В течение недели Лаваред имел случай убедиться в суетности презрения к богатству, потому что он один из всей компании шел пешком.
Сэр Мирлитон устал идти, купил мула у проходившего индейца и, сев на него без седла, сопровождал экипаж, в котором сидели мисс Оретт и жена Рамона.
Арман, хотя и не совсем довольный, благосклонно отнесся к своей судьбе, и, вероятно, Бог, покровительствовавший ему, был доволен его хорошим настроением, потому что в девятый день он пришел ему на помощь.
Они расположились ночевать в хижине тулэ – это настоящее имя тех, кого испанцы неправильно называют индейцами. Они проходили большие саванны по направлению к Чирики, одному из многочисленных местных постоянно действующих вулканов, когда журналист увидел близ потока Папайлито погонщиков мулов.
Около них паслось два мула. Упряжь блестела на солнце, и их вид не соответствовал жалкому виду двух мужчин, стороживших их, лежа под деревом.
– Это arrieros? – спросил Лаваред.
– Нет, – ответил Рамон, – у них не тот костюм. Один из них замбо, а другой индеец племени до; его племя далеко сзади нас к югу от работ.
– Из чего ты заключаешь…
– Что они воры…
И, подойдя к ним, он сказал резко:
– Благодарю вас, что вы опередили нас с нашими мулами. Они должны были ждать нас недалеко от Чирики.
Сказав это, он вскочил на мула, и Лаваред последовал его примеру.
Индейцы удивленно посмотрели друг на друга, а Рамон продолжал:
– Его светлость даст по пиастру каждому из вас в знак благодарности за ваши труды.
Оба протянули тотчас же руки. Лаваред, у которого не было денег, замахнулся палкой и закричал с гневом:
– Канальи, вы хотели украсть моих мулов!
– Нет… нет… Ваша светлость… Это Иеронимо, погонщик мулов из Коста-Рики, послал нас, обещая хорошую плату…
– Довольно… потрудитесь за этим обратиться к судье в Гальдере.
Пришпорив мула, он поехал за Рамоном. На этот раз серьезность индейца сменилась веселостью. Смеясь, он вывел нравоучение:
– Обворовать мошенника вдвойне приятно!
Они одно только знали – что мулы принадлежали Иеро-нимо. Судя по упряжи, этот arrieros, должно быть, служит у важного лица.
Несколько дней спустя Рамон объявил, что он прибыл к месту его назначения.
– Вот здесь живет мое племя. Иди прямо по дороге. Сегодня ты покинул территорию Колумбии и вступил в республику Коста-Рика. Оставь себе мулов, которых нам послал Бог; ты и твоя спутница могут ими воспользоваться. У твоего друга тоже есть мул, и ваше путешествие обеспечено. А я с Илоэ отправимся к своим родителям, братьям. Я счастлив, что мог проводить тебя и быть полезным; сделай мне честь пожать мою руку!
В этих простых словах звучало достоинство, и Лаваред с некоторым волнением расстался со своим кратковременным другом, оказавшим ему такую большую услугу.
– Рамон, – сказал он, – мы, может быть, никогда больше не увидимся.
– Кто знает, – прошептал индеец.
– Но ни я, ни мои спутники не забудут тебя. Если буду нужен тебе, позови меня, и я явлюсь, хотя бы с конца света.
– Я тоже, – закончил Рамон. После этого они расстались.
Дорога не была слишком удобной, но наши три друга ехали на прекрасных мулах.
Наступал вечер. Вдали сквозь густой туман виднелись скалы. Наши путешественники ели маисовые лепешки, оставленные им Илоэ. Необходимо было подкрепить себя, потому что путники не знали, где придется ночевать.
На границе нашли небольшой пост, но он был недостаточным убежищем даже для солдат. Путники, не останавливаясь, поклонились трем плохо одетым солдатам, представлявшим там армию Соединенных Штатов Колумбии. Тут они вступили в пределы Коста-Рики. В ста метрах дорога делала резкий поворот направо. Вдруг Арман, шедший впереди, увидел за скалой род лагеря: это были arrieros, погонщики мулов, и с ними несколько солдат. Он остановился и сделал англичанину знак приблизиться.
Мгновенно раздались крики:
– Вот они!
– Это наши мулы!
– Я узнаю упряжь!
– Воры сами пришли к нам.
– Иеронимо! Где же ты?
– Поищите его!
– А этих пока сведем к капитану Моралесу!
В одну минуту Лаваред, Мирлитон и мисс Оретт были окружены; несколько сильных рук грубо стащили их с мулов и привели к капитану, который стоял, облокотившись на пень, с сигарой во рту.
Рядом с офицером сидел мужчина, закутанный в плащ, высокий воротник которого закрывал лицо. Он наклонился к своему соседу, быстро сказал ему несколько слов шепотом, и офицер тотчас же встал.
– Тише, – сказал он властно. – Оставьте в покое эту молодую особу и ее почтенного отца и старайтесь на будущее время лучше узнавать людей!
Погонщики расступились.
– Сеньорита, – прибавил капитан, – и вы, сеньор, мы находимся здесь по приказанию нового губернатора дона Хозе Куррамазас-де-Мирафлора, чтобы сопровождать вас и оказать вам должные почести. Эти мулы и были предназначены вашим светлостям… Но мы ждали двух путешественников, а вас трое… Кто же третий?
– Арман Лаваред, свободный гражданин Французской республики, путешествующий для своего удовольствия.
В это время подошел Иеронимо.
– Сеньор француз, – заметил он, – сидел на одном из моих мулов, пропавших три дня тому назад. Я обвиняю его в воровстве!
– Ошибаетесь, три дня тому назад меня здесь не было; что касается до твоего мула, или, правильнее сказать, до твоих мулов, то мы их не украли, а отняли у воров. У меня есть свидетели, барышня и ее отец могут доказать, что я говорю правду.
В то время как он рассказывал о происшествии на дороге, благодаря которому Рамон захватил животных, человек в плаще снова шепнул что-то офицеру.
– Все это, пожалуй, так, – заключил капитан Моралес, – но я не судья, а лишь начальник конвоя. Мы проводим гостей сеньора губернатора со всеми подобающими им почестями… Что касается вас, синьор француз, то я вас арестую за воровство двух мулов; вы дадите объяснение судье, как только мы прибудем в Камбо.
Возражать было нечего. Правосудие, казалось, было против Армана. Он это понял и кротко, как фаталист, стал между указанными солдатами. Затем конвой и путешественники отправились в путь, наш бедный друг пешком, остальные верхом. Но его добрый гений, мисс Оретт, заботилась о нем.
– У моего отца, – сказала она офицеру, – был свой мул, я вижу, что им никто не пользуется, и вы меня премного обяжете, если дадите его этому молодому человеку; он наш знакомый и стал жертвой ошибки.
– Это можно, – ответил любезно Моралес. – Мне приказано сообразоваться со всеми вашими желаниями.
Лаваред, по крайней мере, мог утешиться, что тоже поедет на муле.
– Впрочем, – продолжал начальник конвоя, – нам сегодня вечером не долго ехать. Теперь мы едем по берегам Серро-дель-Бренон; достигнув Кото и Колорадо, мы остановимся у подножия Кордильеров в замке Круц. Там приготовлены комнаты и ужин для ваших светлостей.
Молодая англичанка задумалась. Этот сюрприз, ожидавший ее во владениях Коста-Рики, ничего хорошего не предвещал, а имя дон Хозе – тем более. Но отец был с нею, Арман также; казалось, что ей нечего бояться.
Однако таинственный человек в плаще на этот раз пропустил капитана Моралеса и, замедлив шаг мула, очутился рядом с Лаваредом. Первое время он с ним не говорил. Он только тихо посмеивался, что очень интриговало Армана. Проехав несколько шагов, он обратился к своему соседу на чистейшем французском языке:
– Итак, мне кажется, я отомстил за «Лорана»?
Лаваред удивленно воскликнул:
– Буврейль!..
– Я самый.
– Какое же счастье встретить вас в этих отдаленных краях!..
– Смейтесь, сударь, смейтесь! Цыплят по осени считают… и увидим, повезет ли вам завтра!
– Вы, стало быть, с вашим другом придумали какую-нибудь новую подлость?
– Во-первых, мой друг здесь хозяин; он представитель правительства, и так как он мне ни в чем не отказывает, то вы находитесь отчасти в моей власти… Ему достанется молодая англичанка, а мне красивый француз.
– Какова же моя судьба, мой милый волшебник?
– Очень простая… завтра вы будете приговорены за покражу мулов к тюремному заключению на год. В этой стране двенадцать месяцев дачной жизни не слишком тяжелы, и вы не замерзнете. Таким образом вы проиграете ваше пари и миллионы кузена… Я могу даже вам предсказать, что, пораздумав хорошенько, вы женитесь-таки на Пенелопе и сделаетесь моим зятем.
– Но, господин Буврейль, это усиление наказания, не предвиденное законами Коста-Рики, и я обещаю употребить все старание, чтобы избегнуть угрожающей мне опасности.
– Делайте все, что хотите, – вы не избегнете ее… у нас есть еще средства, чтобы вас задержать, но я не скажу вам заранее… Вы делаете ошибку, проезжая по стране, где самодержавно управляет дон Хозе – мой друг!
Что теперь делать?… Безропотно покориться на сегодняшний вечер, лечь спать и ждать следующего дня? Это и сделал Арман.
Уверенность в победе смягчила Буврейля, и Лаваред ужинал за одним столом с мисс Оретт, Мирлитоном, Моралесом и своим будущим тестем. По особой милости, стража была удалена, и ему прислуживал погонщик Иеронимо, который не жалел для него крепкого испанского вина, какое обыкновенно пьют в Центральной Америке.
Ужин прошел очень весело; Мирлитон опьянел, а Лаваред еще больше. По крайней мере, он заснул за столом, и его унесли в предназначенную для него комнату. Нельзя было предположить, что это была хитрость со стороны нашего друга; нет, он действительно спал, и спал крепко, от наркотического средства, подлитого ему Мефистофелем-Буврейлем. Сон его был так глубок, что он ничего не слышал и не заметил гнусной шутки, которую с ним проделал отец Пенелопы.
В полночь Буврейль на цыпочках вошел в комнату Армана, которого раздели и уложили. Лаваред храпел.
– Нет, голубчик, – прошептал банкир, – ты не будешь продолжать своего путешествия!
Он тихо взял одежду журналиста и связал ее, оставив ему только белье и ботинки. Затем вышел, бросил платье далеко в овраг и спокойно отправился спать.
Действительно, он мог быть спокоен. Если бы Арману и удалось даже ускользнуть от судебных властей в Коста-Рике, он должен был бы купить необходимые для путешествия вещи; а это нигде не делается за гривенник.
Когда утром все проснулись и Мирлитон, дочь его и конвой были на лошадях, капитан Моралес заметил отсутствие своего узника.
– Он еще спит, – шепнул ему Буврейль, – достаточно оставить одного погонщика с мулом и нескольких солдат, которые проводят его к судье в Камбо. Не теряя времени, исполняйте возложенное на вас поручение, то есть проводите эту молодую англичанку к дону Хозе в замок Круц.
Моралес поспешил исполнить приказание. Но мисс Оретт, еще накануне узнавшая Буврейля и слышавшая разговор двух врагов, спросила, где господин Арман.
– Он опохмеляется, – с приятной улыбкой отвечал ростовщик. – Он остался под присмотром погонщика Иеронимо и двух солдат.
– Но я думаю, что мы не должны бросать его на произвол судьбы.
– Совершенно верно, – сказал Мирлитон.
– Не бойтесь, – возразил Буврейль. – Он днем присоединится к нам; его стража получила необходимые инструкции. Что же касается нас, мы должны ответить на любезность господина губернатора и сейчас же воспользоваться его приглашением.
В тот же вечер капитан Моралес получил благодарность губернатора за то, что благополучно доставил в замок доверенных ему высокопоставленных лиц.
То, что дон Хозе высокопарно называл замком Круц, была простая гасиенда, окруженная кофейными плантациями и густой изгородью из кактусов.
Сначала Хозе принимал своих гостей радушно, как подобает настоящему испанскому дворянину; но вскоре обнаружилась его дикая натура авантюриста, и цивилизованный испанец уступил место деспоту, считавшему, что ему все дозволено. Он прямо и грубо попросил у сэра Мирлитона руки мисс Оретт.
– Священник здесь, в часовне, которую я велел устроить, и венчание может состояться хоть сейчас же!
– Моя дочь протестантка, – возразил сэр Мирлитон, желая выиграть время, – и этот брак не будет действительным.
– Ничто не помешает сделать его действительным с помощью вашего консула.
– Но я отказываюсь!.. – воскликнула молодая девушка. – И вы не посмеете стеснять свободу английской гражданки!
– Нет, посмею! – ответил Хозе со злорадным смехом.
После краткого приказания четыре индейских солдата окружили и связали Мирлитона.
– Заприте его и постарайтесь добиться, – сказал Хозе, – чтобы он дал согласие.
Последние слова он произнес со злорадством, искоса взглянув на бедную мисс Оретт.
– Я готова умереть, – решительно сказала она, – но никогда не выйду за вас!..
Она искала глазами оружие, желая защитить свою честь. Но ничего не было под рукой. Дон Хозе льстиво и подобострастно подошел к ней.
– Нет, мисс, – ухмылялся негодяй, – вы не умрете, но будете причиной смерти вашего отца, если по прошествии часа не сделаете того, что я ожидаю, то есть не протянете мне вашей хорошенькой ручки и не скажете «да».
И, покинув охваченную ужасом англичанку, испанец вышел с Буврейлем, который бормотал:
– Лаваред не получит англичаночки с миллионами, но мне кажется, что мой друг Хозе слишком злоупотребляет своею властью!