Протиснувшись сквозь ряды зрителей и взбежав по ступеням, ведущим к гримеркам артистов, Гуров нос к носу столкнулся со Станиславом Крячко.
– Опаздываешь? – расплылся в довольной улыбке Станислав, демонстрируя шикарный букет. – Я уж думал, что ты вообще не приедешь.
– Спасибо, Стас. – Гуров стиснул руку друга. – Выручил! Такси отсюда…
– И ты считаешь, что я приехал в Одинцово только из-за того, чтобы отвезти вас с Машей домой? – Крячко мастерски изобразил мавра, нависшего над постелью Дездемоны. – О, несчастный, как ты мог заподозрить старого друга в бездушии, какая утилитарность. Ты считаешь, что ради ее концерта в Одинцове я не мог покинуть Москву и проехать эту сотню километров? Считаешь, что я не в состоянии оценить…
– От МКАД сюда всего пять километров, – раздался за спиной Крячко женский голос. – И почему дама должна ждать цветов от двух полковников так долго?
Станислав резко обернулся, тут же подобрался, одернул костюм, щелкнул каблуками и мастерски боднул головой воздух в полупоклоне. Жена Гурова Мария Строева стояла в дверях гримерки в вечернем платье и укоризненно смотрела на мужчин.
– Машенька, – заверил он, – это было волшебно! Припадаю к твоей руке в экстазе страстного поклонника, ценителя и воздыхателя.
Лев, наблюдавший, как развлекается старый друг, дождался, когда Станислав оторвется от руки Марии, и подошел к ней с цветами.
– Молодец, Машенька, – шепнул он, целуя жену в щеку. – Сегодня ты себя превзошла.
– Хитришь, Гуров, – погрозила пальчиком Мария. – Наверняка приехал к самому окончанию концерта.
– Подтверждаю! – вмешался Крячко. – К окончанию приехал, увы, я. А Лев Иванович, как и положено благоверному, сидел в зале на приставном стульчике и ронял скупую мужскую слезу на не менее скупой букетик. Мой гораздо пышнее, но это исключительно с целью реабилитации за мое опоздание.
– Ох, неугомонный! – засмеялась Мария, прижимая к груди оба букета. – Ладно, полковники, я скоро. Только переоденусь…
Машина неслась по Можайскому шоссе, Крячко, по обыкновению, балагурил, развлекая пассажиров новыми анекдотами и байками из жизни сыщиков. Гуров с Машей сидели на заднем сиденье и вполуха слушали Станислава. Маша даже задремала, устало положив голову на плечо мужа.
Когда они въехали на Кутузовский, скорость движения сразу упала. Машины перестраивались с крайней правой полосы в левый ряд, Крячко ворчал что-то себе под нос про уродов, которые не умеют ездить, и что московские проспекты поздним вечером и ночью превращаются в трассы гонок сопливых «мажоров», на которых нет управы.
Гуров вытянул шею, сразу обратив внимание, что впереди у обочины стоят полицейские машины. Точно, кроме двух машин ДПС там виднелся и микроавтобус оперативно-следственной группы из ГУВД. Нет, решил он, это не ДТП. А когда они проезжали мимо, стало видно, что большую площадь этой части сквера, захватывающую обочину дороги, высокие кусты и аллею, окаймляет цветная лента ограждения. А за кустами, кажется, лежит человеческое тело.
Крячко мельком глянул в зеркало на Гурова и Марию и воздержался от комментариев. Лев прислушался к ровному дыханию жены и порадовался, что она вовремя задремала и не видит всего этого, незачем портить впечатлительной актрисе настроение после такого замечательного концерта. У нее столько положительных эмоций, а тут… Пусть уж это остается «настоящим полковникам». Это они умеют после общения с грязным, мрачным и злобным миром преступников приехать на концерт известной московской театральной актрисы и балагурить, дарить цветы и улыбаться солнечными улыбками.
Крячко снова посмотрел в зеркало, поймал взгляд Гурова и вопросительно вскинул брови. Гуров еле заметно качнул головой и сделал жест рукой вперед – мол, нечего останавливаться, кому положено – работают, а если будет необходимость, завтра они узнают подробности. Сегодня вечер принадлежит только Маше, с ее миром искусства, прекрасных чувств и порывов человеческой души.
Офицеры входили в кабинет генерала Орлова и рассаживались на свои места вдоль длинного стола для совещаний. Сам генерал расхаживал по кабинету с телефонной трубкой возле уха и делал кому-то серьезное внушение по службе. Увидев входящих Гурова и Крячко, он бросил в трубку короткое «подожди» и протянул руку для пожатия.
– Извините, ребята, так я и не вырвался на концерт. Маша не обиделась?
– Да ладно, – тут же ответил Крячко. – Мы все объяснили и привет с пожеланиями от тебя передали. Она все понимает. К тому же неимоверно рада, что муж у нее всего лишь полковник. Стань он генералом, и все – видеть она его будет раз в неделю, когда он забежит поменять рубашку!
– Хотел бы – давно бы стал, – усмехнулся Орлов, похлопал Гурова по плечу и снова взялся за свой мобильник.
Это была старая история. За последние десять или даже больше лет Гурову несколько раз предлагали повышение, в том числе и на генеральские должности, но он каждый раз отказывался под разными предлогами. Однажды даже совсем ушел из органов и занялся частным сыском. Но потом снова вернулся, категорически отказываясь руководить отделами, управлениями и… другими важными подразделениями.
Понимаете, объяснял он своим старым друзьям Орлову и Крячко, я – сыщик, и я не хочу заниматься ничем другим. А став начальником, перестану быть сыщиком. Стану администратором, чиновником, хозяйственником, погрязну в бумагах, которые к оперативному розыску имеют весьма отдаленное отношение. Не мое это! И я не хочу отвечать за работу большого количества людей, мне интереснее работать самому и отвечать за свою работу.
Планерка в Главке уголовного розыска МВД шла своим чередом. Отчеты, планы работы, личные и отделов. Отчеты по делам, находящимся на контроле в Главке. Планы командировок, методические вопросы, подготовка к коллегии министерства, сводка за последние сутки по особо тяжким по крупным городам и регионам, отдельно по Москве. В Екатеринбурге участились преступления, в которые вовлечена «золотая молодежь». Пьяные, обкуренные, а иногда и обколотые дети «больших родителей» носятся по улицам на дорогих машинах, и снова ДТП, сбитые пешеходы. В Забайкалье ограбление инкассаторов. В Москве найдено тело известного бизнесмена Курвихина со следами насильственной смерти. Предварительная версия – ограбление…
– Где? – перебил генерала Лев. – На Кутузовском?
– Да, – ответил Орлов и очень внимательно посмотрел на него: – А что, собственно…
– Вчера вечером мы как раз проезжали мимо и видели там группу из ГУВД. А личность-то известная.
– Точно, – вставил Крячко. – Я помню пару скандалов за последние года три, когда фамилия Курвихина мусолилась в связи с подкупом столичных чиновников. Только, кажется, ничего не доказали.
– Дела проходили по линии Следственного управления и прокуратуры, – ответил Орлов. – А еще вы забыли о скандале с распилом федеральных денег, выделенных по программе строительства мусороперерабатывающих заводов вокруг Москвы. Но Курвихин опять каким-то образом увернулся. Молодцы, ребята, что вспомнили прошлые дела этого деятеля. Думаю, что это преступление потянет за собой много интересных ниточек.
– Берем на контроль? – спросил Гуров.
– Я полагаю, что лучше непосредственно поработать вместе с оперативниками МУРа, – предложил Орлов. – Займитесь вы с Крячко.
– Хорошо, будем представителями Главка, – согласился Лев. – Кураторами.
Крячко с оперативниками МУРа Гуров отправил на место преступления, чтобы они еще раз обследовали часть сквера, где было найдено тело Курвихина, а заодно попытались найти свидетелей. Ведь бывают же люди, которые любят вечерами пробежаться по пустынным аллеям или выгуливают там свою собаку. А могут быть и те, кто в это время суток изо дня в день проходит именно этой дорогой домой, или на работу, или по другим делам. Кропотливое, трудоемкое и неблагодарное занятие. Неблагодарное потому, что часто не дает результата. Но делать эту работу надо, потому что один найденный свидетель может повернуть розыск совершенно в ином направлении. Очень легок соблазн махнуть рукой, полагая, что и так все ясно, что все равно никого и ничего не найдешь. И тут старый друг и неизменный напарник Станислав Крячко просто незаменим. Он умеет делать эту работу, умеет ее грамотно организовать и, главное, не дать оперативникам расслабиться.
– Здесь? – указал Гуров на несколько выстроенных в ряд элитных домов.
– Здесь. Вон в том доме, – кивнул майор Шалов, старший оперуполномоченный МУРа, который занимался делом Курвихина.
– Как они вели себя утром при опознании?
– Хорошо держались. Дочь, чувствуется, деваха с характером. Губы скривит, вся, как камень, а глаза сухие.
– Реакция на стресс бывает без слез даже у плаксивых людей, – возразил Гуров.
– Согласен, – кивнул Шалов, сворачивая к нужному дому. – А вот супруга меня поразила. Сами посмотрите на нее. Понимаете, Лев Иванович, я все время никак не мог избавиться от ощущения, что она смотрит на тело мужа, как на закономерный результат чего-то. Такие у нее усталые глаза, такое смирение с произошедшим, будто она все время чего-то подобного и ждала.
Гуров, прежде чем встречаться с близкими погибшего Курвихина, первым делом ознакомился с протоколами опознания тела родственниками и протоколами допроса следователем. Но такова работа сыщика: все нужно увидеть своими глазами, услышать своими ушами, составить свое собственное впечатление, даже если ты и работаешь по этому делу по заданию следователя. Он главный, он ведет расследование, а оперуполномоченный помогает ему при следственных мероприятиях, используя свои оперативные возможности и инструменты. Гуров был свободен от заданий следователя, что давало ему большие возможности работать самостоятельно, на свое усмотрение.
Шалов протянул руку к звонку возле входной двери, но, увидев, что она приоткрыта, толкнул ее, и они с Гуровым оказались в большой и очень уютной прихожей с полами из темного ламината и несколькими массивными настенными светильниками. Светильники были выполнены в стиле примерно XVIII века и выглядели почти бронзовыми.
– Здравствуйте! – Шалов прошел к арке, ведущей в гостиную, где появилась высокая женщина, зябко кутавшаяся в большую шаль. – Это я звонил вам снизу. А это – полковник Гуров, Лев Иванович. Алла Васильевна, мы хотели с вами поговорить.
– Я понимаю, – бесцветным голосом ответила женщина и посторонилась, приглашая гостей войти.
Жена Курвихина смотрела на полицейских, но, кажется, не видела их. Тем не менее Гуров решил пока не приглядываться к ней пристально, чтобы не напугать, не насторожить или вселить в нее неподходящие мысли. Он по опыту знал, что женщины в таком вот состоянии очень мнительны. И одно неосторожное слово или взгляд могут лишить тебя ее доверия, а то и просто настроить враждебно. Неадекватность поведения и психологии женщины в минуты горя можно сравнить лишь с неадекватностью беременной. И там, и здесь организм и психика находятся в состоянии жесточайшего стресса.
Гостиная была большая. Слева дверь, ведущая в кухню, большой плоский аквариум, потом еще одна дверь, наверное, в спальню. Справа пол поднимался пандусом и уходил к окнам во всю стену, за которыми виднелась огромная лоджия. Темная отделка стен и бесшовный натяжной потолок создавали какое-то давящее ощущение. Или это просто казалось так из-за Курвихиной?
– Проходите. – Женщина показала рукой на большой диван, стоявший у окна, медленно подошла и уселась в кресло напротив.
А ведь она еще молодая, подумал Гуров, лет сорок, наверное. Ноги красивые, фигурка приличная, не располневшая в талии. Шея точеная, и волосы совсем… впрочем, волосы можно и покрасить. А вот лицо у Аллы Васильевны старое. Серое, скорбные морщины вдоль рта и у глаз и взгляд потухший. Вот она повернула голову к окну и уставилась на крыши соседних домов. О чем думает? Если включить воображение, то, скорее всего, о полете. Разбежалась бы и полетела… Да, тут и до суицида недалеко.
– Алла Васильевна, – кашлянув, чтобы привлечь к себе внимание, заговорил Лев, – мы с майором Шаловым будем заниматься делом о гибели вашего мужа. Скажите, он в тот вечер говорил, куда собирается ехать?
– Нас уже спрашивали… Сказал, что ненадолго по делу.
– Он что-то захватил из дома? У него было что-то в руках?
– Ключи от машины… Н-нет, больше ничего не было.
– А часто ваш муж вот так поздним вечером куда-то уезжал из дома?
Курвихина напряглась, стиснула пальцами подол халата, но выражение лица не изменилось. Только голос чуть дрогнул, когда она наконец ответила после небольшой паузы:
– Иногда. Чаще он приезжал домой очень поздно, и я не знаю…
– Алла Васильевна, а вы не догадываетесь, что это за дело, из-за которого ему пришлось уехать, и с кем он собирался встречаться?..
– На что это вы намекаете? – вдруг выпалила Курвихина, и из ее глаз хлынули слезы. Дрожащими руками она принялась запахивать халат на коленях, как будто рядом было что-то брезгливо-неопрятное. – Я не знаю… Не знаю!
Ну, ясно, с жалостью глядя на женщину, подумал Гуров. Она бы раньше расплакалась или все время вела бы себя ровно, будь все просто в их семье. А тут явно далеко не просто. Он ведь ей изменял, и она об этом знала или догадывалась. Женщину обмануть сложно, особенно если она сидит целыми днями дома одна.
Хлопнула входная дверь, в прихожей громко застучали по полу каблучки, и в гостиной появилась девушка лет двадцати пяти или чуть старше. Гуров сразу отметил, что в ее одежде слишком многовато подростковых элементов или, по крайней мере, такого, что носят девушки в шестнадцать-восемнадцать лет. И эти волосенки торчком, и пирсинг в ноздре, глаза накрашены слишком сильно, как-то нарочито. А ведь и фигурка, и черты лица, все в ней было симпатично и без этих нелепых ухищрений.
А ведь это какая-то инфантильная форма протеста, или же она просто отстает в развитии, засиделась в подростковом возрасте по причине достатка в семье и возможности ничем не заниматься, кроме получения удовольствий. С такой категорией молодежи Гуров был хорошо знаком по специфике своей работы.
– Эй, что здесь? – решительно подойдя к Курвихиной, спросила девушка. – Вы кто такие? Опять следователи?
– Мы из уголовного розыска, – ответил Гуров. – А вы, видимо, дочь…
– Нет, я сын! – язвительно выпалила она. – А то по мне не видно!
– Видно, – вмешался Шалов. – Видно, что вы агрессивно настроены и пытаетесь грубить. А мы, между прочим, занимаемся розыском преступников, которые…
Гуров незаметно толкнул майора рукой в бок, но было поздно. Девушка разошлась, почувствовав давление и нравоучительный тон. Точно, инфантильность!
– А вы их здесь ищете? – выпустила все шипы девушка. – В нашем доме, да? Или вам надо по улицам бегать?
– Полина! – Гуров вспомнил имя дочери Курвихина, фигурировавшей в списке членов семьи. – Беготней по улицам делу не поможешь. Розыск ведется совсем не так, как вам в кино показывают…
Говорить Лев старался спокойным тоном, даже немного меланхолично. Он по опыту знал, что только упорное спокойствие часто нормализует обстановку во время острых бесед. Правда, есть такие категории людей, которые воспринимают спокойствие собеседника как его слабость и от этого только активнее кидаются в перепалки и оскорбления. Что-то ему подсказывало, что Полина была внутри не совсем такой, как старалась выглядеть.
– Делу поможет только информация, Полина, – продолжал Гуров, – а мы ведь о вашей семье и о вашем отце ничего не знаем. Вот и приходится сначала собрать информацию о вас, а потом о тех людях, которые вас окружают, с кем вы общаетесь, с кем работал ваш отец. Мы должны понять, кто и почему его убил. Почему это вообще произошло именно в том месте и в то время. А причин, если подумать, может быть очень много. Увы, не беготней раскрываются преступления, а головой. Мы вот с майором были бы только рады, если дело раскрыть можно было только ногами. Занимайся по утрам физкультурой, вот и вся профессиональная подготовка.
Было видно, что злость в глазах Полины сменилась какой-то досадой. Скорее всего, досадой на себя. Потом она устало прижалась щекой к голове матери, стараясь прекратить ее рыдания. Теперь лучше Аллу Васильевну оставить в покое и поговорить с дочерью. Такие беседы с близкими родственниками сразу после трагедии обычно мало что дают, да и для них это дополнительный стресс. Обычно, но иногда это возможность раскрыть преступление «по горячим следам». И хочешь не хочешь, сыщик, а ты обязан эту возможность использовать, даже если тебе этих людей жалко и ты не хочешь доставлять им дополнительной боли.
– Полина, – поднявшись с дивана и подходя к окну, спросил Гуров, – а вы знаете что-нибудь о том, куда и зачем ваш отец поехал вчера в такое время?
– Нет, – уже спокойно ответила девушка. – Дела какие-нибудь. У них круглые сутки работа. Кто помоложе, те хоть иногда пытаются отдыхать, а как за сорок перевалило, то все… Трудоголики!
Полина отвела мать в спальню, откуда пахнуло корвалолом, потом вернулась, порылась в сумочке в поисках сигарет, и они вышли на большую лоджию, где она рассказала о бизнесе своего отца. Оказывается, Курвихин был владельцем одного из женских глянцевых журналов, который Гуров хорошо знал. Был у него еще новостной интернет-портал. Серьезно он работал и в области рекламного бизнеса.
Пришлось прямо спрашивать и о том, а были ли у Курвихина увлечения на стороне, имел ли он любовницу? Ведь очень часто в преступлениях такого рода действует простой и древний принцип: cherchez la femme. Интересно, думал Гуров, многие люди даже не догадываются, откуда взялось это выражение. Как-то он специально спрашивал в артистических кругах, и ему отвечали с уверенностью, приписывая его древним драматургам, философам, писателям. А ведь оно возникло на рубеже XVIII и XIX веков, дословно переводится как «ищите женщину» и принадлежит простому французскому офицеру полиции Габриэлю де Санте. Это была своего рода методическая помощь в следственном деле, совет опытного следователя. Де Санте уверял, что во всех сложных случаях в основе преступления сопутствующим обстоятельством служит именно женщина, особенно если мужчина ведет себя необычно или мотивация его поступков неясна. Иными словами, преступление совершено или из-за женщины, или ради женщины, или для женщины.
Гурову и в самом деле первым делом пришла в голову мысль, что Курвихин под видом важного дела поехал к любовнице. И вот результат! Труп в сквере рядом с проезжей частью, машины нет… А вот насчет ограбления не все ясно, потому что бумажник оказался на месте, банковская карточка тоже. И никто не знает, сколько у Курвихина было с собой наличных. Об этом следователь всех расспрашивал очень подробно.
– Ну, – остановился Лев возле машины, когда они с Шаловым спустились на улицу, – что ты по этому поводу думаешь?
– Пока ничего, – пожал плечами майор. – Жена – домохозяйка, которая отвыкла работать, а дни напролет проводит в салонах красоты, модных бутиках и «девичниках». Дочка пошла еще дальше. Думаю, что Полина не вылезает из ночных клубов. Алкоголь, сигареты, возможно, что и наркотики или травка. Может, на начальном этапе, поэтому и не видно характерных признаков.
– Вот так просто? – задумчиво спросил Гуров.
– Думаю, что так. Курвихин весь в работе, в бизнесе, а семья сама по себе. И дело тут всего лишь в элементарном ограблении.
– Нет, Глеб Сергеевич, давай будем объективными. Угнанный автомобиль и тело его хозяина с признаками насильственной смерти… Кстати, как его убили?
– Два ножевых. Одно в область печени, второе – в область сердца.
– Умело, заметь, не тыкали, куда попало. Оба удара смертельны. И картина явная: сначала ударили в бок, а потом, когда он согнулся, снова, но уже наверняка – в грудь. Хладнокровно и расчетливо. Так вот, вернемся к версиям, Глеб Сергеевич, и согласись, что угнать машину и тем самым имитировать нападение с целью завладения машиной – самый простой способ попытаться замести следы. Тут может быть несколько версий случившегося. Первое – убийство, связанное с конкуренцией или иными трениями в области коммерческой. Второе – попытка предотвратить вхождение Курвихина во власть. Мы пока не проверяли, но все они рано или поздно пытаются туда попасть, с тем чтобы лоббировать свои коммерческие интересы. И даже не свои, а своей группировки единомышленников.
– Третье, – продолжил с улыбкой Шалов, – причастность к криминалу и убийство на этой почве. Тоже придется порыться в его связях. Не исключено же?
– Не исключено, – согласился Гуров. – Еще?
– Обычная «бытовуха», – пожал плечами майор. – Огромная доля преступлений совершается именно на этой почве. Ревность жены, обида за измену или нежелание отдавать любовнице, метящей в новые жены, своего имущества. Могла быть и месть любовницы за то, что бросил, ушел к другой, да, черт возьми, за то, что квартиру не купил!
– Не говоря уже о муже любовницы, который отомстил за свои рога, – кивнул Гуров. – Ну, твои действия?
– Составлять планы работы по всем версиям, – устало улыбнулся майор.
Гуров выразительно развел руками, как будто говоря – вот ты и сам все понимаешь. Он уселся на пассажирское сиденье и вдруг почему-то подумал, что давно не звонил телефон, за час ни одного звонка, да еще в начале такого сложного дела. Обычно телефон раскаляется докрасна к концу первых суток расследования. Гуров нащупал на поясе чехол, вытащил аппарат. Так и есть – разрядился и выключился.
– Глеб Сергеевич, у тебя тут в машине зарядника случайно нет?
– А у вас какой аппарат? А, новый! Возьмите в бардачке. У меня с универсальным разъемом.
Станислав Васильевич Крячко посмотрел, как молодые оперативники с готовностью покинули его машину, и неторопливо выбрался сам. Гуров рассказал про этих Малкина и Борисова много хорошего. Быстры, находчивы, четкое оперативное мышление. Саша Малкин здоров как бык, а Вадик Борисов прирожденный актер и… говорят, бабник. Хотя Гуров его, кстати, так и не понял, только однажды проворчал, что ему в театре играть, но при этом как-то странно улыбнулся.
Сейчас ребятам предстояло заниматься совсем другим делом. Делом, которое обычно не любят молодые опера – монотонное, скучное занятие, на протяжении всего времени обвязывающее поддерживать максимальное внимание, концентрацию. Даже поквартирный обход в районе совершения преступления делать не так скучно, хотя и не менее утомительно. Там при опросе каждого нового человека ждешь интересной и важной информации, да и сам процесс уже заставляет концентрировать внимание. А осмотр места преступления притупляет его, потому что ищешь, сам не зная чего. Что-то такое, что может иметь отношение к данному преступлению.
– Ну, вот, орлы, – нажав кнопку на брелоке, торжественно провозгласил Крячко, дождавшись, пока сигнализация подаст квакающий сигнал. – Отсюда – или со щитом, или на щите, как говорится.
– Я бы предпочел на машине, – пошутил Борисов и тут же сделал виноватое лицо.
– Острякам слово не давали, – добродушно отозвался Крячко. – Ты, Вадик, берешь участок от дороги до линии кустов, это твоя полоса. Моя полоса – от кустов до пешеходной дорожки. Ты, Саша, осматриваешь все от дорожки и метров на десять дальше. Все понятно?
– А кусты чьи? – тут же спросил Борисов. – Сашку-бугая вообще проблематично тащить.
– В смысле? – удивленно посмотрел на Вадика Крячко.
– Чьи, чьи… Кусты собачкины, – пробасил Малкин и, двинувшись к своему участку осмотра, бросил через плечо: – Поосторожнее там, Вадик. Кусты любят собачки.
– Кусты наши с тобой, – ответил Крячко. – Может, начнем работать? Или будем стоять и шутить?
– Извините, Станислав Васильевич! – понурился Борисов с мастерским артистизмом. – Я просто хотел всем поднять настроение.
Молча смерив оперативника взглядом, Крячко повернулся и двинулся к своему участку. Им предстояло еще раз осмотреть весь район места преступления. Тут убили бизнесмена Курвихина. Как он попал сюда, был на своей машине или приехал на такси или на метро. Машину сразу же передали в ориентировку ГИБДД. Там объявили план-«перехват», но что даст этот план, если его ввели через несколько часов после смерти хозяина? Смерть, по мнению экспертов, наступила в период около одиннадцати вечера, а случайные прохожие нашли тело в половине первого ночи.
Хорошие ребята, понаблюдав за оперативниками, подумал Крячко. Мы с Гуровым такими же были в их годы. И шутить пытались, и за девушками ухлестывали. Хотя это я ухлестывал. Для нас с ним наша работа – все, а для них же пока просто любимая работа. А всем она станет позже, когда врастет в кожу, в кости, в мышление. Ишь, работают! Внимательно, не спешат… Ладно, займемся…
Крячко не пошел сразу «змейкой», как делают, когда осматривают более или менее значительный участок территории. На нем были три лавки вдоль аллеи, ряд кустарника и большой травянистый участок между ними. Если ходить от лавок к кустам «змейкой», можно ошибиться с точкой, от которой начал обход.
Пришлось идти сначала вдоль кустарника. Медленно шагая и вглядываясь в траву, Крячко прикидывал, как все могло быть. На той стороне в траве нашли несколько капель крови. Здесь, где лежало тело Курвихина, тоже была кровь, и форма пятна вполне соответствовала ситуации – она вытекала из двух ран. Экспертиза подтвердила, что и на той стороне, и здесь кровь одного человека – Курвихина. Значит? Крячко остановился и присел на корточки. Окурок! Тонкая сигаретка, сгоревшая до фильтра. Вчера ее не заметили? Он поднял окурок, помял в пальцах – мягкий, свежий. Поднес к носу… бросили совсем недавно. После убийства.
На чем я остановился, напомнил себе Станислав. Ах, да, кровь и там, и по эту сторону. Ударили ножом, в брюшину. Он согнулся от боли, его быстро протащили через кустарник, там есть пара свежесломанных веточек, и ударили еще раз ножом здесь. В сердце. Потом бросили тело и скрылись. И что теперь можно тут найти, учитывая, что осматривали с фонарями «влегкую» ночью, а потом еще раз утром?
Крячко знал, что инициатором этого дополнительного осмотра был Гуров. И он понимал напарника – свое мнение на то и свое, что основывается на собственных впечатлениях и выводах. Обычно в таких местах напрямик не ходят. Но все бывает. И лучше потом отсеять часть улик, как вот этот свежий окурок, чем пропустить нужный. След каблука на мягкой земле, оторванная пуговица, выпавшая бумажка из кармана, окурок, отцепившаяся запонка и тому подобное. Понять бы еще, на чем он приехал сюда. Из дома он уехал на машине, значит, она должна была быть здесь, но была ли?
– Вадик! – зычно крикнул Крячко, сидя на корточках у кустов.
Оперативник примчался рысью и с готовностью присел рядом, бегая глазами по земле. Видимо, он решил, что полковник из Главка что-то нашел.
– Вадик, что там у вас известно? Напомни, на какой машине ездил погибший?
– Да, – солидно кивнул опер, – тачка у него была статусная. «БМВ» пятой серии, «Гран Туризмо». Мощная. Комплектация с полным приводом, 450 «лошадок» в движке.
– Дорогая, наверное?
– Она только в базовой комплектации больше трех с половиной миллионов стоит. Ну а у нас в салонах базовую все равно не купить, не выгодно им это. Да и у Курвихина, я думаю, наворотов в ней было много. Кстати, она черного цвета. А что?
– Да так, – поднимаясь на ноги и рассеянно глядя на дорогу, ответил Крячко. – Ясно, что пятен масла у тротуара мы не найдем. Не те времена, чтобы по пятнам находить машину.
– Это вы про времена нэпа сейчас? – не удержался Борисов.
– Очень смешно, – проворчал Стас, – обхохочешься. Иди работай.
Осмотр продолжался. Трое мужчин чуть ли не на четвереньках, квадрат за квадратом, обследовали территорию бульвара. На них смотрели из окон проезжавших машин, на них показывали пальцем дети, косились редкие прохожие. Каждый думал о своем и выдвигал свою версию происходящего. Часто несерьезную, комичную. Но почти всегда очень далекую от истины, потому что обыватель представлял себе работу уголовного розыска по нелепым фильмам, в которых даже близко не водились консультанты из числа профессионалов-оперативников или хотя бы людей, частично знакомых со спецификой этой службы.
Звонок прозвенел неожиданно. Крячко вытер кончик носа тыльной стороной ладони и полез в карман за мобильником. Он не любил, когда прерывают такую вот кропотливую работу, но за долгие годы службы уже привык к тому, что неожиданные звонки, как правило, важны. Тем более звонки полковнику полиции, работавшему в Главном управлении уголовного розыска МВД страны. Номер принадлежал дежурному ГУВД Москвы, и это настораживало.
– Слушаю, Крячко! – привычно отозвался Станислав.
– Товарищ полковник, – звонко отрапортовал голос в трубке, – помощник оперативного дежурного майор Синицкий. Срочная информация для вас и полковника Гурова. Но Гуров недоступен… разрешите доложить?
– Ну, давай, давай, – недовольно проворчал Крячко.
– Есть сообщение от старшего оперуполномоченного капитана Шишкова. По угонам. Я передам ему трубку?
– Давай, что там у него…
– Здравия желаю, – сменился голос в трубке. – Товарищ полковник, по оперативным данным, по городу сейчас движется автомобиль «Мерседес», седан Е класса, коричневого цвета, госномер – три двойки.
– Ну? – тут же все понял Крячко и призывно поднял руку, делая знаки своим помощникам.
– Хозяин машины об угоне не знает, он сейчас за границей на отдыхе. Я принял решение «вести» машину издалека и осторожно…
– А если упустишь?
– Вряд ли. Я уже знаю, куда ее гонят, но не хочу их спугнуть, в том числе и тех, кто готовит машину к перепродаже.
Крячко Андрея Шишкова знал. Капитан специализировался в МУРе именно на угонщиках и базах по переделке угнанных машин. Парень был несколько флегматичным, но его старательность и рассудительность давали хорошие результаты. А еще Шишкова отличала способность убеждать начальство. Он настолько методично и скрупулезно разрабатывал не только свои операции, но и доклады, что начальство зачастую теряло терпение и давало «добро». Хотя, «добро» Шишков получал еще и потому, что ему привыкли верить.
Сейчас капитан снова был прав в своих рассуждениях. Рисковать и начать операцию-«перехват» опасно, если есть шанс получить точную информацию о месте, где переделывают краденые машины, и о самой преступной группе. Риск упустить одного угонщика и шанс получить в руки целую сеть.
Свою идею Шишков изложил Крячко коротко, но сложность была в том, что оперативную информацию он получил неожиданно, и времени на сбор группы захвата у него не было. Привлекать ОМОН в таких случаях еще более опасно. Ведь место проведения операции стало известно только что, и нет гарантии, что при появлении бойцов ОМОНа большей части бандитов удастся уйти или удастся ликвидировать следы преступления. Тут работать надо тоньше, тут надо играть.
– Слушай меня, – приказал Крячко, загоревшись перспективами выйти и на угонщиков машины Курвихина. Может быть, здесь есть какая-то связь. – У меня сейчас под рукой двое помощников из вашего ведомства. Ребята опытные, крепкие. Это Вадик Борисов и Саша Малкин…
Майор Шалов тронул машину, вывел ее через арку между домами и остановился у пешеходного светофора, ожидая зеленого света. Гуров неторопливо, погруженный в свои мысли, распутал провод зарядного устройства, потом вставил его в «прикуриватель», подсоединил телефон, дождался сообщения, что зарядка идет, и попытался включить его.
– Так вот, Глеб Сергеевич, – начал Гуров, но тут телефон завибрировал и разразился нетерпеливой трелью. – Вот, началось, – усмехнулся Лев.
Майор Шалов покосился на полковника, отмечая, как у того меняется выражение лица. Только что он был задумчив, погружен в себя, даже немного меланхоличен и вдруг весь подобрался, сжался, как пружина, лицо сделалось сосредоточенным, даже черты как-то заострились.
– Понял, Стас, понял, – торопливо говорил Гуров. – Где это? Давай, мы сейчас с Шаловым тоже подскочим. И никакой там без меня самодеятельности. Переторопят! Хотя капитана Шишкова я знаю. Но все равно, ждать меня!
– Шишков? – переспросил майор. – Это наш? Андрей?
– Да, он сейчас машину одну «ведет». И у него якобы есть данные о месте, где их переделывают и готовят к перепродаже. Разворачивайся, Глеб Сергеевич!
Гуров с неудовольствием понял, что Шалов не знает этого района Москвы. Они проехали Кузьминки и углубились в микрорайон, сплошь застроенный старыми кирпичными пятиэтажками. Сюда программа переселения из ветхого жилья, видимо, еще не добралась. Лев смотрел на ухоженные дворики, на газончики под окнами и свежевыкрашенные цветные лавки у подъездов. Отдавало старыми московскими пригородами, какими они были в шестидесятые. Хотя Кузьминки давно уже не окраина, а местами дух сохранился, дух старой Москвы, дух детства.
– Сейчас направо, – показал он рукой.
Лев следовал указаниям Крячко, которые тот давал по телефону. Сам Станислав уже подъезжал к месту с двумя молодыми оперативниками. Где-то там были частные гаражи, а среди них и несколько боксов, в которых, по сведениям капитана Шишкова, отстаивались угнанные машины, готовящиеся к перепродаже. Это был реальный шанс взять с поличным группу московских угонщиков. А значит, был шанс выйти через них на заказчиков, а может, и на других угонщиков, тех, кто угнал машину Курвихина. Или убедиться, что убийство совершено не из-за машины. Использовать надо все подворачивающиеся шансы.
– Вон до того магазина, – снова показал рукой Лев, – а потом направо. И за магазином остановитесь.
Шалов сбавил скорость и плавно притормозил у обочины за указанным магазином. Рядом топтался и с задумчивым видом рассматривал проходивших мимо девушек старший лейтенант Вадик Борисов, однако успевал следить и за дорогой. Как только машина Шалова остановилась, а Гуров открыл дверь, Борисов двинулся к нему.
– Здравия желаю, – поздоровался он с Гуровым, потом наклонился и кивнул майору. – Станислав Васильевич с Сашкой пошли осматривать местность, а я вас жду.
– Где Шишков?
– Не видел. С ним Крячко разговаривал по телефону. Думаю, что Шишков где-то уже там. – Оперативник кивнул в сторону детского сада за высоким ажурным забором. – Он передал, что машина, которую он «вел», где-то тут на территории. Они сейчас пытаются определить, в какой бокс ее могли загнать.
В машине зазвонил мобильник, и Гуров наклонился, выдергивая из аппарата зарядное устройство. Звонил Крячко.
– Лев Иванович, мы внутри, – тихо проговорил он. – Ты на месте?
– Да, я с Шаловым. Здесь Вадик Борисов.
– Отлично… – В воздухе повисла небольшая пауза. – Мы засекли бокс. «Мерседес» с номером «222» подогнали к воротам бокса 183. Один угонщик вошел внутрь, второй курит у машины.
– Сколько выездов из кооператива? – спросил Гуров.
– Три, надо полагать. Один тот, где вас встретил Борисов, второй, сквозной, почти напротив, на другой стороне территории кооператива. А третий – в глубине справа, но там ворота из прутка, и он заперт. Думаю, это хозяйственный въезд.
– Я оставлю Шалова с машиной у этого выезда, – предложил Гуров. – Вы можете блокировать свое направление?
– Запросто, – хмыкнул Крячко. – И еще, Лев. У нас тут подозрение родилось. Боксы в середине имеют общую стену. Нет ли там внутри сквозного прохода в следующий бокс? Отправлю-ка я туда Сашу Малкина.
– Хорошо. Я иду к вам с Борисовым. Как только поравняемся с боксом, вы начинаете. Мы – следом.
Гуров шел между гаражами, старательно делая вид, что он зол и раздражен. Вадик Борисов мастерски подыгрывал ему. Это была старая схема, почти классика теории неожиданного захвата. Преступники всегда внимательны, когда совершают преступление или когда уже совершили и пытаются скрыть следы или скрыться сами. Тот парень возле угнанной машины, что стоял и курил, явно настороже. Он один на улице, он подозрителен. Что он подумает, увидев незнакомых людей, подбирающихся к боксу?
Чисто психологически подозрительным кажется человек, который спокоен или который идет медленно, крутя головой по сторонам. Почему? Да все просто. Преступник и сам бы так себя вел, поэтому невольно проецирует свое понимание образа, свое возможное поведение.
На этом оперативники и построили свой хитрый ход. Гуров и старший лейтенант Борисов, наоборот, всячески привлекали к себе внимание, заставляли смотреть на себя, вели себя, с точки зрения осторожных преступников, нелепо. Им и в голову не придет, что эти двое – оперативники. Вон, молодой забегает то справа, то слева и что-то канючит у старшего, оправдывается. А тот, что постарше, только машет рукой и чуть ли не на всю улицу обзывает молодого придурком, олухом, бездарем. Что-то он там испортил, куда-то полез, куда ему лезть не велели. Короче, накосячил!
Парень у машины докуривал сигарету и с интересом смотрел на разыгрываемый перед ним спектакль. Судя по его лицу, он даже пытался понять, а за что старший так взъелся на молодого, и настолько отвлекся от наблюдения за окружающим его пространством, что не заметил, как, низко приседая на корточках, вдоль ворот соседних боксов пробирается старший лейтенант Малкин. Но долго это продолжаться не могло, потому что преступник мог опомниться и в любой момент оглянуться.
Гуров прибавил шагу и, поравнявшись с «Мерседесом», громко сказал условное «давай». Малкина от спины угонщика отделяла всего пара метров. При всей своей массивности Сашка мог преодолеть это расстояние чуть ли не одним прыжком. Преступник заподозрил неладное в самый последний момент. Наверное, увидел торжествующий злорадный блеск в глазах Вадика Борисова, выражение лица которого вдруг изменилось с угрюмо-просящего на сосредоточенное и немного веселое.
Угонщик выронил сигарету и машинально отпрянул назад, когда Вадик кинулся к нему, но тут же попал в стальные объятия Сашки Малкина. Вадик отбил вылетевшую в его сторону ногу, выхватил из кармана рулон скотча и мгновенно залепил преступнику рот. Они вдвоем завернули парню руки за спину, сковав их наручниками, и молниеносно обшарили карманы, ощупали руки под курткой и ноги под штанинами. Оружия не было.
Крячко с пистолетом на изготовку уже стоял рядом. Он взял задержанного за нижнюю челюсть, повернул его голову к себе и, недобро сверкнув глазами, спросил:
– Сколько человек внутри?
Парень только прищурил глаза и промычал что-то нечленораздельное. Сквозь скотч послышались лишь обрывки слов, из которых можно было предположить, что слова из непечатного лексикона.
– Напрасно, – усмехнулся Крячко. – Было бы лучше начать сотрудничать. Каждое твое мычание наматывает тебе срок. И не надо нас злить. Мы и так сегодня не очень добрые. Ну, будешь говорить?
– Бесполезно, Станислав, – покачал головой Гуров. – Оставь тут с ним Вадика, и пошли внутрь.
– Лев Иванович, – горячо зашептал Борисов. – Да мы там всех слепим, как родных, чего вам туда идти? Мы молодые, крепкие, нам не впервой. Полковники на задержание не ходят.
– Ну, разговорился, – поморщился Лев. – Про полковников он знает… Я, между прочим…
– Правда, Лев Иванович, оставайся, а мы туда. Ты начальник, твое дело руководить, – неожиданно принял сторону молодых оперативников Стас.
– Время теряем! – еще больше нахмурился Гуров.
– Ну, мы пошли, Лев Иванович, – улыбнулся Крячко обезоруживающей улыбкой.
– Ладно, аккуратнее там, – кивнул Лев.
Он был недоволен, что его так опекают, тем более старый друг и давний напарник Крячко. Станислав тоже не молод, и его физическая форма не лучше, чем у Гурова. Но затевать споры при молодых оперативниках не хотелось. Отругать Стаса потом? Гуров в очередной раз подумал, что делать этого не станет. Сколько уже было таких или примерно таких ситуаций, когда Крячко откровенно оберегал старого друга.
Дверь в воротах бокса открылась и плавно закрылась за оперативниками, так что Льву оставалось смириться с ролью начальника. Стас справится там, не в таких переделках бывал. Гуров взял торчавшего столбом рядом с ним задержанного угонщика за шею и одним движением согнул его пополам, заталкивая на заднее сиденье «Мерседеса».
– Сиди смирно, – напутствовал он парня. – Учти, что ты нам не очень нужен. Решишь бежать, буду стрелять.
Сейчас должны были подъехать бойцы ОМОНа для завершения операции. Эту часть гаражного кооператива придется оцепить, нужно провести доскональный обыск всех помещений, да и задержанных придется транспортировать в управление. И тут внутри бокса отчетливо прогремел выстрел. Потом, почти сразу, еще два…
Когда Крячко, пропустив молодых оперативников, вошел в бокс, то сразу понял, что дело тут поставлено хорошо. Надежно! Большой бокс, на две машины, с высокими воротами внутри был заставлен стеллажами с различным железным хламом, банками и канистрами, и в середине помещения красовались две «Лады» весьма унылого вида. Обычная мастерская, не оформленная в налоговой инспекции. За капотом одной из машин склонилась спина в грязной спецовке.
Но опытный взгляд сыщика сразу отметил несколько деталей, которые подсказали, что мастерская с двумя проржавевшими и заезженными «Ладами» – это лишь камуфляж. Во-первых, на стене висел стабилизатор напряжения РЕСАНТА, рассчитанный как минимум на 10 киловатт. Многовато для обычной мастерской. Ну, «болгарка», ну, сварочный аппарат, может, аппарат точечной сварки решили поставить дополнительно, хотя обычно в таких мастерских обходятся прекрасно полуавтоматом. Вывод один – одновременно работает несколько энергоемких инструментов. А бокс на две машины. Странно.
Второе, на что Крячко сразу обратил внимание, это стеллажи у задней стены бокса. Только эти стеллажи из множества установленных вдоль всех стен имели колесики. И завалены эти стеллажи были всяким хламом, но… легким хламом! Какие-то обрезки тонкой гнутой жести, пустые грязные пластиковые канистры, комки грязной ветоши и… пустое пространство, совсем небольшое, всего сантиметров тридцать. Но зачем оно? Почему стеллажи не установить вплотную друг к другу? И непонятно, зачем там стоит пластиковая панель. Такими панелями стены обивают. Зачем она между стеллажами, да еще такая грязная, захватанная грязными масляными руками?
– Вы… че? – Сбоку от поднятого капота показалось настороженное лицо. – Вы кто?
– Ты не узнал, что ли? – расплылся Крячко в широкой улыбке, неторопливо продвигаясь между двумя машинами.
Механик закрутил головой, видя, что двое неизвестных парней обходят его с двух сторон. Крячко улыбнулся еще доверительнее и подмигнул для большего эффекта.
– Ты че, мы же пару недель назад тут были. Забыл? И про железо кое-какое для меня договаривались. Кто мне обещал задние стойки для «мерина» 2005 года? И капот грунтованный?
Крячко понял, что его помощники только все испортили. Надо было или кидаться всем сразу вперед, или ему одному идти на контакт, а Борисову и Малкину торчать у входа. Понадеялся я на их опыт, с досадой подумал Стас. Эх, времени не было на подготовку.
Механик неожиданно одним прыжком отскочил от машины в угол. Крячко на миг потерял его из поля зрения за поднятым капотом. Самым опасным бывает вот так очертя голову кидаться вперед, не видя противника, не понимая его замыслов. Так и нарываются на пули, а то и гранаты. Перепуганный преступник порой очень опасен. Он начинает крушить все вокруг, нисколько не задумываясь о последствиях. Гибнут прохожие, взрываются здания, машины. Благо здесь закрытое помещение…
В воздухе что-то мелькнуло, и слева от Крячко метнулось большое тело Саши Малкина. Вадик Борисов с пистолетом в руке появился справа у стеллажей, и Крячко тоже бросился вперед. Все осмысление ситуации произошло за доли секунды. Сашка Малкин понял, что остановить механика они не успевают, что тот бросился в угол бокса с неизвестными намерениями, и принял самое простое решение в данной ситуации. Простое, но выполнить задуманное мог лишь он, и только он.
Пролетевшее мимо Крячко было пятилитровой канистрой с отработанным моторным маслом. Она чудом не попала механику в голову, но, ударившись ему в плечо, швырнула молодого крепкого мужчину на стеллажи. От удара задрожала стена, и сверху на поверженное тело посыпался всякий хлам. Механик попытался встать, но из лопнувшей канистры ему под ноги вылилось масло, и он заскользил, как новичок на коньках.
Именно в этот момент, почти совпавший с ударом тела механика в стеллажи, стена вдруг стала двигаться, приоткрывая проход. Вот для чего нужны колесики, догадался Крячко. И не надо стеллажи отодвигать, они двигаются вместе… И тут ударил выстрел! Как раз оттуда, из приоткрывшегося проема. Крячко был готов к подобного рода неожиданностям и сразу присел за крылом ближайшей «Лады». Он больше опасался не за себя, а за Вадика Борисова, который был единственным из оперативников открытым.
Но Вадик не подвел. Отпрыгивая назад, он, не глядя, выпустил из пистолета две пули в проем и заорал что было силы:
– Две гранаты! Быстро! Всем в укрытие! Живыми не брать…
Сашка Малкин подобрал с пола ржавый рычаг со ШРУСом и швырнул его в проем. Вместе с грохотом железа, попавшего в какое-то ведро, и воплем поскользнувшегося и падающего лицом в разлитое масло человека кто-то закричал на очень высоких нотах с кавказским акцентом:
– Не стреляйте, не стреляйте! Сдаемся!
– Никому не шевелиться! – подал начальственный голос Крячко. – Одно резкое движение, и я отдаю приказ стрелять на поражение. Там, за стеной, сколько вас?
– Трое нас, трое, – ответил все тот же голос с акцентом.
– Выходить по одному, – приказал Крячко. – В проеме вставать, оружие кидать вправо, потом с поднятыми руками медленно идти к воротам. И выполнять приказы. Ясно? Первый пошел!
В проеме завозились, кто-то стал тихо переругиваться. Потом там что-то уронили, и чей-то новый голос обозвал кого-то дебилом. Первым вышел мужчина лет сорока, с явными признаками принадлежности к кавказским народам. Он был одет в клубный пиджак, облитый спереди грязным маслом. Как, собственно, и нижняя часть его лица, и колени.
– Я тут никто, – торопливо заговорил кавказец, выходя на открытое пространство и брезгливо осматривая себя. – Я случайно зашел! Зачем все это? Зачем стрелять, зачем кричать?
– Молча! – рявкнул Крячко, прислушиваясь к звукам снаружи. – Молча отошел к стене! На пол! Лицом вниз!
Кавказец что-то продолжал ворчать, но на людей с оружием поглядывал с опаской. А может, он больше боялся тех, кто оставался за стеной и кого Крячко сейчас не видел? Вадик Борисов аккуратно взял кавказца за плечо и уложил у стены на пол. Сам он остался сидеть рядом на корточках, держа на мушке проем в стене.
– Эй, вы там! – крикнул Стас. – Второй пошел!
То, что он услышал, ему не понравилось. Показалось, что за стеной мужской голос сказал короткую фразу, похожую на «всего трое». Сыщик поднял руку, но Сашка Малкин все понял или тоже расслышал сказанное преступниками. Его крупная фигура неслышно сместилась ближе к стене, потом он, присев на корточки, прошел мимо смирно лежавшего механика, сделав ему попутно угрожающий жест.
– Не дурите там! – заорал что есть силы Крячко. – Одно резкое движение, и мы в три ствола из вас решето сделаем. Срок отсидеть можно, а жизнь не вернешь!
За стеной затихли, потом второй голос ясно произнес «на хрен… пошли». Первым вышел высокий смуглый парень, держа в стороне от себя двумя пальцами пистолет. Демонстративно опустив руку, он бросил оружие и забегал глазами по гаражу. Лицо у этого человека было недобрым, очень недобрым. Десятки лет, посвященных уголовному сыску, научили Станислава видеть человека глубже других. Этот тип мог убить. Наверняка на нем висят трупы. Этот церемониться не будет. И палец Крячко плотнее лег на спусковой крючок…
Гуров с облегчением слушал звук приближающихся автомобильных моторов, коротко крякнувшего у въезда на территорию звукового сигнала. ОМОН прибыл. Он продолжал стоять у ворот бокса, держа перед собой пистолет двумя руками. Он слышал голоса, слышал уверенные интонации Станислава. Все нормально, Стас не подведет. А ведь афера все это была! По шапке вам надавать, полковники! Как мальчишки ринулись на неподготовленный захват. Орлов узнает – наслушаются они от него много чего не очень лестного в свой адрес.