– Ваше величество, к вам господин Эйлер и господин Даниил Бернулли, – Бехтеев заглянул ко мне в кабинет, спрашивая разрешения впустить упомянутых господ.
Я же внимательнейшим образом изучал отчеты комиссии, которая проводила инспекцию в тех местах, где, ещё будучи Великим князем, я наложил взыскания на проштрафившихся купчин. Они должны были свои недоимки пустить на развитие благосостояния городов.
Когда я вернулся в Россию после смерти тетки, то уже через месяц отправил комиссию с наказом сделать подробные отчёты о проделанной работе. И вот они вернулись и вывалили на меня ворох бумаг с подробным описанием. Уж не знаю, то ли штрафники действительно меня испугались, то ли то, как я на Демидовых наехал, их впечатлило, но работу они выполнили. Кто лучше, кто хуже, но откровенных сачков вроде не было. Работать, конечно, было ещё над чем, но, самое главное состояло в том, что начало положено.
Сейчас самое главное довести до конца, а потом ни в коем случае не запускать. Потому что стоит раз слабину дать, и снова всё через одно интересное место пойдёт.
Но, работа была начата, в то ведь я понятия не имел, с чего начать приводить города, а там и села в порядок. По крайней мере во всех городах улицы засыпали щебенкой и выделили тротуары, выложенные каменной плиткой, для пешеходов. Не асфальт, конечно, но начало положено. Так же в каждом городе были примитивные канализации сделаны с кирпичными коллекторами, которые впадали в систему селитряниц. А вот Тверь додумалась до отстойника. Молодцы, что тут сказать. Если их опыт с течением времени покажет хорошие результаты, будем внедрять повсеместно.
Также в городах и весях появились водонапорные башни и аналоги центрального водоснабжения. Воду, правда, из них поставляли только к обеспеченным гражданам, а большая часть населения продолжала брать воду из колодцев, и с этим надо было что-то решать. Уж про болезни и отравления через колодцы еще в раннем средневековье было известно. Рек у нас, поди в достатке, да и колодца не самые глубокие роют. Так что, думаю, водоснабжение – это вопрос времени и денег, конечно.
Ну и напоследок школы. Со скрипом, но поднятые указы Петра Алексеевича, к которым присоединили указы из моего манифеста, начали понемногу исполняться. Но медленно, как же всё медленно. Спокойно, Петька, это время просто такое неторопливое. Вот уже лет через пятьдесят, всё понесётся галопом. И твоя задача сделать так, чтобы этот галоп здесь у нас в Российской империи образовался. Не где-то там, кого мы всю дорогу будем пытаться догнать и перегнать, а здесь у нас. Чтобы они все пытались догнать, но перегнать уже никогда бы не получилось. Вот тогда можно будет сказать, что всё было не зря.
– Ваше величество? – Бехтеев кашлянул, а я посмотрел на него и моргнул. Совершенно не обратил внимание ни на секретаря, ни на то, что он, оказывается, ко мне обращался.
– Да, Фёдор Дмитриевич, вы что-то говорили? – спросил я, пытаясь сосредоточиться.
– Господин Эйлер и господин Даниил Бернулли нижайше просят вас их принять, – повторил Бехтеев.
– А что Бернулли разве здесь, а не в Петербурге? – я протёр глаза. Был уже вечер и пора было прекращать работать. Я и так здесь полдня просидел, разбирая отчёты.
– Наверное, – Бехтеев закусил губу, видимо, чтобы не улыбнуться. – Раз он просит его принять, то, наверное, от в Петербурге. – Шутник, мать твою. Видишь же, что устал государь, нет, обязательно надо сострить.
– Что-то я совсем ничего не соображаю. Принеси мне кофе, сейчас я взбодрюсь и тогда приму этих уважаемых господ.
Бехтеев поклонился и вышел, я же придвинул бумаги и рассортировал на кучки: к кому нет претензий и надо поблагодарить за работу; к кому есть минимальные замечания, этим дать срок на исправление; ну и кому пистон вставить. Последних было меньше, чем остальных, всего трое. Среди пострадавших оказалась Пермь, Новгород и, как ни странно, Тула.
Вот здесь надо будет разбираться, причём серьезнейшим образам. Тула у меня сейчас на особом счету. Я уже отдал распоряжение поставить там усиленный гарнизон, а то мысль дурная ещё прилетела, вообще закрыть город, въезд по особым пропускам и так далее. Но я быстро выкинул её из головы. Тогда нужно будет его полностью на государственное обеспечение переводить, а я, хоть и не бедствую, очень уж вовремя с Ост-Индийской компанией да африканскими алмазами провернул, дело, но деньги мне ещё понадобятся. Потому что проектов, в которых не будет прибыли в денежном эквиваленте много, а вот финансовых кормушек пока маловато.
Бехтеев принёс кофе. Я его поблагодарил и с кружкой в руках подошел к карте. Мне нужны Кубань и южная часть Донбасса. И даже не из-за выхода к Черному морю, хотя это тоже важно, а из-за богатых посевных земель. Ну нет у меня пока хорошо родящей земли. пока всё, что есть в зоне рискованного земледелия находится, мать их. Я вообще не понимаю, зачем на данном этапе нам столько крестьян? Один хер выхлоп мизерный. Только себе хватает, да и то с трудом.
Хорошо ещё, что картошку начали сажать, правда не везде и пока немного, но это начало. Тем более, что в отличие от всех остальных, солдат не спрашивают, хотят они что-то там сажать или нет. При каждом гарнизоне сейчас были подсобные хозяйства. Потому что мясо и молочка солдату нужна, а вот консервы ещё пока не придумали. Так что мясо они сами у меня начали выращивать, и картошку начали сажать. Часть полигонов под выпас и картошечку были выделены. Мера временная, конечно, и не везде, но позволяющая не держать армию в черном теле – это раз, ну и популяризация той же картошки – это два.
Так что мне нужны земли, которые будут хлеб давать, без вечных угроз голода. А те, что сейчас возделывают, получая иной раз столько же, сколько посадили, под мануфактуры пускать. Мне дороги нужно прежде всего строить, а в перспективе железнодорожные пути прокладывать. И промышленность развивать. На одной пеньке далеко не уедешь.
Вот только вопрос, а смогу я сейчас сцепиться с турками? Вопрос риторический и я даже ответ на него знаю – нет. Нет, не смогу. Кишка пока тонка.
Тем более, что у меня есть программа минимум. Надо Фридриха из Европы выбить и не дать сформироваться сильному Прусскому королевству. Надо англичан прижать так, чтобы они хотя бы лет двадцать нам передышки дали. Пока бошки будут чесать, пока разбор полетов устраивать, у нас появится время армию сделать очень мощной и флот подтянуть. Вот тогда и поговорим, с позиции силы, если потребуется.
Данию Лизка похоже дожимает, скоро явятся на переговоры и подписание отступных вместе с этим ничтожеством в датской короне. Да, похоже, закончились викинги. Последних дед мой под Полтавой положил. Ну, туда им и дорога.
И последнее, что сидит как заноза и свербит – Польша и огрызки Великого княжества Литовского. Вот с ними точно надо что-то делать, причём не в долгосрочной перспективе, а в ближайшее время.
Шляхта сейчас развлекается, я же приложил свои скромные усилия, плеснув в огонь чуток керосина, сдав англичанам Чарторыйских с их Фамилиями. Конечно, же я приукрасил то, за что бьются паны. Ну, например, никто из них не претендовал никогда на Священную Римскую империю в составе Речи Посполитой.
Ну, кто там в Лондоне будет сильно разбираться? И потом джентльмены верят друг другу на слово, особенно, угнетенному сверх меры Российскому императору. А уж если до Георга дойдёт, что немного был неправ, так, кто у меня во внешней разведке? Правильно, Ушаков, это он такое надокладывал. Сами же знаете, ваше величество, что он тот ещё гад.
А у костра польского я ещё долго с ведром керосина буду стоять. Турка вот в последнее турне отправил, княжество Литовское изо всех сил втянуть в развлечение панов. Если Андрей справится, то это будет его последнее задание. Андрей Иванович Ушаков уже не молод, ему нужно замену готовить, а я никого, кроме Турка на его месте не вижу. Он умен, кухню эту изучил вдоль и поперёк, многое сам делал с нуля, а самое главное, он предан именно мне. И ему плевать на то, что его уже псом государевым окрестили. Пёс так Пёс, и что? Зато это я его из дерьма вытащил, в которое его жизнь загнала.
Татищеву надо намекнуть, чтобы, когда Андрей к дочке его свататься пойдёт, сильно не выделывался. Всё-таки будущий начальник Тайной канцелярии в перспективе.
Кстати, о Донбассе. Мне тут уголь, кажется, нашли, надо уже добычу налаживать и прямо там завод ставить, кокс делать. Металлургию надо развивать, а то англичане уже нас обскакали на повороте. Как кокс научили применять, так и пошли родимые.
Я отошёл от карты и, поставив чашку на стол, взял в руки колокольчик. Он появился у меня, когда надоело орать, чтобы хоть кого-то дозваться. Ну а что, пол Европы уже звонит не прекращая, а я чем хуже? Тем более, что колокольчик был отлит из меди. Из той самой меди, которой в нашей многострадальной империи кот наплакал, зато в Африке завались, и которую я приказал искать наравне с золотом и алмазами. Потому что золото и тем более алмазы – это очень хорошо, вот только медь иной раз гораздо ценнее. Медь нашли, колокольчик мне отлили и целый корабль из каравана ею загрузили. Я на радостях даже бутылку шампанского выпил в одно лицо. Болел, правда, с утра, но ничего, ради такого можно и пострадать.
– Ваше величество, – зашел Бехтеев и принялся убирать кофейные принадлежности. Он прекрасно знал, что я терпеть не могу, когда в кабинет заходят лакеи и горничные в то время, когда я работаю, поэтому всегда убирал на столе самостоятельно. – Приглашать господ ученых?
– Да, приглашай, – я кивнул и подошёл снова к карте. Эйлер знал, что науке было отдано приоритетное направление в моей политике. Поэтому он никогда не опускался для просьб об аудиенции. Все остальные товарищи, кроме довольно узкого круга допущенных всегда ждали, когда государь-император сможет выделить на них немного драгоценного времени.
Эйлер вошел в кабинет первым и поклонился, а следом появился довольно грузный субъект в таком огромном парике, что я даже уважительно поцокал языком.
– Ваше императорское величество, – он степенно поклонился. Я удивленно приподнял брови. Это был первый на моей памяти учёный, который старательно выговорил приветствие по-русски.
– Господин Бернулли, мои комплименты, – как это бывало всегда, немецкие слова легко сорвались с губ. За столько лет я уже научился не обращать на это внимания. Как и на легкий, едва заметный акцент, с которым я говорил, и который был слышен, если хорошо прислушаться. – Даже столь незначительную фразу на русском языке выучить довольно сложно.
– Да, ваше величество, – Бернулли с облегчением перешёл не немецкий, – русский язык очень сложен. Но, как сказал мой дорогой друг Эйлер, – он кивнул на Эйлера, – я не смогу преподавать в университете, не зная этого языка. Потому что преподавание будет вестись исключительно на нём. Так что я стараюсь, как только позволяет мне мой мозг.
– Вы ведь уже жили в Петербурге, господин Бернулли? – задал я вопрос, ответ на который в принципе уже знал.
Когда Академию наук превращали по моей указке в высший орган научной мысли, я видел список тех ученых, которые работали здесь когда-то, но уехали, в частности, не выдержав дрязг с Шумахером, который сейчас закладывал Томский университет на сто пятьдесят лет раньше, чем тот должен был появиться. Ну, пока он его достроит, как раз заработает вовсю Петербургский университет и подготовит первых преподавателей для периферии, потому что основная его задача на сегодняшний момент заключается именно в этом.
– Да, но потом здесь стало весьма неуютно работать, и я уехал. А сейчас, ведя активную переписку с моим другом, я узнал о массе весьма привлекательных проектов, которые вы одобрили и не скупитесь на их финансирование, что я решил попытать судьбу ещё раз. К тому же в Европе сейчас неспокойно.
– Да, в Европе сейчас стреляют, – кивнул я. – Ну что же, давайте попробуем поработать. Чем вы занимаетесь?
– В настоящий момент изучаю свойства газов и жидкостей. Меня очень привлекла та машина, которую построил Эйлер и…
– У меня есть приоритеты, и господин Эйлер знает об этом. Прежде всего, меня интересует создание единой системы мер с эталонами. Во-вторых, та самая паровая машина, которую надо поставить на рельсы, думаю, господин Эйлер вам все объяснит. И да, я видел ваш труд по гидродинамике и даже частично его понял, – Бернулли улыбнулся, а я продолжал. – Итак, система мер. У вас есть предложения?
– Ещё Джон Уилкинс предложил использовать абсолютный вес объёма чистой воды, равного кубу (со стороной) в сотую часть метра, и при температуре тающего льда, но лично я считаю, что это не совсем верно, – начал Эйлер, я де тяжело вздохнул.
– Леонард Паульсович, я вас не спрашиваю, как именно вы будете высчитывать килограмм. Мне это не интересно. Я хочу, чтобы вы вывели формулу, и по ней отлили эталон. Всё. Потом мы поместим эталон под защиту, наделаем с него копий и разошлем нашим купцам, к которым будут заявляться проверяющие с разной периодичностью. И с той же периодичностью будут проводиться проверки гирь, чтобы никто не шельмовал. Ну а мне вы принесете свой труд, я его прочту, и даже, возможно, что-то в нём пойму. Но и до этого, как только эталон будет сделан, вы получите очень серьезную награду. Я же вас ни в чём не ограничиваю, занимайтесь хоть чем, хоть изучением семейства бобров в долине Луары. Главное, это выполнять заказы моих оружейников, и, несмотря на другую работу, ставить мои заказы в приоритет. Поймите, наконец, единая система, это не только очень удобно, это ещё и очень важно в первую очередь для экономики, которая приносит деньги, часть которых, в частности, уходит на ваши нужды и прожекты.