Марек провожает панночку до дома, а потом заходит в лавку со всякой всячиной. Это старая изба в три окна, сложенная из потемневших некрашеных бревен. Марек поднимается на покосившееся крыльцо, толкает дверь и сразу попадает в перегороженную прилавком горницу. В лавке полно всякой всячины, кажется, здесь есть все от садового инструмента и гвоздей до книжек и письменных принадлежностей. Вдоль стены выстроились шеренгой новенькие лопаты, грабли и вилы. На полках стоят жестянки с маслом. По углам свалены какие-то мешки, может с удобрением, а может, с цементом. За прилавком у стены – пара шкафов с распашными застекленными дверцами. Подле одного шкафа стоит хозяйка лавки и что-то расставляет на полке. Сколько хозяйке лет Марек сказать не берется. Пани не молода, но еще не старуха. У нее костистое недоброе лицо, глубоко запавшие тусклые глаза, острый подбородок и повязанная на голове косынка.
Колокольчик на двери звякает, и хозяйка оборачивается к вошедшему в лавку Мареку.
– Доброго денечка, – говорит вежливо Марек.
– Что пану угодно? – спрашивает хозяйка, недобро ухмыляясь тонкогубым ртом.
Молодой человек останавливает возле прилавка.
– Мне нужен дисциплинарный журнал, – говорит Марек и чувствует, что краснеет.
Его взгляд сквозь застекленную дверь шкафа быстро пробегает по полкам. Марек надеяться, что дисциплинарного журнала в лавке нет, но замечает на средней полке знакомый коленкоровый переплет.
– Ты, верно, племянник пани Фелиции? – спрашивает хозяйка, не спуская с Марека пристального взгляда.
– Да, пани, – кивает Марек.
– Привет ей передавай, – хозяйка открывает дверцу шкафа и достает со средней полки журнал в черном коленкоровом переплете.
Она кладет книжицу на прилавок, и Марек узнает эту обложку с тисненой овальной рамкой и надписью в рамке – Дисциплинарный журнал.
Марек хочет побыстрее расплатиться, забрать журнал и уйти, но хозяйка зачем-то открывает журнал посредине. Страницы аккуратно разлинованы и поделены на три столбца. Над первым столбцом жирным курсивом напечатано – дата, над вторым столбцом – характер провинности, а над третьим – мера наказания. Марек ежится, вспоминая пару серьезных выволочек, на которые он напросился прошлым летом.
– Этот журнал? – спрашивает хозяйка, поглядывая на Марека все с той же неприятной усмешкой.
– Да, пани, спасибо, – Марек чувствует, как у него пылает лицо.
Он расплачивается и, взяв журнал, выходит из лавки.
Сельская лавка стоит на берегу запруды, совсем недалеко от старой дамбы. Марек смотрит на реку из-под руки. Солнце сверкает в воде, и мост вдалеке кажется черным и будто сложенным из горелых спичек. Возвращаться к мосту Мареку неохота, и он решает перейти через речку по дамбе. День, однако, выдался жарким.
– Помню, там было чудесное местечко, чтобы окунуться, – думает про себя Марек, разглядывая другой тенистый берег реки.
Дорожка, идущая по дамбе, почти заросла, справа и слева стоят кусты и высокая Мареку по грудь крапива. У брошенной мельницы дурная слава, и местные редко ходят этой дорогой. Но что с мельницей не так, Марек не знает и каждый раз забывает спросить у тетушки. Над ним вьются слепни и то и дело садятся на мокрую от пота рубашку. Марек отмахивается от слепней сорванной с куста веткой. Вскоре он проходит мимо брошенной водяной мельницы. Это сложенная из камня постройка в два этажа, похожая на башенку. В оконных рамах поблескивают осколки стекол, ворота распахнуты настежь. Внутри мельницы темно, в луче солнечного света, падающем сквозь узкий оконный проем, виден разный сор, валяющийся на каменном полу. Марек был бы не прочь заглянуть за ворота, посмотреть, что там и как, подняться на второй этаж, если лестница еще цела, но тетушка просила не опаздывать к обеду. Пообещав себе непременно вернуться на мельницу, Марек проходит по тропинке мимо, и каменная башенка пропадает за кустами ивняка.
С дамбы Марек сворачивает на проселочную дорогу, идущую по берегу речки. Сосны стоят выше по косогору, а здесь у воды растет ива, ольха и березки. Отвесные солнечные лучи падают в прорехи в лиственном своде и россыпями монеток лежат под ногами.
Марек едва не пропускает то местечко, где прошлым летом несколько раз купался. Он сходит с дороги, пролезает между кустов и сбегает с невысокого обрыва на крохотный песчаный пляжик.
Марек стаскивает через голову промокшую от пота рубашку. Он стряхивает с ног ботинки и чувствует, как нагретый на солнце песок жжет ступни. Марек расстегивает пуговицу на поясе и снимает и бросает на песок брюки, потом оглядывается по сторонам, но проселочной дороги за кустами почти не видно. Тогда Марек стаскивает трусы и голышом забегает в речную воду. Дно быстро идет под уклон, он не удерживается на ногах и падает, поднимая кучу брызг.
Марек выплывает на середину речки, оглядывается по сторонам и видит каменную башенку мельницы, стоящую вдалеке за кустом ивы. За рекой на высоком косогоре стоит село. В этот послеполуденный час село кажется вымершим, Марек не видит ни одного живого человека, стоящего подле забора или идущего куда-нибудь по улице. Бултыхаясь в воде, Марек оглядывается назад. В ложбине между невысоких холмов желтеет под солнцем песок, на песке лежат его вещи. Налетает ветерок и раскачивает зеленые ветви, и шумит в листве, крапчатые тени ходят по берегу туда-сюда. Марек висит в зеленоватой речной воде, едва перебирая ногами. Ему кажется, что неподалеку от маленького песчаного пляжа среди осинок кто-то стоит. Марек как будто видит фигуру в темном платье неподвижную в подвижной тени деревьев. От испуга Марек забывает бултыхать ногами, уходит под воду, захлебывается и тут же выныривает, отплевываясь водой. Он быстро плывет к берегу, выскакивает из воды, но сколько ни всматривается в тень, никого не видит среди стоящих поодаль осин.
Немного успокоившись, Марек ложится ничком на горячий песок. Солнце жжет ему спину и белые незагорелые ягодицы и вытапливает из-под кожи речную прохладу. Лежа на песке, Марек смотрит, прищурясь, на другой берег и пытается найти среди зелени огородов дом Катаржины. Его мысли сами собой сворачивают к панночке. Марек вспоминает, как шел за Катаржиной по тропинке, и солнце светило сквозь ее сарафан. Марек вспоминает стройные загорелые ножки панночки и эти чудесные ямочки под коленями. Внизу живота снова сладко тянет, его член наливается кровью и становится похож на горячий немного изогнутый огурец. Марек с тревогой оглядывается по сторонам. Ветер снова налетает и шумит в листве.
Марек садится на песке, стискивает в руке эрегированный член.
Стоит ему только прикрыть глаза, как он видит Катаржину, её соломенные волосы, рассыпанные по плечам, улыбку и ямочки на щеках. Царапину на смуглом колене панночки и её тонкие щиколотки… Эрегированный член дергается в его руке и выстреливает семенной жидкостью в песок. Марек стонет и медленно валится на бок. На одно крошечное мгновение он умирает и тут же воскресает, а после на него наваливается истома. Марек думает, что надо бы уползти в тень, но только у него нет никаких сил, глаза сами собой закрываются и он проваливается в лиловую темноту.
Марек приходит в себя от того, что кто-то на него смотрит. Он чувствует чей-то пристальный и жадный взгляд. Марек вскакивает на ноги и стоит голый на этом маленьком пляже и озирается по сторонам. Ему страшно, мурашки бегут по спине. Налетает порыв ветра и раскачивает стоящие поодаль осинки. Мареку кажется, что там, в густой тени стоит фигура в темном платье, словно сама вырезанная из тени. Марек как будто различает среди осинок зеленоватое и неподвижное как маска лицо.
Он срывается с места и как был голый забегает на холмик и останавливается среди деревьев. Там нет ни души, только шумит в листве ветер, и ходят под ногами лиственные тени. С ветки срывается птица с длинным хвостом, оперенье у птицы черное, но её бока и кончики крыльев окрашены белым. Неторопливо махая крыльями, сорока летит над речкой, пока не пропадает из вида.