Глава 3 «Беги! Борись! Помни!»
Как бы сильно не был измотан мышонок, ему всё не давал покоя один сон. Раз за разом, он мелькал у него перед глазами. Поначалу сновидения были наполнены лишь счастьем и весельем. В нем он видел себя, мчавшегося со всех ног по полю, сплошь усеянному цветущими одуванчиками. А впереди, там, где заходило солнце, к нему навстречу бежала девочка. Её лица мальчик не видел, а сама она находилась в тени. Тем не менее, он сердцем чувствовал, кем являлась эта мышка…
Но с каждым повтором сна, менялось всё в округе. Внезапно поле покрылось сухой выжженной на солнце травой. Затем набежали свинцовые тучи. Но Марк старался не придавать этому значения. Ведь к нему по-прежнему неслась с распростертыми руками светло-русая мышка.
Как бы сильно он не желал поскорее её достичь, обнять, прижать к сердцу и сказать то, на что не решался с тех самых пор, как она появилась в приюте, ему это не удавалось.
И вот, наконец, после долгих томительных ожиданий, показавшихся мышонку вечностью, он добежал до девочки. Тяжело дыша, как после хорошей пробежки, Марк замер на месте.
Остановилась и девочка.
Паренек по-прежнему не видел её лица, но всем сердцем чувствовал, что вот он – момент истины настал. Мальчик открыл рот, готовясь вымолвить слово, но мышка вдруг подняла ладошку и тихо прошептала:
– Беги!
– А?! – не расслышал Марк.
После, поддавшись на шаг вперед, он замер в ужасе. Перед ним предстала вся исхудавшая, чумазая, совершенно ему незнакомая девочка. В её глазах, цвета зелени, он прочитал столько боли и отчаяния, что паренек на миг опешил.
А когда вновь хотел открыть рот, та повторила уже громче и отчетливее:
– Беги!
В этот самый момент сон оборвался. Марк оказался разбужен душераздирающими воплями где-то совсем рядом.
Вскочив с места, как ошпаренный, мышонок кинулся к двери и сквозь щелочку стал свидетелем, как под дикий крик кого-то из воспитанников, из дому к углу здания двое неизвестных швырнули на землю старика Воспитателя. Марк с замиранием сердца и расширенными от страха глазами, уставился на тот единственный клочок ужасной картины, что разыгрывалась в деревне.
– Кто вы?! Отпустите детей, прошу! Мы не богатая деревня, у нас нечем поживиться, – прохрипел Икиш, поднимаясь на ноги.
– Напротив – у вас есть то, зачем мы пришли, – прозвучал в ночи сухой грубый голос, от которого у мышонка сердце в пятки ушло, и он весь обратился вслух.
– Прошу, они всего лишь дети! От них вам мало проку, – вскочил старик и хотел кинуться туда, где загремели цепями, выводимые из здания дети, под тихий плач и стоны.
– Лютя, – прохрипел мальчик и стал силиться выбить дверь ударами плеча, но металлический засов был прочен как никогда.
– Лучше скажи… – подошел к старику чуть ближе обладатель грубого баса, до слуха которого долетели глухие удары. – Здесь все?! – прислушался он.
Приметив высокую здоровую фигуру в черном плаще, стоявшую к нему спиной, мышонок замер на месте.
– Да, но… – осекся на полуслове Икиш и невольно бросил быстрый взгляд в сторону сокрытого ночной мглой входа в подвал, куда был посажен непослушный воспитанник.
– Ну и хорошо! – перебил его здоровяк.
Не успел Воспитатель договорить, как тот, подскочив к нему, вонзил в грудь свой меч по самую рукоять.
– Не-е-е-е-т! – воскликнул от невыносимой боли, ужаса и страха Марк, и был бы точно услышан, но его крик утонул в десятке подобных ему, принадлежавших воспитанникам приюта, на глазах которых всё и произошло.
– Уводите их! Остальных убить! Деревню сжечь дотла! Не оставлять следов! – вынул свой меч из тела Воспитателя убийца.
Утерев кровь с лезвия об его плечо, он не замедлил отшвырнуть от себя старика. В этот самый момент темноту ночи осветили не один десяток факелов, что полетели в разные стороны. Падая на крышу домов, влетая в окна, они тут же вспыхивали ярким пламенем, разрастающемся с каждой песчинкой.
Одно из подобных зарев, пожирающих доселе непроглядную тьму, осветило лицо того, кто раздавал приказы своим подручным, стоя к ним спиной. Тогда-то Марк и увидел личину этого убийцы.
На его морде, на левой стороне, зияет жуткий шрам от глаза до горла, прикрытый металлической маской с прорезями для глаза. Она была до такой степени отполирована, что на миг, отразив зарево огня, ослепило мышонка и он глухо зашипел.
Этот невольный шорох привлек внимание убийцы. Выхватив факел у мимо пробегающего подручного, он медленно направился на звук.
Марк почувствовал, что с каждым его тяжелым размеренным шагом, сердце сжимается до размера горошины. Не найдя ничего лучше, как укрыться возле стеночки противоположной стороны от двери, мышонок замер. Свет факела становился всё ближе и ярче. И вот уже начал проникать сюда, в подвал, сквозь щелочки двери.
Совершенно не дыша, устремив свои глазки к входу в его «убежище», прижимая кулачки к сердцу, мальчик замер, понимая, что пропал.
Убийца уже достиг деревянной двери на земле, и даже стал тянуться к засову, как вдруг к нему подбежал один из его помощников.
– Всё готово, можем уходить, – прозвучал окрик того, кто был облачен в черную мантию, скрывающую обратившегося с головы до пят.
Причем его голос был слегка приглушен и, казалось, доносился издалека.
– Отлично, уходим, – прогремел их командир.
Желая развеять остатки сомнений, он швырнул факел в дверь, которая медленно, но, верно, стала загораться.
За считанную минуту подвал наполнился едким дымом. Не успел Марк вздохнуть свободнее, что остался незамеченным, как новая смертельная опасность окружила и принялась душить его.
Тяжело кашляя, мальчик кинулся к двери и стал с неистовой силой колотить в неё ногами, так как она вся была охвачена пламенем и не позволяла приблизиться к ней близко. Забыв про то, что был бос, почти не видя и не слыша ничего вокруг себя, он раз за разом пинал и лягал её, но та не поддавалась.
Удар за ударом бедняга разбивал себе ступни в кровь, опалял их и лишь чудом не сломал ни единого пальца. Страх и ужас, охватившие всё его нутро, заглушили остальные чувства. Он более не ведал боли и старался не придавать виду, что с потолка начал осыпаться горящий пепел, обжигая ему лицо и уши.
В голове вертелась только одна мыль – спастись любой ценой, и времени на это у него почти не оставалось.
Но с болью он еще мог совладать, но удушье лишало его рассудка.
Мальчик начинал слабеть на глазах.
После очередного удара ногой, чуть не стоившего пары пальцев, он безнадежно рухнул на колени. Тяжело кашляя, мышонок сгорбился от боли, что резко вернулась, принося с собой всю реальность безвыходного положения.
Дрожа всем телом, не чувствуя под собой земли, он начал клониться на бок. На доли песчинки его разум отключился. Перед глазами вдруг предстала Лютя, как и прежде, встречая мальчика на всё том же поле одуванчиков. Протягивая ему руку, мышка тихо улыбнулась и молвила:
– Борись!
Эти слова прозвучали так реально и осязаемо, что эхом отозвались в ушах. Не позволив себе окончательно упасть, Марк встал на четвереньки, и глухо зарычав:
– Лю-тя-я-я! – с криком бросился головой на дверь.
На мгновение огонь поглотил его – обыкновенного мышонка, дабы затем исторгнуть из своих смертельных языков, того, кто смог не сдаться, даже когда всё казалось обреченным.
Упав носом в землю, свернувшись в клубок, не в силах остановить кашель, Марк содрогался всем телом от каждого нового вздоха. Свежий ночной воздух уже не казался столь желанным и теперь причинял жуткую боль, нежели облегчение.
Так продолжалось с минуту, до тех пор, как сквозь потрескивание горящего дома, и невыносимого шума в ушах, до слуха мальчика не долетело хриплое дыхание. Оторвав голову от земли, он бросил взгляд на источник шума. Только сейчас мышонок увидел того, благодаря которому и оказался спасен из огненного плена.
Из последних сил, чувствуя, что ему осталось недолго, воспитатель Икиш, даже будучи смертельно ранен, смог доползти досюда. И когда Марк решился на свой последний рывок к жизни, старик отодвинул засов.
Быстро сообразив кому был обязан жизнью, мышонок кинулся к нему, готовый расплакаться, но едкий дым и сухость во рту, не позволили и капле упасть с его глаз.
– По… – хрипел Воспитатель, еле держа глаза открытыми, ища мышонка затуманенным взглядом.
– Простите… простите меня… я… я… – еле выдавил из себя мальчик, не находя нужных слов, сжимая уже холодеющую руку старика, давясь от подступившего к горлу кома и дрожа всем телом от страха перед неизбежным.
– По-мни-и-и, – было последнее, что осилил вымолвить Икиш, прежде чем его очи сомкнулись и руки, что сжимал мышонок, обреченно упали на землю.
– Нет! Не-е-ет! – захрипел от нестерпимой боли утраты Марк.
Найдя в себе силы, он залился горькими слезами и рухнул ему на грудь.
Но мальчику не суждено было убиваться над погибшим вечно.
В следующее мгновение тишину, воцарившуюся в ушах, нарушили глухие шлепки, за которыми последовал грубый голос:
– Ты все-таки смог выбраться. Похвально-о, – прозвучал до боли знакомый голос убийцы.
Марк вмиг отпрянул от погибшего и впился глазами в того, кто всё это время стоял за углом дома, только и ожидая своей минуты, чтобы поглумиться.
Похлопав пару раз в ладоши, здоровяк скинул с головы капюшон и не скрывая жестокой усмешки, достал из ножен свой меч, обагренный кровью невинных. Воткнув его в землю, он стал надвигаться на мышонка, ведя лезвием по земле, оставляя после себя багряную бороздку.
– А теперь, поиграли и хватит, – прогремел он, уже почти достигнув Марка, который, как завороженный застыл на месте, не в силах пошевелиться.
Мальчик прекрасно понимал, что надо бежать, но встретившись с убийцей лицом к лицу, просто не мог оторвать от его взгляда своих красных от дыма и слез глаз. Казалось, его очи горели в ночи подобно огненному зареву, что царило в округе, и так и манили к себе, словно мотылька свет лампады.
Шаг за шагом, закованные в металлические сапоги, стопы мыши вдавливались в землю всё глубже и глубже. Слышно было даже потрескивание его кожаных перчаток, с металлическими шипами на тыльной стороне ладоней.
Вскоре тень, отбрасываемая им, настигла мальчика, и он полностью исчез в ней.
В тот самый момент, когда убийца достиг свою жертву и занес над ним меч, откуда не возьмись со стороны улицы, на него бросился деревенский житель:
– Сволочи! За что? Моя жена! Дети! Вы не пощадили никого! – заревел мышь.
Прежде чем убийца опомнился, на него набросился деревенский мужик и недолго думая, сгорая от отчаяния и боли, обхватив обеими руками, увлек вместе с собой в горящий дом, проломив на ходу стену.
Совершенно не понимая, что произошло, мальчик замер в ужасе. Вдруг неподалеку послышались голоса, заставившие его прийти в себя. Бросив быстрый взгляд на горящий сарай, на тело своего Воспитателя, обернувшись назад на родной приют – он всюду видел лишь смерть и огонь.
Недолго думая, он вскочил на ноги. Не в силах, что-либо исправить, мышонок кинулся бежать без оглядки. Бросая испуганные взгляды своих расширенных от ужаса глаз по сторонам, он не мог поверить, что всё это правда.
Стояла темная и холодная ночь, а в округе было как днем – светло и горячо. Всё, что он знал, любил и ненавидел: его дом, приют, деревня, даже мельница, что стояла вдалеке в поле – было предано огню. И не было от него спасения…
Быстро сбросив с себя озверевшего деревенщину, здоровяк проткнул его мечом. Затем выскочил из горящего дома, и затушив на себе мантию перчатками, метнул убийственный взгляд вслед беглецу.
– Сур, с вами всё… – не успел договорить подбежавший к нему подручный, как оказался пронзен мечом насквозь.
– Ошибку… Вы совершили ошибку! – прохрипел хладнокровный убийца.
Устремив суровый взгляд на своих помощников, которые подбежали следом, и слова не проронив, когда одного из них убили, Сур поднял правую руку. Показав пальцами число «два», он устремил ладонь в сторону леса и напоследок сжал кулак.
Его жесты были тут же приняты. Двое подручных в плащах кинулись в погоню за мальчиком.
– Сур мы спешили к вам, чтобы сообщить – поблизости замечены чужаки! – вышел вперед один из оставшихся налетчиков.
Брезгливо бросив взгляд себе под ноги, их командир резким движением швырнул бездыханное тело провинившегося в горящий дом. Затем повернувшись к своим, прогремел:
– Ты и ты, за мной! Остальные забирайте детей и уходите. Мы итак здесь задержались…
Не успел Марк опомниться, как уже мчался по темному лесу, что рос севернее деревни. Не разбирая дороги, ударяясь о висевшие почти до самой земли ветки, падая всякий раз, когда его ноги заплетались в густой траве, он вновь и вновь вставал, и продолжал бежать. В голове яснее прежнего звучали голоса:
– Беги! Борись! Помни! – три единственных слова, не имеющих между собой ничего общего, но сейчас казавшиеся ему всем миром.
Он так часто дышал, а сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь в висках нестерпимым грохотом, что мышонок никак не мог осознать, что в лесу был не один.
Несколько пар глаз вот уже с минуту не сводили с него пристального взгляда.
– Сейчас?! – тихо прозвучал в ночи девичий голосок.
– Рано, пусть появятся, – ответил рассудительно мужской бас, и оба замерли, пряча своё присутствие в тени деревьев.
Прошла всего лишь минута, как Марк ворвался в чащу леса, не разбирая ничего перед собой. Девять десятков песчинок, показавшиеся ему вечностью.
То тут, то там, мерещился облик убийцы с горящими глазами, вот-вот готовым занести над ним свой меч и пронзить его насквозь. Как совершил подобное со стариком-воспитателем, с тем, кто за всю свою жизнь и мухи не обидел.
Всего один единственный вопрос сжигал рассудок мальчика и не давал покоя ни на песчинку:
– За что?!
Зацепившись ногой за корягу, мышонок в очередной раз спотыкнулся и кубарем покатился по лесной траве, что хоть немного смягчила падение. Подняв голову, он почувствовал резкую боль в правом колене. Схватившись за неё, он с ужасом поднял ладонь поближе к лицу. При свете луны она озарилась багряным цветом. Это стало последней каплей.
Чувствуя, что сил больше нет, мальчик упал на колени. Окончательно отрекшись от всякой боли, он поднял обреченный взгляд на несколько фигур в ночи, что стали медленно выходить из-под сени деревьев под лунный свет.
Ему и невдомек было, что за спиной у него, также медленно крались две фигуры, облаченные в темные мантии. Блеск их клинков, подобно серпам, но более длинным, выдал ищеек, и им навстречу выступила группа, состоявшая из четырех мышей.
Прежде чем у мальчика над головой просвистел занесенный над ним серп, готовый срезать ему голову, подобно молодому побегу пшеницы, раздался громкий крик, разорвавший тишину в клочья:
– Ло-о-жи-сь!
Неведомым чувством Марк понял, что у него над головой нависла угроза. Он кувыркнулся вперед. Поднявшись спустя песчинку, мальчик увидел, как та, чей голос вывел его из оцепенения, с луком наперевес кинулась вперед и выпустила стрелу в одного из нападающих. Тот с ловкостью отразил её полет резким взмахом своего оружия. Переглянувшись со своим помощником, оба бросились врассыпную. Спустя мгновение также быстро как появились, они исчезли без следа.
– А они не лыком шиты! – заметил самый высокий из отряда незнакомцев.
– Будьте внимательны, они не так просты, как кажутся, – сжимая меч двумя руками, молвил второй.
– Профи! Тем интереснее, – заметил самый здоровый из них, скинув с пояса две увесистые гири, сцепленные единой цепью, которую с силой он сжал, приготовившись к нелегкой схватке.
– Постойте, а где мальчик?! – раздался голос разума, принадлежавший лучнице.
Все быстро переглянулись и поняли, что того и след простыл.
– Я за ним! – ловко запрыгнув на дерево, произнесла девушка и исчезла в ночи.
– Постой! – только и успел молвить воин с мечом, как в его сторону полетел клинок, который он ловко отразил.
Воспользовавшись мимолетной заминкой и тех, и других, Марк сам не зная почему, кинулся со всех ног прочь от них. Его до жути испугал вид оружия. Он решил, что и эти четверо не лучше тех, кто напал и уничтожил его деревню.
На этот раз его бегство было куда короче предыдущего. Не успел он оставить шум схватки позади, как прямо перед ним сверху выскочил его преследователь.
Мышонок резко затормозил и начал пятиться от фигуры в мантии. Её лицо было сокрыто черной кожаной маской, прикрывающей не только верхнюю часть, как у убийцы, а также нос и рот. Маска имела вытянутую форму, повторяющую контур мышиного носа, слегка изогнутого книзу. Она отлично скрывала личность незнакомца, а также делала невозможным заглянуть ему в глаза – ибо имела две круглые десницы из непрозрачного затемненного стекла.
Одной рукой сжимая серп, второй ненасытная бестия потянулась к мальчику. Но в тот самый момент, когда её жадные когтистые пальцы готовились вцепиться в шею своей жертве, в эту самую руку со свистом, разрывающим тишину, угодила выпущенная с высоты нижних веток стрела. Она пронзила левую руку фигуры насквозь и застряла в ней. Глухо зашипев, преследовательнице ничего не оставалось, как ретироваться.
Марк от неожиданности шлепнулся на землю мягким местом. Он только и успел моргнуть, как перед ним появилась та, кто спасла его уже дважды за последние пару минут. Ей оказалась молодая мышка нежно-белого окраса, с черным пятнышком на правой щеке. Она мило улыбнулась и протянула ему ладошку, желая помочь подняться.
Но в следующее мгновение мальчик приметил за спиной девушки всё ту же коварную личность. Сгорая от ненависти, выхватив клинок из рукава, она правой рукой, замахнулась, целясь прямо в спину лучнице.
Вмиг у мышонка сердце сжалось в груди.
Вскочив на ноги, он оттолкнул свою Спасительницу в сторону и принял клинок на себя. Только сейчас лучница, завидев врага, натянула тетиву, целясь в неё. Но та вновь исчезла в ночи. Опустив лук, девушка кинулась к мальчику, который замер на месте словно камень, с распростертыми к ней руками. Он казался статуей, такой же холодной и безжизненной, как и всё, что окружало его.
Достигнув мышонка со стороны лица, девушка поняла, что явилось причиной всему этому. В его груди, прямо возле сердца, торчал по рукоять, вонзившийся в него короткий клинок, предназначавшийся ей.
– Не-е-ет! – глухо прохрипела она и ей на руки упал мальчонка.
Это стало сигналом для тех, кто наблюдал за всем со стороны, оставаясь невидимым и неосязаемым.
– Уходим! – прохрипел Сур.
Воочию убедившись, что с мальцом покончено, он развернулся и исчез во мраке ночи.
Тут же его помощник выхватил с ремня два грузила на одной веревке. Покрепче сжимая её правой рукой, он поднял над собой и начал описывать круговые движения. Грузила стали издавать звук, напоминающий завывание ветра.
Услышав его, раненый, поспешил удалиться с поля видимости лучницы, обреченно сидевшей с мальчиком на руках посреди леса. А второй его помощник, резко прекратив обстрел клинками остальных троих из отряда мышей, также удалился во тьму.
– Что?! И это всё?! – развел руками здоровяк.
– Мы еще легко отделались, – заметил высокий мужчина.
– Постойте, а где Лира? – опустил свой меч воин.
– Не-е-е-ет! – раздался здесь душераздирающий вопль совсем неподалеку.
– Это Лира! – кинулись все, как один на крик мышки.
А когда спустя минуту они достигли небольшой поляны, всё обомлели от увиденного.
– Что с ним?! – кинулся к девушке мечник, отбросив свой клинок.
– Он… он… – сквозь слезы отвечала мышка, не выпуская умирающего мальчика от себя. – Он спас меня! Оттолкнул… И принял клинок, – выдавила из себя Лира, не находя покоя.
– Скорее нужно вынуть его! – сел на землю возле отважного мышонка мечник, обхватив рукоять обеими руками.
– Арк, ты не хуже остальных знаешь, что ему уже не помочь, – положил ему на плечо ладонь высокий мышь.
– Нет! Нет! Это моя вина! Я сделал из него приманку, и вот к чему это привело?! – не успокаивался мужчина, которого звали Арк.
– Аркаим, прошу, сделай что-нибудь?! – заливалась слезами Лира, самая юная из всего отряда, которую силился оттащить в сторону здоровяк.
– Даже если тебе удастся вынуть его… Такие, как эти – ряженые в маски, часто используют отравленные клинки, – прогремел его голос, как приговор.
– Не-е-е-ет! – захрипела девушка и бросилась к нему.
Вцепившись в плечо, она принялась ударять ему в грудь кулачками.
– Прости Лира, ему уже не помочь, – молвил тихо высокий мужчина, чем повторно вынес приговор бедняги.
– Нет! – воскликнул вдруг Арк. – Его еще можно спасти! – схватился мышь за рукоять смертоносного клинка.
Быстрым движением он вынул его из груди умирающего мальчика и приложил к своей ладони.
– Аркаим… – хотел остановить его друг, схватив руку с клинком. – Ты прекрасно знаешь что, сделав это, ты обречешь его…
– Я знаю, Истр. Но он будет жить! – поднял на него глаза Арк, в которых тот прочитал всё, что было у него на сердце.
– Хорошо! – кивнул ему мышь.
Арк, недолго думая, полоснул свою ладонь клинком, с которой тут же закапала кровь, даже не задумываясь, что тот может быть отравлен. Затем, прислонил её к груди умирающему мальчику. К тому моменту Марк почти не дышал, из раны рекой сочилась горячая кровь, а сам он вот-вот готовился расстаться с этим Миром раз и навсегда.
Порезав и свою ладонь, следом за ним повторил все приготовления Истр. После чего оба друга, скрепив рукопожатие свободными ладонями, принялись невнятно и еле слышно шептать над мышонком некую протяжную и очень печальную Песнь, истинный смысл которой знали лишь многие…