Касатка неслась на всех своих наполненных ветром парусах, уверенно разрезая волны. Кратис очень гордился тем, что у него было самое быстроходное судно из всех кораблей, которые когда-либо ходили и ходят в водах Средиземного моря. О пиратском судне и о тех, кто на нем находился слагали легенды одну страшнее другой. Говорили, что пираты, это не просто люди, а восставшие мертвецы, и поэтому их не берут ни стрелы, ни копья. Говорили, что капитан Анаконда, это демон во плоти, и что он управляет такими же, как и он сам, демонами. Говорили, что у пиратов нет жилища на земле, что они осуществляют свои нападения на другие суда, выходя прямо из пучины морской, из недр самой преисподней, и что после грабежа они так же и исчезают, погружаясь в морскую пучину, поэтому их появление и исчезновение бывает столь неожиданным и внезапным. Были, конечно, и те, кто, столкнувшись с пиратами, выжил, и они утверждали, что разбойники, это самые обычные люди, просто злые и коварные.
Так или иначе, и пиратам, и их атаману нравилось, что о них говорят, поскольку, чем больше их боялись, тем легче им было совершать свои грабежи, ведь, скованный страхом человек вряд ли может оказать хоть сколько-нибудь значимое сопротивление своему агрессору.
Сейчас Кратис стоял на своем любимом месте, возле высокого борта Касатки напротив капитанской каюты, молча глядя вдаль, за горизонт, где вскоре должен был показаться мыс пиратского острова, который официально назывался «Логовом дракона». Там, под защитой нависающих над водой скал причудливой формы, находились так называемые «Челюсти акулы» – вход в бухту.
Снаружи это место было совсем незаметным. Чтобы подойти на расстояние, с которого виден вход, необходимо было пройти между рифами. Не зная точного маршрута, и не учитывая галса, избежать столкновения с острейшими подводными скалами было невозможно. Даже сами пираты иногда вынуждены были останавливаться перед входом в гавань и несколько дней ждать, стоя на якоре, пока не стихнет сильный ветер. Прежде чем покинуть бухту или войти в нее, они всякий раз сначала убеждались, что за ними никто не наблюдает.
Хотя, как правило, моряки старались избегать плавания в этих водах, поскольку пираты специально, чтобы обезопасить себя, всякий раз, когда им все-таки приходилось закупать для себя продовольствие на близлежащих базарах, или по той или иной причине бывать в соседних городах, распространяли про свой остров различные страшные истории. Кроме официального названия «Логово дракона» моряки называли его «Островом призраков», или «Островом чудовищ», и иногда добавляли к услышанному от пиратов или друг от друга подробности одну страшнее другой.
Хотя, не все, что говорилось, было слухом. Остров назывался так, как он назывался еще до того, как на него впервые высадились пираты.
Это было еще прежде, чем атаманом стал Кратис. Его предшественник по имени Атар, человек очень смелый и сильный, несмотря на слухи и дурную славу острова, решил все-таки осмотреть его. Вместе с ним на это предприятие пошли еще десять смельчаков. Оставив корабль на якоре, они стали оплывать остров на двух лодках, ища удобное место для высадки. Вскоре они нашли бухту и пологий берег, но как только высадились, на них почти сразу напал одноглазый великан.
Ростом этот исполин был около девяти локтей, его руки были пропорционально длиннее, чем у обычного человека, нос был похож на пятачок поросёнка, а единственный глаз располагался там, где должна была быть переносица. При первой же встрече с этим монстром погибло три человека. Остальные бросились бежать, но и они не смогли бы спастись, если бы атаман Атар, преодолев свой страх, в какой-то момент не остановился. Резко обернувшись, он стал стрелять в приближающееся чудовище из лука и в последний миг сумел попасть ему в один единственный глаз. Лишившись зрения, исполин попробовал расправиться со своим обидчиком вслепую, но увы, безуспешно. Громко крича, Атар бежал перед великаном, рискуя быть раздавленным тяжелыми ногами, постоянно виляя и меняя траекторию, до тех пор, пока монстр не споткнулся об огромный валун. Воспользовавшись моментом, атаман подскочил к упавшему навзничь гиганту и мечом перерубил ему горло. В страшных судорогах, хрипя и извиваясь, ужасный монстр умер на глазах у изумленных пиратов.
Оказалось, что на острове было еще три таких же одноглазых великана, столкнувшись с которыми пираты потеряли еще четырех человек. Трудно сказать, каким мог бы быть исход, если бы эти монстры были вместе и объединили усилия в борьбе за свое существование. Однако на счастье захватчикам эти ужасные великаны ненавидели всех и вся, включая себе подобных, и поэтому жили обособленно в разных частях острова, не заходя на территорию друг друга. Используя разные ухищрения, пираты в конце концов расправились с еще тремя одноглазыми исполинами, и завладели островом.
Правда, какое-то время им еще докучала огромная летучая рептилия, обитавшая в пещере на вершине одной из самых высоких гор в северной части. Этой огнедышащей твари почему-то нравились только молодые красавицы, и когда этот ящер похитил третью девушку, которая была любовницей атамана, Атар решил выследить ужасную рептилию.
Соорудив огромный арбалет, он ожидал почти месяц, пока чудовище клюнет на приманку, в качестве которой оказалась дочь Гамиля, первого помощником атамана. Бесстрашную девушку звали Эллиса. Она сама вызвалась выступить в качестве приманки для страшилища, и специально для этого выходила купаться в море в течение трех недель, надеясь, что монстр на это клюнет, ведь именно так и были похищены три первые красавицы.
Полет ящера сопровождался характерным свистом крыльев, услышав который, девушка должна была бежать вдоль берега как можно быстрее, чтобы дать возможность арбалетчику прицелиться и выпустить в спину огромной рептилии сделанную специально для этого стрелу.
Арбалетчиком был ее отец Гамиль, поскольку девушка купалась обнаженной, и стеснялась показывать свою наготу другому мужчине.
Тянулись долгие дни, а монстр не появлялся. И когда всем уже казалось, что их план не сработает, и Эллиса собралась покинуть место купания, раздался характерный прерывистый свист, и откуда ни возьмись появился ящер и с хриплым клекотом бросился на обнаженную красавицу.
Забыв про свое платье, девушка пронзительно закричала и что есть духу понеслась по морскому песку, слыша позади настигающий ее свист перепончатых крыл и успевая в своих мыслях тысячу раз пожалеть, что согласилась на эту роль.
Время как будто замедлилось, каждый удар сердца отдавался у нее в ушах медленным тяжелым эхом, клекот чудовища за ее спиной, казалось, превратился в злобный торжествующий хохот, горячее дыхание рептилии обожгло ей плечи и…
Эллиса инстинктивно пригнулась и упала пластом на мокрый песок.
Что-то острое царапнуло ей спину.
В тот же миг она услышала щелчок, а затем прямо над собою странный звук, похожий на рвущуюся ткань.
Все вдруг как будто резко ускорилось. Клекот ящера мгновенно прервался, раздался страшный надрывный хрип, после чего огромная туша монстра, беспорядочно хлопая крыльями и рыча, тяжело повалилась на песок прямо перед ней, едва не задев хвостом ей по голове.
Прокатившись по инерции еще футов двадцать, ужасная тварь поднялась, но, сделав пару неуклюжих шагов, снова упала на песок и… громко испустила дух.
Еще не веря в свое спасение, Эллиса приподняла голову, с ужасом наблюдая как пронзенное стрелой страшное чудовище бьется в смертельных конвульсиях. Размеры ящера поражали. Он был по меньшей мере шагов двадцать в длину, а размах его крыльев был, наверное, еще больше. И, как ни странно, но несмотря на ужасающий вид, он был очень красив, и вызывал чувство благоговейного восторга. Все его туловище было покрыто ровной блестящей зеленовато-синей чешуей. Вдоль тела шли ровные ярко-красные с черной каймой полосы, а хребет от носа до самого кончика хвоста обрамляли такого же цвета острые зубцы. Могучие лапы с узловатыми длинными пальцами сейчас выглядывали из-под крыльев и, глядя на загнутые острые как бритва когти, девушка поежилась, представив, что было бы, если б ее отец промахнулся, и она оказалась жертвой, уносимой в этих когтистых конечностях.
Как в тумане Эллиса смотрела на то, как к берегу с громкими радостными криками сбегается народ, как монстра окружают пираты, как кто-то начинает прохаживаться вдоль туловища рептилии, чтобы измерить ее, а кто-то протягивает ей ее платье. Последней ее мыслью было, что она ведь совершенно нагая стоит сейчас перед своими соплеменниками, и в этот момент перед ее глазами все поплыло, и девушка упала в обморок.
Когда Эллиса пришла в себя, пираты праздновали победу над страшилищем, ели, пили и веселились. Ее смелости и отваге было посвящено множество тостов. Ее чествовали и хвалили, ей подарили несколько нарядов и золотых украшений, но кульминацией вечера было то, что атаман Атар сделал ей предложение стать его женой.
Она была безмерно счастлива, поскольку всегда с завистью смотрела на Хиллет, предыдущую избранницу атамана, которую похитил ящер.
Задумчиво глядя вдаль за горизонт, Кратис вспоминал сейчас это событие, ведь тогда ему было уже целых 11 лет, и он уже тогда мечтал, что когда-нибудь тоже станет атаманом и будет таким же мужественным и бесстрашным как Атар.
Время летело незаметно.
Солнце клонилось к вечеру.
От моря веяло прохладой.
Кратис даже не заметил, как из его каюты вышла Армиль и встала рядом с ним. Он настолько ушел в свои мысли, что, лишь почувствовав ее тепло рядом с собой, обратил на нее внимание.
– Думаю, тебе нужно заклясть всех на корабле прежде, чем мы прибудем домой, – без всякого предисловия каким-то отрешенным голосом сказала жена.
– Заклясть? Что ты имеешь в виду?
– Я о том, что никто на острове не должен знать, что я потеряла сына. Пусть все думают, что это мой ребенок. Не хочу, чтобы люди знали, что Азар, это похищенный нами царский сын.
– Азар? Почему Азар?
– Я его так назвала. Ты что-то имеешь против?
– Нет, но почему Азар?
– Это красивое Персидское имя. Означает, огонь. Как раз соответствует той метке, которая у него на руке.
– Метке? – Кратис повернулся, чтобы войти в каюту и посмотреть.
– Да, у него на руке родимое пятнышко похожее на огонь, – ответила Армиль, следуя в каюту за мужем.
Атаман подошел к колыбели с младенцем и посмотрел на его кисть. У основания большого пальца ребенка было ясно видно четко-очерченное темно-красное небольшое пятно напоминающее горящий костер.
«А ведь права оказалась старая гадалка!» – подумал Кратис.
Постояв какое-то время рядом с младенцем, и разглядывая его руку и лицо, он спросил:
– То есть, ты намекаешь… что я теперь должен его принять, как сына?
– Я уже приняла, – ответила Армиль. – Теперь дело за малым.
– За чем?
– Заклясть всех на корабле, чтобы никто даже под страхом смерти не выдал нашу тайну. Ты ведь согласен, не так ли?
Бросив на супругу красноречивый взгляд, Кратис какое-то время молчал, а потом, тяжело вздохнув, сказал:
– Ладно. Согласен.
Когда покупатели наконец отошли от прилавка, продавец, внимание которого было полностью поглощено сделкой с Атэсом, наконец облегченно вздохнул, и вдруг заметил стоящего у прилавка римлянина.
– О! Эмиль! – воскликнул он радостно. – Приветствую тебя! Хочешь что-нибудь купить?
Приложив палец к губам, Эмиль кивнул и, отправляясь вслед за Атэсом, ответил на ходу:
– Я потом еще подойду, Касим.
Стараясь не обращать на себя внимания, он пошел за двумя незнакомцами, пока они не остановились у следующего прилавка, где продавались рыболовные снасти.
– Добро пожаловать, уважаемые! – Радушно поприветствовал покупателей продавец. – Что желаете купить? Вам что-нибудь подсказать?
В этот момент он увидел Эмиля, который тоже уже подошел к прилавку, и брови продавца радостно взлетели вверх. Однако римлянин успел подать ему знак, чтобы тот молчал, указав глазами на двух человек перед прилавком.
Поняв жест, продавец, не подавая виду, снова обратился к покупателям:
– Не хочу быть навязчивым, господа, но думаю, окажусь прав, если скажу, что таких снастей, как у нас, вы не найдете на всем базаре. Не, ну, конечно, что-то подобное найдете, но если говорить о цене и качестве, то здесь самое достойное их сочетание. А кожаные вещи, выделка, м-м… просто отличнейшая! Посмотрите, какие ремни, а какая сбруя! Посмотрите, какой кожух, а какой колчан…
Продавец, не жалея слов, на все лады расхваливал свой товар, но на этот раз к продукции проявил гораздо больше внимания Серт, в то время как Атэс, будучи равнодушным к многословию продавца, снова достал свой только что приобретенный кинжал и стал с явным удовольствием разглядывать его.
– Настоящая дамасская сталь, а? – неожиданно спросил его подошедший к нему совсем близко Эмиль.
Чуть вздрогнув, Атэс поднял на него недовольный взгляд и увидев, что перед ним римлянин, поморщился и с напускным безразличием отвернулся, не удостоив его ответом.
«Знакомое лицо, – подумал он. – Где-то я его видел».
– Я смотрю, рукоять очень тонкой выделки. Мастерская работа! – с видом знатока продолжил римлянин, как ни в чем не бывало. – Вы действительно разбираетесь, или просто понравился нож?
Видимо, радушие и приветливость Эмиля все-таки оказали свое воздействие на Атэса, поскольку он уже более благостно взглянул на набивающегося в собеседники римлянина и все-таки удостоил его сдержанным ответом:
– Хорошие кинжалы, это моя страсть.
– Этот… явно очень достойный экземпляр, – с восхищением в голосе продолжил Эмиль. – И за сколько вы его приобрели, если не секрет? Динариев за семь-восемь?
Атэс чуть улыбнулся. Ему было приятно, что его пристрастие к такого рода оружию кто-то так высоко оценивает. И хотя он питал неприязнь к римлянам, и считал их наглыми поработителями, отнявшими у них их землю, но этот был каким-то другим, и непонятно почему, как-то сразу располагал к себе.
– Я сумел его выторговать за пять, – ответил он с гордостью.
– О! Такой шедевр и за такую цену! У вас, видимо, талант торговаться?
Атэс пожал плечами и, чувствуя себя польщенным, с интонацией легкого смущения, ответил:
– Хм… видимо, да.
За время, пока они разговаривали, Серт приобрел два кожаных ремня для ножен, пару-тройку специфических рыболовных снастей, и теперь ждал, пока его товарищ закончит беседу.
– А вы не хотите отобедать, господа? – вдруг спросил Эмиль. – Я знаю здесь одно хорошее место. Там очень достойные, и выпивка, и закуска, и обстановка, и, что самое главное, цены. Думаю, вам понравится.
Переглянувшись, Серт и Атэс согласно кивнули и последовали за римлянином.
За столом было бы тихо, если бы не надрывный плач ребенка.
Армиль пыталась его успокоить, но малыш продолжал плакать, и это немного раздражало и Кратиса, и остальных пиратов.
– Сейчас-сейчас, – извиняющимся тоном сказала атаманша, – он просто хочет есть. Я сейчас ему дам грудь, и он успокоится.
Кто-то отодвинулся в сторону, предоставив ей удобное место на скамье в углу.
– По какому случаю сбор? – спросил боцман беззаботным тоном, как будто он не чувствовал или не хотел чувствовать серьезности обстановки. Его настоящее имя было Данель, но так его звал, пожалуй, только капитан. Остальные звали его Бывалым. Он был самым давним и верным другом Кратиса, и самым старшим на корабле, поэтому мог позволить себе некоторую фамильярность в своем обращении как к самому атаману, так и к другим пиратам. Никто не обратил внимания на его вызывающе-небрежный тон, поскольку все знали, что атаман ему полностью доверяет, но, если что-то и позволительно для Бывалого, совсем не обязательно, что это позволительно другим.
– Терпение, Данель, дружище, – ответил Кратис, – сейчас все объясню.
Атаман подождал, пока Армиль усядется поудобней в углу камбуза и приложит ребенка к груди, чтобы малыш перестал плакать.
Наконец воцарилась тишина.
Теперь в открытое окно камбуза был слышен лишь плеск волн о борта судна и редкие крики чаек.
Тяжело вздохнув, атаман начал говорить:
– Что ж, в этот раз наш поход удался, и я очень доволен, что мы никого не потеряли…
При этих словах он обвел глазами всех присутствующих и… натолкнулся на красноречивый взгляд супруги.
– Хм… н-да… то есть, почти никого, если не считать нашего сына.
Он кашлянул, и все слушающие отметили для себя, что ему, видимо, потребовалось некоторое время, чтобы справиться с нахлынувшими на него чувствами и противным комком в горле.
– И именно поэтому поводу я и собрал всех вас.
Кратис снова сделал паузу, как бы собираясь с силами. Он задумчиво посмотрел в окно и перевел взгляд на жену. Ей явно было трудно держать ребенка, поскольку одна ее рука была прострелена и перевязана, но было видно, что она терпит и старается не обращать внимания на боль. Видимо, это придало ему сил, и он уже намного спокойнее добавил:
– В общем, я никому не объяснял, и… мы, конечно, рисковали, но… меня никто и ни о чем не спросил, и поэтому я думаю, вы и сами догадались, что наше нападение на царя было местью… – Кратис многозначительно на всех посмотрел, но, встретив во всех обращенных на него глазах одобрение и понимание, продолжил: – местью моей, и моей жены за потерю нашего сына.
Кто-то кивнул, кто-то просто продолжал с интересом слушать, но после этих слов напряжение в воздухе над столом стало как-то меньше, и атаман, чуть помедлив, пояснил:
– Короче, к сути вопроса, почему я вас всех собрал… Мы не знали, что у царя тоже родился сын. Похищение этого младенца было незапланированным, но… поскольку оно произошло, мы думаем, что это… своего рода промысел богов и… в общем, мы усыновляем этого мальца, и теперь это наш сын. Но… самое главное, – Кратис сделал многозначительную паузу, – мы не хотим ни при каком раскладе, чтобы кто-то на острове знал, что этот ребенок был похищен. Кто бы там что ни спрашивал, забудьте все, что произошло в этом походе, начиная с момента, когда эта проклятая стрела ранила Армиль. Вам понятно?
Если атаман говорил таким тоном, это означало, что нарушение его воли может стоить тебе жизни, поэтому собравшиеся на камбузе испугано притихли.
Чувствуя всю серьезность момента, боцман встал, подошел к Кратису и, положив руку ему на плечо, строго спросил собравшихся:
– Чего молчим-то? Что неясно? Если кто-то откроет тайну капитана, тому смерть. Отныне этот пацан – сын атамана, а значит, он наш, и только наш. Никаких царей, никаких похищенных детей, никакого нападения на дворец. Армиль родила ребенка во время плавания, и теперь это ее сын. А ранение было просто случайным попаданием стрелы в ее руку. Всем все понятно?
После слов Бывалого все как будто проснулись и возбужденно загалдели. Кто-то кивал, выражая свое согласие, кто-то качал головой, показывая, что по-другому и быть не может, но так или иначе, слова атамана и боцмана были восприняты, и все согласились с тем, что раз капитан так решил, так тому и быть.
– Как вы его назвали? – спросил боцман, с одобрением глядя на младенца, мирно сосущего женскую грудь.
– Азар, – ответила Армиль с достоинством.
– Азар… – задумчиво повторил Данель. – Хм. Огонь мужик, значит, будет. Что ж, поздравляю с рождением сына.