На следующий день Тане позвонил следователь. Она попросила о встрече, и, как оказалось, не зря. На этот раз Тане удалось узнать много нового. Она выслушала рассказ о гибели мужа, не моргнув глазом. Еще несколько дней назад такое хладнокровие было бы невозможно. Но теперь… Таня жадно ловила детали, сопоставляла несуразности… И все больше убеждалась – ее догадка может оказаться верной. Она должна оказаться верной, иначе все остальное – просто бред.
Каримов рассказал ей много интересного. Это был приветливый, пожилой узбек с тонкими, даже изысканными чертами лица. Он выбирал выражения, чтобы не ранить вдову неосторожным словом. Таня узнала следующее: экспертиза установила, что смерть ее мужа, Станислава Бурханова, наступила еще прежде, чем тело охватил огонь. До того как загореться, машина перевернулась, и удар, который получил Стас, оказался для него смертельным.
– Он ведь был пристегнут? – перебила Таня.
– Мог быть пристегнут, – поправил ее следователь. – Сами подумайте, что сохранилось от пластикового замка в таком огне? А вообще-то, ваш муж часто пристегивался?
Таня качнула головой:
– Почти никогда. Он просто перекидывал ремень через грудь.
– Почему же он пренебрегал таким простым правилом?
– Замок барахлил, – просто ответила Таня. – Пристегнешься – так потом намучаешься, пока отцепишься. Скажите, а он точно был уже мертв, когда машина загорелась?
– Ну, во всяком случае – без сознания. Так что умер он достаточно легко…
Еще Таня узнала, что в обгоревшей машине была найдена только одна связка ключей от квартиры. И эти ключи опознали родители Стаса. Ключей от собственной квартиры погибшего в машине не обнаружилось. Ну а о каких-либо документах говорить не приходилось.
– Дело в том, что пожарные приехали, когда все было почти кончено, – пояснил Каримов. – Это все-таки Подмосковье… Если бы машина оказалась на шоссе – тогда другое дело. А то – пока ее заметили, пока вызвали пожарных…
– Почему он свернул с шоссе? – напряженно спросила Таня.
– А я у вас хотел об этом спросить. Его родители утверждают, что он собирался ехать прямо к ним на квартиру. А путь туда лежит только по шоссе – это дорога в Москву. Вы, Татьяна Валерьевна, не знаете, он больше никуда не собирался?
– Он должен был куда-то заехать… – Таня изо всех сил пыталась вспомнить.
Воспоминание вертелось где-то на самом краю памяти, но никак не выходило наружу. Перед тем как выйти из дома, Стас поцеловал ее и что-то сказал… Что-то, что тогда показалось ей совсем незначительным, а теперь стало важным. Он куда-то собирался? Должен был кого-то увидеть? Это был выходной день. Стас надел спортивный костюм. Его ждала деловая встреча? Вряд ли. Он всегда соблюдал необходимый антураж и говорил, что в кроссовках деловые вопросы решают только бандиты. Да, ее догадка должна оказаться верной! Но вот следователю незачем об этом знать… Пока незачем.
– Татьяна Валерьевна, вы вспомнили?
Вопрос следователя вывел ее из задумчивости. Таня улыбнулась ему почти застенчиво. На самом деле ей было неловко что-то от него скрывать. Каримов оказался первым человеком, который внимательно к ней отнесся и ни разу не перебил, пока она излагала свое дело.
– Нет, ничего не вспоминается, – вздохнула она. – Скажите, но куда же делись ключи от моей квартиры? Может, их кто-то подобрал и теперь проник ко мне?
Каримов заметил, что здесь нет ничего невозможного. Что человек, который, по словам Тани, навестил ее дом, явно старался не привлекать внимания, потому и не зажег свет.
– Точно, как я! – радостно перебила она. – Я не хотела, чтобы свекровь увидела, что я дома!
– У вас плохие отношения?
Таня уклончиво пояснила, что отношения нормальные, просто у нее не было настроения видеться с родственниками.
– Татьяна Валерьевна, вам действительно пока негде пожить? – мягко спросил Каримов.
Таня ответила, что негде. Но это ее не пугает. Теперь она запирается на все замки. И она хочет узнать только одно – что же все-таки случилось с ее мужем?
– Несчастный случай, я полагаю, – ответил следователь. – Правда, то, что вы рассказали насчет паспорта и ключей, может многое изменить.
– Но во всем остальном – несчастный случай?
И следователь подтвердил, что это, скорее всего, так. Напоследок он задал Тане еще один вопрос. Она уверена, что в прошлом году муж ставил машину на техосмотр? Таня немного помедлила с ответом. Конечно, Стасу уже ни за что не придется отвечать… Но не получится ли так, что она окажется его сообщницей? Ведь она знала, что он смухлевал, и молчала… Каримов разрешил ее затруднения, ответив на свой вопрос сам:
– Ведь никакого техосмотра он не проходил. А бланк на девяносто восьмой год просто купил. Причем не в своем отделении. Ему, можно сказать, очень повезло, что его за полгода никто не тронул. Так что, Татьяна Валерьевна, вот самая веская причина считать все случившееся несчастным случаем. Если у вас будет своя машина – не совершайте такой ошибки.
Таня встала. Сказала, что вряд ли у нее когда-нибудь будет машина. Да это и не является целью ее жизни. Она поблагодарила следователя за то, что ее хотя бы выслушали.
– Вы уверены, что, кроме носильных вещей вашего мужа, ничего из квартиры не пропало? – спросил напоследок Каримов.
Таня была уверена в этом. Вчера она на пару с Ксенией произвела дома самый настоящий обыск. И убедилась – все было на месте. На письменном столе мужа осталась лежать его ручка «Монблан». На трюмо, в деревянной шкатулке, остались нетронутыми запонки Стаса, Танина золотая цепочка и еще несколько золотых и серебряных украшений. Фотоаппарат, видеокамера, часы… «Грабитель» ни на что не польстился.
Седьмого сентября Таня продала две тысячи долларов по курсу двадцать рублей за доллар. Ксения также осуществила обмен. На этот раз девушек сопровождал муж Ксении. Узнав, какую сумму собирается обменять Таня, он решительно заявил, что будет ее подстраховывать. Он был очень возбужден и несколько раз заставил Таню сказать, что она не будет на него в претензии.
– За что мне быть в претензии, Алеша? – удивилась девушка уже на обратном пути домой. Сумку распирала толстая пачка денег.
– Сама должна понимать за что, – ответил тот. – Продать по выгодному курсу – еще полдела. Теперь тебе надо купить доллары как можно дешевле. А для этого придется подождать. И не бросаться в обменный пункт, как только доллар упадет. А то не только ничего не заработаешь, можно еще и потерять.
– А доллар точно упадет? – с улыбкой спросила мужа Ксения.
Тот нервно попросил не морочить ему голову. Вокруг бог знает что творится, а бабам все бы трепаться! «Бабы» обиделись и замолчали.
Алешу не ставили в известность, как далеко продвинулось следствие по делу Стаса. Он не слишком интересовался, как и почему погиб сосед. Мужчины не дружили, в отличие от своих жен. Зато девушки все больше времени проводили вместе. Ксения вот уже больше года нигде не работала. Она уволилась из юридической консультации, где занималась канцелярской работой, в связи с каким-то нервным заболеванием. Ксения не уточняла, какое это было заболевание. А Таня не спрашивала, проявляя деликатность. Ее же саму из книжного магазина уволили. Точнее, все выглядело немного иначе – половину продавщиц отправили в отпуск без содержания. Таня была в их числе. Она даже не пыталась возмущаться. Эта работа не смогла бы ее прокормить, она была отдушиной, альтернативой домашнему хозяйству, и только. Теперь Стаса не стало, и содержать Таню было некому.
– Ну и плевать, что уволили, – заметила Ксения, когда узнала об этом. – Ты больше заработаешь сейчас на обмене валюты!
Столько острых ощущений, как за последние дни, на долю Тани никогда не выпадало. Она всегда вела очень размеренную жизнь. Хорошо училась в школе, и единственным грехом было курение – тайком, с одноклассницами, после уроков. Потом – поступление в московский вуз гуманитарного профиля. Учеба. Грешки потяжелее, но без последствий. Стас. Бурный роман, свадьба, счастье. Или то, что казалось счастьем. Таня бросила институт, не дотянув до четвертого курса. К тому времени ей стало ясно, что диплом, который она должна получить, не поможет найти достойную работу. Для этого нужно нечто совсем иное, чем диплом. Например, знакомства, которые у Стаса были. Или деньги, которые у Стаса тоже нашлись бы. Это муж неоднократно намекал ей, что надо подумать о другом образовании. О юридическом, экономическом – каком угодно, но не гуманитарном. И Таня забрала документы из института. Погрузилась в домашнее хозяйство. Приучилась бегать по утрам. Раз в неделю устраивала себе голодовку. Впервые в жизни сварила варенье. И в ожидании, пока Стас найдет ей хорошую работу или выберет место учебы, Таня устроилась в книжный магазин неподалеку от дома.
Сейчас, вспоминая свою незамысловатую биографию, девушка ощущала что-то вроде разочарования. «Мне двадцать пять, а кто я? Никто. Ноль. Ну а если бы я доучилась в институте и получила диплом, тогда кем бы я была? Да тем же нулем. Получается, что без Стаса я вообще ни черта не значу! Пока он был со мной – я была счастлива, была все время чем-то занята. Да еще бы – вот с утра надо вскочить и приготовить ему завтрак, проводить его, помахать в окно ручкой, причесаться, накраситься и бежать на работу. В обед бегу домой, по дороге заскакиваю на рынок, все закупаю, дома перехватываю бутерброд и бегу обратно к себе в магазин. Работа кончена – и я опять, высунув язык, мчусь по тому же маршруту. Заскакиваю в те магазины, в которые днем не успела, дома готовлю ужин, встречаю Стаса. Потом я мою посуду, стираю, глажу, убираю квартиру, подсчитываю расходы, пересаживаю цветы, чищу обувь, ковер, ванну, смотрю телевизор, ложусь спать. Где-нибудь в перерыве между всем этим – любовь. Конечно, вздохнуть некогда! Но вот Стаса нет. Работу я потеряла. Встаю не с утра пораньше, а когда проснусь. Полчаса стою под душем. Пью кофе и сижу с сигаретой во рту, уставившись в окно, как старая бабка. Смотрю, кто куда пошел, кто машину моет, кто собаку выгуливает, чьи дети подрались. Потом думаю, чем заняться. Пропускаю рюмочку-другую, включаю телевизор. Потом мне звонит Ксения. Черт возьми, кошку завести, что ли?!»
Подруга ее успокоила:
– Ты просто еще не поняла, какое счастье тебе привалило!
Увидев расширенные глаза Тани, Ксения немедленно поправилась:
– Я не Стаса имела в виду, конечно… Хотя… – И решительно заявила: – А хоть бы и Стаса! Правду говорят – любовь слепа! Для тебя он был совершенством, святым каким-то, божеством! А я его сто лет знаю! И для меня он вовсе не из золота сделан! И всех баб, которые тут побывали до тебя, я видела! И сколько раз он в зюзю напивался – тоже! Это при тебе он как-то остепенился. Его родичи тебе вообще должны быть по гроб жизни обязаны. Ты, можно сказать, человека из него сделала. Хватит убиваться! Тебе одной будет куда лучше!
И Ксения добавила, что хотя она и любит мужа, но иногда мечтает только об одном – чтобы он убрался как можно дальше и как можно дольше не появлялся на глаза.
– Хочу жить в грязной квартире, ничего не стирать, не готовить, не ходить в магазин и вообще ничего не делать! – заявила она. – Тебе сказочно повезло, Стас еще и денег оставил.
Ксения перехватывала через край. Слушать ее было неприятно. Но, если прогнать подругу, – с кем тогда вообще разговаривать? Когда она начинала критиковать Стаса, Таня старалась выключить слух и думать о чем-то постороннем. Например, о том, что стиральный порошок так и не куплен. Что вечером по телевизору будет фильм, который давно хотелось посмотреть. Что надо позвонить родителям. Когда она приходила в себя, Ксения давно успевала сменить тему и рассуждала о чем-то более приятном, чем характер Стаса.
Таня давно успела вытянуть из подруги все подробности той неприятной истории, о которой Ксения как-то упомянула. Оказалось, что Ксения видела машину Стаса в городе, неподалеку от Пушкинской площади. И если насчет машины она могла и ошибиться, то самого Стаса узнала точно. Он сидел за рулем и разговаривал с женщиной, которая расположилась рядом. Женщина была одета не то в светлый плащ, не то в светлый пиджак. Цвета ее волос Ксения не разглядела. Лица женщины – тоже, та все время отворачивалась, потому что курила и пускала дым в окно. Но подруга была уверена – этой даме далеко за тридцать. Габариты, прическа – все указывало на это.
– Это мог быть деловой партнер, – с легким сердцем заметила Таня. Она успокоилась – Стас никогда не интересовался женщинами старше себя.
– Деловых партнеров не гладят по щеке, – отрезала Ксения.
И хотя она божилась и клялась – Стас проявлял именно такие знаки внимания, – Таня ей не верила. Ксения могла ошибиться. С большого расстояния любой жест можно истолковать неверно. К этой теме Таня больше не возвращалась. Если у Стаса и была любовница, то не эта дама. И вообще, любовницы у него не было! Поверить в такое – значит, уничтожить даже воспоминания. Ксения смеялась над ее семейной идиллией. Но была ли она сама счастлива? Таня не спрашивала об этом, но многое видела… Когда Ксения и Алеша были вместе, оба становились нервными, раздражительными, непохожими сами на себя. По отдельности они выглядели куда спокойнее и счастливее.
Каждый вечер Таня запирала входную дверь на все три замка. До часу ночи невольно прислушивалась к шуму лифта – шахта находилась прямо за стеной большой комнаты, и слышимость была превосходная. В час ночи лифт отключали. Теперь, если бы кто-то вздумал ее навестить, ему пришлось бы подниматься на восьмой этаж пешком. Девушка удивлялась тому, что теперь у нее нет никаких дел. Но, в сущности, одно важное дело у нее было, и она занималась им постоянно. Она ждала. Кого, чего – этого Таня не знала. Она просто ждала. Стука в дверь, телефонного звонка, знакомого голоса, того, чего и на свете нет, – чего угодно, лишь бы это было похоже на выход, на проблеск, на то, что он может быть жив…
Эта безумная идея появилась у нее с того самого вечера, когда кто-то навестил ее квартиру. Она никому не рассказывала о своих догадках. Но постоянно пыталась что-то сопоставить, до чего-то додуматься. Складывала самые мелкие, незначительные детали. Вспоминала о том, что раньше казалось полной чепухой. Самые простые вещи теперь могли содержать в себе намек – намек на то, что Стас остался жив. Ушел из жизни – верно, ушел. Ушел из этой, вошел в другую. Реинкарнация – заранее рассчитанная, продуманная. И тем более жестокая по отношению к ней, к Тане. И тогда она называла себя сумасшедшей дурой. Давала слово, что пойдет в больницу, обратится к невропатологу, к психотерапевту, к кому угодно! Только пусть ее переубедят, пусть сделают так, чтобы она больше не верила, не ждала, ни на что не надеялась. Потому что, если Стас жив, – он негодяй, и права Ксения, тогда уж точно всему конец.
«Исчезли ключи от квартиры, паспорт, водительские права, исчезли его любимые вещи. – Она в который раз кружила по комнате, оглядывала каждый предмет, будто мебель могла ей ответить. – Он взял все, что брал всегда, когда отправлялся в командировку. Но никакой командировки не было. Он забрал вещи и исчез. Да, предположим, что просто исчез. Проходит неделя, и он понимает, что в этой квартире осталось что-то необходимое, ему нечем заменить эту вещь или просто жаль тратить деньги на покупку новой… Он выжидает, когда меня не будет дома. В моих окнах темно. Он думает, что меня нет. Приходит, открывает дверь, берет то, что ему нужно, и уходит. Не зажигает света, потому что боится привлечь мое внимание, – вдруг я возвращаюсь домой? На кухню он не заглянул, потому что ему там ничего не нужно».
Таня останавливалась и трогала ручку «Монблан», лежавшую на письменном столе Стаса. «Почему же он не взял ручку? Достаточно дорогая и стильная вещь, в его духе… Он купил ее весной, не так давно, она ему не успела надоесть… – И тут же возражала себе: – Да мало ли почему он ее не взял! Быть может, он собирался вернуться. Он вернется». И она снова называла себя дурой, набитой идиоткой. Заставляла себя вспомнить о трупе, который должна была опознать. Ведь труп был! Ведь это была реальность, реальней некуда! «Да, реальность, – раздраженно, почти цинично обрывала она себя. – Кто-то в самом деле сгорел в машине Стаса. Но я не опознала мужа! Я узнала бы его в темноте, с закрытыми глазами, по звуку шагов, по дыханию, по молчанию, узнала бы его за закрытой дверью, в темном окне, в заколоченном гробу! Но как, кого я могла опознать в этом куске паленого мяса, по каким приметам, по каким признакам! И никто не мог его опознать, это невозможно! Следовательно, это мог быть и не Стас! И что это значит? Кто это был?»
Таня открывала бар, видела во внутреннем зеркале свое бледное лицо, глубокие тени под глазами. Сумасшедшая? Да нет, просто усталая, издерганная молодая женщина, у которой больше нет сил ждать. Она наливала себе рюмку водки или коньяка – что под руку попадалось. Бар почти опустел. Таня усаживалась за письменный стол мужа, ставила перед собой его фотографию и пила за его здоровье. Она произносила этот тост будто назло кому-то, может – самой себе. А потом, легко и быстро опьянев, плакала.
В столе осталась вся документация, связанная с работой Стаса. Он работал в фирме своего отца, числился коммерческим директором. Фирма была посреднической и торговала упаковочными материалами для пищевой промышленности. Чем конкретно – Таня не интересовалась. Что может быть более скучным, чем картон и целлофан? Девушка не раз задавала себе вопрос, почему свекор до сих пор не попросил отдать ему эти бумаги. Может, у него были копии, может, это неважные бумаги… Или же он давно все забрал, ведь он был тут сразу после гибели сына, на другой день… Таня тогда лежала почти без сознания, и из квартиры могли вынести всю мебель, она бы и не заметила. Конечно, могли вынести и вещи Стаса… Но почему именно эти вещи, а не золото, не технику, не «Монблан»? Измучив себя бесконечными вопросами, она засыпала, уронив голову на стол. А когда открывала глаза, было уже темно. И тогда ей снова становилось страшно. И хотелось, чтобы в машине был именно Стас. Потому что, если там оказался кто-то другой, это убийство. Стас – убийца. А в это она тоже поверить не могла.
Мужчина, который так грубо разговаривал с ней по телефону, больше не звонил. Приятели Стаса, часто бывавшие в гостях, не звонили тоже, и в этом не было ничего странного. Соболезнования вдове они выразили на похоронах. А сама Таня никого из них не интересовала. Зато однажды, ранним утром, ответив на телефонный звонок, Таня услышала в трубке приятный женский голос:
– Здравствуйте, мне Стаса.
Девушка настороженно ответила, что Стаса нет. Женщины по этому номеру звонили редко, и это всегда были ее, Танины знакомые. Но абонентка с приятным голосом настойчиво попросила сказать, когда Стас будет дома? И Таня не выдержала, хотя сперва хотела как можно больше узнать об этой женщине:
– Стас умер. Не знаю, чем вам помочь.
– О боже мой, – прошептала та.
Ее было почти не слышно. Таня хотела положить трубку. Голос этой женщины звучал слишком молодо, чересчур музыкально. Таня знала за собой этот грех – ревновала мужа к каждой мало-мальски подходящей кандидатуре. Ревновала, несмотря на то, что Стас ее любил, – это было ясно всем, в том числе и ей самой. Но женщина, как видно, справилась с собой. Она заговорила быстро и почти деловито:
– А я и понятия не имела! Думала, что чем-то все кончится, но что так… Вы ведь его жена, верно? Он рассказывал о вас.
– Кому? – замороженным голосом переспросила Таня. – Вам?
– Мне, мне, – абонентка полностью овладела своими чувствами. – Я даже знаю, что вас зовут Таня. Таня, вам, наверное, сейчас нужна какая-нибудь помощь? Мы со Стасом сотрудничали, точнее с его фирмой. Я могла бы…
– Все претензии по фирме направляйте к его отцу, – отрезала Таня. – Надеюсь, вы его знаете. Могу дать телефон, если нужно.
– Не нужно, у меня все есть. Вы почему-то против меня настроены, Таня?
Абонентка уже не казалась такой молодой, как сначала. Она говорила слишком разумно и расчетливо. И Таню это немного успокоило. Она извинилась и сообщила, что неважно себя чувствует, звонок ее поднял с постели. Но никакой помощи ей не нужно.
– Что ж, я позвоню Петру Михайловичу, – вздохнула абонентка. – Кстати, меня зовут Галина. Галина Афанасьева. Таня, простите за навязчивость… Понимаю, как вам тяжело. Но вы не можете мне сказать, отчего умер Стас?
Узнав, что произошло, Галина как-то замкнулась и быстро скомкала разговор. То ли на нее произвели впечатление обстоятельства смерти Стаса, то ли еще что-то, но она попрощалась и сказала, что в случае чего ее номер телефона Таня найдет у Петра Михайловича, своего свекра. Таня так и не уразумела, зачем ей будет нужен этот номер и почему бы в таком случае не дать ей номер сейчас. Она положила трубку и отправилась досыпать.
Галина позвонила через два часа, когда Таня уже проснулась и лежала, глядя в потолок. Девушка удивилась:
– Опять вы? Петра Михайловича не застали?
– Застала, застала! – нетерпеливо ответила та. – Таня, у вас есть свободное время? Можете со мной встретиться?
– Зачем? – Таня присела на табурет и поймала ногой ускользающий тапок.
Сон окончательно прошел. Но Галина не объяснила, зачем ей понадобилась личная встреча с вдовой покойного партнера. Она настойчиво повторила:
– Нужно встретиться, и как можно скорее. Сегодня. Погодите, я сейчас посмотрю… У меня есть свободный час – с одиннадцати до полудня. Давайте увидимся в кафе, где-нибудь в центре.
– Да чего ради? – раздраженно ответила Таня. – Я про дела мужа ничего не знаю. Разбирайтесь с его отцом, а меня…
– Это не касается его работы.
Таня чувствовала, что женщина все больше нервничает. «Психованная, еще хуже, чем я, – подумала девушка. – На черта с ней встречаться?» Женщина успела сказать ей что-то, отчего она сейчас не могла положить трубку. Что-то тревожное, что-то странное… Галина ждала ее ответа, а Таня даже не собиралась выбирать, в каком кафе встретиться. Она вспоминала… И вспомнила. И после этого отбросила все церемонии. То, что она спросонья пропустила мимо ушей, теперь взволновало ее:
– Послушайте-ка, что вы имели в виду? Вы сказали, что знали, чем все закончится. Что закончится? Вы что – знали, что Стас умрет?
– Ничего я не знала!
Теперь женщина опять говорила еле слышно. И это подействовало на Таню больше, чем крик. Она взглянула на часы.
– Ладно, давайте встретимся, – мрачно сказала она. – Как я вас узнаю?
Галина назначила встречу в кафе неподалеку от Патриарших прудов. Это больно укололо Таню – здесь они когда-то бывали со Стасом. Значит, Стас водил в то кафе и эту женщину? Уже без десяти одиннадцать она сидела за угловым столиком, возле окна, и рассматривала прохожих. Видимо, Таня оказалась одним из первых посетителей. Заказанного кофе пришлось дожидаться минут пятнадцать – она слышала, как на кухне трещит кофемолка. У девушки слегка дрожали руки.
«Не надо было встречаться, она наверняка скажет какую-нибудь гадость про Стаса». Таня достала сигареты и закурила. В кафе вошел мужчина, за ним – две дамы лет пятидесяти, как на подбор – очень полные. Вряд ли одна из них отзывалась на имя Галина, да еще приятным молодым голосом. Девушка дождалась кофе, успела опустошить чашку… Пятнадцать минут двенадцатого. Мимо кафе промчалась пыльная лиловая «Ауди», за рулем Таня разглядела нечто светловолосое, в очках. Она дала себе слово – ждать еще минут пять, а потом уходить. Дверь кафе распахнулась, тренькнул колокольчик.
– Это я, – к ее столику подбежала женщина в тесном белом жакете, плотно обхватывающем полную грудь. – Вы уже материте меня, наверное.
Она нервно засмеялась, уселась за стол, одернула жакет. Взглянула на Таню, поправила очки и уже без улыбки, тихо спросила:
– Что-то случилось?
Таня могла бы сказать, что именно случилось. Галина выглядела слишком хорошо, чтобы ей понравиться. И самое ужасное – была во вкусе Стаса. Если, конечно, не считать, что и сама Таня была в его вкусе. У этой женщины были светлые волосы – рыжевато-русые. И даже на вид густые, не то, что у Тани. Голубоглазая, высокая, фигуристая, умело подкрашенная… Даже очки ее не портили – она носила их с большим достоинством, бесконечно уверенная в своей красоте. Да, она выглядела куда эффектнее Тани. И девушка сразу это поняла. Конечно, теперь это было все равно – ведь обольщать уже некого.
– Ничего не случилось. – Таня достала еще одну сигарету. – Вы бывали тут со Стасом?
– Пару раз, – легко ответила та. – Надеюсь, мне не нужно оправдываться? Стас говорил, вы девушка умная. Ничего у нас с ним не было.
– Вы уже оправдываетесь, – заметила Таня, целиком занятая поисками зажигалки.
Галина слегка смущенно засмеялась:
– Вы не представляете, как это осложняет жизнь… И бизнес тоже. Я замужем, у меня двое детей. Ох, я опять начинаю оправдываться, вы правы! – Она сняла очки, и ее глаза внезапно стали простодушными и близорукими. – Но вам придется мне просто поверить. Ваш муж меня не интересовал, я имею в виду в опасном для вас смысле. И потом, он вас очень любил.
– Он и об этом вам сказал? – Таня видела, что женщина держится как-то виновато.
«Если ничего и не было, то она этого хотела, – подумала девушка. – Ей сильно за тридцать… Стас был намного моложе. Имела бы совесть…» Она заказала еще одну чашку кофе. Галина схватилась было за очки, чтобы просмотреть меню, но тут же попросила официантку принести апельсиновый сок, больше ничего. «Слепая тетеря, – злорадно подумала Таня. – Нет, Стас не мог в нее влюбиться».
– Я понимаю, вам тяжело… – медленно произнесла Галина, глядя на приближающуюся официантку. – И все равно, давайте поговорим о деле. О деле, а не о том, как вы ко мне относитесь. Хотя я и не знаю почему. Ваш муж наверняка делился с вами своими проблемами…
– Нет, – перебила ее Таня.
Галина подождала, когда уйдет официантка. Придвинула к себе запотевший стакан и тихо спросила:
– Значит, он вас в курсе не держал? Что ж, а меня держал… Хотя и не хотел этого делать, наверное. Просто мне так не повезло – я всегда оказывалась под рукой…
И она рассказала о том, что ее встревожило. Где-то в середине августа она встретилась со Стасом – договориться об очередной партии упаковочной пленки. Это можно было сделать и по телефону, но у них у обоих выдалось свободное время, оба собирались пообедать в центре… Назначили встречу в этом кафе – его назвал Стас.
– У меня с мужем небольшой мясоперерабатывающий цех в Подмосковье, – пояснила Галина. – Пленка нужна постоянно.
Она сказала, что до этой встречи видела Стаса несколько раз. Он произвел на нее очень приятное впечатление – вежливый, воспитанный, улыбчивый молодой человек. Но в тот раз она чуть не изменила мнение о нем. Стас был каким-то дерганым, странным, непохожим на себя.
– Сперва он нагрубил мне, сказал, что я отнимаю у него время на пустяки. – Галина помахала рукой, разгоняя повисшее над столиком облако табачного дыма. Таня беспрерывно зажигала одну сигарету за другой. – Потом все-таки извинился. Сказал, что у него неприятности. Я спросила, чем могу помочь? Это были не пустые слова, Таня. И не потому, что я имела какой-то там бабий интерес к вашему мужу. Просто он был мне симпатичен. По-человечески.
Стас тогда ответил ей, что помочь она вряд ли сможет. Он довольно много выпил в этом кафе, хотя был за рулем. Галина пыталась отговорить его и даже отняла у него последнюю порцию виски с колой. Стас немедленно заказал другую.
– Я видела, у него что-то случилось, – Галина тревожно глядела на Таню. – Случилось что-то серьезное. Я попросила сказать мне правду. Знаете, иногда молодежь совершает такие странные ошибки… Берет какие-то безумные кредиты. Боится чьих-то пустых угроз. Да просто в казино проиграется… Им это кажется катастрофой… Взрослый человек смотрит на все это иначе. Я хотела помочь.
– Молодежь, говорите? – перебила ее Таня. – А вам самой сколько лет?
– Тридцать четыре, – отчеканила Галина.
В конце концов ей удалось разговорить Стаса. Может, в этом помогло и количество выпитого им спиртного. Парень признался, что не знает, как поступить. Он стоит перед таким выбором, который может разрушить всю жизнь. Галина пыталась вывести его на прямое признание. Что именно его угнетает? Ему нужны деньги? Стас это начисто отрицал. Дело было не в деньгах.
– Я запомнила одну фразу, которую он сказал напоследок, – после короткой паузы произнесла женщина. – Ваш муж сказал: «На такую подлость решиться очень трудно».
Она замолчала. Таня смотрела в окно, глаза слезились от яркого полуденного солнца. Никогда муж не был с ней настолько откровенен, как с этой женщиной. Неужели правда, что люди любят все рассказывать чужим, а своих боятся? Что мучило его в середине августа? Какая подлость? Об этом и речи не было. Она бы заметила, она бы догадалась…
– Что он сказал еще? – выдавила Таня.
– Ничего. Попрощался и уехал. Я молилась, чтобы он не разбился…
Таня вскрикнула – сигарета, догоревшая до фильтра, обожгла ей пальцы.
– Он разбился, – глухо заметила она, сунув окурок в пепельницу.
Галина неожиданно схватила ее за руку:
– Вот поэтому я и хотела с вами встретиться! Знаете, что он сказал напоследок, когда расплатился? Я как раз уговаривала его оставить машину на стоянке и взять такси, а то разобьется. Стас ответил примерно так: «Все равно этим закончится». А сегодня утром вы мне сообщаете, как он погиб… Ужасно.
– «Все равно этим закончится»? – Таня медленно высвободила пальцы из ее жаркой ладони. – Он имел в виду… автокатастрофу?
– Да, я поняла так. Он часто садился за руль пьяным?
– Как правило, да… – будто во сне ответила девушка. – Как правило…
Она уже почти не слышала, что говорила женщина. Значит, Стас что-то знал или предчувствовал и все же предпочел ничего ей не говорить… Ей – жене – самому близкому человеку. Его мать, отец и брат тоже не были в курсе. И только эта посторонняя женщина случайно обо всем узнала. Таня вдруг опомнилась. До нее дошло, что Галина продолжает рассказывать.
– …Мы увиделись еще раз, в самом конце августа. Уже не в кафе, а на складе. Там же был и его отец. Стас выглядел трезвым, спокойным, только взгляд – какой-то странный. Он как будто старался не смотреть в глаза отцу. И как только Петр Михайлович вышел, чтобы позвонить по телефону, Стас сразу обратился ко мне. Таня, вы не угадаете, что он мне сказал.
Девушка и не собиралась угадывать. Она подалась вперед и жадно ждала. Галина снова сняла очки и закусила дужку оправы. Секунду-другую она ожесточенно грызла ее, потом опомнилась:
– Извините, волнуюсь. Все свои очки попортила, эти последние. Так вот, Таня, ваш муж достал бумажник и показал мне вашу фотографию. Черно-белую, но очень хорошую. Вы там сняты в мужском пиджаке и полосатом галстуке.
Таня знала, о чем идет речь. Серию этих фотографий как-то сделал один приятель Стаса. Он увлекался фотоделом и с удовольствием снимал своих знакомых, преимущественно женщин. Таня, действительно, снялась в черном пиджаке и полосатом, стиляжном галстуке Стаса. Это был единственный случай, когда муж не возражал, чтобы взяли его вещи.
– Стас показал мне эту фотографию и сказал, чтобы я как-нибудь позвонила вам. – Галина отложила очки в сторону, чтобы избежать соблазна снова в них вцепиться зубами. – Я, конечно, удивилась – почему это я должна вам звонить? Мы даже не знакомы. Но не стала ни о чем расспрашивать, очень уж у него был отчаянный вид. Потом вошел Петр Михайлович, и Стас замолчал. Мне показалось… Он как будто хотел сказать что-то еще, но осекся. Мы подписали мои накладные, и я уехала. Знаете, Таня, я, вообще-то, не приняла всерьез его просьбу. Позвонила, в сущности, не вам, а Стасу. У меня было к нему одно мелкое дело. Но когда вы мне сказали, что случилось… – Она замолчала.
– Это все? – выдавила Таня. – Больше он вам ничего не говорил?
– Ничего. Но вы не находите, что и этого довольно? Все как-то странно. Скажите, ваш муж ничего не боялся? У него не было крупных неприятностей? Долгов? Врагов?
– Те же самые вопросы мне задавал следователь. Не знаю, что вам ответить. Вы, вообще, знаете куда больше меня.
Галина неожиданно взглянула на часы и встала:
– Мне пора ехать. Вас куда-нибудь подвезти?
Таня сказала, что торопиться ей некуда. Она ждала, что женщина скажет что-нибудь еще. Не может ведь она так просто уйти, после всего что рассказала. Но женщина одернула жакет, нашарила очки и надела их.
– Вот мой телефон, – она положила на стол визитную карточку и что-то черкнула на ней. – На обороте – домашний. Не знаю, что случилось, не знаю, чем могу помочь… Но, если будет нужно, позвоните. Следствие идет, вы сказали? И что же они говорят?
– Несчастный случай, – прошептала Таня. – Все выглядит как несчастный случай.
После того как Галина ушла, Таня еще добрых полчаса неподвижно сидела за столиком. Настало обеденное время. Несмотря на кризис, кафе быстро наполнялось. Цены все еще остались прежними, и наверняка сюда пришли даже те люди, которые раньше не могли себе позволить тут пообедать. Все менялось – соотношение цен, курс доллара, время года… За соседним столиком двое мужчин возбужденно спорили о том, как скоро сменится правительство. Но девушка сидела на своем месте у окна, вертела в руках чашку, рассматривая кофейную гущу, и не двигалась. Для нее тоже многое изменилось. Слишком многое. Она даже не знала, куда ей теперь идти. Домой? Чтобы попасть в ловушку? Ведь дом стал для нее западней, где она не в силах ничего предпринять, где остается сидеть и ждать… Ждать неизвестно чего. Куда же пойти? Неужели некуда?
Она снова вспомнила ту фотографию, которую Стас носил в бумажнике. Таня обнаружила это совершенно случайно. У нее не было привычки лазить у мужа по карманам. Просто она собиралась отдать в чистку его пиджак и, проверяя внутренний карман, вынула оттуда бумажник. Раскрыв его, она остолбенела. Конечно, нет ничего удивительного в том, что любящий муж носит с собой фотографию жены. Но для нее это было неожиданностью. Она впервые задумалась о том, что, может быть, плохо знает Стаса. Оказывается, он сентиментален. Этого раньше за ним не замечалось. Оказывается, он скучает по ней, пока занимается делами… А она-то, глупая домашняя курица, думала, что он обращает внимание на других женщин! Ей стало неловко. В который раз она вспомнила, как ее мать говорила перед свадьбой: «Очень уж он для тебе хорош!» Тогда Таня обижалась – неужели сама она так плоха?! Потом решила, что это своеобразная шутка. И вот теперь эта мысль впервые пришла в голову ей самой. А если, и в самом деле, она недооценивает мужа? Не дай бог, он это поймет… Всегда найдется девица помоложе и покрасивее, которая оценит его куда выше! И скажет ему об этом! Тогда – берегись!
– Стас, почему ты выбрал именно эту? – ласково спросила она тем вечером, усаживаясь на подлокотник кресла и показывая Стасу раскрытый бумажник.
Он едва взглянул и хмыкнул:
– Мне эта больше всех понравилась. Вообще, Юрка молодец. Может наконец женится… У него этих фотографий – вагон! Всех красивых девчонок переснимал.
Таня легонько стукнула его по макушке согнутым пальцем, вернее – обручальным кольцом:
– Каких это красивых девчонок?
– Знакомых.
Стас отнял у нее бумажник и попросил не ревновать его ни к кому. И Таня обещала, но слова не сдержала. Не успела сдержать. Снимок в бумажнике появился перед самой гибелью мужа… Странная сентиментальность. Все больше странностей в его последние дни…
«Как будто он предчувствовал… Или точно знал?!» Таня вскочила, подошла к стойке бара и расплатилась. Выбежала на улицу и уже через минуту поймала такси. Назвала адрес, раскрыв записную книжку на букве «Ю». «Его друзья! Ведь сразу надо было опросить его друзей! Какая я дура! Даже Галина что-то знала, а уж Валера, Саша, Юрка… Чем я раньше занималась?! Он предчувствовал, он боялся! Я должна знать, что случилось на самом деле, а не то, что мне говорят!»
Вскоре машина попала в пробку, и Тане захотелось крикнуть, чтобы водитель любой ценой продвигался вперед. Она больше не могла ждать.