– Ну, как тебе? – прошептал Гаськов, показывая пальцем на монитор своего компьютера.
– Что это? – удивлённо пробормотал Рогов, его коллега.
Гаськов щёлкнул мышкой и остановил анимацию.
– Ты сам всё видел, – развёл руками астроном. – Выводы делать не нам. Хотя у меня уже есть некоторые соображения, но без спектрального анализа всё равно говорить о чём-то конкретном ещё рано.
– Ну-ка, покажи ещё раз, – попросил Рогов.
Астроном нажал несколько клавиш на клавиатуре.
– Пожалуйста!
На экране вновь замелькали кадры.
– Вот, – показал пальцем на монитор Гаськов. – Это первый снимок 2036 SS35. Он поступил нам примерно месяц назад, и тогда никто не заметил ничего необычного. Потом нам поступали ещё фотографии, но разобраться с ними мне всё было недосуг; эксцентриситет и орбиту 2036 SS35 – кстати, тогда кто-то и придумал назвать его «Гирру» – к тому моменту уже установили с высокой точностью, и, поскольку никакой угрозы для Земли астероид не представлял, про него уже все успели позабыть.
– А как же ты тогда отыскал вот это всё? – качнул головой в сторону компьютера Рогов.
Астроном сложил руки на груди и откинулся на спинку компьютерного кресла.
– Когда папка с фотографиями превысила терабайт, волей-неволей пришлось её чистить, – сказал Гаськов. – Вот тогда-то я и обнаружил эти интересные вспышки на поверхности Гирру.
– Кстати, что за название-то такое дурацкое? – поморщился его собеседник.
Гаськов пожал плечами:
– В честь какого-то древнего божка, как я понял, только не помню, из чьей мифологии. Кажется, древних шумеров… В общем, я сначала принял это явление за обычный дефект съёмки – ну знаешь, артефакты камеры и всё такое – но, изучив остальные изображения, понял, что речь идёт о чём-то другом.
– Ну, а из-за чего такое может происходить? – поправив очки, снова уставился на экран Рогов. – Не может же быть на нём вулканической активности…
Оба учёных на некоторое время замолчали, разглядывая сменявшие друг друга фотографии астероида.
– Этот, например, – снова остановил анимацию астроном. – Вот, очень чётко видно…
Яркая белая вспышка заметно выделялась на сером фоне поверхности астероида, и не заметить её было невозможно.
– Качество фотографий, конечно, оставляет желать лучшего, – заметил Рогов. – Тут даже края этого Гирру… или как он там? В общем, сам астероид-то едва различим на фоне неба.
– Согласен… – пробормотал астроном, сосредоточенно щёлкая мышкой. – Это же так, пристрелочные снимки с «Бруно». Вот если бы сфотографировать Гирру с орбиты, был бы совсем другой разговор!
– Ну, для этого обычно нужны веские основания… – задумался Рогов. – А что ты думаешь увидеть нового на более детальных снимках?
Учёный почесал голову.
– Я, если честно, даже и не знаю, – ответил Гаськов. – У меня есть предположение, что эти вспышки – не что иное, как обычные солнечные блики, отражаемые от каких-то пород или минералов на поверхности астероида при его вращении.
– Вроде вспышки иридума? – задумался Рогов.
– Ну что-то такое, да, – кивнул астроном. – Только я не знаю, что вообще может так отражать на поверхности астероида? Мы никогда ещё не сталкивались с подобными феноменами…
– Может быть, это кристаллы льда или какой-нибудь сплав? – предположил Рогов.
– Кто знает, – хмуро ответил Гаськов и поднялся из кресла. – Я собираюсь выступить с докладом в понедельник. Тебя ждать, или ты как обычно?..
– Ну, раз такое дело, загляну, – зевнул учёный. – Ты домой? Уже восьмой час вообще-то, – и астрофизик пощёлкал пальцем по стеклу наручных часов.
– Да нет… – буркнул Гаськов и прошёлся взад-вперёд по своему кабинету. – Я тут ещё посижу.
– Ну, тогда увидимся уже после выходных! – И Рогов, ответив на вялое рукопожатие коллеги, направился к двери.
Астроном ещё несколько раз прошёл вдоль своего стола и остановился рядом с окном. Окинув задумчивым взглядом разложенные по всему столу фотографии и копии отчётов, Гаськов снова обречённо упал в своё кресло.
«Возможный астероид обнаружен 16 сентября обсерваторией им. Стивена Хокинга… ориентировочный диаметр – два с половиной километра… вероятностная угроза Земле по классу S-VI…» – вновь принялся проглядывать астроном первые сводки об открытии Гирру.
«Сверка по параллаксу дала корректировку по дистанции и размеру тела…» – это был уже следующий, уточнённый отчёт. «Размер тела – около трёх километров в поперечнике, форма неправильная, типа IRR-med… обнаруженный астероид № 2036 – полное наименование – (692831) 2031 SS35 – получил имя Гирру… максимально возможное сближение с земной орбитой – не более, чем четыре миллиона километров…»
Дальше шёл длинный ряд цифр, описывающих параметры установленной орбиты астероида, его эксцентриситет, альбедо, предполагаемый состав и прочие характеристики.
«По первому впечатлению – самый заурядный космический булыжник», – подумалось астроному. «Таких уже три четверти миллиона открыто по всей Солнечной системе. Но ведь нигде, ни на одном из них не наблюдалось ничего похожего на эти вспышки…».
Гаськов отложил документы и обречённо вздохнул.
Примерно через девять месяцев после выступления астронома Юрия Гаськова об аномалиях, наблюдаемых на поверхности Гирру, автономный модуль «Гершель-8» вышел на устойчивую орбиту вокруг Солнца между Землёй и Венерой.
К этому времени о Гирру уже были собраны тонны самых разнообразных сведений, но природа загадочных вспышек на поверхности астероида сих пор оставалась непонятной.
Одной из задач «Гершеля-8» был тесный пролёт мимо Гирру и подробная съёмка его поверхности в различных спектрах. На основе полученных данных планировалось создать объёмную карту астероида и составить план-схему с обозначением всех гор и впадин на его поверхности.
Олег Журавлёв, уже более двух десятков лет подряд бессменно занимавший пост директора Агентства, имел на Гирру особые виды. Аномалии на поверхности 2036 SS35 не были похожи ни на что, с чем астрономам ранее доводилось сталкиваться. Целые отряды аналитиков штурмовали спектральные и позиционные данные, засматривали до дыр постоянно поступающие с «Джеймса Вэбба» новые фотоснимки Гирру, сделанные в высококачественном разрешении – однако астероид, прозорливо названный в честь древнего аккадского бога огня, упорно не желал раскрывать людям свои секреты.
– Период вращения Гирру вокруг своей оси: 24 минуты, 15 секунд. Полный оборот вокруг Солнца, по-видимому, занимает примерно двести с небольшим лет: дуга, которую описывает Гирру, очень вытянута… – монотонно бубнил кто-то из очередных спецов. Журавлёв кивал, слушал, давал поручения и собирал совещания, но вскоре всем становилось ясно: никакие удалённые исследования не позволят раскрыть загадку феномена Гирру.
Пролёт «Гершеля» был лишь первым штрихом. Журавлёв уже не надеялся, что простые фотографии, пусть и очень качественные, смогут пролить свет на природу аномальных бликов астероида. Основная цель была иная.
Дело в том, что в одной из точек Лагранжа системы Земля-Солнце ещё несколько лет назад Агентством были законсервированы два исследовательских модуля поколения «Эол» – межпланетных исследовательских станций. Изначально линейка из МИС-5,6 и 7 предназначалась для исследования предположительно богатых редкоземельными элементами астероидов Главного пояса, однако после их вывода на заданную траекторию Агентство приостановило проект. МИС-6 направили на Диону, а последние две модели, седьмая и восьмая, с почти полным запасом топлива были отбуксированы на точку неустойчивого гравитационного равновесия L1, где и находились по настоящее время.
Прошло пять лет, и теперь Журавлёв решил разыграть этот уже позабытый многими козырь. Так, в случае, если данные «Гершеля» будут удовлетворительными, один из модулей вполне реально отогнать к Гирру и высадить на его поверхность – на аппарате имелся небольшой транспортёр, без манипуляторов, но с хорошими камерами и даже миниатюрным буром.
Общий вес всего научного оборудования, без учёта горючего – меньше сотни килограммов, а значит, с движками МИСа весь путь до астероида не займёт больше месяца. Вполне выполнимая задача…
– У нас почти нет опыта посадки станций на тела со столь незначительной гравитацией, – заметил один из консультантов Журавлёва, когда тот высказал ему свою идею. – Велика вероятность просто потерять модуль, разбив его о поверхность…
– … либо промахнувшись мимо, – закончил фразу директор Агентства. – Однако МИСы – очень высокотехнологичные аппараты, на них ставилось самое современное оборудование. Если кто и сможет приоткрыть завесу над тайной Гирру, то только наши межпланетники.
Межпланетные исследовательские станции также часто называли межпланетниками, подразумевая их исключительную автономность и многофункциональность. Очень экономичные во всех отношениях, «МИСы» легко разгонялись до нескольких десятков километров в секунду и способны были с относительной лёгкостью покрывать расстояния между внутренними планетами Солнечной системы. Двигатели торможения были совсем миниатюрными, но при должном расчёте позволяли посадить аппарат на какое-либо космическое тело, не имеющее атмосферы.
А «Гершель-8» тем временем упорно продвигался всё дальше и дальше по своей вытянутой гелиоцентрической орбите, приближаясь к точке максимального сближения с Гирру. Относительно Солнца скорость астероида была невелика, поэтому аналитики Агентства решили прогнать космический аппарат впритирку к Гирру, на дистанции не более сотни километров. Ввиду размеров астероида опасности для станции в этом никакой не было, однако по данному поводу в орбитальном отделе Агентства разгорелись нешуточные споры.
Часть специалистов полагала, что имеющееся на «Гершеле» горючее необходимо применить для торможения и снизить максимальное расстояние пролёта с Гирру вплоть до нескольких километров. Другие возражали, что после подобного манёвра дальнейший потенциал «Гершеля» станет фактически равным нулю: космический аппарат будет дрейфовать в открытом космосе со столь незначительной скоростью, что использовать его для каких-либо исследований уже не будет представляться возможным.
– В конце концов, изначальная миссия «Гершеля» – спектральный анализ скальной породы на Дактиле, а не этот обломок! – горячился кто-то из планетологов. В ответ ему возражал астроном Гаськов:
– Цель «Гершеля» – проведение актуальных исследований! Сейчас удобнее всего исследовать Гирру именно с помощью «Гершеля», так почему нам надо от этого отказываться?..
Когда пошла речь об окончательной корректировке траектории модуля, руководством Агентства было принято промежуточное решение – скорость космического аппарата снизить, но при этом сохранить половину от всего оставшегося топлива, чтобы в дальнейшем «Гершелю» вновь можно было придать ускорение.
– Миссия к астероидной паре Ида-Дактиль была ориентирована примерно на два года, – постучал карандашом по распечатанному расчёту Журавлёв. – Ну что ж, вместо двух лет на неё уйдёт пять – зато мы получим фотографии Гирру с расстояния примерно в два десятка километров. Меня, на самом деле, волнует несколько другое.
На оперативном совещании присутствовали руководители из нескольких отделов Агентства, а также несколько астрономов и конструкторов, занимавшихся разработкой «Гершеля-8».
– Дело в том, что в непосредственной близости от Гирру наша станция будет лишь считанные часы, – продолжал Журавлёв. – Затем расстояние вновь станет стремительно расти, и спустя всего двое суток камеры «Гершеля» уже не позволят делать хоть сколько-нибудь интересные для нас снимки.
– Времени вполне хватит, чтобы провести все необходимые исследования, – заметил один из специалистов.
– Да, но дело не только в фотографировании поверхности, – и Журавлёв указал пальцем на разложенные перед ним фотографии астероида. – Выявить какую-либо закономерность в периодичности и локализации вспышек на Гирру до настоящего времени нам не удалось, а значит, приходится надеяться на простое везение.
– В каком смысле? – кто-то переспросил директора.
Журавлёв вздохнул.
– Я уверен, что фотоснимки поверхности Гирру ничего существенного нам не дадут. По-настоящему интересно было бы увидеть проявление феномена в динамике – либо хотя бы просто получить снимки поверхности, сделанные до и после вспышек, для дальнейшего исследования данных участков.
– Вспышки происходят в среднем одна в сутки, – заметил Юрий Гаськов. – Но это лишь то, что касается крупных, которые нам удавалось регистрировать издалека. Есть предположение, что на самом деле их гораздо больше, но мы видим только самые значительные.
– Ну, вот «Гершель» это и выяснит, – мрачно подвёл итог директор Агентства.
– Что с телеметрией, разобрались?..
Журавлёв хмуро прошёлся вдоль ряда мониторов и остановился.
– Временные помехи, Олег Дмитриевич… – ответил кто-то из техников, и в кабинете снова повисла тишина.
– Точка сближения – двадцать два с половиной километра, с поправкой на пятьдесят метров! – раздался чей-то энергичный голос. – Время до максимума – двадцать два часа и сорок минут.
– Пока ничего интересного? – повернулся директор к руководителю технического отдела. Тот отрицательно помотал головой:
– Я велел операторам дать команду на непрерывную съёмку. Пока что – ни одной вспышки…
Потекли длительные часы ожидания. От «Гершеля» начали непрерывно поступать всё новые и новые данные, одну за другой на мониторы выводили новые фотографии.
Было отчётливо видно, как из тьмы навстречу космическому зонду начинает выступать огромная скала. Сначала Гирру был виден как небольшое пятнышко, затем пятнышко приобрело форму, объём, на нём стали легко различимы множество мелких деталей – обрывы, сколы, куски некогда застывшей породы, длинные и зигзагообразные борозды.
Расстреливаемый в упор двенадцатидюймовым объективом главной камеры зонда, загадочный астероид величественно проплывал мимо, медленно поворачиваясь вокруг своей оси и унося свою тайну в глубины космоса. Вот уже перестали быть видны небольшие ударные образования на его поверхности, вновь сливаясь в единую серую картинку…
Журавлёв молча пыхтел, листая на своём компьютере одну за другой поступавшие непрерывным потоком фотоснимки. Ничего, ничего… снова пусто. Абсолютно ничего!
Сбывались худшие ожидания директора Агентства – ни на одной из фотографий Гирру не было ни малейшего намёка на какие-либо вспышки.
– Вот дьявол… – стукнул Журавлёв кулаком по деревянной столешнице и тут же, охнув, принялся энергично растирать ладонь.
– Олег Дмитриевич, новые данные по плотности и гравитации! – занёс в кабинет целый ворох каких-то только что отпечатанных бумажек один из астрофизиков и тут же убежал обратно. Директор хмуро покивал и, даже не глядя на принесённые бумаги, стал наворачивать круги по своему кабинету.
Как так? Почему вдруг такое невезение?.. Или же…
Директор задумался, а затем решительно направился обратно в центр управления полётами.
– Так, Антон, мне будут нужны композиционные снимки, – ещё с порога начал давать указания директор. – Максимальное разрешение, причём во всех спектрах. Также понадобится объёмная карта – и как можно скорее. К понедельнику успеете?
– Камушек-то крохотный, – пожал плечами Антон Дронов, один из ведущих программистов Агентства. – Сделаем в лучшем виде.
– Тогда утром в понедельник – все отделы ко мне, – обвёл руками Журавлёв всё помещение ЦУПа. – Устроим небольшой мозговой штурм. Пора заканчивать со всеми этими тайнами.
– Есть, Олег Дмитриевич! – упав без спроса на диван в приёмной, Дронов победно смотрел на Журавлёва, ещё не успевшего даже снять пальто.
– Ну? – вопросительно остановился перед программистом директор Агентства.
– Пришлось повозиться, но на предельном увеличении нам удалось засечь вспышки, – сказал Дронов и снова вскочил с дивана – видимо, на месте ему всё же не сиделось.
– Ага! – зажглись азартом глаза Журавлёва.
– Всего мы слепили больше тысячи кадров и каждый досконально изучили. За двое суток пролёта «Гершеля» мимо Гирру на поверхности астероида произошло пять вспышек, из них одна – на затемнённой стороне.
– Что-нибудь удалось разглядеть?
– К сожалению, ни одна из вспышек не произошла в момент наибольшего сближения, – развёл руками программист. – Самое лучшее изображение получено с расстояния в семьдесят километров; вспышка видна очень чётко, но что-либо конкретное в этом месте на поверхности разглядеть нам не удалось. Порода как порода – силикаты, повышенное содержание железа, никеля… – Дронов умолк, и Журавлёв задумался.
– Вот что, – начал директор Агентства. – Скидывай мне всё, что вы накопали. Надо будет тщательно изучить на предварительных снимках те участки, где потом произошли вспышки… К сегодняшнему совещанию уже нужна максимально подробная информация, хорошо?
– Сделаем что успеем, Олег Дмитриевич! – программист кивнул и сразу же двинулся к выходу из приёмной директора.
Обсуждение уже подходило к концу.
– … Ну что же, во всяком случае, это точно не карликовые гуманоиды, – прокомментировал один из конструкторов, разглядывая очередной передаваемый по кругу фотоснимок. – А вот зря смеётесь, я и такой вариант уже прочитал в интернете.
– Олег Дмитриевич, у нас тут данные скорректированы, – откашлялся Зорькин – руководитель орбитального отдела. – Не очень существенно, но вообще это странно. Дело в том, что вращение Гирру не совсем стабильно…
– В каком плане? – нахмурился директор Агентства, а остальные присутствовавшие на совещании специалисты сразу же повернулись к говорившему.
– Судя по измерениям, он двигается какими-то рывками, – сказал Зорькин. – На большом расстоянии это не заметно, но изучая данные, полученные с «Гершеля-8», мы выявили небольшие колебания орбитального движения.
– Насколько небольшие? – сразу стал серьёзным Журавлёв, а несколько присутствовавших на совещании астрономов переглянулись – нестабильные астероиды всегда несли потенциальную угрозу.
– Крайне незначительные, – отрицательно помотал головой специалист и продолжил:
– По последним из обработанных нами данных «Гершеля» мы установили небольшое ускорение Гирру при закручивании. При этом общее же изменение скорости настолько мало, что существенное смещение со стабильной орбиты могло бы произойти не ранее, чем через пятьсот витков, а с его периодом обращения – это не меньше десяти тысяч лет. И всё же мы такого пока ещё не наблюдали, – закончил Зорькин. – Понятно, когда вследствие какого-нибудь столкновения метеороид или астероид закручивает, но Гирру постоянно меняет своё положение по всем осям.
– У кого-нибудь ещё есть что добавить? – поинтересовался Журавлёв. – Если нет, то я подведу краткий итог.
Директор поднялся со своего места и подошёл к небольшой кафедре с установленным на неё микрофоном.
– Как и ожидалось, «Гершель-8» дал много новой, местами весьма интересной информации о Гирру, но к разгадке феномена вспышек на его поверхности никак нас не приблизил. Наиболее подробные фотоснимки астероида не выявляют никаких аномалий; на поверхности Гирру определённо нет ничего, что могло бы самостоятельно излучать свет.
Даже самые дикие версии – про радиоактивные элементы, выбросы газа и так далее – были нами проработаны и откинуты. В астероиде нет ни полостей, ни какой-либо разнородной внутренней структуры; это обычный вытянутый камень размером примерно две на три тысячи метров.
И сейчас он находится на расстоянии примерно в одну десятую астрономической единицы от Земли.
Присутствовавшие сосредоточенно слушали Журавлёва, пытаясь угадать, к чему он подводит свою речь.
– Как вы должны помнить, у нас есть две межпланетные разведывательные станции, седьмая и восьмая, которые находятся в режиме гибернации в полутора миллионах километров от Земли. Одну из них, например, МИС-7, вполне возможно использовать для высадки на поверхность Гирру и взятия образцов с его поверхности. У нас есть окно примерно в месяц, пока астероид не подойдёт слишком близко к Солнцу.
– Станции хватит времени догнать Гирру? – спросил Гаськов, прищурившись.
– Более чем, – повернулся к астроному кто-то из техников. – Наши «МИСы» планировалось оперативно перебрасывать сразу за несколько астрономических единиц, поэтому одним из основных достоинств этой линейки является повышенная мобильность.
– При желании высадиться на Гирру можно уже через неделю, – веско сказал директор Агентства и, не сдерживая своего волнения, снова поднялся со своего места. – Мне уже предоставили предварительный отчёт из технического отдела, но для запуска миссии этого недостаточно.
В совещательном зале началось оживление.
– Ого! – заметил кто-то. Двое техников сразу же принялись прикидывать в своих ежедневниках какие-то расчёты, поминутно сверяясь друг с другом. Один из астрономов, Сергей Зубарев, нервно скрестил руки на груди и заметил:
– А почему это, когда у нас был прекрасный вариант исследовать 3Х/Косарева-Зубарева, мы не использовали «МИСы», а из-за какого-то астероида сразу же готовы лететь сломя голову к чёрту на рога? – возмущённо заявил он.
– Сергей, да ты же и без той высадки защитил свою кандидатскую, – усмехнулся директор Агентства и продолжил:
– У кого-нибудь есть возражения против беспилотной миссии? Я имею в виду существенные возражения, а не реплики в стиле «это слишком опасно», – усмехнулся Журавлёв. – Космос, знаете ли, вообще шуток не любит.
Спустя два дня после совещания на внешнюю антенну МИС-7, дрейфовавшей в открытом космосе на расстоянии примерно полутора миллионов километров от Земли, поступил короткий электромагнитный импульс.
Прошла крохотная доля секунды, пока сигнал раскодировался процессором, и затем, словно по взмаху волшебной палочки, космическая станция ожила после пятилетней спячки.
Механические шестерни, сокрытые глубоко в пластиковом кожухе зонда, пришли в движение, разворачивая в сторону Солнца панели солнечных батарей; заработала система солнечной и лунной ориентации, приводя в действие реактивную установку маневрирования.
МИС-7 последовательно включила все датчики и камеры; компьютер проверил работоспособность бортовых систем, позиционирование станции, после чего передал на Землю, в ЦУП, сигнал о полной готовности аппарата к работе.
– … Есть, – воскликнул Нестеренко, ведущий специалист технического отдела и один из операторов МИСов. – Пришёл сигнал от семёрки, Олег Дмитриевич. Всё оборудование нормально функционирует, со всех показателей идёт подтверждение.
– Запускай программу полёта, – кивнул Журавлёв и навис над монитором Нестеренко, где в реальном времени выводились все основные показатели космического аппарата.
Нестеренко нажал клавишу ввода, и спустя примерно пять секунд, когда сигнал мощной антенны ЦУПа достиг межпланетной станции, МИС-7 начал медленно разворачиваться на месте.
– Программа запрашивает начало первого цикла, – сказал программист и облизнул сухие губы.
– Запускай… – процедил сквозь зубы директор Агентства, и Нестеренко ввёл в окне программы полёта какую-то короткую команду.
Межпланетная станция, неподвижно висевшая в пространстве на взаимном притяжении Земли и Солнца, бесшумно выплюнула небольшую порцию углекислоты из миниатюрного сопла и сорвалась с места, устремляясь в погоню за Гирру.
– Уровень топлива – около семидесяти процентов, – пробормотал кто-то из отдела управления.
– Дойдём примерно до пятидесяти и начнём торможение, – сказал Нестеренко, поворачиваясь к директору Агентства. – На такой скорости мы догоним астероид примерно за двести десять часов полёта, даже с учётом его собственного ускорения при приближении к Солнцу.
– Можно было бы и быстрее… – недовольно проворчал Журавлёв.
– Смысла спешить нет, – подошёл с какими-то расчетами к нему Гаськов. – Всё равно астероид ещё не успел достаточно разогнаться, наша станция гораздо мобильнее. А каждый грамм горючего нам ещё может понадобиться при маневрировании во время посадки, взлёте и так далее…
– Да знаю, знаю, – отмахнулся Журавлёв и снова уставился на главный монитор ЦУПа. Затем потоптался за спинами техников и с видимым сожалением потянулся к выходу из зала.
– Докладывайте мне постоянно о статусе миссии. И по каждой команде, которую подаёте станции, тоже предварительно запрашивайте подтверждение! – указал напоследок Журавлёв и прошёл к лифту.
– Волнуется старик, – вполголоса заметил Нестеренко, не отрывая пальцев от клавиатуры. Его сосед заметил:
– Ещё бы! Он ведь скоро на пенсию. А знаешь, что с ним сделают в министерстве, если вся эта авантюра не выгорит?..
Нестеренко вздохнул:
– Это понятно. А ведь посадить на Гирру нашу станцию будет не просто… это даже не на Деймос сажать, наш астероид на порядки меньше.
– Справимся, – лаконично ответил Гаськов, останавливаясь рядом с техниками. – И не на такие обломки сажали аппараты.
– Сколько ещё? – спросил Нестеренко.
– Всего минута, – ответил кто-то, наблюдавший за монитором общего статуса миссии. – Сейчас станция включит двигатели посадки.
Примерно за четверть часа до этого МИС-7 развернулась вокруг своей оси, направив сопло своего двигателя прямо на стремительно приближающийся астероид. После включения полной тяги станция начнёт быстро терять скорость, и к моменту полного контакта взаимная скорость сближения станет равной нулю.
– А если станция отскочит, прежде чем буры полностью войдут в породу? – пробормотал Гаськов.
– Мы это предусмотрели, – ответил Нестеренко. – Сразу после контакта на несколько секунд прижмём МИС к поверхности с помощью реактивных двигателей ориентирования, пока свёрла будут проводить сцепку с Гирру.
– Так! – Журавлёв, до этого времени молча следящий за показателями станции, резко вскинулся и подошёл к командному пульту. – Сейчас должна сработать автоматика…
– Есть зажигание! – крикнул Нестеренко, и показатели количества горючего сразу же стремительно побежали вниз.
– Данные радаров? – повернулся к техникам директор Агентства.
– Сверяемся непрерывно, – кивнула Ольга Гуляева из техсектора, помогавшая Нестеренко отслеживать показания мониторов. – Скорость сближения уже не больше сотни метров в секунду и продолжает падать.
– Дистанция – два и два километра, – сказал Нестеренко. – До контакта меньше тридцати секунд.
Снова стук клавиш, нервное покашливание директора Агентства, негромкие переговоры программистов – и резкий голос астронома Зубарева:
– Вышли на ноль!
– Контакт, – резко сказал Нестеренко и щёлкнул каким-то тумблером на управляющей панели. – Сейчас программа должна перевестись на стыковку…
– Стоп, стоп, – нахмурился Журавлёв. – Это ещё что такое?..
Директор Агентства ткнул пальцем на монитор, куда выводились технические показатели МИС-7.
– Куда делась вся телеметрия?!
Нестеренко стал проверять одно за другим окна программы, подавая запросы на подтверждение статуса миссии. Несколько техников вскочили со своих мест и понеслись к дублирующему командному пульту; кто-то побежал на контрольный пункт управления связи, проверять соединение с передатчиком.
– «Ошибка: статус миссии установить не удалось», – прочитал Журавлёв. – Что у нас с антенной?!
– С антенной всё в порядке, – растерянно ответила Гуляева. – Это не в сигнале дело, что-то с автоматикой…
– Компьютер сгорел, что ли? – выругался Гаськов и заложил руки за спиной.
Один из программистов помотал головой:
– Нет, тогда бы сразу же включился запасной процессор, у нас на всех МИСах каждый узел продублирован минимум дважды. Может быть, от удара…
– Какого удара! – отмахнулся астроном. – Мы были на нулевой скорости за полсекунды до всей этой ерунды, всего лишь и оставалось включить сопла ориентации и прижать модуль вплотную к астероиду. – С этими словами Гаськов сам уселся за один из пультов и начал яростно листать одно за другим окна состояния миссии.
– Больше сигналов так и не поступило, – проверил Нестеренко. – Самое печальное, что мы даже не знаем, что случилось с нашей станцией…
На директора Агентства было страшно смотреть. Все присутствовавшие притихли, ожидая, что сейчас разразится гром, но Журавлёв махнул рукой и молча поплёлся к выходу из ЦУПа, негромко сказав:
– Постоянно проверять сигнал. Несколько человек должны неотлучно дежурить у пультов. Все остальные вместе с самой подробной инструкцией МИС-7 и последними снимками Гирру, которые станция сделала перед столкновением, – ко мне в кабинет, через час. Совещание будет закрытое.
Снимки поверхности астероида, сделанные в упор, абсолютно ничего не дали – равно как и подробный анализ и перебор всех комплектующих межпланетной автоматической станции. Спустя несколько часов непрекращающегося спора заместитель директора Агентства Фролов Андрей объявил совещание оконченным и распустил всех специалистов.
Сам директор ещё за час до окончания совещания покинул его.
– Всё равно никаких фактов, – угрюмо сказал Журавлёв. – Работать не с чем, нормальных версий ни у кого нет.
Фролов зашёл в кабинет Журавлёва.
– Техники настаивают, что единственное, что могло бы мгновенно и полностью оборвать всю связь с МИС-7 – это возгорание остатков горючего, – развёл он руками, присаживаясь на диван.
– Мы раз сто просмотрели все показатели приборов за секунду до аварии, – возразил Журавлёв. – Не наблюдалось ни падения давления, ни каких-либо перебоев в электрических цепях или скачков напряжения… ни единого намёка на короткое замыкание! Станция работала как часы! – И, выругавшись, директор с силой бросил о стол свою тяжёлую ручку.
Наступила тишина.
– На снимках, которые снимала станция, есть вообще что-нибудь интересное? – устало спросил Журавлёв спустя полминуты.
Фролов качнул головой из стороны в сторону.
– Вообще ни одной вспышки за всё время сближения, – сказал заместитель директора.
– Вот что… – сделал глубокий вдох директор Агентства и посмотрел на своего заместителя. – Давай-ка дадим программистам переписать программу полёта. Я не хочу так просто отступать.
Увидев, как вопросительно поднялись брови у Фролова, Журавлёв кивнул:
– Да. Я предлагаю использовать вторую станцию, МИС-8.
– В принципе, это возможно, – возбуждённо говорил Нестеренко. – Мы сожжём почти всё топливо, какое ещё оставалось на межпланетнике, но зато разгоним аппарат примерно до тридцати километров в секунду – а такая скорость позволит ему догнать Гирру.
– Где-то через месяц Гирру достигнет апогея, – заметил Гаськов. – Тогда астероид подойдёт максимально близко к Солнцу. Нам надо успеть до этого момента…
– Примерно три недели полёта, с учётом такого разгона, – кивнул один из программистов. – Остаток горючего уйдёт на торможение; к этому времени относительная скорость самого астероида будет уже очень высока, почти к третьей космической…
Журавлёв провёл карандашом линию между Гирру и Солнцем, грубо нарисованными на тетрадном листе:
– Речь о возврате не идёт, я правильно понимаю?
– Горючего на обратный путь не будет, – кивнул Фролов. – Припаркуемся на астероиде и займёмся его изучением, а там уже сориентируемся, как быть дальше.
– Я беру на себя Комитет и Министерство, – мрачно сказал директор Агентства. – Времени у нас в обрез, сами понимаете. Расчёты все подготовить прямо сейчас. Как только программа будет готова – сразу же реанимируем МИС-8 и даём полную тягу…
У Гаськова было ощущение дежавю – к ненавистному астероиду вновь летела межпланетная станция, а они стояли в помещении ЦУПа и следили за телеметрией. Но многое в этот раз было и по-другому: например, на зонде теперь постоянно работала камера, передавая изображение на Землю; орбитальный телескоп «Лаплас» был развёрнут точно на место встречи Гирру с межпланетником – на этом настоял лично Журавлёв.
– Посмотрим теперь, кто кого, – постоянно бормотал директор Агентства, заряжая своим фанатизмом прочих сотрудников. Помимо обычного интереса теперь у Журавлёва были к астероиду личные счёты – гибель космической станции безо всяких видимых причин совершенно выбила директора Агентства из колеи.
Утрата МИС-7 прошла для Агентства относительно спокойно – поскольку никаких сведений о том, что именно с ней случилось, у сотрудников не имелось, новость о потере связи со станцией не слишком потрясла научное сообщество. Некоторые оптимисты продолжали ожидать сигнала с МИС-7, но Журавлёв на собственном опыте знал, что означают такие внезапные исчезновения в космосе, и не питал по этому поводу лишних иллюзий.
Теперь, когда на штурм Гирру отправился уже второй по счёту аппарат, в помещении ЦУПа было не протолкнуться.
– У наших астрономов новая теория, – раздвинув локтями строй учёных, протиснулась к Журавлёву оператор отдела астрономического контроля Лена Стрельникова. – Возможно, Гирру содержит большое количество твёрдого газа под поверхностью, и по мере приближения к Солнцу этот газ начинает испаряться, просачиваясь через микротрещины…
– Нет там никакого газа, – буркнул Фролов. – Равно как и каких-либо полостей. Астероид просвечен на всех частотах вдоль и поперёк ещё «Гершелем»…
– Поступил сигнал о начале торможения, – перебила их Гуляева, и в зале сразу же началось заметное оживление.
– Тяга девяносто процентов, – прокомментировал выводимые на монитор показатели Нестеренко и повернулся к остальным сотрудникам. – Еще где-то полминуты, господа…
– Дистанция? – хрипло спросил Журавлёв.
– Пятьсот метров, – бодро отрапортовал Нестеренко.
Вдруг из другого угла командного мостика раздался чей-то взволнованный голос:
– Олег Дмитриевич, кажется, вспышки!
Директор Агентства, опережая своих сотрудников, быстрыми шагами понёсся к пульту контроля оборудованием.
– Да вот… – показал пальцем на телекамеру Абрамов Сергей, один из техников, контролирующих показания телекамер МИС-8.
– Да там, похоже, и не одна вспышка… – пробормотал Фролов, вместе с остальными сотрудниками вглядывавшийся в дрожащее изображение поверхности Гирру.
– Скорость упала уже до двадцати, дистанция – двести метров, – повернувшись к экрану состояния миссии, сказал Нестеренко.
– Это приближение?.. Дай-ка реальный вид, – сказал Абрамову директор Агентства, вглядываясь в монитор.
Техник пощёлкал клавишами, и сотрудникам Агентства открылся вид на стремительно приближающийся астероид.
– Сто пятьдесят, – прокомментировал Нестеренко. – Скорость – десять в секунду.
Тяга двигателей постепенно уменьшалась – догорали последние килограммы горючего МИС-8.
– Я не понимаю… как будто какие-то вспышки были, нет? – прищурившись, спросил у своих коллег Фролов и, сняв очки, начал вглядываться в видеоизображение Гирру, занимавшее уже целый экран.
– Были… – рассеяно ответил ему Нестеренко, отстраняясь от пульта, и добавил:
– Дистанция – сорок, скорость – пять метров…
Внезапно по залу прокатился громкий вздох, и все полсотни сотрудников, толпившихся в ЦУПе, разом заговорили:
– … Что это?!
– Смотрите, смотрите!
– Вот, видишь, а я говорил!..
Все возгласы смешались в единый гул, а Журавлёв, не отрывая взгляда от экрана, обхватил голову руками.
На экране было видно, как внезапно вся поверхность астероида под космической станцией ярко вспыхнула белым светом. Секунда – и экран окутало белой непроницаемой пеленой, скрыв от взоров учёных поверхность астероидов.
– Телеметрия?!.. – простонал директор Агентства.
Сглотнув, Нестеренко выкрикнул:
– Нормально! До контакта две секунды, топливо в ноль…
Журавлёв, не веря, что МИС-8 ещё продолжает штатно функционировать, резко повернулся к общему пульту.
– Где? – прохрипел он. Программист, с бледным как мел лицом, молча стоял рядом, глядя на продолжавшие бесстрастно мерцать мониторы.
Все показатели были пусты – информации от аппарата в ЦУП больше не поступало.
– Как он? – Стрельникова с мрачным лицом посмотрела на заместителя директора Агентства. Фролов только отмахнулся.
– Давно уже как уехал, – проворчал он и вздохнул. – Ни о чём разговаривать не хочет.
От такого страшного удара, как потеря двух перспективных космических станций последнего поколения друг за другом меньше чем за месяц, Агентству придётся ещё долго оправляться. С момента предполагаемого контакта прошло уже несколько часов, и связь с МИС-8 установить так и не удалось. Такой промах уже не сможет остаться незамеченным, и это понимали все сотрудники.
– Что-то ещё удалось разглядеть на снимках или на записи? – помолчав, спросил Фролов. – Может, с «Лапласа»?..
Лена нахмурилась, затем повернулась к своему собеседнику.
– Я в этой истории уже ничего не понимаю, – произнесла женщина. – Сейчас до Гирру уже далеко, поэтому качество записи с телескопа оставляет желать лучшего, но всё же на ней отчётливо видно, как за несколько секунд до контакта с нашей станцией астероид начал светиться.
– Что? – выдохнул Фролов.
– То же самое, что мы наблюдали в ЦУПе. – Стрельникова внимательно посмотрела на заместителя директора Агентства. – Это точно был не сбой камер.
– Гирру теперь вне досягаемости – сейчас астероид уже внутри орбиты Меркурия, – подытожил дискуссию Фролов. – Через несколько месяцев Гирру снова пройдёт мимо Земли, после чего направится в сторону облака Оорта, и в ближайшие несколько столетий мы его не увидим.
Состояние у всех присутствовавших было подавленное. Совещание проходило в отсутствие директора Агентства, и присутствовало на нём меньше десятка человек – руководители всех отделов и отдельно приглашённые заместителем директора Гаськов с Нестеренко.
– Кстати, – устало заметил Зорькин. – В нашем отделе до сих пор так и не разобрались с орбитой Гирру. Каждый раз, когда программа даёт траекторию астероида, приходится делать какие-нибудь незначительные поправки… например, по последним данным «Лапласа», после эпизода с МИС-8 астероид сильно закрутило по горизонтали.
– Это, кстати, косвенно подтверждает версию о газе, который парит и создаёт реактивные струи, которые и вертят астероид в разные стороны… – вяло кивнула Стрельникова.
Больше никто ничего не высказал, и Фролов разумно решил, что на сегодня пора заканчивать.
– Итак, – начал он, положив локти на стол. – Как я понимаю, никаких реальных версий, идей и конструктивных предложений больше ни у кого нет…
– А какие ещё могут быть версии? – огрызнулся со своего места Нестеренко. – Горючее у МИС-8 на момент потери связи отсутствовало, взрываться было совершенно нечему. Кроме того, сигнал со станции шёл ещё несколько секунд после того, как камеры зафиксировали вспышку.
– Но это же явно не совпадение, – заметил Фролов.
– Конечно, нет, – буркнул программист. – Только я пока что никакой связи не вижу.
– Ладно. – Махнул рукой Фролов и поднялся. – Давайте-ка заканчивать наше совещание. Подождём, когда будет готов подробный технический отчёт, полномасштабные снимки… в общем, возможно, появятся ещё какие-нибудь сведения о Гирру, а сейчас не будем гадать.
Сотрудники Агентства в задумчивости расходились. Нестеренко на секунду задержался рядом с Гаськовым и, повернувшись к собиравшему со стола свои бумаги астроному, спросил у него:
– Юра, ты веришь, что технический отчёт хоть как-то приблизит нас к разгадке феномена Гирру?
Тот с совершенно отсутствующим взглядом едва заметно качнул головой и двинулся к выходу.
– Я вообще не верю, что загадка этого астероида когда-то будет раскрыта, – негромко произнёс Гаськов, после чего ускорил шаг и покинул кабинет директора Агентства.
Журавлёв медленно шёл по коридору Агентства. Он вообще не понимал, благодаря чему кресло директора до сих пор всё еще сохраняется за ним – на памяти Журавлёва, Министерство легко смещало сотрудников с должностей и за гораздо меньшие промахи.
С момента потери станций МИС-7 и МИС-8 прошло уже три месяца, и многим начало казаться, что всё в Агентстве теперь снова идёт по-прежнему. Однако на самом деле это было далеко не так.
Журавлёв, некогда державший железной хваткой все отделы и лично контролировавший каждый проект, теперь словно отошел от дел, передав большую часть работы своему заместителю. Поговаривали, что после очередной пятилетки бессменный директор уйдёт в отставку; злые языки утверждали, что Журавлёв утратил к космосу всякий интерес и даже перестал приезжать в офис.
На самом деле, это было не так. Но если раньше директор Агентства мог заниматься одновременно огромным количеством различных задач, то теперь все мысли Журавлёва были направлены лишь на одно.
И как только директор Агентства опустился в своё обширное кресло, в его голове вновь завертелись безумные прожекты новых миссий.
«Непременно два модуля…» – зажмурившись, снова и снова повторял про себя Журавлёв. «Постоянно поддерживать видеосвязь с ЦУПом, на подлёте – один аппарат оставить для подстраховки, с включёнными камерами…»
Каждый день директор выдумывал всё новые способы, как подобраться к ненавистному астероиду – один раз он дошёл до того, что всерьёз стал подумывать взорвать Гирру водородным зарядом и посмотреть, что из этого выйдет.
Однако директор Агентства прекрасно понимал, что всё это – лишь его стариковские фантазии. Никаких больше миссий не будет; космические станции больше никогда не полетят с миссиями к Гирру, и в ближайшие три сотни лет больше ни в одной обсерватории мира никто не сможет пронаблюдать таинственные вспышки на его поверхности.
Спустя считанные недели астероид промелькнёт мимо земной орбиты и унесёт свои загадки в бездонные глубины космоса. В том числе, и безвестную тайну гибели двух лучших из когда-либо созданных людьми космических аппаратов…
Журавлёв бессильно сжимал и разжимал кулаки, но поделать ничего не мог. Астероид оказался сильнее; в схватке с человеческой тягой ко всему неизведанному Гирру вышел победителем.
Поскольку космос в последние годы редко баловал широкую публику какими-нибудь интересными открытиями или сенсациями, новость о таинственном исчезновении двух исследовательских станций была подхвачена многими любителями околонаучных теорий и космических заговоров. Даже возникла какая-то секта, лидер которой, брызгая слюной, активно продвигал через интернет версию о том, что Гирру – это не что иное, как портал в другое измерение.
Директор Агентства лениво пролистывал еженедельные отчёты руководителей отделов, утверждаемые его подписью, когда его телефон внезапно зазвонил.
– Олег Дмитриевич! – радостно завопил динамик, заставив Журавлёва на секунду отдёрнуть руку от уха.
– Да, Миша, я тебя слушаю, – ответил устало директор Агентства, на секунду удивившись, с чего бы вдруг Земляков – командир очередного экипажа «Федерации»-3М – решил вдруг ему позвонить.
– Тут такое дело, понимаете… – начал Земляков. – Вы ведь знаете, что я изучал исследование Агентства по Гирру.
– При чём тут Гирру? – тут же вскинулся Журавлёв.
Космонавт немного стушевался.
– Да вот, появились тут некоторые соображения у меня… Смотрите, через три с половиной недели Гирру проходит мимо Земли всего в двух миллионах километров – так?
– Ну вроде, – неопределённо промычал директор Агентства, хотя на самом деле каждый день изучал уточнённую траекторию пролёта астероида.
– Так вот, да, – замялся космонавт. – Стало быть, рядом совсем будет… ну, так и мы тоже рядом как раз! Может…
– Ты с ума сошёл? – зашипел на него в трубку Журавлёв. – Или ты невнимательно читал отчёт? Никто в жизни не даст согласия на такой полёт! В первую очередь, я сам не дам!
– Да погодите, Олег Дмитриевич, – быстро заговорил Земляков. – Это же наш последний шанс! Буквально один на столетия! Вы сможете спокойно спать после того, как мы окончательно упустим этот астероид?..
Журавлёв уже давно не мог спокойно спать, но, пересиливая себя, всё же ответил:
– Гирру уже дважды обломал нам зубы. Хватит, пусть следующие поколения его штурмуют, нам он пока не под силу. Я не буду рисковать ни тобой, Миша, ни кем-либо другим!
– Да почему мы так боимся всего, что дальше орбиты? Нам предстоит вшивый облёт Луны, а шумиху подняли, как будто отправляемся в космическую одиссею!
– Миша… – Журавлёв помолчал, понимая всё негодование своего собеседника, на которого не давил груз лишних тридцати лет опыта. – Миша, да потому и боимся, что настоящий, открытый космос – это совсем не то, что орбита! Никто не знает, какие ещё гадости могут встретиться нам в межпланетном пространстве – а последние события прекрасно демонстрируют нашу неподготовленность к таким серьёзным проектам…
– Олег Дмитриевич, – сказал космонавт после небольшой паузы. – На самом деле, мы уже кое с кем в Агентстве обсудили возможность подобной миссии, и большинство нас поддержало – в том плане, что «Федерации» как раз по силам такой перелёт…
– Что! – задохнулся директор Агентства. – Так вы уже всё спланировали за моей спиной?! И кто это «мы»?
– Я с Терещенко и Добровольцевым, – ответил Земляков. – И мы поговорили-то всего лишь с несколькими сотрудниками, так что никто ничего не знает. Просто… если бы Вы нас поддержали…
– Так, Земляков, – тяжело задышал Журавлёв. – Никому ни слова больше об этом. У вас через три месяца облёт Луны…
– Да шут с ним, облётом! – перебил космонавт, – там окно на старт такое, что хоть каждый день на Луну летай! А когда мы ещё сможем посетить Гирру?
– Да пойми ты, дурья твоя голова, – чуть не плакал Журавлёв, – нет у нас ещё такого опыта работы! Ты бы ещё какую-нибудь глупость предложил, например, на солнечном парусе полететь!
– На «Федерации» нам всего неделя туда и обратно, – зашептал в телефон Земляков. – Скорректируем траекторию… Вы же сами рассказывали, что это самый совершенный в мире корабль, предназначенный для любых манёвров и даже длительных перелётов?.. Я выйду наружу, мы исследуем астероид, возьмём парочку проб… Ну и что, что риск! Я, в конце концов, Герой России! Зато представляете, какой это будет бесценный материал?..
Журавлёв хорошо это представлял. Каждое слово Миши Землякова, старого друга директора Агентства, к которому он всегда относился по-отечески, хлёстко било по сознательности и здравомыслию директора Агентства, бередя его старые раны и заставляя вновь выстраивать в своей голове невероятные фантазии.
– Вот что, Герой России… – буркнул Журавлёв и, уже не соображая, что он сам говорит, добавил:
– Завтра в девять у меня, поговорим.
Директор Агентства вновь, как в былые времена, проводил оперативное совещание с руководителями отделов. Заключительная часть была посвящена пролёту «Федерации» рядом с Гирру – вокруг этого головокружительного проекта дебаты среди сотрудников Агентства полыхали уже который день.
Поскольку все испытательные полёты «Федерации» прошли успешно, технических затруднений с миссией не предвиделось.
– Разгоним корабль до максимально допустимой скорости, рядом с Гирру – развернёмся и синхронизируем движение… расстояние подгадаем совсем небольшое, а вплотную сблизимся уже на маневровых, вручную. Скажем, метров до тридцати. С борта экипаж будет проводить наблюдения, а один из космонавтов выйдет наружу и приблизится к астероиду на страховке.
Фролов на секунду задумался.
– Не рискованно ли подходить к астероиду на высокой скорости? – спросил Нестеренко.
Журавлёв посмотрел в сторону программиста:
– Обратно полетим предельно медленно, на остатках горючего. Заодно проверим в боевой обстановке систему жизнеобеспечения корабля – мы ведь рассчитывали его на тридцать суток автономного полёта, вот у нас как раз почти столько же в сумме и выйдет.
… Совещание закончилось. Директор Агентства, заложив руки за спину, стоял у окна, погружённый в мысли о дерзкой экспедиции к Гирру. Прошло всего шесть часов, как третья ступень «Феникса», штатно отработав, вывела «Федерацию» на высокую геоцентрическую орбиту; теперь, после выполнения проверок всех бортовых систем, корабль будет наведён по окончательно скорректированной траектории полёта и отправится в открытый космос…
Мысли Журавлёва прервались вибрацией телефона во внутреннем кармане. Рассеянно поднеся телефон к уху, директор Агентства услышал возбуждённый крик астрофизика Лаврищева.
– Эврика! – завывал он в трубку. – Я понял!
– Что ты понял? – поморщился Журавлёв, недовольно отворачиваясь от окна.
– Я закончил анализ последних записей с МИС-8. Помните, как нам не давала покоя эта ерунда с кувыркающейся траекторией Гирру?
– Ну, – проворчал в трубку директор Агентства.
– Так вот, из всего массива фотографий я отобрал несколько, где были заметные крошечные вспышки на астероиде. Я сравнил места, где наблюдались вспышки, с временем и вектором изменения движения Гирру на трёхмерной компьютерной модели, и знаете, что оказалось?.. Каждая вспышка точно соответствовала точке приложения силы! – торжествующе закончил астрофизик.
– Ближе к делу, Лаврищев, – посмотрел на часы Журавлёв. – Я пока не очень понимаю, к чему ты клонишь. Мы же уже обсуждали, что никакого внутреннего газа…
– Это антиматерия, Олег Дмитриевич, – перебил его учёный. – Наш Гирру – гость совсем из другого уголка Вселенной! При столкновении с обычным веществом, даже самой крошечной и нерегистрируемой никакими телескопами пылинкой, происходила аннигиляция с мощным выбросом фотонов, которую мы и наблюдали в виде обычного света. Вот они, вспышки-то наши!.. Сами понимаете, сколько в космосе всякой пыли летает. И при этом, в полном соответствии с ньютоновской механикой, каждый такой взрыв немного поворачивал астероид в ту или иную сторону…
– Подожди, подожди, ты хочешь сказать… – начал бормотать Журавлёв, но Лаврищев снова не дал ему договорить:
– Это заодно объясняет и яркое свечение астероида, как только наша станция приблизилась к его поверхности – ведь продукты сгорания горючего начали активно взаимодействовать с антивеществом. А когда станции касались поверхности астероида…
– Боже, – прошептал директор Агентства и резко повернулся на месте. – Это что же, наши станции превратились в излучение?!
– До последнего нуклона, Олег Дмитриевич, – радостно подтвердил астрофизик. – При касании объекта, состоящего из антиматерии, у любого тела шанса вырваться уже нет – он резко проваливается в него, как в чёрную дыру, и полностью превращается в свет.
– То есть… – начал говорить директор Агентства и вдруг бешено зарычал, широко распахнув глаза, – … вот дьявол! Да у меня же сейчас к нему ребята летят!..
И Журавлёв резко кинулся к выходу из своего кабинета.