Италия, 1964 год
Ей было семнадцать, когда она впервые услышала эту песню. Семнадцать солнечных и сладких лет. Это случилось в один прекрасный летний вечер… и всё тогда свалилось на неё, словно снег.
Дул тёплый южный ветер, приподнимая в своём лёгком порыве вьющиеся каштановые волосы девушки и пробегая волнами по тонкой ткани её платья. Рикка стояла на балконе, опершись локтями на перила, и мечтательно смотрела то вверх на бездонное небо, то вниз на залитую приторно-оранжевым закатом улицу. Это место находилось в удалении от туристического центра города и было усеяно малоэтажными домиками с такими же совершенно «кукольными» балкончиками, изогнутые прутья которых обвивал густой виноград. Бордовая черепица крыш излучала тепло очередного знойного дня.
По брусчатой улице задребезжал подержанный велосипед с тонкой коричневой рамой. За изогнутый руль держался смуглый мальчишка лет четырнадцати. Стоя на педалях на прямых ногах, он мчал с горы и, заваливаясь то на левую сторону, то на правую взбирался вверх по улице в обратном направлении. Велосипед был ему сильно велик, вероятно, принадлежал отцу. Вцепившись обеими руками в мальчика и сидя на неудобном и жёстком подпрыгивающем багажнике, но будто совершенно не замечая этого, ехал его тринадцатилетний брат – такой же худощавый, темноволосый и с вечно разбитыми коленками. Они вновь неслись вниз по улице, велосипед набирал скорость и отчаянно дребезжал на каждом камешке. Мальчишки улыбались, сердца их гулко стучали, а волнистые волосы развевались на встречном ветру. Так они проводили почти каждый вечер, и в этом состояло их счастье. Остаться хотя бы на один вечер дома, чтобы помогать родителям, было величайшим горем для них обоих и не меньшим счастьем для соседей, которые уже устали слушать дребезжание старого велосипеда.
Сейчас же был очередной сеанс вечернего катания. И всё шло как по маслу, как казалось мальчикам, и (что было совершенно очевидно для жителей домов) – по брусчатке, от которой трещала каждая деталь велосипеда, и этот ужасный звук раздавался эхом по всей улице, отталкиваясь от стен домов.
На время катания звук радио и телевизоров всех жильцов намеренно делался громче, в попытках заглушить треск и детские возгласы, раздававшиеся с каждым разом всё задорнее, веселее и немного даже – нахальнее. Так казалось пожилым людям, которые здесь жили. Иногда ребята даже специально – в отместку, привязывали к велосипеду железные банки, чтобы вовсе разрушить и полностью заглушить «вражеские» радиоприёмники. В этом они находили какое-то необъяснимое удовольствие, счастье и радость. Доставалось ли им за это хулиганство? Конечно, доставалось. Но не так часто, как того бы хотелось соседям.
Их родители редко бывали дома – всё больше на работе и в командировках. Но когда соседи заставали их, уши у ребят становились красными. И не только уши. Однако сейчас их родители снова были в отъезде, и пока что свобода мальчишек только росла.
Иногда наблюдала за ними с любопытством и Рикка, жившая с мачехой и совсем уже отбившаяся от рук. Заставить её, например, помочь по дому мог только родной отец. Поэтому довольно часто она сидела на балконе с какой-нибудь очередной книжкой про любовь, изредка срывая по ягодке спелого винограда или разглядывая цветы в кашпо.
Сейчас к ней подошла её мачеха Даниэлла и в очередной раз попросила сходить к соседке в дом напротив и отнести ей какую-то вещь. Рикка пропускала её слова мимо ушей, совершенно не внимая, что от неё требуется. Девушка с невозмутимым видом продолжала листать книгу – страницу за страницей. К слову, мачеха от безысходности уже давно перестала ругаться на Рикку. И так проходил вечер за вечером. Всё изменилось на следующий день.