Опасность книг о внутренней гармонии состоит в том, что из-за них вы можете почувствовать себя отвратительно. Вы берете в руки очередной учебник по самопомощи некоего Доктора Совершенство или, еще лучше, Доктора Я-Был-Бестолковым-Но-Теперь-то-Я-Совершество и думаете: «Если автор смог, почему у меня не получается? Неужели одну меня одолевают желания бросить все и сбежать куда-нибудь подальше?»
Если есть что-то, что я знаю наверняка, так это то, что суматошная жизнь неимоверно сложна. Несмотря на многочисленные усилия и желание сделать успешную карьеру, обзавестись счастливой и любящей семьей, наслаждаться богатой духовной жизнью и добиться чего-то в этом мире, многие деловые женщины несут в себе невыразимое бремя усталости. И это факт, несмотря на то, что наши поколения (мы, рожденные в период послевоенного демографического взрыва, и наши дочери) должны были научиться справляться с подобными проблемами. Книга, подобная этой, вряд ли сможет в достаточной мере описать сложность жизни женщин, работающих на двух или трех работах, чтобы прокормить детей, и едва сводящих концы с концами.
Когда я села за написание этой книги, то решила освободить свое сердце от всякого контроля. В результате появилось следующее стихотворение. Я разослала его людям, подписавшимся на мою ежемесячную рассылку новостей, и почувствовала невообразимое воодушевление, когда узнала, что читателей оно задело за живое. Одна мать переслала это сочинение своим взрослым детям и распечатала копию для того, чтобы сохранить для младшего ребенка. «Это сказано как будто обо мне, – написала она им в своем письме. – Возможно, теперь вы лучше поймете, почему я поступала так, а не иначе, и какой ценой мне все доставалось».
Если вы молодая женщина, которая только начинает свой путь в попытке преуспеть в семейной жизни, работе и духовном росте одновременно, то наверняка читали какую-нибудь из многочисленных книг, рассказывающую о том, на что стоит надеяться, пока другие надеются на вас. В стихотворении же, которое вы сейчас прочтете, говорится о том, чего вам следует ждать от грядущих лет, если, конечно, вы вовремя не возьметесь за голову и не наведете порядок в своем внутреннем мире. Но даже когда жизнь невероятно сложна, трудности – это плодородная почва, на которой, в конечном счете, созревает ваша мудрость. Это стихотворение для вас, я писала его с надеждой на то, что однажды вы напишете о более прекрасной жизненной гармонии для своих дочерей.
Я женщина, говорящая правду
Дети уже выросли и разъехались
кто куда.
Но Наша Владычица Беспрестанного Чувства Вины
все еще живет со мной,
незваная гостья,
невоспитанная, бестактная,
не понимающая, что пора бы собрать вещи и съехать.
«Найди богатого мужа, – учила моя домохозяйка-мать. —
Все при тебе. Ты красива и умна».
Но нет, я хотела жить иной жизнью,
раскрепощенной жизнью женщины нового типа.
Хотела быть не похожей на Мать в фартуке 1950-го года,
листающую побелевшие от муки страницы
кулинарной книги Бетти Крокер.
«Даже обычный прием пищи станет особенным,
благодаря свежеиспеченному домашнему печенью», —
говорилось там.
Мать пекла потрясающее печенье
и убийственные шоколадные торты,
пока жизненные силы медленно покидали ее
в то время, как она
глотала этих маленьких помощников,
удерживающих ее тоску
по несбывшимся мечтам и неблагодарным детям,
и не дающим взорваться в любящем сердце
подобно гранате.
Как же она могла желать этого мне?
Я хотела большего. Я хотела всего и сразу.
Потрясающую карьеру в интереснейшей сфере,
любящего мужа, с которым до конца жизни у нас был бы
Невообразимый Секс,
рождения музыкально одаренных детей,
виртуозно решающих уравнения
и бегло говорящих по-французски,
которые бы выросли и получили ученые степени
по астрофизике в Принстоне
или стали бы
знаменитыми нейрохирургами, выпускниками Йеля.
Хотела шанса спасти Землю,
в то же время беспрерывно Просвещаться
в этой самой жизни,
пока готовятся изысканные блюда, сделанные легко,
словно по мановению волшебной палочки;
заниматься йогой и по своему вкусу оформлять
Дом Моей Мечты, выполненный
в стиле эксцентричного дизайна,
и наполнять покоем весь мир.
Но реальность оказалась несколько иной.
Детям все время не хватало Моего Времени.
Им нужно было время. Любое время. Сколько угодно.
Они бы с радостью променяли комнату,
наполненную игрушками, на возможность
хотя бы в течение целого утра
видеть меня в заляпанном яичницей домашнем халате,
читающей газету.
Они вопили так, будто их похищали инопланетяне,
каждый раз, когда я оставляла их
в Ненавистном детском саду,
они отчаянно хватали меня за ноги
и молили о пощаде,
горячие крокодильи слезы ручьями бежали
по их ангельским щечкам.
С разбитым сердцем я надеялась, что детский сад поможет им
сформировать характер и лучше приспособиться к жизни.
Из-за этих сцен я страдала от изжоги, ригидности мышц
и чувства вины.
А также от бесконечных стрелок на колготках
и этих маленьких липких отпечатков пальцев,
которые остаются от расплющенных в руках бананов
и украшают шкафы многих таких же
мамаш, позволяющих своим детям делать это.
Я клялась, что исправлюсь. Сразу после того,
как чуть-чуть посплю.
Когда-нибудь лет через сто.
Муж предложил заняться сексом.
Конечно, только дай мне пару минут закончить дела.
Дай свериться со списком. Уложить детей.
Выслушать их страхи, пожелать им приятного сна.
Прочитать развивающие память истории.
Научить их медитировать. Помолиться.
Спеть Джастину колыбельную. Почесать спинку Андрею
до тех пор, пока он не заснет.
Постирать. Начистить до блеска туалет.
Убрать кошачьи какашки из ванной. ОПЯТЬ.
Чертов кот! Молю бога о низко летающем ястребе,
который залетел бы к нам в дом
и слопал этого аппетитного любимца семьи.
Стоп. Это уже перебор.
Сделать пометку. Надо вычесать кота завтра.
Дать ему лекарство
для укрепления шерсти.
Договориться насчет медосмотра перед лагерем.
Позвонить маме СЕЙЧАС. Позвонить маме ВЧЕРА!
Она снова начнет разговор с паузы,
которая, кажется, длится целую вечность:
«О, так это ты? Я думала, ты умерла».
«Возможно, только так я бы смогла хоть чуть-чуть
отдохнуть», – парирую я.
И ведь я не шучу. Она, наверно, думала, что
я прохлаждаюсь в SPA-салоне,
не звоню ей, потому что занята
поеданием винограда на сеансе массажа
и жду, пока высохнет лак для ногтей.
Пора спать. Завести будильник ровно на пять утра.
Надо бы совершить пробежку до того,
как проснутся дети.
Нужно быть в форме, чтобы муж считал меня
привлекательной.
Если, конечно, от меня что-нибудь останется.
Он спит, слава богу.
Это хотя бы решает Проблему Секса на сегодня.
Утро приходит быстро.
Пробегаю три мили, пока еще не рассвело, бужу детей,
готовлю им завтрак, собираю в школу еду,
полезную для здоровья,
которая вызывает у них вопли негодования.
Они умоляют положить им шоколадки или печенье,
какими питаются их друзья.
Ведь у друзей Настоящие Мамы, и уж те-то лучше знают,
что надо детям,
они не пекут плотные коричневые лепешки из соевой муки
и проросшей пшеницы.
Так начинается очередной суетный день.
Успеет ли Мама сделать
все свои дела,
пока дети на время устранены?
Вот в чем состоит ее задача на сегодня.
Или это утро снова будет омрачено хватанием за ноги
и горечью на сердце?
Два очка в пользу Нашей Владычицы
Беспрестанного Чувства Вины,
которая воплощает в себе ядерную смесь критики,
реальной и надуманной,
от всех когда-либо существовавших
идеальных мамаш.
Вскоре Она разгуляется до такой степени, что я решу,
будто мы обязаны нанять няню,
даже если для этого мне придется
торговать карандашами на углу улицы.
Приходящая няня с ужасно дорогим образованием,
полученном на Гарвардском Факультете Воспитания,
у которой доходы едва ли не больше моих, в результате
окажется форменной сумасшедшей,
нуждающейся в серьезной помощи.
Каждый вечер, возвращаясь домой,
я минимум тридцать минут трачу
на проведение сеанса интенсивной психотерапии,
чтобы удержать няньку от исполнения ее тайного
желания – стать участницей шоу Джерри Спрингера.
Интересно, кто на кого работает?
Я умираю от соблазна уволить ее,
но ведь она лучше детского сада.
Не так ли?
Вздыхаю с облегчением, когда она увольняется,
но все равно рыдаю.
Я пропускаю работу из-за футбольных матчей
и школьных спектаклей,
саксофонных концертов
и состязаний по борьбе,
соревнований по легкой атлетике и посещений врачей.
Свободное время – это время похищенное и возвращенное
с наценкой ростовщиков.
Я расплачиваюсь за эти часы своим костным мозгом,
пытаюсь наверстать упущенное ночами
или по выходным,
в эти Особенные Дни Отдыха,
когда нужно сделать все, что не успела за неделю:
выполнить задание начальства, навести порядок,
приготовить еду и погулять с детьми.
Выходные состоят из тех драгоценных моментов,
когда ты, ползая по полу на коленях,
собираешь пыльные крошки булочек,
на которых выросли целые поколения паучков.
Большая часть этой сугубо женской работы
остается незамеченной.
«Ты трудоголик, что ли?» —
скулит муж в своем
верном спортивном костюме,
попивая пиво и подрезая свою коллекцию бонсаев.
Мечты о мужеубийстве или хотя бы о том,
как его оденут в костюм французской
горничной и отправят работать в дом
к одержимому мужичку с вощеными усами
и козлиной бородкой, а также другие подобные видения
проходят через мое естество, преисполненное жалостью.
Я делаю глубокий вдох и улыбаюсь: «Нет, всего лишь
работающая мать».
Никто не говорил, что будет так.
Никто не знал. Или знали лишь единицы.
Да и те не признали бы этого.
Иначе это стало бы тактической ошибкой.
Мы были свободны, раскрепощены
и нам это нравилось, разве нет?
Гуру, проповедующие самоорганизацию
и здоровый образ жизни,
без устали твердили о Гармоничной Жизни.
Подозреваю, это означает,
что нельзя свалиться в глубокий обморок,
позволив Карточному Домику рухнуть.
Хотя в каком-то смысле обморок мог бы оказаться шансом
хоть немного отдохнуть.
А тем временем жизнь продолжается,
и ты по-прежнему делаешь все от тебя зависящее.
На работе среди мужчин
я изображаю всезнающего доктора,
хотя для них я такой же свой парень, как и они.
Парень с яичниками. Парень с ПМС,
который время от времени беременеет.
Но это остается незаметным,
либо попросту не удостаивается внимания.
В то же время я должна Заниматься Наукой,
Получать Гранты,
Соревноваться, Расширять Лабораторию,
Осваивать Новые Сферы,
Блистать на Ежегодных Собраниях,
Обучать Своих Студентов-Медиков
и сочетать это все с другими важными обязанностями,
как, например, членство в комитете библиотеки,
где я, по словам милого профессора-наставника
с заляпанной жиром бабочкой на шее,
являюсь Самым Очаровательным Членом.
Я выхожу на работу через шесть дней после рождения
моего первенца, Джастина.
Я не могу проявлять слабость или просить каких-то поблажек.
Иначе меня будут считать Второй Скрипкой,
незначительным малозаметным игроком.
А я, разумеется, не для этого потратила
шесть лет на учебу
в университете и аспирантуре.
Мама нанимает нянечку для Джастина
на первый месяц.
Няня Рэтчет не дает мне даже взглянуть на ребенка,
когда я возвращаюсь домой.
Я могу его побеспокоить. Грудное вскармливание?
Глупости! Я же работаю.
Его кормят молочными смесями, тем самым констатируя
мою бесполезность как матери.
Я не знаю лучшего варианта.
Я не знаю ни одной другой
женщины, которая сталкивалась с подобным.
По вечерам я запираюсь в лаборатории,
чтобы напечатать электронные микроснимки,
и плачу в одиночестве в этой темной комнате,
пропахшей химикатами.
Ди, плюшевый медвежонок Джастина,
без которого он просто не может жить,
был предан мусорному баку железной
волей матери, уставшей то и дело вылавливать
медвежонка из унитаза и вытирать слезы сына,
рыдающего из-за того, что его Любимый Ди
промок до нитки и пропах.
И я не собираюсь его спасать, когда приедет
мусороуборочная машина.
Первый зуб Андрея выпал на заморский ковер.
Думаю, собака нашей няньки слопала его.
Теперь им потребуются долгие годы психотерапии,
чтобы пережить такое.
Настоящие Матери,
не работающие, сидящие дома с детьми,
узнав, что, отдохнув полдня от работы, я иду на футбол,
одарили бы меня таким Взглядом,
от которого могло бы свернуться молоко.
Наша Владычица Беспрестанного Чувства Вины
шепчет мне из паутин сознания:
«Что ты о себе возомнила,
решив изменить систему,
исправно работавшую испокон веков?
Ева с яблоком – ничто
по сравнению с тобой,
Губительница Детей
и Враг Расы Человеческой».
На родительские собрания я хожу как на расстрел.
Моим преступлениям нет счета.
А словарный запас Андрея
оставляет желать лучшего.
Вечно мне на все не хватает времени.
Джастин прогуливает уроки. Может ли он
курить марихуану,
пить пиво,
блаженствовать где-то на природе вместо занятий?
Пора ли уже поговорить с ним о сексе?
Или, может, дети уже организовали
бордель в подвале,
пока их родители на работе?
О, господи! Что же я могу сделать?
Сейчас, в свои пятьдесят,
я могу и посмеяться. Ну, почти.
Мы все до сих пор живы,
и я накопила достаточно материалов
для постановки водевиля,
если вдруг они снова войдут в моду.
Дети выросли, а я развелась с супругом,
которого подруга как-то назвала «Былупругом».
Трудно поддерживать огонь любви в доме,
где Никто этого не оценит.
Даже сейчас временами я вижу сон о том,
как я и мой Былупруг, молодые любовники,
идем, взявшись за руки, куда-то
далеко-далеко к горизонту
призрачных сладких возможностей.
Но даже в мире грез реальность
не отпускает меня.
Мы, выросшие вместе,
не сможем Состариться вместе.
Мы разошлись.
Наша семья встала в один ряд с миллионами
среднестатистических семей эпохи постмодерна.
«Так не должно было случиться», – говорю я ему
и просыпаюсь на мокрой от слез подушке.
Так сложилось, что работа стала определять
образ жизни.
В каком-то смысле это больверк, который мешает
океану горечи и боли
нахлынуть
и смыть меня с лица Земли.
Вышло так, что сейчас я еще более занята,
чем раньше, хотя теперь есть только я
и три собачки, о которых нужно заботиться.
Плюс у меня есть Помощник.
Наконец я стала зарабатывать достаточно денег для того,
чтобы нанять домработницу,
о которой мечтает каждая работающая женщина.
Но вечно бегущий мир набрал нечеловеческие обороты,
и моя суррогатная жена не выдерживает
такого напора суматохи.
Мой электронный ящик лопается от рекламных писем,
рекомендующих множество способов потратить деньги,
купив пылесос, улучшив цвет лица,
увеличив размер пениса
и выучив итальянский
одновременно.
Увеличитель пениса звучит заманчиво,
но не в этой жизни.
Остальные предложения тоже отклоняю. Нет времени.
Не знаю, как я со всем этим справлялась, когда была Матерью.
Сейчас, кажется, целый день уходит только на то,
чтобы почистить зубы.
И кем же стали дети?
Это красивые молодые мужчины, которыми я горжусь.
Они удивительно сильные, у них были серьезные,
но не смертельные травмы.
У них есть свои радости и печали, но кто из нас
от этого застрахован?
Они знают, что их любят, и они уже достаточно взрослые,
чтобы ценить то, как я старалась сдерживать распадающуюся
семью и создавала домашний уют для всех нас.
Они достаточно взрослые для того, чтобы осмысленно
и искренне сказать мне спасибо.
Они заставляют меня плакать и трепетать от восторга.
Они стоили всех лет мучений; я люблю их безумно.
Мальчики – самая важная работа из всех,
что мне приходилось делать.
Сейчас они думают о том,
как будут жить, став родителями.
Они не хотят отдавать детей в детский сад.
Они хотят действительно участвовать в их воспитании.
Но перед ними встала необходимость сделать Важный Выбор.
Купить дом и расплачиваться за него до конца жизни?
Работать на двух работах и регулярно приглашать
Нашу Владычицу Беспрестанного Чувства Вины на ужин?
Купить новую машину и заплатить за нее сердцем,
костями или своим браком?
Купить Необходимые Всем и Каждому Игрушки,
которые выльются в еженощные истерики?
Когда нужно остановиться? Что важно?
Как нам жить дальше?
Они достаточно взрослые и должны знать, что некоторые
решения сложны и правильны,
а некоторые – неправильны,
несмотря на лучшие намерения.
Возможно, самый важный урок,
который они усвоили,
наблюдая мои состязания с этими важными решениями
(а ведь наши бабушки о таковых и не помышляли),
заключается в том,
что время – это самый ценный подарок,
какой мы только можем сделать своим близким.
Мое поколение женщин словно прорывалось сквозь
густые заросли с мачете в руках.
Результаты, может быть, не так впечатляющи,
но мы зажгли свет
для новых поколений женщин
и наших сыновей – который поможет им найти свой путь.
Мир постоянно меняется, он не стоит на месте,
готовится к чему-то новому.
Бетти Крокер давно умерла. Моей мамы тоже не стало.
Я, когда-то такая молодая, перемещаюсь в задний
ряд семейных фотографий,
матриарх нового типа семьи,
распространившегося повсюду.
Но я еще не умерла. Я наблюдаю за своими детьми
и надеюсь увидеть их детей,
заново открывающих этот мир.
Должно пройти много времени,
должно родиться много женщин,
сильных сердцем и разумом.
Но все же мы обязаны научиться
жить для себя,
находя свое место в мире,
который никогда не спит.
Вот почему я решила написать эту книгу.
Это не инструкция по применению.
Если бы я знала, как остановить
характерный для нашей эпохи временной голод1
(волшебные слова, помогающие
Брать от Жизни Все),
если бы я хотя бы знала,
что значит – Брать от Жизни Все,
то уже давно была бы богатой и знаменитой,
сушила бы ногти в SPA-салоне
или медитировала в лесу
в ожидании просветления.
Я до сих пор даже не выбрала дорогу,
по которой стоит двигаться дальше.
Возможно, такой и нет, ибо, хотя и жалуюсь
на свою постоянную занятость,
все же выбираю эту жизнь
и продолжаю выбирать ее день за днем.
Однако я знаю, что у меня есть выбор, то,
чего предшествующие поколения женщин были лишены.
И это прекрасно.
Новый Мир Женщин – это работа в действии.
Я не знаю, к чему это приведет,
но уверена, что
будет только лучше.
Мы должны оставаться невредимыми,
когда центробежная сила мира,
стремительно крутящегося вокруг,
грозится разорвать нас на куски.
Рука здесь.
Нога там.
Сердце вообще бог знает где.
Приятно знать, что после долгих лет странствий в пустыне,
поджаренная на солнце
и потерянная, я все же вернусь
к себе домой.
Приятно осознавать, что женщины справляются
со скрытой работой,
еще более важной, чем мытье унитаза одновременно
с подтягиванием колготок.
Мы плетем паутину, которая не дает миру развалиться.
Если женщины забудут о том, как это делается,
Все Будет Потеряно.
Вот чем я хочу поделиться с вами на этих страницах.
Фраза временной голод, являющаяся результатом плодотворной работы разума Эллисон Пирсон, впервые встречается в ее удивительном романе «I Don’t Know How She Does It». Ее манера правдиво описывать события отчасти вдохновила меня на написание этой книги. – Примеч. авт.