«Что случилось с благородством? Неужели оно существует только в картинах 80-х годов?»
В дальнейшем инструктаж проходит как в тумане. Я даже не понимаю, как умудряюсь найти обратную дорогу к дому отца. А когда Пит Райделл возвращается с работы, я встречаю его заученным наизусть списком взвешенных, веских причин, по которым никак не могу работать в «Погребе», а вскоре и вовсе отчаянно умоляю разрешить мне туда больше не ходить – «пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста». Но он ни в какую не соглашается. Даже когда я обещаю устроиться работать в «Блинную хижину» и каждый день до конца жизни таскать домой бесплатные, положенные персоналу блины.
– Минк, это всего лишь будка, где ты будешь продавать билеты, – возражает он, поражаясь тому обстоятельству, что мне может быть настолько противно брать деньги у незнакомых людей.
А когда я пытаюсь объяснить ему мое стойкое отвращение к Портеру, бровь отца поднимается, выдавая его растущее подозрение – настолько ощутимое, что им можно было бы даже наполнить воздушный шар.
– Тот самый парень, которого мы чуть не сбили на перекрестке?
Он вспоминает обкуренного дружка. И вот-вот поймет, в чем дело.
Но он не понимает. И начинает говорить о том, каких трудов ему стоило задействовать свои связи, чтобы я получила эту работу, какое отвратительное я составлю о себе впечатление, если так быстро уйду, как дорога в здешних краях жизнь, особенно на доходы одного-единственного родителя – совсем не такие, как у нашей мамы-адвоката, – и как ему хотелось бы, чтобы я самостоятельно оплачивала страховку на «Веспу» и счета за мобильник.
– Это пойдет тебе на пользу, – говорит он уже немного мягче, взяв меня за плечи.
На нем все еще рубашка с длинным рукавом и галстук, как и подобает бухгалтеру, а не эксцентричная футболка в стиле научной фантастики 1980-х годов, поэтому в данный момент он больше похож на ответственного, взрослого человека. Я даже не помню, чтобы раньше он был так решителен и тверд. Странно… Даже не знаю, что об этом думать. Это приводит меня в некоторое смятение.
– Знаю, тебе сейчас трудно мне поверить, но это действительно так. Порой человеку нужно пройти через суровое испытание, чтобы понять, что в действительности он намного сильнее, чем думает.
Бррр. Как же он основателен и серьезен. Я понимаю, папа говорит о том, через что ему пришлось пройти после развода, и от этого мне становится неуютно. Из моей груди вырывается протяжный вздох побежденной девочки, легким движением я выскальзываю из его рук и тут же испытываю чувство облегчения.
Как только у меня появляется время обо всем логически подумать, я начинаю понимать, почему он так говорит… теоретически. Если надо мучиться в «Погребе» только для того, чтобы приносить домой зарплату и тем самым показывать, что я могу быть человеком ответственным, значит, нужно каким-то образом выдержать это испытание, изыскав способ как можно меньше видеться с Портером Росом.
Я, может, и уклонистка, но ни лодырем, ни прогульщиком не была никогда. В конце концов, это всего лишь работа на лето, правда?
К тому же мне и без того есть о чем подумать.
На следующее утро, как только вторая машина отца затихает вдали, я разворачиваю карту Коронадо Ков. Пора немного поработать детективом. Первую рабочую смену в «Погребе» мне назначили только на завтра, поэтому у меня по меньшей мере есть день передышки, перед тем как отправиться отбывать тюремный срок. Я уже отправила Алексу сообщение, однако он на него пока не ответил. Интересно, он молчит потому, что занят сейчас на работе? В течение учебного года он работает только после школы и от случая к случаю по выходным. Но сейчас лето, и он говорит, что теперь больше трудится по утрам, чтобы потом отправиться на другую работу.
От одной мысли об этом у меня в животе будто ворочается моток колючей проволоки.
Вот что мне известно о работе Алекса: это их семейный бизнес и он его ненавидит. Знаю, что его рабочее место имеет некоторое отношение к пляжу, потому как он писал, что может видеть в окошко волны. Знаю, что там есть то ли конторка, то ли прилавок, так что речь, скорее всего, идет о торговле. Скажем, магазин на набережной. Но тогда поиск ограничивается… какой-то парой сотен торговых точек?
Однако мне известны две подробности, с помощью которых его будет легче установить, хотя, когда он впервые о них упомянул, они совсем не показались мне значимыми. Первая: Алекс жалуется, что ему без конца хочется есть от запаха корицы, потому как рядом торгуют пончиками. Вторая: он кормит бездомного пляжного кота, который любит понежиться у магазина на солнышке и отзывается на кличку Сэм-Я.
Немного, но для начала сгодится.
Внимательно изучив карту, я энергично надеваю на голову шлем и направляюсь по Голд-авеню к северной оконечности набережной – противоположной той, где возвышается «Пещерный дворец». Ехать туда примерно милю. Солнечные лучи прожигают утренний туман, в воздухе висит запах блинов и океана. На пляже уже вовсю суетится народ. Местные туристы, фрики и чудилы. Облепили дощатый настил не хуже муравьев на пикнике. Вода слишком холодная для купания, но это не мешает публике устилать песок полотенцами и одеялами. Каждый из них готов к обряду поклонению солнцу.
Мне никогда не нравились пляжи, но, отыскав место для парковки скутера и обильно намазав руки и ноги, страдающие от недостатка витамина D, супер-пупер кремом для детей, стариков и прочих обладателей гиперчувствительной кожи, я чувствую чуточку меньше ненависти к полчищам задорных стрингов и шорт с тропической расцветкой, толпящихся вокруг, хохочущих и поющих, вышагивающих стройными колоннами по песку. Здесь нет ни одной души, на кого надо производить впечатление. Риска с кем-то случайно столкнуться тоже. Уехав на запад, я начала новую жизнь. С чистого листа.
Это одна из причин, по которым мне захотелось сюда переехать. Я не только скучала по отцу, не только устала от постоянных скандалов между мамой и «ООО Нейт» и не только хотела увидеться с Алексом. Самым странным образом тот факт, что я так мало знала об Алексе, а он обо мне, стал одним из ключевых мотивов моего решения.
Моя мама – адвокат по бракоразводным процессам. (Вот она, ирония.) Четыре года назад, когда мне было четырнадцать лет, она вела дело, в результате которого дочь супругов, девочку примерно моего возраста, отдали на попечение матери. Как выяснилось потом, крыша отвергнутого мужа дала течь. Грег Грамбейчер, чертовски желавший отомстить моей матери, нашел в Интернете наш адрес. Это случилось, когда мои родители еще жили вместе. Произошел… несчастный случай.
Его очень надолго упрятали за решетку.
Как бы там ни было, я испытываю облегчение от того, что нас со стариной Грегом разделяет целая страна.
Вот почему нашей семьи в Интернете «официально» не существует. Никаких настоящих имен. Никаких фотографий. Ни учебных заведений, которые мы заканчивали, ни мест работы, ни беззаботных обновлений профиля с геотегами, ни постов с указанием на время, типа «О боже, Стейси! Я сижу в моей любимой кафешке на 9-й улице и пялюсь на девушку в таком обалденном платье!». Потому как именно так всякие чокнутые нас отслеживают и делают самые нехорошие вещи с нами и теми, кто нам дорог.
Я стараюсь не впадать в паранойю и не позволяю воспоминаниям загубить мою жизнь. Ведь далеко не каждый, кто хочет кого-то отыскать, больной на голову. Возьмите, к примеру, меня. Я ведь сейчас как раз тем и занимаюсь, что пытаюсь выследить Алекса. Но с Грегом Грамбейчером не имею ничего общего. Все дело в мотивах. Разница в том, что если Грег хотел причинить нам боль, то я лишь желаю убедиться, что Алекс действительно человек примерно моего возраста и, желательно, мужского пола, а не извращенец, мечтающий выколоть мои глаза, чтобы потом ставить над ними в своей лаборатории дикие, жестокие опыты. В моем случае это не выслеживание дичи, а всего лишь попытка оценить ситуацию. И если быть откровенной до конца, то защитная мера – как для меня, так и для Алекса.
Если нам суждено быть вместе, если он такой, каким я его себе рисую, то все сложится самым замечательным образом. Он окажется самым чудесным, к концу лета мы будем без ума друг от друга, посмотрим на пляже картину «На север через северо-запад», и мои руки будут ласкать его тело. Вот почему я трачу так много свободного времени, представляя что делаю с его виртуальным телом. Вот счастливчик!
А если в результате моего поиска выяснится, что за этим скрывается чей-то порочный ум и наши отношения скорее будут не праздничными брызгами шампанского, а банальным пшиком? Тогда я просто растворюсь во мраке, и ни одна живая душа от этого не пострадает.
Понятно? Я забочусь и о себе, и о нем.
Расправив плечи и нацепив на нос темные солнцезащитные очки, я пристраиваюсь в кильватере за стайкой пляжных красавиц, прикрываясь ими как щитом, пока мы не упираемся в дощатый настил набережной, где я поворачиваю налево, в то время как они идут дальше к воде.
Рекреационная зона, покрытая этим самым настилом, тянется самое большее на полмили. Набережная, где все так любят гулять, уходит в море широкой пешеходной косой, пригвожденной к земле чертовым колесом. Над ней проложена канатная дорога, доставляющая парочки в кресельных подъемниках на вершины окрестных скал. И все это облеплено аттракционами, американскими горками, отелями, ресторанами и барами. Да, наполовину все обстоит именно так: калифорнийская атмосфера, скейтбордисты, рисунки мелом на тротуарах, магазины по продаже комиксов, экологически чистый чай и чайки. Но есть и вторая половина: оглушительная скверная музыка 1980-х годов, изливающаяся из железных динамиков, дрянные карусели, звон колокольчиков, детский плач, дешевые лавчонки, торгующие футболками, и забитые до отказа мусорные контейнеры.
Какие бы чувства ни будили во мне окрестности, подозреваю, что найти Алекса будет очень непросто. Причем подозрения мои укрепляются еще больше, когда я покидаю аллею аттракционов, направляюсь к выстроившейся вдоль набережной веренице торговых точек (может, это здесь?) и понимаю, что запах, со вчерашнего дня сводивший меня с ума, не имеет никакого отношения к «Блинной хижине», это всего лишь пахнет свежая выпечка. А все потому, что пончики на набережной Коронадо Ков продают через каждые двадцать – тридцать футов. Причем это даже не пончики, а чурро – длинные мексиканские палочки, обжаренные в масле, которые потом сдабривают корицей и, как подсказывает вывеска, клубничным сахаром. Аромат – как у отпечатков ног Господа Бога. Я никогда не пробовала настоящих чурро, но, дойдя где-то до середины набережной, решаю отказаться от всех своих планов: отыскать Алекса, найти новую работу и обрести в жизни смысл. Лишь дайте мне эту сладкую жареную палочку из теста.
Я нащупываю в кармане немного наличности и ковыляю к утопающей в тени скамейке. Чурро превосходят все мои ожидания. Где же вы были в моей жизни раньше? После них незадавшееся утро меня уже не так тяготит. Слизывая с пальцев клубничный сахар, я вдруг вижу жирного полосатого рыжего кота, греющегося на солнце рядом с моей скамьей.
Нет. Этого не может быть.
Я оглядываю набережную. Здесь у нас торгуют винтажными тряпками, чуть дальше досками для сёрфинга – магазинчик называется «Доски Пенни», может, по имени придурочного деда Портера, но может, и нет, – потом идет пункт выдачи медицинской марихуаны и какая-то кафешка. Кот потягивается. Я снимаю очки и встречаюсь с ним взглядом. Неужели это бездомное животное Алекса?
– Привет, котик, – нежно воркую я. – Тебя зовут Сэм-Я? Или нет? Хороший мальчик, хороший.
Судя по безучастному взгляду, он никак не реагирует на мой голос. В какой-то момент мне кажется, что он просто умер, но вот кот поворачивается на другой бок и с надменным апломбом демонстрирует мне другое, еще не прогретое солнцем плечо.
– Это был твой ланч? – звучит над ухом тоненький голосок с английским акцентом.
Мой пульс ускоряется. Я резко поворачиваю голову – на меня сверху вниз глядит знакомое, дружелюбное лицо. Грейс, с которой мы вместе работаем. На ней шорты и белый топик с тонкими лямочками, на котором дешевыми стекляшками выложено слово «Нет».
– Это была самая обалденная вещь, которую мне только приходилось есть в жизни, – говорю ей я, а когда она искоса смотрит на меня, и объясняю: – Я из Нью-Джерси. У нас на пляже можно купить только старый и скучный хворост «Воронка».
– Я думала, ты из округа Колумбия. Я пренебрежительно машу рукой:
– Это долгая история. Я прожила в округе Колумбия всего несколько месяцев. С мамой и ее мужем. Мой отец учился в Калифорнии в колледже, в Кэл Поули, и год назад вновь вернулся сюда. Несколько месяцев назад мне пришла в голову мысль переехать к нему… и вот я здесь.
– Мой отец техник, работает в лаборатории. Он из Нигерии, – говорит она. – Я никогда там не была, он оттуда уехал и в Лондоне познакомился с моей мамой. Сюда мы переехали, когда мне было десять… то есть семь лет назад. Честно говоря, если не считать нескольких поездок в Англию на Рождество, этот штат я покидала только один раз, и то лишь для того, чтобы съездить в Неваду.
– Вот оно что. Ты немного потеряла, – в шутку говорю я.
Она несколько мгновений меня изучает, подтягивая выше на плечо сумочку:
– Знаешь, у тебя нет акцента жительницы Нью-Джерси, хотя ты действительно говоришь так, будто долго жила на Восточном побережье.
– У тебя тоже нет акцента жительницы Калифорнии, хотя ты действительно говоришь, как британская фея Динь-Динь.
Она фыркает и негромко смеется.
Я улыбаюсь:
– Как бы там ни было, это был мой первый чурро, но далеко не последний. У меня в планах бросить музей, обзавестись лотком и торговать чурро. Так что если не увидишь завтра меня за билетной кассой, передай мистеру Кавадини мои наилучшие пожелания.
– И думать забудь! – взвизгивает она, по виду явно в панике. – Не бросай меня в этой кассе одну. Пообещай, что придешь. Портер сказал, что трое уже ушли. Кроме нас с тобой, завтра после обеда работать будет некому.
Чурро в желудке вдруг чувствует себя неуютно.
– Вы с Портером, вероятно, друзья неразлейвода?
Я совсем не хочу, чтобы в моем голосе было столько раздражения, но ничего не могу с собой поделать. Она пожимает плечами:
– Мы дружим с ним несколько лет. Он совсем не плохой. Но будет допекать тебя до тех пор, пока ты не дашь сдачи. Просто пробует тебя на прочность. К тому же ему пришлось через многое пройти, поэтому я отношусь к нему снисходительно.
– И через что же он такое прошел? Его прославленный на весь мир дедушка завоевал на ниве сёрфинга слишком много трофеев? Тогда это действительно тяжелое бремя, если учесть, сколько статуй этой семейки натыкано в городе.
Грейс внимательно смотрит на меня:
– Ты действительно ничего не знаешь?
Я поднимаю на нее глаза:
– Откуда?
– И не в курсе того, что случилось у них в семье?
В голосе Грейс сквозит явное недоверие.
Теперь я чувствую себя полной дурой за то, что не зашла в Интернет, когда вернулась домой, и не попыталась найти сведения о семье Портера. Но я так на него разозлилась, что мне было плевать. Как вчера, так и сейчас.
– Похоже, что к спорту это не имеет никакого отношения, да? – смущенно, но искренне говорю я.
Мне даже невдомек, чем считать сёрфинг – видом спорта, развлечением или искусством. Люди встают на доски и катаются на волнах, но в программу Олимпийских игр, насколько мне известно, это не входит… Тут я полная невежа.
– Его отец тоже был профессиональный сёрфер, – говорит она мне с таким видом, будто в самом деле не верит в мое неведение, – дедушка погиб, и тогда его отец… Это был настоящий ужас. Ты видела у Портера на руке шрамы?
Я начинаю рассказывать, что видела, но была слишком поглощена собственным унижением в глазах коллег, но Грейс меня уже не слушает – ее окликают со стороны набережной.
– Мне надо бежать, – прерывает она поток излияний своим тоненьким голоском. – Прошу тебя, приходи завтра.
– Приду, – обещаю я.
Тем более что у меня нет выбора.
– Кстати, – говорит она, оборачиваясь и с лукавой улыбкой показывая на рыжего кота, – он не отвечает тебе только потому, что это не котик, а кошечка.
Я в отчаянии. Кот, оказывается, совсем не тот. Ну ничего, лето только начинается, а я девушка терпеливая. Даже если мне придется отведать чурро у каждого лотка на этой набережной, получить солнечный удар либо пройти через огонь, воду и медные трубы, я все равно отыщу Алекса до фестивального показа картины «На север через северо-запад».
СООБЩЕСТВО КИНОМАНОВ «ЛЮМЬЕР»
ЛИЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ>АЛЕКС>НОВЫЕ!
@mink: Угадай, что я сегодня получила по почте? Новенькую копию «Филадельфийской истории».
@alex: Здорово! Обожаю этот фильм. Давай как-нибудь посмотрим его вместе, если мне, конечно, тоже удастся раздобыть копию.
@mink: Какой вопрос! Это одна из моих любимых картин с Кэри Грантом и Кэтрин Хепберн в главных ролях!
@alex: В качестве еще одной хорошей новости, зная, как ты ЛЮБИШЬ фильмы про гангстеров [добавь здесь немного сарказма], я только что отправил тебе целую кучу кадров из «Крестного отца» с собственными комментариями, в надежде на то, что это тебя немного взбодрит.
@mink: Я как раз сейчас ими любуюсь. Ты не находишь, что получилось забавно?
@alex: Раз тебе так кажется, то…
@mink: Ну вот, из-за тебя мне в нос попал апельсиновый сок.
@alex: Да я же ведь только того и добивался.
@mink: Твои мечты могут быть намного ближе к реальности, чем тебе кажется…