Ольга вышла на улицу и быстрым шагом направилась в направлении своей машины. Идти до нее было примерно пять минут. Примерно столько же понадобится ментам, чтобы добраться до места происшествия. И это в лучшем случае, если их сразу же вызвать.
Сев в свой «Жигуленок», Ольга бросила шапку в тайник под сиденьем, куртка была вывернута наизнанку и превратилась из черной в цветастую красно-желтую. Русые волосы разлетелись по плечам. Несколько движений гребешком, и они были тщательно расчесаны. На нос она нацепила очки с самыми маленькими диоптриями.
Заведя машину, она не спеша вырулила на Бакунинскую. Вдалеке послышался вой милицейской сирены.
Несмотря на то, что время было позднее, по Бакунинской продолжалось оживленное для такого часа движение. Уже в районе Разгуляя ей навстречу выехал еще один милицейский уазик. Но менты, завидев за рулем «Жигулей» светловолосую девчушку, если и обратили на нее внимание, то совсем по другому поводу, отличному от того, по какому они отправлялись на место вызова.
Через двадцать минут езды по ночной Москве, уже на подъезде к МКАД, ее все же остановили менты. Однако, заметив за рулем очкастую симпатичную девицу, они лишь отпустили несколько сальных шуточек, смысл которых сводился к тому, что проститутки теперь сами ездят по вызову. Ольга сделала вид, что глубоко обижена этими наглыми высказываниями, и как только улыбающийся сержант возвратил ей документы после проверки, нажала на педаль акселератора так, что «Жигули» с пробуксовкой стартанули с места и выехали на проезжую часть.
Но сержант лишь улыбался, глядя вслед удаляющемуся «Жигуленку». Потом, поправив свой короткоствольный АКМ, он поднял жезл в сторону едущей на него белой «БМВ».
Достигнув системы гаражей на Московской кольцевой дороге, Ольга поплутала по ним несколько минут и подъехала к станции техобслуживания, на которой брала машину у пожилого осетина. Похоже, что этот мужик находился на своем рабочем месте и днем и ночью. И сейчас, в третьем часу ночи, он был там.
Ольга поставила машину в гараж и, подойдя в бендешку к осетину, отдала ему техпаспорт и права.
– Номера перебивать надо? – спросил он, угрюмо глядя на машину.
– Думаю, не стоит.
– Ладно, посмотрим, – сказал он.
– У тебя заночевать можно?
– Можно, – ответил он. – Только здесь простыни не такие белые, как дома.
– Ничего, я привычная, – сказала Ольга.
Она заварила крепкий чай в металлической кружке и прошла в бендешку, в которой жил и работал старик. «Все равно заснуть не удастся», – подумала она.
Выпив чай, Ольга улеглась на жесткий топчан, подложив под голову свою куртку. Накрылась же она старой солдатской шинелью, от которой пахло машинным маслом и табаком.
Бендешка была покрыта полумраком. Свет поступал лишь от фонаря со двора. Ольга достала пачку сигарет и закурила. Этих часов она боялась больше всего.
Часы после дела…
Нервное напряжение и азарт улетучивались, уступая место угрызениям совести и мыслям о правильности своего жизненного выбора.
Ольга была убеждена, что все ее жертвы в жизни были мразью. Всего их было семь, включая сегодняшнего Мохначева. За шесть она получила деньги. Исключение составил лишь первый…
Собственно, с него и началась ее профессиональная карьера. Хотя эта фраза применительно к деятельности, которой занималась Ольга, звучала и несколько необычно.
Майор милиции Шамонин был первым гадом, которого она отправила к праотцам. Он изломал не только ее, но и множество других жизней.
То, что с ней сотворил он, когда она попалась ему в лапы семнадцатилетней девчонкой, останется у нее в памяти на свою оставшуюся жизнь. Она и представить себе не могла, что человек в погонах, офицер, может позволить себе такое…
Практически все свое детство Ольга провела среди людей в погонах. Потому что отец Ольги, армейский подполковник Сергей Николаевич Новиков, постоянно таскал свою дочь по гарнизонам.
Мать Ольги умерла довольно рано, когда ей было шесть лет. У нее было слабое сердце. Отец после смерти супруги так и не сошелся ни с какой-либо другой женщиной.
Одни не соглашались выходить замуж за отца-одиночку, постоянно меняющего место жительства в связи с перебрасыванием его из одной части в другую. Вторых он отвергал сам, так как считал, что они не подходили на роль воспитательницы Ольги. Да и времени на личную жизнь у командира разведроты воздушно-десантной бригады особо не было.
Одним из первых он попал в Афганистан, и за годы пребывания в стране советского ограниченного воинского контингента бывал там неоднократно, возвращаясь на родину в основном когда получал очередные ранения.
Потом было несколько горячих точек: Карабах, Северная Осетия. Одним из первых его направили и в Чечню. Погиб он во время штурма Грозного, в январе 1995 года.
Кроме него, в те дни погибло много офицеров-сослуживцев отца. Многих из них Ольга знала с детства. Все они всегда относились к ней хорошо, с нежностью и заботой. То ли оттого, что уважали ее отца, то ли потому что понимали, как тяжело приходится девчонке, которая росла с шести лет без матери. А скорее всего, все это вместе.
Ольге всегда были рады в любой офицерской семье гарнизона. И хотя отец уже с восьми лет требовал от девочки, чтобы она не шлялась и попрошайничала по чужим домам, а разогревала пищу и даже готовила себе сама в то время как он находился на службе, Ольгу, идущую из школы домой, по-прежнему продолжали звать к себе и накормить жены офицеров-сослуживцев.
Ольга, конечно, теоретически знала, что где-то далеко, за пределами гарнизона, существуют зло и несправедливость, и нехорошие люди, которые их творят. Но проведя свое детство и юность среди десантников, она инстинктивно чувствовала себя в безопасности, когда рядом с ней находился человек в погонах.
Но жизнь научила Ольгу на горьких уроках, что люди все разные. Разные они были и среди офицеров-десантников, в среде которых она выросла, разные они были и в том другом мире, куда она попала после того, как покинула военный городок после смерти отца и там, где она жила сейчас. И в любом из этих миров действует правило: первыми погибают всегда лучшие.
Первым в Чечне погиб старший лейтенант Бородин, высокий светловолосый улыбчивый парень, весельчак и балагур, неизменный гитарист на всех офицерских пирушках. Затем погибает майор Аркадьев, с которым отец Ольги служил еще в Афганистане. Через три недели пришла весть о гибели отца…
Погибли многие прекрасные люди. Остаются лишь майоры Шамонины…
Ольга загасила в консервной банке, служившей пепельницей, бычок и закурила снова.
Когда после смерти отца она окончательно переехала в город, сняла небольшую комнату уже в качестве студентки физфака университета, в ее жизни произошла вторая большая трагедия. Она не только потрясла ее до глубины души, но и перевернула всю ее жизнь.
В конце лета поздно вечером Ольга возвращалась домой по одной из центральных улиц города. Она шла от своей университетской подруги Лены, которая только что приехала с отдыха. Вдвоем девчонки выпили бутылку домашнего вина, приготовленного из крыжовника родителями Лены. За разговорами подруги засиделись допоздна. Лена предложила Ольге остаться ночевать, та согласилась, но около полуночи неожиданно с дачи приехали родители Лены. Квартирка была маленькой и тесной, и Ольга решила все-таки ехать домой, дабы не стеснять хозяев.
Поскольку время было позднее и транспорт уже не ходил, Ольга вышла на улицу Московскую, где обычно стояли в ожидании клиентов частные извозчики и таксисты, и добраться до дома на машине.
Когда она очутилась на углу Московской и Лермонтова, где в это время было весьма оживленно, она к своему удивлению обнаружила, что машин было не так много. Поговорив с двумя извозчиками и услышав космические размеры сумм, которые они потребовали за доставку Ольги домой, она решила немножко подождать. Таких денег у нее не было, и она рассчитывала на то, что скоро возможно, подъедут еще несколько машин, и она сможет выбрать для себя более дешевый вариант.
Вот тут-то все и началось.
Ехавший по улице милицейский «уазик» остановился недалеко от Ольги. Из его окошка высунулся придерживавший фуражку правой рукой сержант и крикнул в сторону Ольги:
– Эй, ты, давай иди сюда!
Ольга оглянулась по сторонам и спросила:
– Это вы мне?
Сержант засунул голову обратно в машину и с усмешкой сказал шоферу:
– Смотри-ка, а она с юмором…
После этого он вылез из машины и подошел вплотную к девушке.
– Тебе, тебе говорю! Садись в машину, живо!
– Зачем? – удивилась Ольга.
– За надом, – осклабился сержант.
У него было крупное красное лицо и проглядывавшие сквозь фуражку рыжие волосенки.
– Мы с тобой профилактику проводить будем, – объяснил он.
– Не надо мне никакой профилактики, мне домой надо! – взмолилась Ольга. – Я потом точно ни на чем не уеду.
– Ничего, – еще шире осклабился сержант. – Мы тебя в гостиницу устроим. Без ванной, но с видом на Волгу. Из туалета.
Ольга пыталась протестовать и объяснить сержанту, что она торопится домой. Однако сержант и слушать ничего не хотел, изменился вдруг в лице и заорал:
– Давай быстро в машину! А то сейчас силу применю.
При желании Ольга и сама могла это сделать, по крайней мере с неменьшей эффективностью. Несмотря на то, что сержант был крупным и высоким мужчиной, на стороне Ольги была великолепное владение приемами рукопашного боя и неожиданность. Сочетание этих двух факторов давало Ольге всегда неоспоримые преимущества: никто никогда не мог ожидать от этой улыбчивой светловолосой среднего роста девчушки быстрого, сильного и точного удара кулаком в корпус или ногой в голову.
И хотя Ольга не обладала крупным весом, который можно вложить в удар, она брала скоростью и точностью. Кроме того, у нее была великолепная растяжка – она без особого труда, стоя на одной ноге, дотягивалась другой ногой до предметов, находящихся на уровне головы.
Однако связываться с милицией она посчитала в тот момент ненужным и неразумным. Кроме того, никакой вины она за собой не чувствовала. Поэтому, вздохнув, она поплелась в «уазик».
Внутри машины уже сидело несколько девушек. И тут до нее дошло. Похоже, это была очередная милицейская акция против проституток, работавших на улице.
«Господи, ну и в компанию я попала», – подумала Ольга.
Проститутки молча и равнодушно оглядели ее. Одна из них, та, что была постарше, сказала:
– Ну, мать, ты даешь! Это что, твой выходной прикид или ты только начинаешь?
Ольга осмотрела свои кроссовки, потертые джинсы, теннисную майку и сказала:
– Нормальный у меня прикид. А здесь я вообще случайно.
– Ну и доказывай теперь ментам, что ты не верблюдиха! Не повезло тебе, телка. Сегодня облава по всему городу.
В милиции Ольгу вместе с ее спутницами присоединили к еще большей группе задержанных в разных концах города проституток. Это начало выводить ее из себя. Она принялась объяснять каждому милиционеру, что все происходящее с ней является чистой случайностью и что она просто ехала домой от подруги.
Рядовые менты ограничивались фразами типа «Разберемся» и «Разговаривать будешь, когда тебя спросят». Они не очень церемонились с проститутками, многие из них выдергивали девчонок из клеток, где они стояли всей толпой и уводили, как говорили, для допросов. Среди обитательниц клеток прошел слух, что после этих допросов отпускают.
Вот в этот-то момент и появился майор Шамонин. В этот день он был самым старшим по званию среди присутствовавших ментов. Ольга сразу кинулась к нему с просьбой, чтобы он разобрался в недоразумении и отпустил.
Майор посмотрел на нее свысока, медленным тяжелым взглядом оглядел ее с головы до ног, потом расплылся в улыбке и сказал:
– Ну, пойдем, поговорим.
Он провел ее в одну из камер и спросил у сопровождавшего его лейтенанта:
– Там матрац-то есть?
– Есть, – ответил улыбающийся лейтенант. – Если что, зовите.
– Не надо, мы справимся, – ответил майор.
После того как дверь камеры захлопнулась, Ольга окончательно поняла, для какого допроса ее пригласили.
– Ну, давай, – сказал плотоядно ухмыляющийся майор, – показывай, на что ты способна.
– Вы меня не поняли. Я действительно оказалась здесь совершенно случайно.
– Ну-ну, – майор надвигался на нее. – Я вижу, что начинающая. Хорошо, очень хорошо.
Шамонин расстегнул китель и бросил его на стоявший рядом стул.
– Что вы делаете?! Вы меня не поняли. Я не проститутка.
– Молодец, молодец… Люблю молоденьких. Они еще не такие растасканные.
Майор даже не слышал того, о чем говорила Ольга. Он был весь поглощен похотливым предвкушением.
– Люблю, люблю, – повторил майор, говоря как бы сам с собой.
Его руки забегали по телу Ольги, глаза горели от похоти.
– Да прекратите вы! – закричала Ольга, оттолкнув майора.
Шамонин отступил на несколько шагов и сказал:
– Молодец, молодец. Умеешь заводить… Ничего, через пару часов отпустим тебя домой. А если будешь умницей, то и отвезем.
Он снова приблизился к Ольге, и та его опять оттолкнула. Постепенно глаза Шамонина начали наливаться кровью.
– Ты что, дурить меня будешь, гадючка?!
И влепил ей со всего размаха пощечину. Ольга отлетела на топчан, а майор, приблизившись к ней, намеревался ударить ее еще раз. Но она нырнула под руку майора и воткнула в его надвигающийся пах свое колено. Шамонин издал звук, представлявший собой нечто среднее между визгом и ревом. Однако он тут же был заглушен еще одним ударом Ольги сомкнутыми в замок руками сверху по шее.
Майор уткнулся лицом в топчан и стал активно мычать. В следующее мгновение дверь камеры открылась, и в нее влетели двое милиционеров. Это был Серов и еще один лейтенант.
– Товарищ майор, товарищ майор! – закричал Серов. – Что случилось?
Он недоуменно глядел на корчившегося на топчане своего начальника.
– Ты что с ним сделала, стерва?
– Ничего, – буркнула Ольга. – Он сам полез. Я его десять раз предупреждала.
Милиционеры подхватили майора под мышки и повели его из камеры. Ольга осталась в камере одна.
В томительном ожидании она провела несколько часов. К ней никто не заходил и никто не отзывался на ее крики.
Она подозревала, что нечто должно случиться. И это случилось. Дверь в камеру открылась, и в нее вошли трое здоровенных милиционеров с резиновыми дубинками в руках.
Один из них, тупо смотря на нее, сказал:
– Раздевайся.
Ольга молчала. Верзила стал надвигаться на нее. Она схватила лежавший на топчане китель майора и, швырнув его в лицо верзиле, кинулась к двери. Единственной ее целью было добраться до хотя бы каких-нибудь свидетелей и позвать на помощь. Она сама толком не понимала, к кому она может здесь обратиться.
Один из верзил, замахнувшись на нее дубинкой, получил удар пяткой в челюсть и рухнул на пол. В тот момент, когда Ольга уже была в дверях камеры, она столкнулась с Шамониным. Секунду они смотрели в глаза друг другу. И тут ей на голову сзади обрушился удар. Ольга потеряла сознание и упала.
Все дальнейшее вспоминалось ей в полусне. Сознание лишь иногда возвращалось к ней, тем самым лишь увеличивая ее муки. Ее отволокли на топчан и грубо раздели.
Милицейские гориллы сначала долго избивали ее дубинками, а затем ее жестоко изнасиловал майор Шамонин.
Очнулась она уже на следующий день в больнице. Ее неприятности на этом не закончились. Врач сообщил ей, что ее привезли милиционеры. Они указали в рапорте, что побои нанесли ей во время облавы проституток и что она оказала милиционерам злостное сопротивление, нанеся им телесные повреждения.
Готовилось возбуждение уголовного дела против нее. Немного позже пришло сообщение из университета об ее отчислении за аморальное поведение.
Спустя месяц пребывания Ольги в больнице к ней явился участковый милиционер и по секрету сообщил, что если она не будет активно выступать против милиции, то Шамонин готов забрать свое заявление. Участковый сказал ей, что она все равно ничего доказать не сможет, так как факт ее изнасилования доказать теперь невозможно. Кроме того, имеются свидетельские показания о том, что она нападала на милиционеров. Кроме самих «пострадавших», этот факт засвидетельствован показаниями нескольких проституток.
Пожилой участковый почти по-отечески посоветовал Ольге:
– Лучше не поднимай бучу. Сама ведь виновата. А то как бы хуже не было. Шамонин влиятельный человек.
Ольга поняла, что доказать ей ничего не удастся, и согласилась.
После выписки их больницы неделю Ольга провела в своем доме в одиночестве, стараясь никого не видеть и ни с кем не разговаривать. Вот тогда-то она и приговорила майора Шамонина.
Она знала, что отец хранил в погребе гаража в военном городке оружие, привезенное из горячих точек. Как-то раз она случайно обнаружила это, придя в гараж за картошкой. Тогда ее заинтересовал большой пакет, в котором она увидела завернутые в промасленную тряпку несколько пистолетов.
Свой выбор она остановила на большом армейском пистолете Стечкина. Оставалось выбрать место и не промахнуться.