В резиновом привкусе петербургской отварной воды я пью неудавшееся домашнее бессмертие. Центробежная сила времени разметала наши венские стулья и голландские тарелки с синими цветочками. Ничего не осталось. Тридцать лет прошли как медленный пожар. Тридцать лет лизало холодное белое пламя спинки зеркал с ярлычками судебного пристава. ©
«Крысы, наверное», – подумал Алексей, некоторое время пялясь в потолок и слушая снова воцарившуюся тишину.
Было проще убедить себя в этом, чем гадать, какого же размера была крыса, пробежавшая, как человек.
Фотограф встал и размял шею.
Теперь, более-менее оценив масштабы и заброшенную красоту особняка, можно было подумать над будущими снимками. Хотелось запечатлеть все комнаты, да и снаружи надо будет пощёлкать…
Градов вернулся к своей сумке и достал из неё фотоаппарат.
«Hasselblad 500» был гордостью Алексея. Во-первых, он обладал сменными задниками и видоискателями, во-вторых, качественной оптикой с центральным затвором, в-третьих, именно на такой фотоаппарат снимал экипаж Apollo-11, когда высаживал первого человека на Луне.
Алёше пришлось практически бомжевать, чтобы накопить на это чудо. Но это того стоило.
Градов сел на видавший виды диван, обитый бирюзовым бархатом, и посмотрел в объектив. Вечерний свет, льющийся в окна, придавал комнате мягкое свечение. Алексей немного повозился с настройками и сделал первый снимок. Ему вдруг захотелось сфотографировать того мужчину, воспаряющего вверх из каменной пены, прямо сейчас, в закатных лучах солнца. И Алексей поспешил сделать это.
«Остальное завтра. При свете дня», – решил Градов, когда второй снимок был создан.
Он достал из сумки пакет с бутербродами и бутылку колы. Когда с едой было покончено, солнце уже село, и дом вздохнул, задремал, кутаясь в одеяло надвигающегося полумрака.
Пришлось встать, включить свет в гостиной и постелить плотную простыню на диван, на котором Алексей решил скоротать эту ночь. Он лежал на спине и смотрел в потолок, стараясь нашаманить сон, но тот почему-то не шёл.
Ночь в старом заброшенном доме – это странное приключение. Градов слышал тихие звуки, которые делали особняк живым, и понимал, что всё это – проделки природы и старости. Ветер шептался в оконных рамах, скрипели половицы, где-то на втором этаже в окно стучала ветка дерева… Кто считает, что в старых домах царит гробовая тишина, тот жестоко ошибается. Природа проникает туда, где нет жизни – таково правило мироздания. А годы берут своё. Всё разрушается, особенно без должного ухода.
Алексей прикрыл глаза и коротко зевнул в кулак.
Ему вдруг вспомнился Кирилл. Они с Алёшей дружили уже более восьми лет и были, пожалуй, близкими людьми. Вот только полтора года назад Кольцов улетел в Австралию – ему предложили хорошую работу. С тех пор он приезжал в Питер всего шесть раз. И то на пару дней.
– Скучаю я по Ленинграду, – сказал он, вздыхая. – Но ведь контракт на три года. В Сиднее, конечно, вполне комфортно, но что заменит родные улицы, а?
Было забавно думать, что Кирюха сейчас в эпицентре пекла, вдыхает дым хорошего австралийского табака и покрывается потом, а солнце, сойдя с ума, решает выжечь город, который видит под собой. А он, Градов, лежит на старом диване в заброшенной усадьбе и слушает шёпот прохладного ночного ветра.
Уже засыпая, Алексею показалось, что на втором этаже кто-то прошёл. Снова. Крыса, размером с человеческий рост. Для полного счастья ей не хватало только тапочек, бархатного халата и бокальчика с виски в лапе.
Градов проснулся от какого-то шума. Открыв глаза, он увидел, как по высокому белому потолку пляшут причудливые тени, бьются, словно в агонии. Первые несколько секунд Алёша не понимал, где находится, но потом мозг проснулся. Всё встало на свои места.
Фотограф сел и потёр глаза.
За ночь погода стремительно ухудшилась.
Ветер срывал с деревьев ветки, гнал их по земле, завывая ужасающим воем. Дом постанывал, словно этот ветер выворачивал наизнанку его больные суставы.
Дождя ещё не было, но его запах уже стоял в воздухе, заставляя испытывать странное волнение.
Алексей встал и проверил выключатель. Электричества не было. А сумрачные тени стекали на стены и скакали по ним, корча рожи и изгибая хрупкие линии своих тел.
Градов потёр глаза и, взяв фотоаппарат, вышел на улицу. Он хотел успеть заснять особняк до дождя. Лучшие снимки получаются при солнечном свете, но не прямом, а преломлённом. Но в пасмурности тоже может быть своя привлекательность и изюминка.
Алексей отошёл подальше от дома и запечатлел его чуть сбоку, затем с другого, а после заснял спереди, во всей красе. Холодная капля упала на нос и Градов, щурясь от ветра, посмотрел на небо. Тёмно-серые тучи быстро неслись по его полотну; издалека принёсся хохот грома. Мужчине стало немного не по себе. Он обвёл взглядом окрестности. Лес шумел и звал в свои таинственные зелёные чертоги, и во всём вокруг бурлила жизнь, жизнь тревожная и стихийная.
Вернувшись в дом, Алексей занялся съёмкой. Сперва он отвлекался на шёпот ветра и дальний шум леса, на злобный хохот грома, а потом так увлёкся, что потерял счёт времени. Он очнулся только тогда, когда использовал всю плёнку. Пришлось браться за вторую.
Тюль вздымался к потолку, словно дождливый призрак одинокого дома. Не удержавшись, Градов посмотрел в объектив и сделал снимок. В это мгновение кто-то громко постучал в дверь. От неожиданности Алексей чуть было не выронил фотоаппарат. Повесив его на шею, он быстро вышел из гостиной. Стук повторился. Ломились в парадную дверь.
Градов открыл.
Пришедшим оказался тип подозрительной наружности с бегающими глазками и шрамом на правой щеке.
– Здрасьте. Дима Чугунов, – представился он. У него был неприятный сиплый голос. – Я от Зерницкого. Ты Градов?
– Да, я. Вы уже привезли… тела? – удивился фотограф.
– Ага.
– Но ведь должны были завтра…
– Планы немного изменились. Ладно, мы делом займёмся, сообщим, когда закончим, – небрежно ответил Чугунов и спустился с крыльца: – Вась, тащи первого!
Алексей отошёл в сторону и приник спиной к стене.
В дом вошёл лысый здоровяк. В его руках был чёрный чехол размером с человеческий рост. И внутри, судя по всему, был человек. По спине Градова побежали мурашки. Он ушёл в гостиную и остался ждать. Стараясь не думать о том, что придётся щёлкать трупы, Алёша откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.