Выходя из школы Алиса вспомнила про свой любимый зонтик: «О нет, кажется, я потеряла свой зонт… он ведь так дорого стоит, папа снова будет меня ругать! Возможно, я оставила его в одном из пыльных классов этой каменной тюрьмы. Хотя нет, скорее всего, зонт остался в кафе, потому что в школе у меня его уже не было. Ну и ладно, как будто какая-то вещь может быть важнее меня. Скажу папе, что ветер вывернул зонт и быстро понес его от меня, а я, погнавшись за зонтом, упала, поэтому так и не смогла его догнать… Или нет-нет, скажу, что я поймала зонт, но он был уже весь переломанный и я решила его выбросить» – думала девчонка торопясь домой, с трудом преодолевая разгулявшийся ветер.
В квартире Алису ждала совершенно нелицеприятная картина. Мать Алисы Катерина Петровна и отец главной героини, снова устроили погром. Жилье было перевёрнуто с ног на голову, осколки разбитых фарфоровых тарелок валялись где попало, разорванные денежные купюры были разбросаны у порога, любимые книги Алисы находились полностью истерзанными, папки, даже какая-то еда, вещи мужа Катерины – всё вытащено и переворочено. Видно, что родители девушки кидались друг в друга всем, что попадало под руку. Квартира была похожа на что-то среднее между кавардаком от землетрясения и квартиру после кражи. Даже кот предательски куда-то забился со страху.
Увидев это чудовищное зрелище, девушка сначала даже и не поняла, что здесь происходит, мир для неё как будто бы замедлился, словно фильм на тревожном моменте. «Если я сейчас навсегда уйду… ведь они того даже и не заметят. Постоянно ругаются, дерутся. У меня складывается такое впечатление, что я вообще лишняя в этой семье…» – думала Алиса, – «И ведь ни папа, ни мама никогда не скажут мне, от чего происходят все их ссоры. «Не лезь, Алиса!» – постоянно орут они, будто я не член семьи, а мебель, которой они попользуются и выбросят рано или поздно… я больше не хочу так жить, я не могу!» – с этими мыслями слёзы прыснули из глаз Алисы. Сначала девушка решилась разнять родителей, которые даже и не заметили, как она вошла в дом, но все попытки Алисы оказались тщетными. Как бы она ни старалась увести мать в другую комнату, как бы ни стремилась перекричать отца, единственное, чего Алиса смогла добиться, так это резкого удара прямо в висок, от которого свалилась на пол и больно ударилась головой. Конечно же, папа девчонки сделал это отнюдь не специально, просто Алиса как всегда мешалась под ногами и не давала взрослым выяснять отношения. После чего, пролежав на полу некоторое время как мёртвая, девчонка быстро и неожиданно вскочила и, схватив более уцелевшую из всех книжку, выбежала вон из квартиры, в которую решилась никогда более не возвращаться.
Сидя на скамейке возле памятника Фёдору Михайловичу Достоевскому, Алиса пыталась прийти в себя, с трудом вспоминая, как она здесь очутилась. Погода была очень приятной для девушки, если не сказать, что это было её самое любимое состояние природы. Кругом стояла сырость, лужи, и слабо дул мягкий ветер, слегка колыхая золотистые волосы Алисы. Девочку окружала давящая гробовая тишина, при которой звон стоит в ушах, что совсем не похоже на постоянно шумный и многоголосый Петербург, но сейчас хоть бы где-нибудь, хотя бы издали, показался бы человек… – никого. Алиса будто и вовсе не замечала того, ей было даже всё равно в какой-то степени, чем закончится это ночное приключение: «Авось и ударит по голове кто-нибудь, хотя бы не придётся ничего решать… и жить в мире, который всеми силами пытается меня придушить». Девушка была далеко отсюда, её уносили собственные тёплые мысли в бесконечную даль воспоминаний и грёз, где Алиса была на год младше, когда ощущалась любовь родителей, присутствовала увлечённость грандиозными идеями, когда жизнь по-настоящему кипела разноцветными химическими реактивами радостных эмоций, где нет всей сегодняшней невыносимости тягостного бытия.
И вдруг девушку словно окатило ледяной водой, Алиса как будто бы пробудилась из глубокого сна, ей показалась, что она услышала чьи-то шаги, которые медленно, но верно приближались именно к ней. Неимоверно сильный ужас сковал тяжёлыми цепями тело девчонки, от чего та забыла, как дышать, двигаться и говорить и, естественно, как у всех беспокойных людей это бывает, вспомнила пугающую утреннюю записку из печенья: «Мы все порой сходим с ума, не так ли? Ты слышишь, они с тобой говорят». Алиса, почти не дыша, стала прислушиваться к могильной тишине, в надежде на то, что это были не шаги, а лишь стук капель вновь начинающегося дождя. «Господи, мне ведь показалось, верно?» – с напором спросила себя мысленно Алиса, но как бы, ни силилась расслышать нечто подозрительное в глубокой тишине, единственное, что девчонка могла внять – стук давления в висках. «Нужно успокоиться, я ничего не слышала, ни-чего!» – твердила одна из дум Алисы, – «И всё же, мне не показалось» – настаивала другая. Немного оправившись и еле отогнав от себя беспорядочно мечущиеся в голове мысли, девушка вновь уловила неспешные шаги назревающие позади неё. «Всё, вот так я и доболталась, вечно на себя беду могу накликать! Неужели я больше не увижу своих родителей, не прижму к груди пушистого кота… Это конец, страшный конец!» – суетились навязчивые рассуждения у Алисы и без того охваченной мучительным страхом. Наконец поняв, что она не в силах бежать, да и поздно уже что-либо предпринимать, всё равно ведь догонят, девочка сгорбила спинку в форме вопроса, наклонив вперед плечики и, уставив взор на свои ноги, затаила дыхание, тем самым делая вид, что её здесь нет. Шаги всё плотнее и плотнее подходили к Алисе. Неожиданно девушка почувствовала тёплую мужскую руку на своём правом плече.
– Юная леди, что вы делаете в столь поздний час на улице да ещё совершенно одна? – спокойно спросил мягкий глуховатый голос взрослого мужчины, – … Я, по всей видимости, напугал вас, сердечно прошу прощения. – продолжил неизвестный.
Алиса не обронила ни звука от страха, да и какая порядочная девушка станет заводить разговоры с незнакомыми мужчинами по ночам? Девушка решила, что лучше дождаться, когда приклеившийся персонаж сам уйдет. В это время обладатель приятного голоса обошёл старую скамью и сел рядом с девочкой.
– Как ваше имя, милое дитя? – опять начал глуховатый голос.
– Алиса… – чуть слышно и с опаской ответила девушка, продолжая сидеть в позе вопроса.
– А где же ваши родители, Алиса? Неужели вы действительно одна? – расспрашивал некто.
– Нет их… – пробурчала девушка и с несдерживаемым любопытством занялась разглядыванием незнакомого мужчины краешком глаза, совсем не поворачивая головы, как будто не смотря в сторону своего собеседника.
На незнакомце было не то что бы чёрное, не то что бы каштановое, тёмное длинное пальто; достаточно широкие брюки в крупную клетку; бежевый жилет и белоснежная рубашка под ним; рядом лежала поблёскивающая мутно-коричневая деревянная трость, а подле стоял невысокий цилиндр. «Вот это да! Так уже века два никто не одевается!» – подумала Алиса.
– Как это их нет? Куда же они подевались? – прерывая мысли девчонки, вступил экспонат.
Но Алиса решила ничего не отвечать.
– Вы не хотите со мной об них толковать? Ах, знаю-знаю, вы до сих пор напуганы моему резкому появлению? – продолжая разговор, что более походил на монолог, широко улыбнулся господин (это очень слышалось в его голосе). – Позвольте-с, милая, не стоит меня так бояться, я не желаю вам ничего дурного, как вы бы могли подумать в такую минуту.
После неловкого молчания, мужчина вновь заговорил:
– Ой, я совсем забыл представиться вам! Меня зовут Фёдор Михайлович Достоевский. А то, видите ли, как некрасиво получается, вы назвались, а я нет.
– Очень приятно, Фёдор Михайлович, с вами лично познакомиться… – прошептала Алиса.
Поразившись произнесённым словам, в голове у девочки пробежала тысяча неясных мыслей, и миллионы мурашек проползли волной по голове Алисы, словно поднимая дыбом волосы. Девушка, наконец, выпрямилась, подняла голову и взглянула на представившегося человека озадаченными глазами. Без сомнения – это был тот самый великий гений, писатель девятнадцатого века, которого так почитает Алиса. Девочка узнала и внимательно разглядела все давно известные ей черты лица: высокий и умный лоб с морщиной меж хмурыми бровями, сверкающие от уличного фонаря глубоко посаженные глаза, выпяченные скулы, чуть опущенные вниз уголки губ и средней длины вьющаяся борода. «Ба! Это правда Достоевский!» – осознала девушка, оглядывая Фёдора Михайловича. «Неужели он? Да как же такое может быть, если сейчас далеко не девятнадцатый век? Я явно нахожусь в каком-то бреду! Больно же я ударилась об пол при падении…» – заметила девчонка себе, в то время как из дверей станции метро «Владимирская» выкатились два отвратительно пьяных мужика с еле понятными воплями:
– Да твоя кляча и семи копеек не стоит, а ты, сволочь такая, пытаешься мне её втюхать за 90 рублёв! Возмутительно! И знаешь, как это называется? Грабёж называется! – высказывался жирный, похожий на жабу, человек с огромной родинкой на лбу. – Грабёж посреди дня! А… уже вечера!
– Но-но-но! Это чистокровный рысак, я б и больше цену назначил, а тебе же по старой дружбе снизил, неблагодарный! И вообще, сам ты грабёж! Вором он меня обзывает, ишь удумал что! – еле связно загудел второй пьяница, стряхивая что-то со своей запачканной одежды.
Разобрав их невнятную речь, Алиса и вовсе подумала, что всё происходит во сне и, со всей силы ущипнув себя за ручку, чтобы проснуться, вскрикнула так громко, что Достоевский отпрыгнул от неё.
– Что с вами, душенька? Зачем вы так-с кричите? Вам нехорошо? – подозрительно глядя на девушку, спросил писатель.
Алиса представила, как её действие странно выглядело в глазах Фёдора Михайловича и, усмехнувшись на себя, потупила взор.
– Хм… Вам всё-таки нехорошо. Разрешите пригласить вас к себе в гости, моя Аннушка сделает вам чаю с мятой, он успокаивает нервы. – вставая со скамьи предложил Достоевский.
Алиса смело поднялась и проследовала вслед за писателем. Озираясь по сторонам, девушка заметила, что памятника, перед которым она сидела, – нет, метро куда-то испарилось, там вместо него пивная, и, в общем и целом, как-то всё совершенно по-другому и как-то совсем необычно, будто не по-настоящему. Шли Достоевский и Алиса в полной тишине, лишь изредка обмеряя друг друга озадаченным взглядом.
– Вы настоящий Фёдор Михайлович Достоевский и живёте на Кузнечном переулке в доме 5? – разрывая молчание, решила удостовериться девочка, как будто до сих пор не веря своим глазам.
– А от чего, собственно, мне быть ненастоящим? Да, всё верно, вот уже пятый дом. – ответил Фёдор Михайлович, тускло освещаемый уличным фонарём.
«Вот и дом» – пробубнила себе под нос Алиса уже рядом с парадной. Войдя в квартиру, к незваной гостье и Достоевскому тут же подбежала симпатичная женщина, которую девчонка сразу узнала:
– Здравствуйте, Анна Григорьевна. – робко проговорила Алиса.
– Доброго времени суток… – поздоровалась Достоевская, огладывая девочку, – Фёдор, кто эта девушка?
– Прелестная моя, эта юная леди – Алиса, мы познакомились с нею на улице. Девочке совсем дурно и, кажется, у ней предобморочное состояние, совсем побледнела. Так что, будь так добра, любимая, завари нам всем травяного чаю от нервов. – мягко попросил писатель.
Округлив глаза, Анна Григорьевна двусмысленно всплеснула руками и ушла прочь от нежданной гостьи и любимого мужа, совершенно не находя, что можно было бы на этот случай добавить.
– Удивительно, какая забавная история выходит! Шизофрения настигла меня в семнадцать лет! – протараторила Алиса. После чего, громко засмеявшись и ущипнув себя за руку, упала в обморок.
Часов в восемь утра Алиса проснулась от тёплых лучей яркого солнца, светившего ей на лицо с окна. Медленно открывая зелёные глазки и потягиваясь на кровати, девушка заметила, что находится в какой-то незнакомой комнате с молочно-изумрудными обоями. Лежала Алиса головой к окну, в ногах стоял средних размеров тёмно-бурый комод, а напротив лица, у белоснежной двери, располагалась четырехуровневая полочка с милыми семейными фотографиями Достоевских, всякими ненужными безделушками и детскими игрушками. Комната была пропитана цветочным ароматом и лёгким запахом воска. «Господи, так это был не сон? По всей видимости, я в комнате у Анны Григорьевны, правда, всё тут расставлено не так, как в музее…» – подметила девчонка, осматривая комнату и усаживаясь на мягкой, как облако, постели. Неторопливо поднявшись, Алиса оглядела себя, будто не узнавая своё тело, снова потянулась и подошла к окну. «Я наверно умерла и попала в другой мир. Что же теперь будет?» – разговаривала сама с собой девушка, с любопытством разглядывая людей идущих по переулку, при этом прикрываясь рукой от яркого солнца. А тем временем на кузнечном переулке уже бурлила жизнь. В светлых колясках, запряженных породистыми лошадьми, проезжали привлекательные мужчины в дорогих костюмах и высоких цилиндрах; туда-сюда блуждали дамы в легких платьях и кружевной омбрелью в руках; где-то стояли коробейщки, продающие аппетитно поблёскивающие и сладостно переливающиеся под лучами солнца булочки. «Я просто сошла с ума…» – пробубнила Алиса, отворачиваясь от окна.
У двери, что выходила в детскую, стоял небольшой деревянный столик, на котором лежала крохотная записка, а у стола находился стул с мягкой сидушкой и спинкой тёмно-терракотового цвета. Взяв в руки записку, Алиса так же приметила небольшой белый сверток, ожидающий её на стуле.
Наденьте это платье, оно должно быть вамъ впору.
Изорванные будто собаками одеяния, я и Фёдор Михайлович выбросили.
«Что?! Они выбросили мои вещи!?» – скорчив недовольное лицо, вскрикнула Алиса. Но развернув рулон, разозлённая девушка увидела чудеснейшее, полностью сотканное из кружева нежное платье. Изумлённая красотой наряда, Алиса принялась примерять подарок от Анны на себя. «Поразительно, как оно мне подошло!» – восторгалась гостья Достоевских любующаяся собой. Платье действительно было безупречным и отлично смотрелось на худенькой девочке. Верх плотно облегал тело Алисы, подчёркивая тонкие ручки, шейку, узкую талию, небольшие плечи и прямую спинку. Девушка даже преобразилась, если не сказать, что заметно похорошела в новом наряде. Алиса выглядела хрупкой, нежной фарфоровой статуэткой, «гением красоты», которым так восхищался Александр Сергеевич Пушкин. Вдоволь наглядевшись на своё отражение в зеркале, Алиса вышла из комнаты в столовую, в которой как раз сидел Достоевский и начинал завтрак.
– Доброе утро, милое дитя. Вы прекрасно выглядите в новых одеждах. Как себя чувствуете-с? – завёл разговор писатель.
– Доброе утро, Фёдор Михайлович, спасибо вам и Анне Григорьевне за столь удивительное платье, вы слишком добры ко мне, мне даже как-то неловко. – засмущалась девчонка, – Я хорошо себя чувствую, а почему вы вдруг спрашиваете? Я чего-то не знаю? – продолжала она же, с восхищением оглядывая комнату, в которой находилась.
– Да, не знаете. Вы, дорогая, вчера так странно себя вели! Громко засмеявшись, вы упали на пол, как замертво! – рассказывал хозяин квартиры, дуя в чашку с чаем, – Мы с Анной Григорьевной так перепугались за вас, Алиса! На мгновение нам даже показалось будто вам, Алиса, пришёл конец, ибо вы даже переставали дышать в некоторые моменты. Всё Анна Григорьевна сидела подле вас, меняя полотенца на голове, пока сама не заснула.
– А! Ну-у-у то, что я смеялась, помню, да! – бесцеремонно и даже развязно заявила Алиса, – Спасибо вам за ухаживания и за платье ещё раз… к слову говоря, а с одеждой-то моей что? Зачем вы её выкинули? – возмутилась девушка, упираясь руками в бока.
– Как это зачем? – удивился Достоевский, – Ваши брюки были в ужаснейшем состоянии, такое чувство, что их терзала стая собак! Негоже такому прелестному созданию ходить в обрывках. – усмехаясь, продолжал речь Фёдор Михайлович.
– Но! … Э! … Как? – беспорядочно вырывалось из уст девчонки, но, в конце концов, Алиса всё же смогла связать звуки в предложение, – Куда выбросили?
– Так… куда же ещё выбрасывается весь ненужный хлам? В общий отходный бак. – поднимая одну бровь и ставя кружечку с горячим напитком на блюдце, ответил писатель.
– Где он?!
– Бак-то? Вдоль по кузнечному переулку и сразу за пивной – объявил Фёдор Михайлович, – Погодите-с, милая моя, вы же не собираетесь… – с тревогой произнёс Достоевский, очевидно понимая, зачем Алиса задала этот вопрос, но девушки уже и след простыл.
Чуть ли не падая, наступая на подол кружевного платья, Алиса бежала со всех ног вниз по серой лестнице, словно спасаясь от пожара. Резко выскочив на улицу, девушка чуть было не попала под колеса чёрной кареты. Конечно, данное происшествие натворило много шума на переулке, который прежде не знал таких случаев. Сильно и грубо одёрнутые вороные лошади встали на дыбы, кучер в бархатной ливрее тут же громко вскрикнул: «Что же вы делаете, барышня!». Поглядеть на случившееся сбежались абсолютно все, кто был поблизости, а те, кто поодаль лишь с любопытством вглядывались, задавили Алису или нет. И только высокий мужчина, чья карета чуть не наехала на человека, устремился к напуганной Алисе и легко взял её обеими руками за плечи.
– Мадмуазель, с вами всё в порядке? – заботливо спросил он у Алисы.
Девчонка боязливо убрала руки от лица и робко ответила незнакомцу:
– Да, всё в порядке, спасибо… Я не знаю, что на меня нашло, извините, что бросилась под вашу карету, извините!
– Ах, что вы, перестаньте! Вы совершенно ни в чём не виноваты, это кучер мой должен был лучше следить за дорогой, так что я должен просить у вас прощения, а не вы у меня. – ответил хозяин кареты, всматриваясь в глаза Алисы, в то время как неудовлетворённая никакими потрясениями публика потихоньку начинала разбредаться по своим делам.
– Могу ли я узнать, где вы живёте? Теперь я должен проводить вас, а то мало ли, вдруг отыщется ещё какой-нибудь невнимательный человек, как мой кучер.
– Что вы, не стоит меня провожать! Я вот в этом доме живу. – быстро сориентировавшись, объявила Алиса, указывая рукой на окна квартиры Достоевских.
– Здесь? Как это возможно? В той квартире живёт Фёдор Михайлович Достоевский со своею семьёй. – удивился молодой человек.
– Я троюродная племянница его! – нервно солгала девчонка.
– Племянница? Пройдёмте… – подозрительно поглядев и прищурив глаза, приказал незнакомец Алисе, махнув при этом рукой своему кучеру, как бы указывая, где остановить карету.
Поднимаясь в квартиру Достоевских, виновница происшествия и хозяин кареты продолжили разговор, но беседа оказалась не столь длинна.
– В суматохе происходящего, я даже забыл поинтересоваться о том, как ваше имя. – спросил мужчина.
– Моё имя Алиса. – робко вступила девочка с интересом разглядывая своего собеседника, в котором, казалось, было совершенным решительно всё. Тёмно-русые волосы молодого человека были аккуратно уложены, справа же несколько прядей плавно ниспадали на лоб и мягко завивались к верху, словно перевернутая морская волна. Тонкие, короткие брови больше походили на крылья молодого ястреба, а за счёт голубых, глубоко посаженных глаз, на худом лице явно выделялись скулы. Чуть-чуть выпяченные, бледно-розовые губы так и хотелось поцеловать, не смотря на то, что Алиса видит его впервые, а нос – величественный, немного горбатый, украшал и без того замечательное лицо. Девушка настолько увлеклась рассматриванием нового знакомого, что от восхищения приоткрыла ротик.
– Очень рад знакомству с вами, Алиса. – застенчиво улыбнувшись и порозовев, промолвил господин.
– А как ваше имя? – полюбопытствовала девчонка.
– Граф Андрей Анатольевич Преображенский. – ответил тот с долей церемонности и высокомерия, ожидая от Алисы яркую положительную реакцию, но Алиса ничем не ответила графу.
– Вы действительно племянница Фёдора Достоевского? Что-то я не припоминаю, чтоб у него были такие родственники. – вновь начал Андрей Преображенский.
– Троюродная. – прибавила девочка с выделанной серьёзностью, которая так и хотела прерваться громким хохотом.
Наконец войдя в уютную квартиру, Андрея Анатольевича Преображенского и Алису встретили Анна и Фёдор Достоевские.
– Алиса, девочка наша, ну кто же так делает-с, убегает, совсем не докончив разговор? Это очень некрасиво с вашей стороны! – обратился писатель, грозя Алисе указательным пальцем перед носом. – Граф Андрей Анатольевич, какими судьбами? – удивился Фёдор Михайлович.
– Да вот, племянница ваша… – заговорил Преображенский, как вдруг, виновница происшествия на кузнечном переулке прервала его, отворачиваясь и краснея от желания засмеяться:
– Троюродная!
– Ваша троюродная… – процедил граф, – …племянница, чуть не оказалась под колёсами моей кареты. Я решил сопроводить Алису до квартиры, дабы убедиться в том, что она дойдет до своего места жительства в целости и сохранности.
Мутнея лицом от такого неожиданного заявления, Достоевский с удивлением и упрёком посмотрел на Алису. Но девушка, отвернувшись, пыталась не засмеяться и, как следствие, никаких укоризненных намёков дяди не заметила. Анне Григорьевне так же, как и девчонке, вдруг стало смешно, но завидя своего мужа в состоянии крайнего возмущения, она сдержала себя, спокойно спросив, но сначала поблагодарив графа:
– Мы очень признательны вам, Андрей Анатольевич, за то, что сопроводили Алисоньку до дому. Может быть, вы изволите испить с нами чаю со сладким?
– Я бы с радостью принял ваше предложение, Анна Григорьевна, да очень тороплюсь по делам, уж не обессудьте. – отказался Андрей Преображенский.
– Как жаль, как жаль. Ну что ж, не смею настаивать. Но отмечу, что мы будем рады видеть вас вновь у нас в гостях, но впредь просто так или же по хорошему случаю. – явно слюбезничала Анна Григорьевна.
– Давайте лучше вы заедете к нам в гости, например, завтра. Матушка собирается устраивать бал в честь юбилея отца. – пригласил из вежливости Андрей.
– А во сколько начало мероприятия? – быстро встряла в разговор Алиса, испугавшись, что больше никогда не увидит понравившегося ей мужчину.
Конечно же граф заметил беспокойство юной девочки и учтиво объявил ей:
– Все приглашённые на бал начинают собираться уже к пяти часам дня, не раньше, но само празднование начнется около семи или восьми часов вечера.
– Мы бы с удовольствием… – вступил Фёдор Михайлович Достоевский, желая выразить отказ, но Алиса перебила его речь:
– …Приняли ваше предложение, Андрей Анатольевич! Мы обязательно приедем, спасибо за приглашение!
Достоевские и Преображенский неловко переглянулись, и возникшее молчание переросло во что-то неприятное и гнетущее.
– Что же… тогда до завтра! Всего доброго! – попрощался граф Преображенский и поспешил выйти из квартиры.