Коль пошла речь о новогодних байках, вот одна. Слушай. Случилось с моим соседом. На редкость гнилостный, скажу тебе, мужик был.
Вру? Вид хитрый? Глаза от природы с прищуром, у мамки такие же. Да не перебивай, слушай. Ловкая история!
Сосед мой дрянь был человек. Костяну напакостить кому, что тебе розу понюхать. Вроде и не обязательное дело, а очень приятное. Особенно в Новый год старался. У людей праздник, веселятся, гуляют. Косте чужая радость что лишай на языке. Не болит, а противно.
И как только его не ублажали! На подарки всем подъездом сбрасывались, и в гости кое-кто отважный приглашал – пустое. То скандал устроит, то по батареям долбит, то пробки выкрутит, свет во всех квартирах вырубится. Ты ж понимаешь, гирлянды, телик, рожи в нём почти родные, «С лёгким паром», опять же. Как без этого?
Ну, рано или поздно ко всему человек приспосабливается. Стал наш Костик чем-то вроде достопримечательности. Такая, знаешь, падающая башня в рамках подъезда многоэтажного дома.
Как приспособились? Да проще простого. Полицию вызывали. Очерёдность установили, чтобы не с одного адреса. И аккурат перед Новым годом, кто-нибудь свободный от резки салатов и беготни по магазинам провоцировал Костяна на ссору и вызывал ментов. «Свидетели», понятно, всегда были на стороне «потерпевшего», и Костика увозили в отделение.
Ох, и невзлюбили нашего дебошира блюстители закона! Им и так вместо праздника кукиш, а тут ещё пустопорожнее дело каждый год. Готовы были заранее его сажать на пятнадцать суток. В последний раз, так и приехали ещё до звонка. То есть, звонит тесть мой с жалобой, а там отвечают: выехали уже. Прикинь? Минуты через две Семёныч и Петёк волокли Костяна в машину. Что? Знакомые? Да там почти всё отделение знакомые. Особенно кто в праздник дежурит. Ну как приехали, угостишь, побазаришь. Не без этого.
Почему в последний раз? Умер? Кто? Ха-ха-ха! Костик! Да он всех переживёт. Слушай, кто из нас рассказывает? А? Вот и нечего тут версии строить.
А почему бишь Семёныч с Петьком заранее приехали-то. У них вызов был. На соседней улице человек лежал. Прохожие сердобольные нашлись, вызвали и «скорую», и полицию. Доктора от найдёныша отказались. Мол, здоровый, только пьяный сильно. В больнице дольше оформлять, чем лечить. Ну, менты решили в обезьянник посадить, пока не протрезвеет, поскольку добрые незнакомцы карманы-то алкашу облегчили – ни мобильного, ни документов, ни кошелька. Значит, задержали до установления личности. Так, кажется. Усадили на заднее сидение своей Лады Гранты и, раз уж рядом оказались, мигнули за Костяном. Как раз тестюха мой подоспел – полицию вызывает.
Не законно! Ты чего говоришь-то? Законник нашёлся. А целому подъезду праздник портить законно, по-твоему?
Дальше что было, хочешь узнать? То-то.
Петёк за руль сел, Семёныч рядом, а едут мимо супермаркета. Решили к столу кое-что прикупить. Заспорили, кому идти, а кому задержанных караулить. Костян на свою голову и брякнул: идите оба, никуда мы не денемся. Сцепили мужиков наручниками и потопали. Мигом обернёмся, мол, мы без очереди.
Мигом не мигом, а пришлось-таки ждать. Второй завозился, бормочет что-то, толкается. Костян ему и предложи глоточек для сугреву. Была у него с собой фляжечка с коньяком. Безымянный выпил и одеревенел совсем. Как Семёныч с Петьком потом рассказывали, у Буратины этого оказалась редкая особенность: до первой меры пьёт как человек, до второй – память теряет на время, уж ежели сверх – считай, труп. Опять же на время. Костин глоток как раз этой третьей мерой и оказался.
Костян-то наш видит – что-то не то! Помер мужик. Давай его трясти. Орёт:
– Братан! Очнись! Братан, ты чего?
Пульс ищет – нету! Голову к груди братана прижал, бьётся там чего? А своё сердце колоколом в ушах. Всё, думает, будет теперь в новом году небо в клеточку, а друзья в полосочку. Тут как раз менты подоспели.
Костян рыдает, богом клянётся, что не нарочно «Буратину» загубил. Семёныч с Петьком засуетились. Расковали руки их, Костяна к столбу прицепили, а потерпевшего давай в чувство приводить. Тот не поддаётся, бревно изображает.
Я говорил, зуб у полицейских на Костика был, вот и разыграли его:
– Слушай, паря, нам лишний трупак ни к чему. Мы его сейчас в другой район подбросим. Но ты, смотри, что бы тише воды, ниже травы. Только высунешься со своими причудами, мы товарищам из другого отделения твой адресок-то и подскажем.
– Не! – клянётся Костя, – я, считай, могила!
Засунули Семёныч с Петьком «Буратину» в багажник, а Костяна доставили в отделение. Заява-то была, так уж нужно. После чего якобы труп в рощицу повезли. На самом деле, ты ж понимаешь, в больничку. Без чувств человек. Хоть и здоровый.
Такая история. А Костик с той поры, и правда, поумнел. Не то чтобы в приятелях со всеми, но уж не гадил. А подъезд у нас дружный. Другого такого в городе не найдёшь, всё из-за Костяна. Сдружились против него, да и привыкли.