На второй день поселенцы играли в пейнтбол. Разделенные на две команды – «синюю» и «красную» – они, по замыслу Ольги Валентиновны, должны были развить в себе чувство ответственности за ближнего.
И снова отличилась Соня. Не иначе, данная экспедиция превратилась в искрометный бенефис мадемуазель Орешкиной. На восьмой минуте игры Сонечка лихо «замочила» Ингу, а затем спасла от явной гибели Аркадия Игоревича, прикрыв его собственным телом от яростного выстрела Тимура.
– Соня, я тебя не забуду, – сказал Лунской, склоняясь к смертельно раненной девушке. – Соня, я за тебя отомщу!
Убитая Инга раздраженно швырнула на землю оружие.
– Верный ход – спасти от пули босса, – презрительно произнесла она.
Наверное, прекрасная блондинка уже раскаялась, что предложила подчиненной отправиться на озеро Саманкуль.
Беготня по горам окончательно вымотала игроков. Но все (кроме Инги) остались довольны.
– Надеюсь, никто не свалился в озеро? – поинтересовалась Ольга Валентиновна. Она считала подопечных, как цыплят. – Тут глубина, говорят, восемьдесят метров. И вода совершенно ледяная…
Час в ожидании обеда провели на лужайке. Инга висела в гамаке, ее загорелые ноги притягивали взор Тимура. Агнесса Михайловна собирала цветы.
– В этом венке вы словно лесная нимфа, – пророкотал Матвей Силютин.
– Ах, ну что вы… – засмущалась нимфа.
– Угу, – добавила Инга. – Не хватает только туники через одно плечо. Давайте, Агнесса Михайловна, очаруйте нас своим полуобнаженным торсом.
Финансовая фея покраснела и спряталась в шезлонг. Всем стало неловко: воображение вмиг нарисовало присутствующим немолодую и вялую грудь бухгалтерши.
– Так, – сказал Аркадий Игоревич. – Агнессу Михайловну раздевать не будем. На этой поляне и так достаточно обнаженной натуры.
Инга самодовольно усмехнулась. Ремарка относилась, безусловно, к ней. На Инге были шорты – на них затратили столько же материала, сколько уходит на жилетик для Барби. Девушка постаралась извлечь максимум из неформальной обстановки. Ее гардероб пел гимн голому телу. Она бы с удовольствием позагорала топлес, однако побаивалась гнева Аркадия Игоревича.
– Кстати, Агнесса Михайловна, – заметила Инга. – В траве клещи.
Бедная Агнесса Михайловна, незаслуженно выбранная сегодня Ингой объектом издевательств, взвизгнула и сбросила с колен ворох собранных цветов.
– Какая же ты злая! – в сердцах бросил Тимур.
– Зато ты добрый и любвеобильный!
– Инга, утихни! – прорычал Лунской.
Ольга Валентиновна наблюдала за перепалкой с явным ужасом. И в этом террариуме она была призвана насаждать командный дух!
Соня сидела в шезлонге и стучала клавишами ноутбука.
– Только не говори, что сочиняешь рекламные лозунги для Виолеттиных пельменей, – хмуро сказала Инга. – Не выпендривайся, пожалуйста!
– Да я…
– Дай девушке спокойно поиграть в шары, – заступился за Сонечку Лунской. – Инга, я тебя убью в конце концов!
– Просто увольте ее, Аркадий Игоревич! – предложил Тимур.
Инга в замешательстве притихла. Милую девушку удивило не обещание Лунского ее убить, а нападки Тимура Забродина. Безнадежно влюбленный Тимур обычно смотрел на блондинку с обожанием. И вдруг он взбунтовался.
Но Соня не играла в шары, она кропала странички дневника, вспоминая последнюю встречу с Кирой Леонидовной.
Из дневника Сони Орешкиной:
«…По мнению Кирочки, человек не получает от Бога чего-то страстно желаемого лишь потому, что он еще не готов владеть вожделенным предметом.
– Например, чего хочешь ты?
– Миллион долларов, – ответила я.
Да, мое желание меркантильно и неоригинально. Сколько раз, засыпая после нервного трудового дня, я сладко делила этот миллион! Сколько добрых дел я совершила бы с этим миллионом! Скольких людей сделала бы счастливыми! В первую очередь, конечно, я забрала бы из интерната Кирочку и свозила ее в Италию. Пусть старушка развеется!
– Представь, он у тебя в квартире. Саквояж с купюрами. Что дальше? Твои действия?
– О… Поменяю в обменнике! Куплю новую машину – джип, как у Инги! Обновлю гардероб! Займусь благотворительностью! Открою собственное рекламное агентство!
– Цели благородные. Но уже через неделю ты будешь на прицеле у бандитов или у налоговой инспекции. И первые и вторые одинаково трепетно относятся к чужому богатству. Ты не сможешь безнаказанно менять крупные суммы денег и совершать дорогие покупки. Ты не сможешь хранить деньги дома. Ты не сможешь положить их в банк. Везде, куда ты сунешься со своими длинными долларами, тебя будет подстерегать опасность. Получив в руки миллион, ты сразу станешь жертвой преступных махинаций. Ты ведь очень уязвима, Соня. Вот Бог и бережет тебя.
– Хорошо, уговорили, с миллионом я не справлюсь. Тогда другой вопрос. Почему я не получила место руководителя отдела? Разве я не компетентна?
– А ты готова быть руководителем? Представь, ты начальница. У тебя в подчинении – сколько?..
– Пять.
– …пять резвых сотрудников. Ты удержишь их в узде?
M-да… Чтобы удержать в узде моих честолюбивых коллег, необходимо обладать сильным характером. Я вообразила себя на месте Инги. Разве сумею я, презрительно сверкнув глазами, заставить подчиненных втрое увеличить производительность? Разве смогу с чарующей улыбкой приказать всем работать в выходные?
Нет, вряд ли у меня получится. Я не Инга. Я боюсь ущемить чьи-то права. Иногда мне кажется, я только и делаю, что забочусь о комфортном самоощущении других, вместо того чтобы думать о себе.
– Ладно. Я слишком мягка и ранима для руководящей должности. Но почему у меня нет любимого парня? Следуя вашей логике, я не готова быть любимой?
– Он у тебя есть.
– Нет!
– Да! Вася. Ты о нем рассказывала.
– Вася?!!! Но он просто друг!
Никогда юный бодибилдер не рассматривался мной в качестве кандидата в любимые парни. Вася? Да, у него мускулы. Квадрицепсы прокачаны просто великолепно! Да, вся эта физиологическая роскошь незаменима при перестановке мебели.
Но когда мне хочется обсудить книгу Мураками или вопрос о целесообразности введения природной ренты, Вася становится абсолютно бесполезен. «У, какая ты пафосная!» – говорит он.
– Я же его не люблю. И он совсем маленький. Только-только выбрался из памперсов.
– Ты его недооцениваешь…
Итак, подведем итоги:
1. Миллион мне повредит.
2. Быть руководителем отдела я не заслужила.
3. В качестве любимого мужчины для меня сойдет и Вася.
Как-то это все печально!»
Матвей Силютин оторвался от массовки и затерялся в соснах на берегу озера. Менее всего крутой склон, подступающий вплотную к воде, располагал для неторопливых пеших прогулок. Матвею Денисовичу приходилось порой хвататься руками за коричневые, шершавые стволы сосен, чтобы удержать равновесие.
Директор по маркетингу отправился в нелегкий путь вовсе не из-за любви к экстремальному отдыху. Просто он не мог видеть перед собой Ингу, развалившуюся в гамаке. Его от нее тошнило.
Матвей Силютин был во всех смыслах роскошный мужчина. Статный, крупный красавец с львиной гривой волос и сильным басом. Правая рука Лунского, его первый зам. Отличный профессионал, хороший семьянин.
И все его заслуги превратились в пыль, пепел из-за одной-единственной ошибки. Его репутация была запятнана. Его профессионализм, опыт, связи, знания, брошенные на чашу весов, не смогли перевесить клеветнических заявлений наглой девки. Мимолетная связь с блондинкой обернулась для Силютина каждодневным позором. Почему эта стерва обрушилась именно на него?
Да, девица – прирожденный мастер черного пиара. Одно фальсифицированное письмо, пара небрежных замечаний – и вот уже вся фирма смеется за спиной у Силютина. Весь город гогочет и утирает слезы. Партнеры не скрывают улыбок. Клиенты удивленно поднимают брови.
В каждом взгляде Матвею Силютину чудилась насмешка. Многие бы уже давно забыли об инциденте с письмом, но наглая девка постоянными намеками вновь и вновь возвращала общественное внимание к теме силютинского бесславия. Что он мог противопоставить ложным обвинениям? Как доказать массам, что габариты его прибора намного превышают размер тюбика губной помады? Вывесить в Интернете свою фотографию в голом виде?
Вряд ли на земле существовал другой человек, столь сильно раскаивавшийся в содеянном. Матвей Силютин возненавидел Ингу и адюльтер.
Из-за сосен послышалось раскатистое пение.
– О боже! – простонала Инга. – Опять!
Матвей Денисович выводил рулады сногсшибательным басом, не сомневаясь, что доставляет истинное удовольствие слушателям. Он очень любил петь. У него был роскошный голос и мощные легкие. Он трубил, как слон у водопоя. От Шаляпина и Хворостовского его отличало единственное но – полное отсутствие слуха.
Инга выбралась из гамака и нервно прошлась по лужайке. Длинные, как монологи у Тарантино, ноги монашенки тут же стали объектом напряженного внимания Тимура. Да и Аркадий Игоревич не удержался, посмотрел разок-другой. Сонечка оторвалась от компьютера, тоже посмотрела и вздохнула. Ноги были хороши – загорелые, стройные. Ольга Валентиновна перехватила взгляд Сони и улыбнулась всепонимающей улыбкой.
– Господа, – сказала Инга. – Предлагаю убить Силютина. Чтоб не пел.
Но после предыдущей перепалки минуло целых пятнадцать минут, и по лужайке успело разлиться умиротворение. Оно было столь безоблачным, что пиночетовские планы Инги не нашли отклика. В воздухе пахло нагретой сосновой корой, стрекотали кузнечики. Никто не хотел убивать директора по маркетингу.
– Нет, давайте, – не унималась Инга. – Я придумала! Надо взять у Тимура гантель. Тимур, ты конечно же захватил их с собой?
– Ну, захватил, – нехотя отозвался Тимур. Его гантели всегда были при нем – и в зной, и в холод. – И что?
– Взять гантель, подкрасться сзади и врезать по башке. Потом эту же гантель привязать к ноге и столкнуть Силютина в воду. Ольга Валентиновна, вы говорили, здесь очень глубоко?
– Вроде бы восемьдесят метров. Не знаю.
– Значит, он утонет. И даже тела никто никогда не найдет!
Ольга Валентиновна поежилась. Агнесса Михайловна запричитала:
– Инга, типун тебе на язык! Как тебе не стыдно!
– Но он достал всех своим пением!
– Да нормально мужик поет, – заметил Тимур.
– Никого нельзя убивать, – с глубокой убежденностью сказала Соня.
– Почему нельзя? – дернула плечом Инга. – Планета перенаселена. Даже объединенные усилия террористов и разнообразных маньяков не могут исправить ситуацию. Вся надежда – на неизлечимые болезни, техногенные катастрофы и природные катаклизмы.
– Хватить трепаться, – остановил мизантропские рассуждения Инги Аркадий Игоревич. – Да что с тобой сегодня, а?
– Кроме Силютина, убьем еще горничную Олесю, – быстро добавила Инга. – За то, что рылась в моих вещах.
– О чем беседуем? – осведомился Матвей Денисович, появляясь из-за деревьев. После исполненной арии Дона Джованни у него улучшилось настроение.
Силютину ответили не сразу. Все как по команде отвели взор от монументальной фигуры Матвея Денисовича. Директор по маркетингу тут же сделал справедливый вывод, что обсуждали его самого, и вскипел.
– Знаете, а давайте пойдем обедать, – предложила Ольга Валентиновна.
Из дневника Сони Орешкиной:
«…Как специалисту по рекламе, мне не следовало бы задавать вопрос, почему так много значат для нас ярлыки и этикетки. Но я все же его задаю.
Возьмем, например, Ингу. Эта девушка будто бы со всех сторон увешана ярлыками, подтверждающими ее непревзойденное качество. Да, она сама хороша – шикарная фигура, прямые льняные волосы до талии, искристые глаза. Но как отлично оттеняют ее красоту сверкающий «форд-маверик» и дизайнерская одежда, купленная в Милане и Париже!
Родители Инги – богачи-предприниматели, и денег на дочь не жалеют. У Инги шикарная квартира в центре, а на выходные она отправляется к друзьям в Брюссель или к бабуле, тихо чахнущей на итальянской вилле. Фотографии прилагаются. Кроме того, Инга отучилась год в Америке, и еще одна этикетка – диплом Школы рекламного бизнеса (г. Лос-Анджелес) – украшает стену ее кабинета.
Неужели я истекаю ядом черной зависти? Неужели я втайне мечтаю иметь все Ингины этикетки?»