша был бледен, однако в лапах уже не обвисал, а самостоятельно держал свое тело, и смотрел на спасительницу, немного удивленно, но без особого страха.
Она, кивнув, выпустила дымок из пасти, окутывая себя и своего пассажира непроницаемым облаком, и полетела в указанное место.
Пещера находилась на вершине горы. Перед ней была расчищена довольно ровная площадка, на которой виднелось недавнее кострище. Вход прикрывало тканое полотнище, развевающееся на ветру. Узкая крутая тропа была видна до самого низа, что исключало появления кого-то нежданного.
Драконица осторожно спланировала вниз и бережно опустила раненого. Тот немного посидел на земле, видимо, пытаясь справиться с нахлынувшей дурнотой, но довольно быстро пришел в себя, поднялся на ноги и галантно поклонился своей спасительнице. Его поза выражала полнейшее почтение, а голубые глаза смотрели с любопытством и скрытой улыбкой.
– Я благодарю вас. Кажется, если бы не вы, моя душа бы уже блуждала в поисках Мракнесущего.
– Рана была неприятная, но сейчас уже все в порядке. Вы действительно принц Людвик? – поинтересовалась Мирра, сделав небольшую паузу.
Он кивнул и улыбнулся широко и открыто, едва показав ряд ровных белоснежных зубов.
– В таком случае, будьте осторожны с господином, похожем на вас, – предупредила драконица.
– На меня? – он задумался. – Приму к сведению, – к предупреждению юноша отнёсся довольно серьёзно, глаза его налились холодом, а лицо напряглось, сразу показавшись старше, впрочем, это длилось несколько мгновений, потом он вновь смягчился и поинтересовался даже несколько игривым тоном: – Как ваше имя, сударь или сударыня, я могу узнать?
– Сударыня, если вам угодно. На счет имени… Не думаю, что мы еще встретимся, я случайно оказалась на вашем пути, и предпочитаю остаться инкогнито, – она не собиралась показывать свой человеческий облик.
Это было небезопасным и не имело смысла: жизни принца уже ничего не угрожало, вмешиваться в дворцовые интриги у девочки не было никакого желания, а в ее замке ждал ещё один пострадавший, вызывающий бурю опасений и сомнений в душе.
– В таком случае, – юноша проворно подскочил к ней, крепко обнял за шею и быстро поцеловал, нисколько не опасаясь зубастой пасти, – позвольте хотя бы так отблагодарить за мое спасение. Но если вам когда-то будет нужна помощь, – он сорвал с плаща витиеватую, украшенную самоцветами, камею, – можете прийти во дворец и передать эту вещь, я пойму, что вы назначаете мне встречу, и тотчас являюсь сюда. До этого момента, позвольте считаться вашим должником.
– Пустяки, – отмахнулась Мирра.
Порывистый поцелуй смутил ее. Девочка не хотела брать украшение, но принц насильно вложил его в лапу.
– Прощайте, ваше высочество!
Людвик кивнул:
– До свидания, незнакомка. Позвольте все же надеяться на продолжение нашего знакомства.
Мирра, чтобы не смутиться еще больше, быстро поднялась в воздух, махнула крылом в прощальном жесте и поднялась к облакам, за принца можно было более не волноваться, он вполне пришел в себя, раз пытается проявить галантность и пофлиртовать.
Золотые шпили дворца и грот остались далеко позади. Драконица, скользя по небу, старалась не думать о неожиданном поцелуе юноши, но это оказалось сложно. Воображение вновь и вновь, совершенно некстати, подсовывало немного прищуренные голубые глаза, высокие четкие скулы, волевой подбородок. Даже в крови и пыли принц был красив. И осознание того, что она помогла ему, возможно даже спасла от смерти, заставляло сердце сладко замирать. Разумеется, Мирра не думала продолжать это краткое знакомство, где Людвик и где она, но оказалось весьма приятно осознавать, что на память о нем останется элегантная красивая вещица. Девочка крепче сжала ее в лапе. Застежка раскрылась и острым концом вонзилась в плоть – боль оказалась неожиданной и отрезвляющей. Драконица едва не выронила подарок, и внезапно устыдилась своих недавних мыслей. Решив считать случившееся просто кратким приключением, она полетела еще стремительнее.
Однако, впервые вид собственных развалин немного разочаровал девочку. Никогда прежде она не сравнивала свое жилище с каким-либо еще. Теперь же темные строгие камни казались холодными и неуютными. Жизнь в них застыла ледяной каплей. Наверное, однажды так же застынет и душа драконицы. Последняя мысль оказалась не менее болезненной, чем укол камеи.
Мирра приземлилась прямо у входной двери и мгновенно обернулась человеком. Она быстрым взглядом окинула свой двор: никаких видимых изменений не наблюдалось, пес спал в конуре, волуша медленно пожёвывала сено под навесом. Никакие признаки не выдавали того, что в доме гость. Девочка искренне надеялась, что магический перенос живого существа оказался удачным. В худшем случае, парень мог оказаться в саду, или вообще не пойми где, а ему ведь и так не сладко пришлось.
Мирра распахнула дверь и прошла в кухню. В очаге горел огонь, на приступке дымился котел с водой. Бродяга дремал, откинувшись на спинку плетеного стула, но при появлении девочки, открыл глаза и попытался вскочить, что, разумеется, сделать ему не удалось. Выглядел гость неважно. Пожалуй, даже намного хуже принца: губы разбиты, от уха до подбородка глубокая ссадина, волосы всклокочены, весь в пыли, поту и собственной крови, босые ноги черны от грязи, а одежда разодрана ни сколько от драки, сколько от ветхости. Единственное, что выпадало из общей картины, охваченной Миррой в облике парня – это руки, утонченные, с аккуратными ногтями и чуткими длинными пальцами.
Резкое движение, видимо, причинило бродяге боль. Он задрал рубашку – на боку обнаружилась длинная сочащаяся кровью рана.
Девочку окатило стыдом. Человек тут страдает, а она забила себе голову романтическими бреднями. Не стоило столько возиться с Людвиком. Вполне можно было обойтись без вежливых экивоков, которыми они обменялись у пещеры.
– Извини, немного задержалась, – проговорила драконица, приседая перед бродягой и отводя его руки. – Сейчас помогу.
– Я Жюль, если что, – морщась, представился гость.
– Потом познакомимся, – отмахнулась она, волшебной силой стягивая рану, заживляя сосуды и разглаживая кожу. – Сначала приведу тебя в порядок. А потом уж расскажешь, что произошло в том тупике, и как ты умудрился ввязаться в дворцовые интриги.
Парень криво усмехнулся и расслабился под манипуляциями Мирры. Она еще не успела закончить лечение, как он уже спал, едва слышно посапывая.
Девочка присмотрелась к нему. Жюль казался на пару лет старше принца, телосложение имел худощавое, но жилистое, черты лица были резковатыми, но отвращения не вызывали, скорее, даже, притягивали взгляд: срощенные на переносице брови; под ними глубоко посаженные большие глаза с густыми ресницами, но не по-девичьи загнутыми, как у Людвика, а росшими прямо, будто молодая поросль; нос небольшой горбинкой медная кожа загорелая и обветренная под тысячью ветров имперских дорог; подбородок с ямочкой, немного съехавшей на бок. А вот губы словно – небольшие и мягкие – словно случайно оказались на этом лице. Густые волосы цвета старой меди прилипли ко лбу, им давно требовался хороший гребень и рука умелого цирюльника, но их хозяину, видимо, все было недосуг. В данный момент красавцем парня не назвал бы никто. Но определенное дикое обаяние словно просвечивало сквозь царапины и шрамы.
Два сегодняшних подопечных Мирры отличались внешним видом, как день и ночь. У силы, сведшей их в общую драку в тесном переулке, фантазии оказалось не занимать. Она словно выстраивала картинку, следила за эстетикой преподнесения и играла на контрастах.
Мирра хмыкнула своим мыслям и продолжила лечение. Ее совесть будет чиста только тогда, когда на парне не останется ни одного шрама. Это будет ее искуплением от ввергающих в краску мыслей, еще недавно владевших сознанием.