Ольга подошла к столу и бросила перед Гиви сегодняшнюю московскую газету.
– Гиви, – улыбаясь, сказала она, – здесь есть для тебя интересная информация.
Гиви оторвал свою широкую спину от дивана и, протянув через стол волосатую руку, взял со стола газету и спросил:
– Правду говоришь?
– На последней странице. В разделе «Преступления и происшествия» есть статья о твоем знакомом, Мохначеве Вадиме Викторовиче. Увы, парню не повезло – он поймал бровями три пули и сейчас проходит санэпидемобработку перед отправкой в рай.
– Этот в рай не попадет, – возразил Гиви и снова откинулся на спинку дивана.
Ольга точно не знала, сколько лет Гиви. Но приблизительно ему можно было дать пятьдесят. С виду он напоминал больших размеров пластмассовый комод, побывавший в пожаре и поэтому оплывший. Одет он почти всегда был в просторную рубашку с короткими рукавами. Седые волнистые редеющие волосы почти никогда не причесывались. Примечательными во внешности Гиви можно было назвать только его глаза – большие и бесцветные. У них постоянно менялось выражение: удав, глядящий на кролика мог тут же смениться выражением искрящейся радости.
Гиви взял газету и раскрыл ее на последней странице.
– Видишь, что про него пишут: «Позавчера в Переведеновском переулке был застрелен неизвестным киллером 32-летний Мохначев, ранее занимавшийся бизнесом. Он возвращался из казино со своей спутницей, некоей Натальей Г. , с которой он познакомился этим же вечером. По заключению экспертов, киллер поджидал жертву на верхней лестничной клетке, ведущей на чердак. Спутница Мохначева уверяет, что не видела никого около квартиры. Когда Вадим пропустил ее внутрь квартиры, на лестничной клетке появился киллер и выпустил в бизнесмена три пули из пистолета ПСМ с глушителем. Все было сделано так быстро, что Мохначев не успел даже позвать на помощь. Смерть наступила мгновенно от полученных трех пулевых ранений в голову. Киллер тут же скрылся с места происшествия. Однако у милиции есть основания полагать, что он является мужчиной невысокого роста, худощавого телосложения, одетым в короткую кожаную куртку, брюки темного цвета и вязаную шапку. Мотивы преступления, по мнению милиционеров, связаны с прошлой деятельностью бизнесмена, которую можно смело назвать мошеннической. Мохначев в свое время возглавлял акционерное общество „Блик“, которое по своей сути являлось финансовой пирамидой. Он брал деньги у населения под высокие проценты, однако через несколько месяцев, когда фирма разорилась, Мохначев не поспешил расплачиваться по своим кредитам, объявив, что денег у него нет, не объяснив при этом внятно, куда же они делись. Пока шли суды и разбирательства, связанные с этим делом, Мохначев исчез из поля зрения вкладчиков и правоохранительных органов. Обманутые вкладчики подали на него в суд, и Мохначев был объявлен в розыск. Однако ему очень долго удавалось скрываться от правоохранительных органов. Неизвестно, сколько удавалось бы Мохначеву продолжать скрываться. Раньше его нашли, видимо, какие-то другие серьезные люди, имевшие к нему претензии. В квартире Мохначева была обнаружена крупная сумма денег в размере пятидесяти тысяч долларов, которая, по всей вероятности, будет распределена между обманутыми вкладчиками АО»Блик». Сам же Мохначев уже никогда не расскажет, где находятся украденные у населения деньги».
– Видишь, какой плохой человек! – сказал Гиви, бросая на стол газету. – Скольким людям деньги должен! Сколько старушек без последних сбережений оставил!
– Гиви, скажи, – спросила Ольга, беря из вазы на столе ветку винограда, – только честно, сколько он тебе денег был должен?
– Я же тебе говорил, что немного.
– А все же, сколько?
– Ты можешь не поверить, но пять тысяч.
– Рублей?
– Что ты, долларов, конечно! – удивился Гиви.
– Гиви, – поразилась Ольга, не донеся виноград до рта, – ты хочешь сказать, что за пять тысяч долларов ты можешь отправить человека на тот свет?
– Ты же отправляешь. За такие же деньги…
– Я другое дело, – Ольга бросила виноград на стол. – Я это не за деньги делаю. Я просто освобождаю землю от подобных тварей. А деньги я беру у тебя потому что каждый раз это делается и в твоих интересах тоже. За все надо платить.
Гиви налил себе своего любимого красного вина и сказал, медленно разделяя слова:
– Вот и я тоже не из-за денег. Да если был хотя бы один рубль, он все равно бы поплатился.
– Зачем? Если бы ты послал к нему своих людей, он отдал бы тебе эти деньги.
– Э-эх, – зацокал языком Гиви, откидываясь на диван, держа в руке хрустальный фужер с вином. – Ты не понимаешь. Все дело в принципе. Если у тебя кто-то, взяв у меня десять долларов, и не отдает, делая вид, что он их у меня не брал или говорит, что отдаст, когда сможет, то тем самым он проявляет к тебе неуважение. Если ты не отреагировал на это неуважение, завтра к тебе придут и возьмут без спроса десять тысяч. А послезавтра ты будешь уже никто, потому что к тебе придут и возьмут все.
– У тебя попробуй возьми, – усмехнулась Ольга. – Целый взвод под ружье поставишь.
– Поздно будет ставить, – холодно поглядел на нее Гиви. – Даже отстреляться не успеешь. Да никто за тебя и под пули-то не полезет, и все потому что кто-то взял у тебя деньги и не отдал безнаказанно.
– И все же мне кажется, что Мохначев бы отдал. Тем более что деньги у него, как пишут, при себе были.
– Этот шакал подумал, что сумма небольшая и ее можно не отдавать. Думал, что Гиви даже не вспомнит о ней. Здесь-то он и ошибся.
– Да. Ошибся. А за ошибки надо платить, – задумчиво сказала Ольга.
Гиви допил вино, поставил фужер на стол и заметил:
– Ты сегодня что-то очень любопытна. Много вопросов задаешь… Правда, этот недостаток у тебя всегда был. Но ты сегодня еще и задумчива не в меру. Может, скажешь старику, о чем думаешь?
– Так, – после некоторой паузы ответила Ольга. – Воспоминания накрыли. Снова Шамонина вспомнила. Я тогда тоже, кстати, ошиблась. Теперь вот плачу.
– Тебе грех жаловаться. Разве это плата? Живешь в свое удовольствие.
– Ты что, считаешь, что я всю жизнь мечтала на вора в законе работать? Знал бы мой отец, какую жизнь я веду! Он бы меня сам из своего же табельного оружия и порешил.
– У каждого своя судьба, – сказал Гиви. – Ему выпало свое, тебе – свое. Не жди в этой жизни справедливости, у нее свое представление о ней. Ищи в этой жизни свои интересы.
Гиви посмотрел на нее широко раскрытыми холодными глазами удава. Он снова налил вина и прищурился.
– Что тебе жаловаться! Ты работаешь когда хочешь, выполняешь только те заказы, которые тебе нравятся…
– Я иду на дело только тогда, когда это не противоречит моим принципам. Этот человек должен быть отпетым мерзавцем, и ты мне должен это доказать. Поэтому твое «хочешь – не хочешь, нравится – не нравится» неуместно.
– О, молодая, горячая! – воскликнул Гиви. – Все русские женщины горячи, когда заводятся. Успокойся, остынь. Мы об этом договорились, и я этому следую. Кстати, вот оставшаяся сумма, которую я тебе должен за выполнение заказа.
Гиви вынул конверт и протянул его Ольге. Она, не пересчитывая денег, засунула конверт в карман.
– Спасибо, – сказала она. – Да, и ты обещал новые стволы…
– Будут, будут… На днях привезут.
– Ладно, я пошла…
Ольга встала и направилась к выходу.
– Если что, ты знаешь, где меня найти.
– Отдыхай, – сказал Гиви. – Молодец, сработала профессионально.
Он одобрительно улыбнулся и тут же, убрав улыбку, уставился на нее своими холодными зенками.
– Надолго из города не исчезай. Если соберешься уехать, предупреди.
– Слушаюсь, товарищ начальник! – с ехидцей по-армейски отрапортовала Ольга.
Однако Гиви не обратил на шутку никакого внимания, а серьезно сказал:
– Возможно, скоро будет еще одно дело.
– Ну, вот когда будет, тогда и поговорим.
– Да, и еще, – сказал Гиви, когда Ольга уже взялась за ручку двери. – Третью пулю пускай в глаз.
– Не поняла…
– Треугольник на лбу – это уже фирменный стиль. Не надо, чтобы он стал следом.
Ольга на секунду задумалась и сказала:
– Хорошо, учту…
Гиви нажал на кнопку под столом, и замок в двери щелкнул, освобождая Ольге путь. Она черным ходом вышла из цитадели Гиви, которая служила ему одновременно и домом и офисом, и отправилась к припаркованному недалеко «жигуленку».
Она купила его не так давно, хотя Гиви вполне мог подарить ей что-нибудь и покруче. Но она не делала этого специально, для того чтобы соблюдать хотя бы подобие какой-то дистанции и даже независимости от Гиви. Хотя, конечно, все это было весьма условно. Подлинной независимости на самом деле не было.
Где-то у себя в тайнике Гиви хранил пистолет Стечкина, которым Ольга три года убила майора Шамонина. На нем, скорее всего, до сих пор есть отпечатки ее пальцев.
Это был один из самых важных аргументов, благодаря которым Гиви удалось ее уговорить работать на себя. Во всяком случае, Ольга тешила себя надеждой, что именно «уговорить».
Гиви только ей позволял так разговаривать с собой. Только ее он убеждал делать то или иное. Так дело было поставлено с их первой встречи. Уже после Ольга узнала, что Гиви первым увидел убегающую из кустов девчонку и моментально решил достать ее. И давая приказ своим подручным, он сразу объяснил им, что желает видеть Ольгу живой. Именно он приказал спрятать ее от ментов в трансформаторной будке. В дальнейшем он долго прятал ее, выжидая, пока дело об убийстве Шамонина не спустят на тормозах.
Ольга помнила, как долго и изучающе смотрел Гиви на нее во время первой встречи. Он медленно прожевал кусочек мяса и произнес:
– Ну что, девочка, рассказывай, зачем мента порешила?
Тогда Ольга решила, что терять ей нечего и рассказала все как есть. Гиви слушал долго и внимательно, не прекращая жевать и пить вино. При этом он все время следил за говорящей Ольгой пристальным холодным взглядом.
– А где так стрелять научилась? – спросил он, когда Ольга закончила свой рассказ.
– В армейском тире, на стрельбище. У меня отец военный, десантник. Погиб в Чечне.
Ольга потупила взгляд.
– Хорошо он тебя научил, – заметил Гиви. – А ты мне, девочка, сильно жизнь осложнила. Большие потери от тебя. Майор Шамонин моим хорошим приятелем был.
– Что, информацию вам кое-какую подкидывал? На своих стучал, небось?
– Э-эх, как у тебя просто все, – скривился в усмешке Гиви. – Ну, да ладно… У тебя два выхода – или ты начинаешь стрелять по моей команде, в того, кого я укажу, или ты вместе с пистолетом попадаешь к ментам. И тогда я тебе, искренне говорю, не завидую.