– Нам всем нужно, чтобы на нас кто-то смотрел, – внезапно проговорил Павлик, не отрывая от меня своего рассеянного взгляда. – Я буду смотреть на тебя.
Я сглотнул, не понимая, что ждать от вечного чудака нашего класса. Наконец, выбрал самый простой вариант и крикнул:
– Уходи! Не надо на меня смотреть!
У меня и так были проблемы с друзьями, а дружба с местным изгоем не подняла бы меня выше. Торопливо закинув учебники в рюкзак, я сбежал.
Всю следующую неделю я держался. Не обращал внимания на жгущий мне спину взгляд. Впрочем, мне не сильно помогло – мальчишки все равно заметили, и причин высмеивать меня прибавилось. Чудаку приглянулся! Вот еще… Мало того, что шептались, что он аутист, так начну с ним дружить, и меня к ним припишут!
Я ненавидел его всей душой. Мало того, что он сам странный, так и меня тянет! Я дождался, когда все уйдут, обернулся на послышавшиеся сзади шаги и гневно закричал:
– Что тебе надо от меня?! Какого черта ты за мной ходишь, как привязанный?! – я хотел добавить еще чего-нибудь едкого, но увидел протянутый мне пенал. Мой.
– Ты забыл, – Паша положил его на парту около меня и закинул свой рюкзак на плечо.
– Спасибо, – растерянно произнес я. Злость внезапно улетучилась.
– Ты другой, – уже в дверях обронил тот и вышел, помахав мне рукой.
Этот момент я позже окрестил моментом началом дружбы. Не скажу, что она началась легко и быстро. Я психовал, избегал его, пытался дружить с «нормальными», но оставался в итоге один, с молчаливым Пашей за спиной.
Он был умным. Но он пришел к нам в пятом классе и отличался от остальных. Почти никогда не смотрел в глаза, а иногда и вовсе выпадал из разговоров. Его не интересовали футбол или посиделки во дворах. Он не смеялся над нашими шутками. Зато он читал книги и собирал модели кораблей. На том мы и сошлись.
Поначалу я дергался, не понимая его мотивов – ну почему он выбрал меня? А потом как-то добился от него развернутой речи про меня:
– Никогда не кричал. Умеешь слушать. Читаешь. Помог девушке. Не идиот, – он поднял на меня глаза. – На тебя хотелось смотреть.
Нам было лет по пятнадцать, и я уже привык к его немногословности. К тому времени я уже не раз убедился, что наша дружба стоила того, и не обиделся на «не идиота». Хотя мне, конечно, хотелось более глубокую характеристику.
Вместе было легче обороняться от нападок одноклассников, решать задачи, собирать корабли. Мы даже разговаривали о них и книгах – единственное, о чем он мог говорить долго.
На его день рождения я притащил ему новую модель корабля и кривую, сделанную своими руками открытку. За неё мне было дико стыдно, но мама настояла, что раз уж сделал – дарить.
Он тогда впервые мне улыбнулся. Погладил паруса из кусочков ткани и пожал руку.
Шли годы. Мы закончили школу, а затем и университет. Дружба наша не кончилась, хотя и подвергалась серьезным испытаниям. И, сидя за одним столом, мы вновь вспоминали пройденные годы.
– Паш, – я отложил в сторону вилку и спросил: – А почему ты тогда сказал, что всем нужно, чтоб на них смотрели.
– Это не я, – покачал головой тот. – Это мама. Если на человека смотрят, значит, в нем нуждаются. Взглядом можно выразить много эмоций. Мы тянемся ко взгляду. Так она говорила. И пока на нас смотрят, нам хочется быть. Это ведь внимание. А ты единственный, кто смотрел на меня, как на человека, – он сжал мое плечо. – Тогда я решил, что тоже буду смотреть на тебя. И не ошибся.