Алле за пятьдесят. У нее правильные черты лица, но когда-то голубые, теперь выцветшие глаза не выражают ничего, кроме усталости.
В анамнезе у Аллы муж, взрослые дети (сын и дочь) и внук. Все живут одной семьей. В этой семье отсутствие мамы-жены-бабушки приравнивается к вселенской катастрофе. Никто не знает, что делать, как жить и что предпринять в том или ином случае без совета и участия Аллы. Телефон у Аллы звонит с 6-00 до 23-00. Алла руководит дистанционно.
Руководитель она строгий. Больше всех достается дочери.
– Бестолочь,-шипит Алла в трубку, прикрывая ее ладонью.– Ты можешь хоть что-то сделать нормально?
В качестве аргумента используется ненормативная лексика.
Сломанный кран, простуда внука, задержка зарплаты – Алла не освобождается ни от чего даже во время болезни.
Сантехника вызывают в расчете на то, что мама Алла потихоньку смоется из диспансера после обхода и встретит его. Мама Алла сбежать не смогла. Кран с перекрытой водой лег на совесть… мамы Аллы.
Голос жены-матери-бабушки уподобляется журчанию ручья:
– Просто сиди и жди врача. Нет, чаем не надо поить. – Алла тихонько смеется. Только с внуком она бывает такой размягченной.
Ручеек превращается в бурную горную речку:
– Что тебе мама сказала? Что ты делаешь? Зачем? Нет! Не нужно полы мыть. Положи тряпку и вымой руки. И позвони, когда врач придет.
Очередной разнос мама Алла устраивает бестолочи-дочери:
– Ты зачем сказала Димке полы помыть? Ты в своем уме? Больной ребенок…
Будь я на месте мамы Аллы, я бы сбежала на край света отдохнуть от домогательства домашних. Возможно, Господь именно это и предусматривал для жены-мамы-бабушки, только ее желание быть незаменимой оказалось сильнее…
***
Очередное кварцевание палаты. Казалось бы – всего полчаса. Но почему-то это насильственное отлучение от койкоместа с каждым разом угнетает все сильнее.
Все как обычно: занавешиваемся масками и выходим в коридор. Как обычно, я утыкаюсь в книжку.
Мимо бродят … не мужчины, нет. Тени. И, прикрываясь книжкой, я думаю вот о чем.
С нашими мужчинами, соотечественниками, россиянами просто беда. Здесь, в диспансере, это особенно заметно.
Мужчины не только чаще становятся жертвами инфарктов и инсультов. Здесь они тоже составляют убедительное большинство: из двадцати палат только четыре – женские, остальные мужские.
Мужчины доводят себя до отчаянного состояния. Зачем? Почему? Загадка.
Есть совсем доходяги. Например, лежачий больной в палате № 11. За сходство с молдаванином его моментально награждают прозвищем Гастарбайтер. Его мучает постоянный, беспрерывный кашель. Завтраки, обеды и ужины Гастарбайтеру приносят в палату нянечки – сил спуститься в столовую у него нет. Зато есть силы по стеночке доползти до курилки…
– Красивая женщина,– роняет кто-то из мужчин, проходя мимо.
Осматриваюсь. Кроме меня, женщин в коридоре нет. Значит, о подругах сплетничают, решаю я.
– Все. – По коридору приближается Аля, Тонина соседка.– Полчаса прошли.